Раздраженный голос водителя выдергивает из воспоминаний. Лениво прислушиваясь, смотрю в окно, за которым уже виднеются огни аэропорта.
«Удрала! Йехуу! – мысленно визжу от восторга, но тут же обрываю себя. – Погоди радоваться. Сначала унеси отсюда ноги».
– Я сказал «нет!», – чуть громче отрезает водитель и, откинув телефон на переднее сиденье, внимательно смотрит на меня в зеркало заднего вида. – От кого ты бежишь? От мужа?
– От его родственников, – мотаю я головой и чувствую, как от страха сводит внутренности. Агурский, сволочь! Подсуетился!
– А муж?
– Погиб.
– Ну, я понял, – кивает таксист, подруливая к дверям международного зала вылетов. – Я тебя провожу, девочка. А то мало ли…
– Спасибо, – мяукаю чуть слышно и тормошу Аську. – Мы приехали, милая.
Суровый крепко сколоченный мужик в камуфляже доводит нас до стойки регистрации. Терпеливо ждет, а потом провожает до ворот, ведущих на посадку.
– Тут они тебя точно не достанут, – улыбается скупо. – Береги себя и дочку, – кивает напоследок.
– Спасибо вам, – улыбаюсь, смаргивая слезы. И усевшись у огромного панорамного окна в зале ожидания, вместе с Аськой наблюдаю, как на посадку заходят самолеты.
«Еще каких-то пятнадцать минут, – смотрю на часы и время в билете, – и гуд бай, Агурский! Тебя я не увижу больше никогда, – напеваю, чуть изменив слова песни.
Рассеянно оглядываю публику. Зал почти заполнен. Скоро посадка.
– Мама, дядя… – тянет играющая с куклой Аська.
Чувствую, как слегка дергаются антивандальные кресла. Кто-то садится рядом. Поворачиваю голову и застываю на месте.
Глеб!
– Что вы здесь делаете? – выдыхаю на автомате. И от охватившего ужаса рискую свалиться в обморок.
– В Прагу лечу, – лениво бросает он. Интересуется буднично. – У вас какие места?
Без спроса вытягивает билеты из паспортов, сличает данные. А у меня внутри закипают гнев и ярость одновременно!
– Что вы себе позволяете? – шиплю, отбирая билеты.
– Рядом сидим, – кивает он, улыбаясь. – Просто хотел удостовериться.
– Вы! – шикаю негодующе. – Да как вы смеете!
– Одним рейсом летим, – самодовольно заявляет он и, поморщившись, оглаживает короткий ежик волос на затылке. – Что тут противозаконного?
«Действительно! – хочется заорать мне. Схватить Аську. Убежать куда подальше. Но ноги становятся ватными, а горло сковывается спазмом. Не закричать, не вздохнуть.
– Нам нужно поговорить, Анечка, – миролюбиво замечает Глеб, накрывая мою ладонь своей. Хлопает легонько. Смотрит внимательно на меня. А меня от этого простейшего действия трусит, как будто к руке двести двадцать вольт подключили.
– Не бойся, – вздыхает он. – Я хочу помочь тебе и Асе. Забодался искать тебя. Уже сил нет.
«Ага, как же!» – усмехаюсь про себя.
– Не смей больше сбегать. Даже не пытайся. Нам нужно поговорить. Решить, как будем жить дальше. Хочешь, здесь все обсудим или в этой Праге твоей. Нас там встретят. У моего товарища дом на Влтаве. Говорит, красивое место…
– Да, – киваю я, прекрасно зная, кого имеет в виду Агурский. – Там из окон виден шпиль собора Святого Вита. Мы со Стеллой останавливались там, когда путешествовали по Чехии…
– Ты знакома со Стеллой Щербетовой? – спрашивает изумленно.
– Да, мы дружим, – киваю коротко и прислушиваюсь к механическому женскому голосу, что-то вещающему о задержке рейса.
– Едем домой, – тут же решает Агурский. – Ну, на фиг время терять? Перестань трепыхаться, Аня. Твоя жизнь никак не поменяется. Я буду только присматривать за вами и направлять в нужное русло, если потребуется.
– Этого я и боюсь, – шепчу, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Главное, не испугать Аську. Она и так жмется ко мне и смотрит на Агурского испуганными глазенками.
– Все хорошо, доченька, – глотая слезы, целую дочку и глажу по спинке. – Все хорошо.
И неожиданно чувствую, как на меня наваливается странное отупение. Будь, что будет!