Утром я позвонила своей подруге Алинке, чтобы узнать, как у нее дела. Она долго не отвечала. Я уже отчаялась услышать ее голос, когда Нечаева апатично протянула:
– Алло-ооо.
– Доброе утро, Алина! Ты как себя чувствуешь?
– Никак, – уныло проговорила она.
– Что значит, «никак»?
– А то и значит. Я совершенно ничего не чувствую – ни желания вставать с постели, чтобы куда-то пойти, ни голода, хотя вторые сутки ничего не ем, ни… словом, ничего.
– Я не поняла, ты что, уже второй день лежишь в постели? – Вчера я позвонила ей в районе обеда, а моя подруга сказала, что еще не вставала. Тогда меня это не слишком встревожило. Она могла поздно лечь или немного приболеть. С кем не бывает?
– Лежу, второй день. А может, третий, – Алина явно потерялась во времени. – А зачем вставать?
– Ну как это зачем? – я призадумалась. – Можно, например, устроить шопинг.
– Не хочу, – отказалась Нечаева.
– Если у тебя нет денег, то я…
– Есть, – негромко произнесла Алина. – У меня есть деньги, просто мне лень вставать, умываться, одеваться, завтракать, спускаться по лестнице, вести машину, ходить по магазинам, примерять одежду…
– Лень??? – В моем сознании это слово как-то совсем не вязалось с моей подругой.
– Да, мне лень.
– А хочешь, я приеду, подниму тебя с постели, приготовлю тебе завтрак и отвезу тебя в торговый центр? – предложила я.
– Прости, Полиночка, но я не хочу. Меня все устраивает. Лежу, смотрю в потолок, засыпаю, просыпаюсь, снова смотрю в потолок…
– И сколько ты еще намерена лежать в постели?
– Не знаю.
– Ты хоть понимаешь, что это противоестественно?
– А вот Ева так не считает. Она сказала мне, что лень – это очень даже полезное состояние. Это – двигатель прогресса. Именно ленивый человек придумал колесо и даже Интернет. Как знать, может, я полежу-полежу и тоже что-нибудь придумаю, – с легкой ноткой оптимизма в голосе заметила Нечаева, но тут же огорошила меня: – Поля, прости, но наш разговор сильно утомил меня, я хочу отдохнуть. Пока.
В мобильнике звучали короткие гудки, но я продолжала держать его около своего уха, ошарашенная услышанным. На мою подругу это совершенно не было похоже. Конечно, она и раньше впадала в депрессию, обычно после расставания с очередным бойфрендом, но стоило произнести это магическое слово «шопинг», как она сразу же приходила в себя. Сегодня мое предложение не сработало. Более того, разговор со мной утомил Алинку. Может, это была такая шутка? Нечаева выдержит паузу, потом перезвонит мне… Время шло, но подруга мне не звонила. Похоже, она не шутила.
Я вспомнила про Еву, соседку Нечаевой. Вместо того чтобы пробудить в Алине интерес к активной жизнедеятельности, она стала поощрять ее ничегонеделанье. Ну что оригинального может придумать моя подружка, лежа в постели? Самоучитель чтения или катапульту для вертолета? Увы, эти «великие изобретения» уже были сделаны блондинками. А моей белокурой подруге сейчас даже такие мыслительные процессы были не под силу.
Я нашла номер телефона Евы и позвонила ей.
– Слушаю! – бодро крикнула в трубку соседка Нечаевой.
– Ева, здравствуй! Это Полина. Я хотела поговорить об Алинке.
– Она все еще в плену Ее Величества Лени, – сообщила мне подруга моей подруги.
– Ну, я не стала бы присваивать лени такие регалии. Если верить мифам Древней Греции, она не прижилась на Олимпе, – заметила я.
– Не знаю, не читала. Полина, а ты что, собственно, хотела?
– Насколько я помню, Нечаева оставляет тебе запасные ключи от своей квартиры. Может, ты воспользуешься ими, зайдешь к Алинке и растормошишь ее? – деликатно попросила я, догадываясь, что на мой звонок в квартиру Нечаева может просто-напросто не отреагировать. Это ведь надо вставать с постели, накидывать на себя пеньюар, засовывать ноги в тапочки, идти в прихожую…
– Не вижу в этом никакого смысла, – отказала мне Ева. – Захочет, сама расшевелится. Она девушка самостоятельная…
– Извини, что побеспокоила, – я отключила связь.
Я хотела привлечь Нечаеву к своему новому делу, но у меня ничего не получилось. Ладно, обойдусь пока своими силами.
Вчера я уже составила определенное представление об Анисимовой. Сегодняшний день я решила посвятить знакомству с другими персонажами из пухлой папки моего клиента. Благодаря предварительной работе, проведенной Звонковым, у меня были адреса и Тищенко, и Нефедова. Правда, они могли переехать, как Анисимова. Но ведь с чего-то начинать все равно надо.
Я решила поехать к Тищенко, но по дороге завернула к Алинке. Мои мрачные предположения оправдались – она отключила домофон, чтобы он не отвлекал ее от тупого лежания в постели. Так что провести профилактическую работу со своей подружкой вживую, а не по телефону, у меня не получилось. Сев обратно в «Мини-Купер», я поехала в сторону Веселого проезда. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что сейчас разгар рабочего дня, поэтому застать дома Лидию Михайловну скорее всего не удастся. Зато можно будет поговорить с ее соседями. Оставив машину на парковке около продуктового магазина, расположенного в цоколе девятиэтажки, в которой проживала Тищенко, я пешком отправилась во двор. У меня в голове уже созрела легенда, поэтому, подойдя к первой парадной, я протянула руку к домофону, но тут же отдернула ее. Подъездная дверь открылась, и женщина лет шестидесяти стала выкатывать на улицу инвалидную коляску, в которой сидел мальчик со склоненной набок головой. Я придержала дверь, чтобы она не ударила по коляске.
– Спасибо, – сказала женщина, подняв на меня глаза.
Ее лицо показалось мне знакомым. Неужели Тищенко так состарилась за полгода, прошедшие со времени пожара в доме престарелых? Стоп! Это не сама Лидия Михайловна, а, скорее всего, ее мать, поправила я себя, глядя вслед женщине. А мальчик в коляске, вероятно, сын медсестры. Это обстоятельство заставило меня по-новому взглянуть на ситуацию. У Лиды был ребенок-инвалид. Что может быть сильнее такого наказания? А вдруг это вовсе не ее ребенок? Одернув себя, я все же решила поговорить с соседями Тищенко, несколько изменив свою легенду.
Поднявшись на второй этаж, я позвонила в пятнадцатую квартиру, но там никого дома не оказалось. Стоило мне легонько постучать в дверь, на которой был прибит ромбик с числом «14», как меня сразу же спросили:
– Кто там?
– Здравствуйте! Я из попечительского совета. Мне нужно поговорить с вами о соседях, – я кивнула в сторону шестнадцатой квартиры. Дверь открылась, и я увидела пожилую женщину в пестром халате. Она присмотрелась ко мне, размышляя, можно ли мне доверять.
– Сюда проходите, пожалуйста, – хозяйка впустила-таки меня в свою квартиру и указала рукой на дверь в зал.
Расположившись на низком диванчике, я продолжила:
– Меня интересует семья Тищенко.
– Да я уж поняла. – Женщина пригладила рукой свои седые волосы, уложенные на затылке в аккуратный пучок, и присела на стул напротив меня. – Виталиком часто различные органы интересуются. Только помощи ни от кого нет никакой. Лида на две ставки в больнице работает, чтобы лекарства сыну покупать, без них Виталику не выжить…
– А что же отец? – поинтересовалась я.
– А что отец, как с Виталиком это произошло, он через месяц-другой подал на развод. Алименты Сашка платит, но какие-то копейки. Вот Лидочке и приходится вертеться как белке в колесе. Анна Степановна ей, конечно, помогает. Куда деваться? Родной внучок все-таки. Только он у нее не один. Вот недавно Оленька, младшая сестра Лидии, третьего родила, так Анне Степановне впору разорваться между внуками – там трое, а здесь один, но абсолютно беспомощный. Ему ведь седьмой годок, скоро в школу, для таких же, как и он, инвалидов. Если в течение ближайшего года Виталику операцию не сделать, так его состояние будет только ухудшаться. А пока есть надежда на то, что после операции он сможет самостоятельно себя обслуживать. Да что это я вам рассказываю! – всплеснула рукой женщина. – Вы ведь и сами не хуже меня об этом знаете.
– Знаю, – подтвердила я.
– А раз знаете, то о чем еще поговорить-то хотели?
– Простите, вас как зовут? – запоздало спросила я.
– Римма Игнатьевна.
– А меня Галина, – представилась я. – Римма Игнатьевна, скажите, в какой атмосфере растет мальчик?
– Я не совсем поняла суть вашего вопроса.
– Быть может, вы слышали, что мать или бабушка на него кричат, или предполагаете, что родственники не занимаются с ним, как положено…
– Да как вы можете такое говорить? Чтобы Лидочка или Анна Степановна на Виталика голос повысили? Не было такого никогда! Он для них свет в окошке. Лиду недавно замуж звали, так она отказалась, понимая, что ее сынок очень скоро начнет мужа раздражать. Если родному отцу он оказался не нужен, так отчиму и подавно. Все свое тепло, все свое внимание она Виталику отдает. Анна Степановна дочери во всем помогает. Кто же ее поддержит, если не родная мать? Да будет вам известно, что Виталик уже читать умеет! Медленно, заикаясь, но все-таки он читает. Вы представляете, сколько труда надо вложить в то, чтобы ребенка с таким диагнозом подготовить к школе? Наверняка, не представляете, – выговаривала мне Римма Игнатьевна. – Постойте, а вы случаем не собираетесь отобрать Виталика у Лидии из-за того, что к ней однажды бригаду психиатров вызывали?
– Ну, как вам сказать, – замялась я, ожидая, что соседка Тищенко расскажет мне подробности.
– Это вы напрасно. Нервный срыв у Лидии случился после пожара в доме-интернате для одиноких граждан, где она тогда работала. На ее глазах люди горели заживо и задыхались от едкого дыма, а она ничего сделать не могла. Не бросаться же самой в пламя? Что с Виталиком будет, коли ее не станет? Анна Степановна уже не молода, два инфаркта за плечами… А на сестру надежда маленькая, у той своих трое, и все от разных мужей… Что-то меня не туда понесло, – спохватилась Римма Игнатьевна. – Если вас здоровье Лидочки интересует, то я вам так скажу – с ним у нее сейчас все в порядке. У нас тут в соседней парадной батюшка живет, отец Ермолай, так вот он помог Лиде справиться с потрясением. Она в церковь ходить стала, и Виталика иногда с собой берет… Он там вначале криком кричал, а после причастия успокоился…
– Вот вы сказали, «после потрясения». А что именно вы имели в виду? – уточнила я.
– Разве я не ясно выразилась? – Римма Игнатьевна взглянула на настенные часы.
– Вероятно, я что-то упустила в нашем разговоре. Мне хотелось бы все-таки у вас уточнить, с каким потрясением отец Ермолай помог справиться Лидии Михайловне – с осознанием того, что Виталик серьезно болен, с разводом или…
– Да про пожар я говорила! – всплеснула руками моя собеседница. – Лида так близко к сердцу приняла эту трагедию! Знаете, она ведь поначалу едва ли не каждые выходные на кладбище ездила, где тех горемык похоронили, сейчас уже реже, но все равно бывает там. Больше ведь ухаживать за могилами погибших в том пожаре некому – они совсем одинокими были. Галина, прошу прощения, мне в поликлинику пора собираться.
– Не буду вас задерживать. – Я поднялась с дивана и направилась в прихожую.
– Надеюсь, вы поняли, что Виталик окружен дома теплом и заботой? – спросила меня напоследок Римма Игнатьевна.
– Да, я это поняла. Спасибо, что согласились со мной побеседовать.
– Если бы мне не надо было уходить, мы могли бы еще потолковать, но я боюсь опоздать к окулисту. Он принимает строго по записи. – Женщина открыла мне дверь.
– До свидания! – попрощалась я.
Теперь я могла себе представить, что заставило Лиду пойти на сделку со своей совестью, когда она согласилась вводить старикам нелицензированный препарат. Ей нужны были деньги на лекарства для тяжелобольного сына. Мотивация Тищенко была мне понятна. И в огонь она не лезла, потому что боялась, как бы Виталик не стал сиротой. Но ведь она могла предотвратить пожар, например рассказав о планах Анисимовой полиции… Скорее всего, Тищенко испугалась, что тогда всплывут ее собственные грехи… У меня не было оправданий для этой женщины. Это по ее вине умерли пять стариков, которым она вводила кардипол. А потом еще восемь человек сгорели в огне. Но я не знала, как ее наказать. Лида была нужна своему сыну. Здоровая. И физически, и психически…
Я села в машину и уже собиралась поехать на север Горовска, где проживал Нефедов, но тут зазвонил мой мобильник.
– Алло! – ответила я.
– Полина, это Ева. Тут такое дело… Я все же решила сходить к Нечаевой, потому что она не ответила на мои звонки – ни на домашний, ни на мобильный. На мой стук в дверь она тоже не отреагировала, – тревожно говорила Алинкина соседка. – Войти в ее квартиру мне не удалось – дверь заблокирована изнутри. Сначала я хотела позвонить в полицию, но потом подумала, что они такие вандалы – сломают дверь, а кто ее потом будет чинить? Муж посоветовал вызвать спасателей, сказав, что парни из МЧС могут проникнуть в квартиру через окно… Если оно открыто. Я вышла на улицу и посмотрела, что с Алинкиными окнами. Они оказались все наглухо закрыты и зашторены! Придется разбивать стеклопакет. Короче, я решила с тобой посоветоваться, что мне делать?
– Ева, я уже еду к тебе. Минут через десять буду на месте.
– Жду, может, мы вместе что-нибудь придумаем, – умеренно-оптимистично произнесла Ева и отключила связь.
Молчание моей подруги меня сильно настораживало. Как бы она не наложила на себя руки от безысходности. Если разобраться, то ей хронически не везло в личной жизни. Сначала у нее были слишком завышенные требования к своим партнерам. Она загадала себе идеального мужчину, но постепенно пришла к выводу, что его в природе не существует. Тогда Нечаева попыталась дотянуть новых бойфрендов до своих идеалов, маниакально работая над их манерами, привычками и характером. Эта кропотливая работа тоже не увенчалась успехом. Мужчины не выдерживали такого прессинга с ее стороны и исчезали, некоторые даже не прощаясь с ней навсегда – просто уходили на работу, меняли симки в своем мобильном, адреса электронной почты, явки, пароли, точнее, ПИН-коды банковских карт, оставленных в ее распоряжение. В результате Алина теряла с ними всякую связь. Несколько раз попав в аналогичную ситуацию, моя подруга поняла, что переделать кого-либо на свой лад ей все же не удастся, а значит, надо меняться самой. Она снизила планку своих требований к представителям противоположного пола, научилась кулинарным азам, полюбила футбол и рыбалку, но и это не помогло. Ее личная жизнь по-прежнему не клеилась – она не могла удержать ни одного мужчину в пределах своей орбиты дольше двух месяцев. А тут еще Нечаевой отказали в визе в Испанию, где живет ее мама, по той простой причине, что она может захотеть остаться там навсегда, поскольку в России ее ничто не держит. Вот если бы здесь у нее были муж, дети… Короче, испанцы ударили мою подругу по самому больному месту. Я думала, что Алина сильная, что она все выдержит, но, похоже, переоценила ее потенциал. Она впала в депрессию. Хорошо, если дело не дошло до суицида.
Срезав путь через проходной двор, я подъехала к нечаевскому дому через пять минут после тревожного звонка Евы. Она встречала меня у парадной.
– Вот видишь? – кивнула Ева на Алинкины окна. – Все глухо как в танке.
– Вижу.
Мы поднялись на Алинкин этаж. Ева достала из кармана ключи, всунула один из них в замочную скважину и безуспешно попыталась его повернуть.
– Вот видишь, не двигается? Значит, внутри стоит другой ключ.
– Давай позвоним. – Я нажала на кнопку звонка и долго не отпускала палец.
– Все это бесполезно. Надо вызывать полицию. Ладно, пусть ломают дверь, мой муж как-нибудь ее починит. А заодно и «Скорую помощь». Меня одолевают самые мрачные предчувствия…
– Меня тоже. – Я отняла от кнопки затекший палец и полезла в сумку за мобильником.
Дверь неожиданно отворилась, и перед нами предстала Алина, растрепанная и заспанная.
– Вы что, обалдели? – спросила она, смачно зевнув. – Трезвоните так, будто пожар. Поспать даже не дали…
– Ты молчишь, и мы за тебя переживаем, – объяснила ей ситуацию Ева.
– Переживаете? С какой стати? – удивилась Не-чаева, продолжая разговаривать с нами через порог.
Соседка досадливо махнула рукой – мол, разбирайтесь здесь сами, а я в этом участвовать не намерена – и пошла к себе.
– Алина, позволь зайти, – попросила я, потому что моя подруга сама не догадалась проявить элементарную вежливость.
– Поля, ты извини, у меня не убрано, да и угостить тебя совершенно нечем. Потом, я в таком виде. – Нечаева смущенно запахнула кружевной пеньюар.
– Я не поняла, мне что – уйти?
– Нет, если хочешь, заходи, – Алина раскрыла дверь пошире. – Только я не смогу тебя развлечь.
– И не надо, я сама буду тебя развлекать. – Нечаева посмотрела на меня так, как будто я сказала совершеннейшую глупость. – Ты права, развлечения – это вторично. Надо сначала покушать.
– Где кухня, ты знаешь. – Подружка зашла в комнату.
Я разулась, повесила ветровку в шкаф-купе, зашла в ванную, вымыла руки, а затем направилась в кухню. Открыв холодильник, я пришла к выводу, что все не так уж плохо – какие-никакие продукты там все же водились. Я решила сделать горячие бутерброды. Пока они разогревались в микроволновке, я варила кофе. Кухню наполнил аромат терпкой «Арабики», но он мою подружку не прельстил.
– Алина! – позвала я. – У меня практически все готово. Иди сюда!
Мой зов остался без ответа. Я достала из печки-СВЧ бутерброды, налила кофе и пошла посмотреть, чем занимается моя подруга. Напрасно я надеялась, что она приводит себя в порядок – Нечаева снова лежала в постели.
– Я еще немного посплю, – как бы извиняясь произнесла Алинка, перевернулась на левый бок и отключилась.
Может, она напилась снотворного? Я обшарила спальню в поисках таблеток, но ничего не нашла. Вернувшись на кухню, я заглянула в мусорное ведро – оно было пустое. Поставив на поднос чашку с крепким, но уже остывающим кофе и тарелку с бутербродами, я снова отправилась в спальню.
– Так, соня, поднимайся! – Никакой реакции на это не последовало. Я поставила поднос на тумбочку, подошла к окну и распахнула шторы, впустив в комнату солнечный свет. Алинка даже не пошевелилась. Присев на ее кровать, я взяла руку, которую она выпростала из-под одеяла, и попыталась прощупать пульс – он был еле-еле различим. Я стала тормошить свою подружку.
– Ну что еще? – прогундосила она. – Я сплю, разве ты не видишь?
– Вижу, поэтому пытаюсь тебя поднять. Попей, пожалуйста, кофейку.
– Не хочу. – Алинка накрылась одеялом с головой.
– Тогда я вылью его прямо на тебя. – Угроза была глупой, но именно она заставила Нечаеву выглянуть из-под одеяла. Я сделала вид, что на самом деле собираюсь пролить кофе на ее кровать.
– Ты что, сумасшедшая? – вытаращила она на меня свои огромные глазищи. Это было самое сильное проявление ее эмоций, которое я наблюдала за сегодняшний день.
– Да, есть немножко, – согласилась я, продолжая с самым серьезным лицом дразнить свою подружку.
– Ладно, давай сюда чашку. – Алинка приподнялась на подушке. – Так и быть, я выпью. А вот бутерброд не буду – это вредно.
– Могу приготовить капустный салатик – других овощей, да и фруктов у тебя нет.
– Знаешь, я, пожалуй, съела бы киви. Может, ты сходишь за ним в магазин? – попросила Нечаева.
– Я уйду, а ты снова забаррикадируешься здесь? Ну уж нет! Я останусь до тех пор, пока не пойму, что с тобой происходит, и не приведу тебя в норму.
– Ничего не происходит. Поля, зачем ты открыла окно? У меня глаза слезятся от света.
– Ну еще бы! Ты двое суток, если не больше, провела в темноте и без пищи. Ешь! – Я сунула ей в руку тарелку с бутербродом.
– Не буду, – продолжала капризничать моя подружка.
– Будешь! Иначе я принесу кофейник и…
– Ладно, – Алина нехотя откусила бутерброд. – Слушай, а это вкусно!
– Конечно.
Нечаева заморила червячка и немного повеселела.
– Давай, рассказывай, что с тобой случилось? – попросила я.
– Не знаю, просто мне ничего не хочется. Ты, кажется, меня развлекать собиралась? – напомнила мне Алинка, возвращая пустую чашку и тарелку. – Так развлекай!
– Я занялась новым делом, – начала я.
– И что с того?
– Неужели тебе не интересно, в чем его суть?
– Как-то не очень, – призналась моя подружка.
– А я тебе все же расскажу. Примерно полгода назад сгорел дом престарелых. Этот пожар был организован для того, чтобы замести следы. На постояльцах дома-интерната испытывались новые лекарственные препараты, в частности кардипол. За один месяц умерли пять человек. У них были проблемы с печенью, поэтому им кардипол был категорически противопоказан…
– Кто-то же должен был совершить этот подвиг! – реакция Нечаевой оказалась совершенно непредсказуемой. – Мне кажется, Поля, в этот раз ты не тем занялась. Зачем мстить людям, которые занимались наукой? Да, у них все шло не так успешно, но без статистической погрешности в процессе научных исследований не обойтись.
– Очнись! Какой наукой могли заниматься сотрудники дома престарелых? Они сначала совершили одно преступление, а потом другое. В пожаре сгорели еще восемь человек, включая санитарку, спасавшую стариков. – Я вдруг заметила яркую картонку, выглядывающую из-под подушки, и достала ее. – Алина, а что это такое?
– Средство от изжоги, – ответила моя подружка.
Я открыла упаковку, чтобы вынуть листок с аннотацией, только его там не оказалось.
– Знаешь, у моего деда тоже изжога. – Я мысленно три раза сплюнула через левое плечо. – Может, ему такое же лекарство купить? Скажи, а на него рецепт нужен?
– Не знаю, мне его Ева принесла.
– Ева?
– Ну да, я как-то пожаловалась ей, что у меня проблемы с пищеварением. Она сказала, что купила своему мужу отличное средство. Герка выпил две таблетки и избавился от изжоги. Оно мне тоже помогло.
– Скажи, Алина, случайно не после этих ли таблеток тебя в сон потянуло?
– Не думаю. – Нечаева зевнула.
– А аннотация здесь была?
– Была.
– И где она?
– Кажется, я ее выбросила.
– Алина, а ты читала инструкцию? – осведомилась я.
– Поверхностно. Я убедилась, что паранзим помогает при изжоге, прочитала, что его надо принимать по одной таблетке во время еды, и… сунула куда-то ту бумажку.
– То есть про противопоказания и побочные действия ты не читала?
– Нет, конечно.
– А зря! Мне кажется, твое сонливое состояние – это побочный эффект от приема паранзима. Если муж Евы выпил всего две таблетки из этой упаковки, то ты заглотила уже двенадцать, – сосчитала я. – Скажи, а ты во время еды их принимала?
– Ну как тебе сказать? – замялась Алинка.
– Как есть, так и говори, – попросила я. – Это очень важно. Для науки.
– Ну, если для науки, то тогда я признаюсь – я пила их вне зависимости от приема пищи. Как только чувствовала изжогу, так и принимала. Между прочим, мне это помогло.
– А это ничего, что вместе с изжогой напрочь пропал аппетит, появилась вялость, сонливость, светобоязнь?
– Ты думаешь, это как-то связано? – опешила Нечаева.
– Алина, я просто вообразить себе не могу, что еще могло заставить тебя трое суток пролежать в постели?
– Не знаю, может, мои биоритмы сошлись в самой низшей точке? – предположила Нечаева. – Мне снова хочется спать. Похоже, действие кофе уже закончилось.
– Я тебе сейчас еще сварю. А ты пока поднимайся и ступай в душ. – Я посмотрела на свою подружку, она приноравливалась, как бы поудобнее лечь.
– Ну нет, так дело не пойдет! – Я стала силой поднимать ее с постели.
Она упиралась, но я все же заставила ее встать, а потом отвела в ванную комнату. Примерно через полчаса, после бодрящего душа и нескольких чашек крепкого кофе Нечаева более или менее пришла в себя.
– Так что же, это Ева лишила меня трех дней полноценной жизни? – осознала она. – Это из-за нее я столько времени провалялась в постели?
– Скорее уж, из-за своей беспечности. Надо было строго следовать инструкции, а лучше вообще отказаться от приема неизвестного препарата. – Я рассмотрела коробочку. – Скажи, неужели это лекарство не показалось тебе крайне подозрительным?
– Нет.
– А мне оно таковым кажется. На упаковке – минимум информации. Только название – паранзим, которое, в сущности, ни о чем не говорит.
– Поскольку там нарисован желудок, – заметила Алинка, – то не трудно догадаться, от чего это лекарство.
– Я, конечно, не медик и не фармацевт, но догадываюсь, что болезней желудка много и все они не могут лечиться одним средством. Конечно, есть еще название фирмы-производителя – ООО «Сильс», но вот его адрес не указан.
– А что, должен? – Алинкин вопрос подтверждал, что ее интеллектуальный биоритм уж точно находится сейчас в самой низкой отметке.
– Конечно, должен быть и адрес производителя, и номер его телефона, и номер лицензии. Штрихкод, наконец. – Я перевернула коробочку и прочитала: – Отпускается без рецепта врача. Очень ценное замечание…
– Поля, как хорошо, что ты пришла! – наконец-то прозрела Нечаева. – Мне страшно подумать, что было бы, если бы я допила всю упаковку до конца.
– Мне тоже. Надо спросить у Евы, где она взяла эту дрянь.
– Сейчас спросим. – Алина потянулась к трубке домашнего телефона. – Вот черт! Села, как и мобильник. Ладно, пошли спустимся к ней.
– Пошли!
Ни Евы, ни ее домочадцев дома не оказалось, поэтому мы вернулись обратно к Нечаевой. Алинка попросила меня еще раз рассказать ей детали моего дела. Ее реакция на мой пересказ оказалась вполне адекватной.
– То есть директриса испугалась приезда комиссии и спалила дом престарелых? Ужас! Кошмар! – Моя подружка взялась за голову. – Да как она только до такого додумалась?
– Это-то как раз неудивительно. Сообщения в СМИ о пожарах в подобных учреждениях стали для нее своеобразной рекламой… Если у человека извращенный ум, то такого толчка вполне достаточно.
– Можешь на меня рассчитывать, – заверила меня подружка. – Так что мне надо делать?
– Заняться охранником Нефедовым. Мне известен только его домашний адрес, и то полугодовой давности. Директриса, например, за это время успела переехать к нам в поселок.
– Ладно, я съезжу туда и попытаюсь навести справки о Нефедове – с кем он живет, где работает, чем увлекается в свободное от работы время. – Алина вроде бы вошла в свое обычное состояние, но я беспокоилась, как бы с ней не случился рецидив. Только после того, как она пообещала мне, что зарядит все свои телефоны, я несколько успокоилась.
– Я буду тебе периодически позванивать и справляться о твоем самочувствии, – пообещала я, собравшись уходить.
– Звони, – не возражала Нечаева.
Я не успела доехать до коттеджного поселка, как Алина позвонила мне сама.
– Алло! – ответила я, включив громкую связь.
– Поля, скажи, а куда ты положила лекарство? – поинтересовалась моя подруга.
– Забрала с собой.
– Как забрала? Зачем? – повысив голос, выкрикивала Нечаева.
– Для дела. Это – улика.
– Вообще-то, это были мои таблетки, и ты должна была спросить у меня разрешения, чтобы их забрать! – выговорила мне Алина.
– Между прочим, я при тебе положила коробку в свою сумку, – заметила я. – Ты не возражала.
– Я этого не видела.
– Алина, а что это ты так разволновалась?
– Просто не люблю, когда мои вещи берут без спроса, – пояснила Нечаева, но меня ее ответ не удовлетворил.
– Правда? А я подумала, что у тебя началась ломка…
– Скажешь тоже, – огрызнулась моя подружка и отключилась.
Скорее всего, я оказалась права. Неспроста же Алинка держала упаковку этих таблеток у себя под подушкой? Похоже, у нее возникло привыкание к этому сомнительному препарату. Я подумала, что надо проконсультироваться насчет паранзима у Вадима Ромашкина. Все-таки он дипломированный фармацевт. Про кардипол он сразу сказал мне, что не стоит его применять.
Тем временем я въехала на территорию нашего поселка и свернула на свою улицу. Между моим домом и коттеджем Ромашкиных неудобно стоял чей-то «Фольксваген». Из-за него я не могла въехать в наш гараж. Только я хотела посигналить, чтобы владелец «Джетты» переставил свое авто, как из соседских ворот вышла госпожа Анисимова собственной персоной. Она села в «BMW» и поехала в сторону своего дома. Я заметила в зеркало заднего вида, что провожать ее выходил сам Вадим. Вот уж не думала, что он знаком с Валерией Николаевной! Неужели их связывают контрафактные лекарства? Я просто не могла оперативно придумать, какая у них еще может быть точка соприкосновения. Новое обстоятельство заставило меня изменить планы. Если обратиться к Ромашкину по поводу второго нелицензированного лекарственного препарата, то это его определенно насторожит.
– Полетт, что-то случилось? – поинтересовался Ариша, который всегда тонко чувствовал мое настроение.
– Так, кое-что. Я видела, что Анисимова выходила от Ромашкиных.
– Ну, выходила и выходила. – Дед не понял, что именно меня насторожило.
– Ты, кажется, забыл, чем занимается Вадим.
– У него аптечный бизнес, – вспомнил дед. – Ты что же, хочешь сказать, что в сети его аптек распространяются левые препараты?
– Возможно. Во всяком случае, мне тоже пришло это в голову. Знаешь, вчера я звонила Вадиму насчет кардипола. Прости, Ариша, но мне пришлось ему сказать, что тебе выписали это лекарство…
– А я-то думаю, что это Шуру Ромашкину так озаботило мое здоровье! Оказывается, это моя горячо любимая внучка постаралась, выставив меня перед соседями совсем уж немощным стариком, которому пора уже заказывать место на кладбище.
– Дедуля, не преувеличивай! Я просто поинтересовалась у Вадима, где можно купить кардипол, потому что заказать его через Интернет не получилось. Ромашкина как-то сразу насторожил мой интерес к этому препарату, он поинтересовался, для кого именно я хлопочу…
– И ты не нашла ничего лучше, как подставить меня! – раздраженно заметил дед. – Ты бы видела, с каким сочувствием смотрела на меня полупарализованная женщина! Я готов был сквозь землю провалиться…
– Ариша, прости, я не думала, что Вадим передаст своей матери содержание нашего разговора.
– Ладно, проехали, – остыл Ариша.
После ужина я позвонила Алинке.
– Ну как ты, подруга?
– Полечка, мне так плохо, так плохо, – стала жаловаться Нечаева. – Меня ломает, трясет…
– Так, это все паранзим! Я сейчас к тебе при… – я замолчала, услышав Алинкин смех.
– Что, купилась? – во весь голос расхохоталась моя подруга.
– Купилась, – призналась я. – А как я могла не купиться? Ты ведь три дня глотала какую-то гадость…
– Кстати, о той гадости. Я узнала у Евы, где она купила паранзим и почему именно его. Она сказала, что была на Сенном рынке, когда ей позвонил муж, пожаловался на проблемы с желудком и попросил купить какое-нибудь лекарство. Ева увидела на рынке передвижной аптечный пункт и купила там средство, которое ей посоветовали – паранзим. У Герки никаких побочных эффектов после приема этого средства не было, – заметила Алина.
– Насколько я помню, Герман под два метра ростом и весит килограммов девяносто…
– Как-то так, – подтвердила Нечаева.
– Ты весишь почти в два раза меньше, чем он, так что действие одной таблетки на твой организм сильнее, чем на Геркин. К тому же ты принимала паранзим не во время еды, как следовало бы, а натощак.
– Ладно, Полька, я все осознала. Да, я долго спала, зато хорошо выспалась.
– Это радует.