Фурией влетаю в свою спальню.
– Госпожа…
– Не сейчас!
Перед глазами мелькает испуганное лицо Рилии, но я машинально отмахиваюсь от нее. Мне плохо. Так плохо, что в эту минуту я ненавижу весь мир.
Только что мне пришлось пережить самое большое унижение за всю мою жизнь. Я пришла к чужому мужчине, предложила ему себя…
А он отказал.
Даже не знаю, что было бы хуже: возьми он меня прямо там, на столе, или то, что случилось.
В любом случае, мне нужно побыть одной. Успокоиться. Обдумать случившееся. Сделать выводы и решить, как действовать дальше.
Захлопнув за Рилией дверь, я падаю на кровать. Зарываюсь лицом в подушку. И снова что-то ноет в груди.
Перевернувшись на спину, тру больное место, но оно продолжает болеть.
Да что это, черт возьми?!
Запускаю руку под ткань пеньюара, под ткань сорочки… Аккуратно ощупываю кожу. Мне кажется, будто я чувствую под пальцами тонкие линии.
Что это может быть?
Поднимаюсь, распахиваю пеньюар и спускаю сорочку с плеч. Отражение в зеркале делает то же самое.
Я застываю.
В центре моей груди слабо мерцает какой-то рисунок. Круг, вписанная в него восьмиконечная звезда, непонятные символы…
Так вот какая ты, магическая печать!
По мере того, как я успокаиваюсь и начинаю разглядывать ее с интересом, она тоже бледнеет, сливается с кожей и вообще исчезает. Боль уменьшается, но все еще не дает о себе забыть.
Значит, у Анабель, если она не обманула, точно такая же печать. Нужно узнать о ней побольше. Только как это сделать, не вызывая ни у кого подозрений?
В старших классах я подсела на женское фэнтези. Каюсь, был такой постыдный период в моей жизни, когда драконы и попаданки занимали меня куда больше, чем подготовка к экзаменам. И сейчас вдруг вспомнились давно забытые книги.
Вот уж не думала, что однажды сама стану «попаданкой», и тем более не думала, что придется использовать женское чтиво как инструкцию по выживанию!
Меня пробирает легкий смешок. Я начинаю тихонько хихикать.
Постепенно смех становится громче. Я зажимаю руками рот. Почти без сил опускаюсь на пол и продолжаю давиться смехом.
Это истерика. Это пройдет. Главное, чтобы никто ничего не услышал.
***
А ночью мне снится сын.
Яркое ультрамариновое небо, лазурные воды, что набегают на золотистый песок, пальмы вдоль кромки пляжа и белые запятые парусов на горизонте. Я чувствую тепло солнечных лучей, легкий бриз и даже горьковато-соленый запах моря. И слышу радостный смех ребенка.
Оглядываюсь вокруг. Мой сон будто сошел с рекламных буклетов турагентства. Но все его великолепие меркнет, когда вижу сына.
Артем стоит по щиколотку в воде – с голой попкой, в панамке – и заливисто хохочет.
– Темка! – ахаю я, не веря своим глазам.
А он, всплеснув руками, бежит ко мне по воде. За ним вздымаются тучи брызг и сверкают на солнце.
Я уже собираюсь встать и поймать его, как вдруг понимаю, что все это время меня обнимала мужская рука! Во сне я не вижу лица мужчины, но мой взгляд цепляется за белую рубашку, закатанные рукава, крепкие руки…
Павел? Это он?
Я хочу увидеть его глаза – и не могу. Сон не хочет мне подчиняться. Но от мужчины исходит волна тепла и надежности.
Я смиряюсь и просто шепчу:
– Как хорошо, что ты тоже здесь!
Склоняю голову ему на плечо, и объятие становится крепче.
Потом мы вместе строим замок из песка. Темка смеется, бегает вдоль воды с игрушечным ведерком, топочет ножками, оставляет следы на влажном песке.
Я не могу насытиться его видом.
Меня обнимают надежные руки, прижимают к твердому телу. В шепоте ветра и шорохе волн я слышу уверенный голос:
– Ничего не бойся, теперь я с тобой.
Я тянусь навстречу этому голосу, навстречу этим рукам, и вдруг… картинка меняется. Небо, солнце и пляж отдаляются, покрываются серым налетом, и сквозь них проступают совсем другие очертания.
Меня кто-то трясет.
– Да очнись ты уже! – слышу над головой раздраженное шипение.
Открываю глаза. И обнаруживаю себя сидящей в знакомой комнате, за знакомым столом.
– Ты?! – вскрикиваю, увидев свою мучительницу.
– Я! – зло ухмыляется Анабель. – А ты рассчитывала на кого-то еще?
– Что я здесь делаю? – игнорирую ее тон.
– Нет, это ты мне скажи. Какого гхарра ты творишь? Дарион был почти готов согласиться, почему ты позволила ему отпустить тебя?!
Смотрю на нее в немом изумлении.
– То есть… по-твоему, я должна была в первый же день прыгнуть в койку к твоему мужу?
– Это все, что от тебя требовалось! Провести с ним ночь! Молча! Не раскрывая рта! Просто лечь, раздвинуть ноги и немного постонать, чтобы ему приятнее было.
– И все? – недоверчиво хмурюсь.
Странные, конечно, у Анабель понятия о супружеском долге.
– Ну, не совсем, – уныло признается она. – Может, и несколько ночей, пока не зачнешь.
– Он же твой муж! Тебе самой не противно об этом думать?
Она на миг меняется в лице, но тут же берет себя в руки:
– Он же не знает, что это не я! Так что за измену не считается. И вообще, речь сейчас не об этом.
– А о чем?
Анабель швыряет на стол какой-то листок:
– Через несколько дней он уедет в приграничную крепость. И если ты не соблазнишь его до отъезда, то, скорее всего, уже не успеешь до Бала Невест! Он просто оставит тебя в Лемминкейре!
– И?
– Планы меняются. Я думала, что ты все сделаешь быстро, но теперь тебе придется задержаться в замке подольше. Не забывай, магический договор невозможно расторгнуть. Ты должна сделать то, на что подписалась.
Беру листок, разглядываю закорючки и понимаю, что страх куда-то исчез. Раздражение тоже. Я абсолютно спокойна и сосредоточена. У меня появилась цель. А в голове все еще шепчет эхо: ничего не бойся, теперь я с тобой.
Ты прав, кем бы ты ни был. Я не боюсь.
– Давай еще раз, сначала, – произношу, откладывая записку, и поднимаю на Анабель внимательный взгляд. – Что такое Ламаррия? Что такое Бал Невест? И что такое этот твой Лемминкейр?
– Какая разница?! – она раздраженно сжимает руки.
– Большая, – отвечаю спокойно. – Одно дело, как ты сказала, просто лечь и раздвинуть ноги, а другое – играть твою роль днем, перед слугами и самим Дарионом. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь догадался о подмене?
С минуту она молчит, рассматривая меня. Потом вздыхает, садится в соседнее кресло и говорит:
– Лемминкейр это родовой замок Дариона, цитадель Изумрудного клана. Ламаррия это гхаррова Драконья империя. Здесь всем заправляют дарги – полулюди-полудраконы. Но этим чешуйчатым не повезло, у них давно нет своих женщин. Говорят, боги разгневались на них за что-то и… впрочем, это неважно. Дарги ищут жен среди нас, человеческих женщин. Но у них есть особые требования: претендентка на роль невесты должна быть невинна и обладать особой «искрой». Если дарг чувствует в ней эту «искру», значит, невеста обязательно зачнет от него.
– А твоя «искра» оказалась пустой, – киваю, вспомнив слова Дариона.
Моя собеседница морщится:
– Такое тоже, к сожалению, изредка, но случается.
– А у меня, получается, она есть?
– Ты умнеешь прямо на глазах.
Теперь мощусь я. От сарказма, что звучит в ее голосе.
– Но я не девственница, – замечаю резонно.
– Это уже неважно. Ты же не невеста, а жена с пятилетним стажем.
Что ж, тут мне нечего возразить.
– А Бал Невест?
– Особое празднество. Сейчас император устраивает его раз в пять лет, раньше было раз в двадцать. Лучшие девушки человеческих королевств съезжаются в Кортарен – столицу Ламаррии, а дарги выбирают из них будущих жен. Но последние годы девственниц с «искрой» становится все меньше, сейчас на сотню девушек может найтись одна подходящая.
– Тебя тоже так выбрали? – разглядываю ее с интересом.
Так странно: смотрю на нее, а будто вижу свое отражение. Да, я привыкла к другой одежде, иначе укладываю волосы, иначе наношу макияж…
Но если бы я жила, к примеру, в девятнадцатом веке, то выглядела бы так же, как Анабель.
– Нет. У меня договорной брак. Земли моей семьи граничат с землями Изумрудного клана. После смерти отца у нас осталось много долгов. Вот брат и решил поправить дела…
– Выдав тебя за дракона?
– За дарга.
– Разве это не одно и то же?
– Нет, в Ламаррии кроме даргов есть еще анкры и инкарды. Вот это точно драконы, только абсолютно безмозглые. Просто животные. Мерзкие ящерицы-переростки.
Меня коробят презрение и брезгливость, что прорываются в ее тоне, но я благоразумно молчу. Тоже недолюбливаю всякого рода рептилий.
– Ладно. Значит, если ты не родишь наследника, Дарион отправит тебя назад к брату?
– Да.
– Но ведь он обещает тебе хорошие отступные. Почему ты решила пойти на обман с ребенком вместо того, чтобы забрать деньги и жить припеваючи? И почему обманула, что он хочет тебя убить?
Я ловлю взгляд Анабель. Она смотрит на меня с изумлением.
– Ты правда не понимаешь?
– Нет. И только не говори, что ты любишь мужа.
Ее лицо на секунду меняется. Она с силой сжимает руки и цедит сквозь зубы:
– Не буду. Дело в другом. Если он откажется от меня, я стану посмешищем. Пять лет прожить с даргом – и не зачать. Скажи, кому я буду нужна? Ни один мужчина не захочет взять меня в жены, мне останется только уйти в монастырь подальше от позора. Так что в моем случае лучше быть убитой, чем возвращенной в родительский дом!
Мне хочется верить ей. И я почти верю. Но где-то на дне души остается сомнение.
– Значит, только ради этого ты решила пойти на подлог?
– Вот только не надо давить мне на совесть, – фыркает Анабель. – Наша сделка взаимовыгодна. Разве нет?
– И ты не принуждала меня силой? Не похитила? Не угрожала?
– Перестань. Ты же хочешь, чтобы твой сын был здоров!
После некоторого молчания признаю:
– Хочу. Но я не доверяю тебе. И хочу увидеться с сыном.
– Увидишься, – кивает она, – как только переспишь с моим мужем.
Звучит отвратительно, но я понимаю: спорить бесполезно. Только время потрачу зря.
– Хорошо. А если моя «искра» тоже окажется пустой? Если я не забеременею?
– А ты постарайся забеременеть! Мне нужен этот ребенок, а тебе здоровье твоего сына. Я слишком многим пожертвовала, чтобы найти тебя. И слишком многое на кону. Так что лучше стараться!
Интуиция подсказывает: Анабель не все говорит. Она точно что-то скрывает. Я замечаю, что она нервничает, и чем дольше мы общаемся, тем труднее ей это скрывать.
– Ну, все, на сегодня информации хватит, – говорит она, резко вставая. – Тебе пора в Лемминкейр!
Перед глазами резко темнеет. Но я успеваю заметить, как Анабель поворачивает кольцо. Тот самый тяжелый перстень с большим агатом, ограненным в черненое серебро…
***
Утро начинается с непонятных шорохов рядом с кроватью.
Приподнявшись на локте, я с минуту пытаюсь сообразить, где нахожусь. Пока, наконец, взгляд не натыкается на Рилию.
Та, ловко орудуя металлическим совком, выгребает пепел из камина в закопченное ведро.
Значит, это не сон… А жаль. Я уж решила, что сумасшедшая Анабель, магический договор, мужчина с вертикальными зрачками и все остальное было кошмаром.
– Ой, госпожа, – заметив мой взгляд, служанка сгибается в поклоне и задом отползает к двери, – сейчас я завтрак вам принесу.
– Ага, – бормочу, провожая ее глазами, – только руки помыть не забудь.
– Что… простите?
– Руки, – повторяю громче и киваю на ее черные от сажи конечности.
– Слушаюсь, госпожа.
– Подожди! – останавливаю в последний момент. – Где мой… муж?
Так странно называть мужем незнакомого человека. Точнее, даже не человека. Надеюсь, Рилия не заметит заминки.
– Так Его Светлость уже ушел.
– Значит, завтракать я буду одна…
Что ж, это даст возможность немного обвыкнуться и осмотреть замок. Как Анабель его назвала? Лемминкейр. Родовое гнездо Изумрудного клана.
Я точно схожу с ума…
Встаю, закутываюсь в новый пеньюар, видимо, приготовленный Рилией, обуваю мягкие меховые тапочки и иду изучать местный санузел. На этот раз халатик на мне из темно-лилового бархата, расшитый серебром по подолу и на длинных летящих рукавах.
Меня встречает просторная комната-купальня. Пол, стены и потолок выложены белым мрамором с розовыми прожилками. Потолок подпирают пилястры с резными капителями, между ними зеркала и стеклянные полки, забитые баночками и флакончиками. А в центре стоит круглая бронзовая ванна размером с мини-бассейн. На первый взгляд там метра три в поперечнике, не меньше. В такой ванне не то что мыться, там плавать можно.
Меня привлекают тяжелые ножки, отлитые в виде драконьих лап. Поднимаю взгляд выше – натыкаюсь на бронзовую голову дракона. Изящно изогнув длинную шею и открыв пасть, он смотрит прямо в ванну.
Это кран? А где вентили?
После некоторых манипуляций понимаю, как пользоваться этой штукой. Достаточно погладить морду дракончика, чтобы в ванну хлынул поток воды. Коснешься левого крыла – вода начнет остывать. Правого – подогреваться. Хлопнешь по носу – поток прекратится.
Удобно.
Пока набирается полная ванна, я обследую зеркальные полки. Что может храниться в ванной у женщины? Это понятно: мыло, гели, шампуни. Разная косметика.
Экспериментирую. Выбираю несколько разноцветных пахучих жидкостей. Для тела, для лица, для волос. Почему бы и нет? Мне сегодня соблазнять чужого мужчину…
Отбрасываю неприятные мысли. Погружаюсь в ароматную пену и невольно вспоминаю о сыне.
Как он там без меня?.. Чертова Анабель!
На глаза набегают слезы. Запрокидываю голову вверх, чтобы не дать им пролиться. Хватит сырость уже разводить.
Вспоминается сон. Я согласна отдать половину жизни, лишь бы то, что приснилось, стало реальностью.
***
Завтракаю одна в будуаре. Рилия невольно подтверждает мои догадки: здесь так принято, супруги завтракают отдельно. Но здесь – это где? Во всей Ламаррии или только в семье Анабель и Дариона?
Вспомнив его имя, передергиваю плечами.
– Рилия, я хочу пройтись.
– Госпожа, приготовить вам платье для прогулок?
– Пожалуйста.
Она странно косится на меня.
Пока Рилия шуршит в гардеробной, я подхожу к окну. Оно расположено на высоте третьего этажа, а внизу, укрывая двор, стелется густой белесый туман.
– Сегодня пасмурно, – говорю сама себе и утыкаюсь пылающим лбом в прохладное стекло.
– Да, госпожа, – доносится голос Рилии, – на севере собираются тучи. Весь Лемминкейр ждет грозу.
Так и тянет спросить «зачем?», но боюсь выдать себя. А вдруг Анабель должна это знать?
Вместо этого осторожно замечаю:
– Лемминкейр, может, и ждет, а нам с тобой что от этого?
– Ну как же, госпожа! Земля истосковалась по хорошему дождю. Хороший дождь – хорошие всходы, а значит и урожай, разве не так?
В ее рассуждениях присутствует логика.
Я слышу ее шаги за спиной. Говорю:
– Ты права, – и оборачиваюсь.
– Вот, – она раскладывает на софе предметы одежды и любовно поглаживает пепельно-голубую ткань. – Как раз для туманного утра. Вы будете изумительно хороши!
Пожимаю плечами.
На софе лежит муслиновое платье с оборками, короткий бархатный редингот, нижняя юбка, нижняя рубашка, корсет, чулки с подвязками и… панталоны. Милые такие, с кружавчиками, на завязках.
Я такие вещи видела только в музее моды и никогда не думала, что буду носить сама. Платье с воротником-стойкой, рюшами на груди и сотней крошечных пуговиц вдоль спины. Девятнадцатый век. Редингот тоже оттуда.
Касаюсь одежды, провожу пальцами по муслину и бархату. И меня охватывает странный кураж. Я словно охотничий пес, почуявший запах зайца…