На экране моего ноутбука появляется хитрая рожица Богдана Петровича.
Он улыбается, подпрыгивает на месте, неугомонный, активный.
Сразу на сердце тепло.
И все проблемы сегодняшнего дня исчезают.
Я ещё никогда с ним так надолго не расставалась, и теперь ужасно, просто до безумия скучаю.
– Мам, привет!!! – сын машет мне в экран, пританцовывает на месте.
Перед глазами все расплывается, слезы, что ли?
Перебарываю себя, смеюсь, машу в ответ.
– Даник! Что у тебя с лицом?!
У сына на носу чёрное пятно, нарисованы усы, брови подведены и надеты на растрёпанные чёрные волосы кошачьи ушки.
– Мы с тётей Ирой гримировались, – улыбается мой котик.
Я смеюсь, не спеша спрашивать, где прячется Иришка. Представляю, что она себе на лице нарисовала.
– Как твои дела? Учёба закончилась?
Он начинает весело рассказывать, как у него дела в школе, а я погружаюсь в какую-то мягкую, тёплую истому.
Даже сквозь рисунок он невероятно похож на отца.
Эти глаза, брови, губы. Один в один.
Богдан знает, что его родной отец служил пожарным, что вытащил меня на руках из горящей квартиры. Что лицо его было обожжённым, и он лежал в больнице.
И что умер при исполнении долга.
Пётр Григорьевич, ты умер.
Нахрена возвращаться?!
Вот как мне быть теперь?
Имею ли я право скрывать?
Лишать моего сына отца?
Это невероятно тяжёлая задача.
Невыносимая.
Мне бы с собой разобраться. Как я отношусь к тому, что Пётр появился в моей жизни…
Наверно, скорее плохо, чем хорошо.
Вот если бы он узнал меня…
Ну, или вёл себя хоть немного по-другому. Не так… Напористо, так нагло, так по-собственнически. Словно он – король, и весь мир у его ног. Ничего, вообще ничего не осталось в этом холеном мужчине от того невероятного смелого парня, моего ангела-хранителя, моей первой любви.
Даже если расскажу, открою тайну…
Ему? Зачем этому привыкшему к тому, что все делается по щелчку пальцев и одному взгляду мужику обуза в виде сына? Или, наоборот, вообразит себя самым лучшим в мире папашей и заберет моего мальчика… Он же богат невозможно как, кто ему сможет помешать?
От этой мысли становится жутко. До дрожи и холодного пота.
Вполне логичное развитие событий…
Нет! Нет-нет-нет!
Мой сын ему не нужен.
Да и я, в общем-то, не нужна.
Понятно же, что это сейчас интересна, просто в качестве развлечения. На ночь-другую.
Пётр в курсе, что я скоро уеду.
Очень удобно и не напряжённо. А то, как он себя со мной повёл, как сходу начал приставать, лапать, целовать… Все его поведение говорит только о том, что ничего серьёзного в планах нет. Только секс.
И, наверняка, по его мнению, я должна быть счастлива.
Барин обласкал, как же!
Девочку из провинции.
То-то удивился! И разозлился. Теперь вообще вопрос – буду ли я в компании работать, или попросят быстренько.
И на фоне вот этого всего сообщать, что я – та самая санитарочка, с которой он утешился после разрыва с невестой десять лет назад… Да ещё и про сына говорить…
Мелодрама идиотская.
Глупость. Опасная глупость.
А ещё большая глупость – разрушать у моего чудесного мальчика светлый образ отца.
Тревожить его.
Пусть уж лучше Богдан думает, что его отец – герой. И пример хороший, мальчик мой собрался стать пожарным и спасать людей.
Решено. Извини, Пётр Григорьевич, но поезд ушёл, и ты пошёл нахрен.
– Привет, Лада, – как-то мрачно здоровается Иришка, отодвинув в сторону от экрана моего мальчика.
Я переключаюсь со своих грустных мыслей и замираю от удивления. А потом не выдерживаю и смеюсь.
Иришка выглядит унылой лисой.
– Мам, смотри, у неё хвост!!! – Богдан сует в камеру лисий хвост, потянув хрупкую Иришку вверх.
Ему хоть и девять лет, а силён мальчишка, как подросток. Большой, крепкий… Весь в папашу, который вот так вот просто женщинами вертит.
Да, что за наваждение!
Как выкинуть его из головы?
Нет, однозначно надо беречь сына от встречи с этим нахальным бабником.
– Ир, что такая невесёлая? – успокоившись, спрашиваю я. – Что стряслось? Тяжело сидеть с моим сыном?
– Ничего ей не тяжело! Приходил её жених и бросил нас, – тут же докладывает мальчик.
Ирка длинно всхлипывает, лисья мордочка жалко кривится.
– Богдан! – командую я, – отойди, дай я поговорю с тётей Ирой.
– Ты же мне звонишь, – голос ребёнка обиженно удаляется. Послушный мой мальчик!
– Мы поговорим ещё! – кричу я. – Заряди телефон!
– Иришка, – переключаюсь я на подругу, уже стащившую с головы лисьи уши, – поговори со мной.
Она шмыгает оранжевым носом, из серых лисьих глаз текут слёзы на красные разводы, изображающие мордочку зверя.
До чего же она хорошая и добрая!
А с мужиками не везёт.
Ира начинает мямлить, что у какой-то там Лизы зарплата больше, что у неё собственное жильё, именно поэтому её долбанный Андрей свалил к другой.
Где в этом мире справедливость? Мужчинам не нужна нежная и ласковая девушка, подавай обеспеченную.
Иришку я знаю с детства. Она младше меня на четыре года, но мы всегда дружили. И наши соседние квартиры в том страшном пожаре выгорели дотла. Они с мамой уехали в деревню, Ира через год вернулась в город и поступила в училище на швею. Высшее получала по профессии «дизайнер одежды». Сейчас работает в ателье и мечтает о своём личном деле. Квартиру она снимает, хотя я уже год прошу её переехать к нам.
Глупенькая, думает что помешает нам с Богданчиком. А на самом деле, мы – близкие люди. Семья.
– Мы – семья, – повторяю я свои мысли, – и глупости не говори, что ты мешаешь мне устраивать личную жизнь. Если найдёшь достойного парня, уедешь. А пока вещи собирай – и к нам. Комната отдельная есть.
– Я всё слышал!!! – доносится откуда-то сбоку, и я невольно усмехаюсь, – переезжай к нам, тётя Ира!
Иришка – море позитива. Она не привыкла отчаиваться. Только вот сердечные дела её сильно подкашивают.
Она печально улыбается и ничего мне не отвечает.
Самостоятельная.
Ну ничего.
Меня ещё несколько дней не будет, и, судя во возбуждённым пискам за пределами камеры, всю работу по уговорам сделает Богдан.
– Сама-то как? – спрашивает Иришка, переключаясь на более безопасную, по ее мнению, тему.
– Всё хорошо, командировка не напряжённая, – немного смущённо рассказываю я, – местные юристы делают за меня почти всю работу. Два семинара. Конференция. И два судебных слушания, на которые у меня будет доступ. Практика, Ириска, самая настоящая. Посмотрю, как местные юристы работают по конфликтным делам, опыта поднаберусь. И Харитонов просил закинуть удочки для менеджеров. Нашим тренинги нужны. Вернусь в понедельник утром.
Подруга кивает, лисья мордочка улыбается.
Мы ещё долго говорим. И я радуюсь тому, что моя Иришка потихоньку начинает забывать свои неприятности. Прощаемся только через два часа.
Стоит мне закрыть крышку ноутбука, как в дверь стучат.
Я иду открывать. Это может быть курьер с приглашениями или документами.
Как в квартире, в номерах отеля глазков не водится. Да и не ожидаю я такого сюрприза.
Дверь распахиваю и замираю на пороге.
Алексеев.
Его почти не видно из-за невероятно нежного огромного букета цветов.
И будь это обычные розы или лилии, я бы пришла в себя быстро. Но в руках Петра Григорьевича благоухает настоящее радужное облако.
Я невольно ахаю.
Гипсофила – маленькие, нежные, пушистые цветочки на веточке, вкупе образуют нечто воздушное и восхитительное. И если цветы белые, то это вызывает невероятный восторг. А если они разноцветные и выложены по цветам, как радуга, то просто дух захватывает, и хочется в умилении запищать и потрогать это чудо.
Возможно потому, что Алексеева плохо видно из-за букета, я невольно делаю шаг назад в комнату. А наглец Пётр Григорьевич шанс не упускает и тут же двигается вперёд, заходя ко мне в номер.
И захлопывая за собой дверь.