Посвящается Хиллари

И пусть прошло в скитаньях много лет

В краях пустынных и краях холмистых, –

Я деву разыщу и обниму

И поцелуем губ коснусь искристых.

Уильям Батлер Йейтс

«Песня Энгуса-скитальца»[1]

Я нашла ее несколько минут назад в углу комнаты, с крылышками, поднятыми вверх и сложенными словно руки человека в молитве. Неужели, взглянув на мою жизнь, она предпочла скрыть от меня свою красоту? Я не могу винить ее за это.

Любовь к бабочкам я переняла от отца. Стоило одной из них залететь в дом, как он сразу же бросал все дела и спешил ее выпустить на волю. Вчера, когда мы плавали на лодке, отец увидал перламутровку – так он назвал бабочку, севшую на парусный мешок и подставившую крылышки лучам яркого солнца. Отец подозвал меня, но, едва я приблизилась, как красавица вспорхнула и куда-то полетела. И мы лишь молча наблюдали за тем, как она, беспечная и храбрая, быстро уносится прочь – слишком далеко от суши, чтобы уцелеть и вернуться живой.

Как зовется моя сегодняшняя находка, я точно не знаю. Но мне хочется разомкнуть ее крылышки, чтобы привнести хоть немного красок в свою обесцвеченную жизнь. Только ведь это будет жестокостью, а ее и так уже предостаточно.

– Она просто отдыхает, – говорит отец. Я не видела, как он вошел, но его манера неожиданно появляться и подавать голос никогда не пугала меня. В последние недели он бывает здесь довольно часто, исчезая обычно так же тихо, как и появляется. – Характерная окраска нижней стороны крылышек помогает ей оставаться незамеченной.

Я постараюсь оставаться незамеченной и сохранить ту красоту, которая, быть может, у меня еще осталась, для Джара. И однажды – с помощью отца – я снова расправлю свои крылья под лучами яркого солнца.

Загрузка...