В пиршественном зале появились прислужницы с той самой простыней и преподнесли ее Джефрэйсу как знамя. Старый князь потребовал наполнить кубок, осушил его, а потом выкрикнул:
– Виват моему зятю Дитериксу! – и отсалютовал пустым кубком леди Исельнир.
Той оставалось только криво улыбаться в ответ и поражаться, каким образом этот старый хряк умудряется столько пить и не пьянеть.
А князь Аренгарта велел тщательно сложить и унести драгоценную простыню, потом снова поднял кубок, и провозгласил, обведя взглядом зал:
– За леди Исельнир! За самую красивую даму Маркленда!
Комплимент понравился леди, красавица покраснела от удовольствия. К тому же камеристка уже шепнула ей на ушко, что государь принимает ванну, а после пожалует к ней. Настроение значительно улучшилось, все же, что ни говори, а она опасалась, что новая женщина может увлечь ее Дитерикса.
Она даже благосклонно улыбнулась Джефрэсу, думая при этом:
«Да, я прекрасна, а жена моего короля синяя уродина! И потому он останется в моей постели».
«Но именно ее дети будут на престоле Маркленда», – сказали ей насмешливые глаза старого Джефрэйса.
Он с удовольствием наблюдал, как вздернулся подбородок леди, а красиво очерченные губы на мгновение скривились злостью. Дама поднялась из-за стола. Оправила платье из тяжелого двухцветного шелка, переливавшегося всеми оттенками красного. От алого до густо-вишневого цвета запекшейся крови.
На самом деле, проводя по своим дивным формам, она подчеркнула их красоту и соблазнительность. И все это глядя в глаза старому интригану. Намекая, что ни о какой конкуренции здесь не может идти речь, а будущее вещь настолько туманная, что говорить о нем не стоит. А заодно и как бы дразня, мол, ему это никогда не достанется. Леди Исельнир с самого начала отметила похотливые взгляды, которые бросал на нее Джефрэйс.
Они прекрасно понимали друг друга, и, пожалуй, были достойными друг друга игроками. Просто силы их были немного разными. У женщины в этом мире есть только та сила, что дает ей власть над мужчиной. И потому Исельнир так необходимо было сохранить власть над королем Маркленда, которую давало ее тело. И она готова пойти на все, чтобы сохранить эту власть.
Какое-то время эти двое смотрели друг другу в глаза, потом Джефрэйс выразительно опустил взгляд на выдающийся бюст леди и облизнулся. Легкая тень презрения в ответ на его пошлость мелькнуло на лице Исельнир, она сделала книксен и с достоинством удалилась.
Старый Джефрэйс смотрел ей вслед. Пусть думает, что у него от одного взгляда на ее прелести слюни текут. Он язвительно улыбнулся своим мыслям.
У князя было великое преимущество – женщины над ним уже не имели власти. Заплатив однажды за это горем потери, теперь он был свободен.
* * *
По залу леди Исельнир прошла царственной походкой истинной королевы. Не той, что сейчас заперта в королевской опочивальне. Но и это временно. Это положение она собиралась исправить. Исельнир была любовницей Дитера уже четырнадцать лет.
Не переживала особо, если тот брал новых наложниц, потому что знала, это ненадолго, потом в итоге он всегда возвращался в ее постель. Она родила ему трех детей, двух сыновей и дочь. И место за столом по правую руку короля принадлежало Исельнир по праву.
Она так считала, и за это место готова была драться как тигрица.
Но для своего короля Иса должна была спрятать зубы и когти и быть податливой ласковой кошечкой. Такой она ему нравилась больше всего. К тому же, она умела его удивлять.
Потому, покинув зал и скрывшись от этого шумного сборища, официальная королевская любовница почти бегом устремилась вслед за девицей, передавшей ей, что Дитерикс принимает ванну, а после придет к ней. Исельнир решила сделать своему королю сюрприз.
– В каких покоях сейчас государь? – спросила она камеристку.
– В малых северных, госпожа, – ответила та, опуская глаза.
– Отлично! – проговорила леди. – Проводи меня туда и помоги раздеться.
* * *
Дитерикс отмокал в большой деревянной ванне, поставленной у камина. Вода была приятно горячей, легкий пар поднимался к потолку, а он провожал его взглядом, откинувшись на подголовник, покрытый простынями. Потом занырнул под воду с головой, смачивая волосы. Вынырнул фыркая.
Прошедший день был не из самых простых и приятных. И все-таки он остался в выигрыше. Теперь у них бессрочный договор на поставки соли – легирующей присадки для стали, из которой ковали знаменитые на весь мир клинки Маркленда. Каждый из них был украшен государственным клеймом – маркой. К сожалению, соль не добывалась нигде кроме Ворстхолла, потому ему и пришлось принять условия Джефрэйса.
Мужчина недовольно завозился в ванне, вспоминая девицу, которую старый паук ему навязал в жены. В какой-то момент ему даже стало жаль ее. Тощая, бледная, синюшная какая-то. Можно подумать Джефрэйс держал свою дочь на хлебе и воде. Ее бы подкормить, может, она и стала бы вызывать в нем хоть какие-то желания.
Но сейчас он с трудом заставил себя сделать это…
Король вздрогнул и поморщился с досады, плеснув рукой по воде. И только хотел снова погрузиться по самую макушку, чтобы смыть с себя неприятные воспоминания, как в комнату, слабо освещенную парой свечей и пламенем камина, скользнула Иса.
* * *
В большой королевской опочивальне теперь казалось тихо, как в могиле. Уже и доносившиеся снизу звуки не пугали. Сегодня ее больше не тронут. Наконец-то предоставленная самой себе Мариг успокоилась. Зарылась поглубже в одеяло, чтобы справиться с ознобом и глупой обидой. Это в любом случае бывает неприятно, а с ней еще и не церемонились.
Собственно, кроме какой-то детской обиды и неприятных ощущений между ног, у нее ничего не осталось от первой брачной ночи. Ах нет… она еще забыла о брачных браслетах! Поднеся запястье к лицу, Мариг стала разглядывать его при свете свечи. Тяжелые, старинные, серебряные браслеты ей не нравились, оттягивали руки. Теперь, по идее, их можно будет снять только в случае смерти. Супруга или ее.
Вспомнилось выражение лица Дитерикса, когда он надевал ей эти браслеты. А потом как он оглядывал ее тело. Мариг сама понимала, что выглядит тощей и малопривлекательной в сравнении с пышнотелыми сверстницами. Понятно, восторга она у мужа не вызвала. Но больнее всего для ее самолюбия было, когда тот велел закрыть лицо подолом. Получалось, в ней какую-то ценность представляет только тот орган, которым он воспользовался, чтобы подтвердить брак.
Мариг была неглупа, прекрасно понимала, что примерно так все и обстоит, но ничего не могла с собой поделать. С другой стороны, злиться на отца? Смысл? Тот считал, что очень хорошо устроил ее жизнь, нашел ей отличного мужа. А дальше, мол, все в ее руках.
Девушка тяжело-тяжело вздохнула.
Отличный муж.
По приказу отца ее привезли накануне в закрытой повозке, и тут же заперли в каких-то покоях. Никого, кроме равнодушной молчаливой прислуги Мариг не видела. Наутро к ней явился отец, сухо сообщил, договор с королем Маркленда подписан, а ей выпала честь стать королевой. Добавил, что отныне она должна во всем подчиняться мужу. Поздравил с удачей.
Мариг и ответить ничего не успела, как отец вышел за дверь, а к ней в комнату вошли служанки. Купать, одевать и готовить к бракосочетанию. Надо сказать, что вертели они ее быстро и без особого почтения.
Потом она одетая сидела одна в своей комнате, осознавая, что меняет одно подчиненное положение на другое. Но дома у нее была хоть какая-то свобода, а что ждет ее тут? Каков он, ее будущий муж? Через час с небольшим появился гонец, сообщил, что в храме уже ждут, и ее, закутанную в белый покров невесты, повели венчаться. Там Мариг увидела его впервые, мужчину, ставшего ее мужем.
Дитерикс сразу показался ей тогда чересчур большим, пугающим и… красивым.
Но его нахмуренные брови, но недовольство, сквозившее в глазах и жестах. От этого поднимался внутренний протест. В конце концов, они оба навязаны друг другу, можно сказать, жертвы обстоятельств. И все равно хотелось сделаться меньше и незаметнее.
Мариг было не привыкать к тому, что к ней относятся прохладно, но какая девушка не мечтает найти свое счастье?
Однако, счастьем тут, похоже, не пахло. Да и что удивляться, она же просто приложение к соли. Еще и саднящая боль давала себя знать. Все-таки ее муж оказался очень большим мужчиной.
* * *
Малые северные покои, так же богато украшенные, как и все в этом замке, оправдывали свое название. Они не отличались большими размерами, зато тут было уютнее. Лукаво улыбаясь, Иса медленно прошлась и сейчас стояла в центре комнаты. Женщина знала, что Дитериксу из ванны будет хорошо видно представление, которое она собиралась устроить.
Большой и сильный мужчина, уселся в ванне. В его глазах зажглось предвкушение. Иса сделала еще один крошечный шажок, а потом застыла на месте, развязывая поясок капота. А под капотом у нее не было ничего, кроме ее восхитительного тела. Еще шажок, и еще. И Дитерикс забыл о всех своих сегодняшних проблемах, засмотревшись как покачиваются полные белые полушария ее грудей, украшенных вишенками сосков.
– Иса, иди ко мне, – хищно пробормотал мужчина.
– Нет, – капризно протянула женщина, стоя в одном шаге от лохани, в которой он находился, и поигрывая пояском капота.
Вообще-то, Исельнир была уже не так молода, как многие королевские наложницы, ей скоро должно было исполнить тридцать. Но природа одарила эту женщину удивительной красотой, которую не портили ни возраст, ни трехкратное материнство. Она знала, мужчине нравится то, что он видит, но не спешила влезть к нему в ванну, хотя именно за этим сюда и явилась.
Надо было сыграть на его нетерпении, распалить еще больше. Потому стала очень медленно раскрывать полы капота, показывая гладкий белый животик и округлые бедра. Но прятала темные кудряшки вожделенного места.
Дитерикс напрягся в ванне, опасно сузив глаза, а потом вдруг одним движением резко втащил женщину в воду прямо как есть, в капоте. И пока она визжала и брыкалась, с урчанием добрался до сочных прелестей.
Через некоторое время, когда королевский аппетит был утолен, Иса устроилась у него на груди и решилась таки задать так волновавший ее вопрос:
– Ну и как вам новая жена?
Любовница настороженно прислушивалась, выводя пальчиком узор на его мокрой груди, а Дитерикс молчал.
Новая жена. Что он о ней думал?
Приняв его молчание за некий знак, Иса спросила:
– А правда, у нее такая синяя кожа?
– Что? – Дитерикс рассеянно проговорил, глядя куда-то в пространство.
Потом взгляд мужчины сосредоточился на любовнице. Он взял в руку одну из ее грудей, чуть сжал, взвешивая сочную мякоть, и сказал поморщившись:
– Не синяя. Просто очень бледная. Ну, немного отливает синевой. Если ее хорошенько откормить, чтобы мясо наросло…
Он задумался снова, вспоминая бледное лицо Мариг. Каким он видел его в храме. Правильное, с тонкими чертами. Яркие голубые глаза, яркие карминно-красные губы, полные и упругие. Даже странно, что он так отреагировал на нее в постели. Возможно, откровенный ужас и ее плохо скрытое отвращение этому способствовали?
Исельнир смотрела на него нахмурившись, в планы любовницы вовсе не входило, чтобы Дитерикс вдруг начал проявлять интерес к жене.
– Но если она вам так не нравится, нельзя ли ее куда-нибудь отправить и забыть? А еще лучше…
– Иса. Не суй свой носик куда не следует, это не твоего ума дело, – насмешливо и жестко проговорил король, мгновенно ставя ее на место.
После этих слов Дитерикс резко стал серьезным, шлепнул ее по заду и вытолкнул из лохани, а следом вылез сам.
– Вытирайся, иди в постель и жди меня, – приказал отрывисто.
А сам подошел к камину и уставился на пламя. Обнаженный, как был, не обращая внимания на воду, что натекла на пол. Огонь все высушит.
Перед тем, как уйти в спальню, Исельнир обернулась взглянуть на своего царственного любовника. Ей совершенно не понравилась эта его задумчивость, когда зашел разговор о синей девчонке. И ей совершенно не хотелось, чтобы он вдруг начинал о ней заботиться. Слишком долго она добивалась своего положения, чтобы теперь расстаться с достигнутым.
Мужчина стоял спиной, пламя камина подсвечивало его высокую фигуру воина. Дитерикс был красив настоящей мужской красотой, в которой куда больше силы и властности, чем обыкновенного благообразия. И он принадлежал ей.
Что бы там себе не думала синяя тварь, как бы не пыталась занять ее место, безразлично. Иса не собиралась уступать короля никому.
* * *
Дитерикс не отрываясь смотрел на огонь. Он слышал, как женщина вышла в спальню, однако не спешил присоединиться к ней в постели. Несмотря на свой прославленный аппетит в том, что касалось женщин, король отнюдь не был рабом своих страстей. И не терпел, когда им пытались манипулировать.
Жизненное пространство он выстраивал, как хотел, с того самого дня, как обрел первую самостоятельность. Еще в шестнадцать лет, когда получил от отца свой первый замок в личное управление. Замок. Дитерикс криво улыбнулся. Груда камней в северном захолустье, но он был горд и счастлив. И поднял его за полгода.
Отец не узнал Киренхолд, когда приехал. Король Фержис, пируя тогда во вновь отремонтированной зале старого замка, все норовил поддеть мальчишку, вывести на эмоции. Но Дитерикс видел по его глазам, старик гордился своим сыном.
Грустная тень прошла по лицу короля, глядящего в огонь. Меньше, чем через год, Фержиса и его жену убили заговорщики, подкупленные кузеном отца Карреном. И не видать бы Дитериксу тогда престола, а может, и самой жизни, если бы не его решительность, отвага и способность действовать по ситуации. Он мог рваться в бой, а мог и отступить, выжидать, если этого требовали обстоятельства момента, но неуклонно искал пути к достижению поставленной цели.
Вот, собственно, цели и привели его к этой женитьбе. Дитерикс был хорошим королем, что хорошо для Маркленда, автоматически становилось хорошо для него. Основной доход его страны поступал от продажи оружия. А чтобы производить знаменитую сталь с маркой, нужна соль, запасы которой как раз истощились.
Три месяца назад Дитерикс посылал к князю Аренгарта своих людей, чтобы договориться о поставках драгоценной соли. Но Джефрэйс отправил его людей ни с чем, получалось, он уже тогда замыслил свою сделку. А две недели назад старый паук неожиданно прибыл сюда с малой свитой. С дружеским визитом, как он сказал.
Приехав в Кроншейд и осмотревшись, князь предложил Дитериксу это условие. А тот так хотел получить вожделенную соль, что ради этого женился бы хоть на черте в юбке. Тем более что Джефрэйс не настаивал на соблюдении строго этикета в адрес будущей королевы. Понимал, что приперев короля Маркленда в угол, мог в случае чего получить и войну. Единственное, что интересовало Джефрэйса – подтверждение брака детьми. Разумеется, князь отметил, строго глядя на будущего зятя:
– Надеюсь, мне не нужно говорить, что в случае, если Мариг вдруг случайно умрет, наш договор аннулируется автоматически. То же самое и в случае внезапной ссылки в монастырь или развода, по какой бы причине он не состоялся.
Возможно, у короля Дитерикса и были подобные мысли, но тот заверил, что будет оберегать жизнь жены как свою собственную. Однако старому князю было еще что сказать:
– Я так же надеюсь, что с мужской силой у короля Маркленда все в порядке, потому что рождение внуков мое обязательное условие.
Ядовитый смешок чуть не вывел Дитерикса из себя, он подался вперед, оскалившись в ответной улыбке:
– Могу доказать прямо сейчас, – прошипел, обводя взглядом присутствующих.
– Приберегите свои силы, дорогой зять, – вот теперь, получив в этой сделке свое, Джефрэйс был само миролюбие.
Каждый раз, как Дитерикс вспоминал этот издевательский голос и собственное ощущение бессилия перед навязанной ситуацией, в нем волной поднималась злость.
Еще пару недель назад он и не помышлял ни о какой свадьбе. Обуза в виде жены ему на черта не сдалась. Его прекрасно налаженная жизнь и без того была полной и упорядоченной.
Наследники? Иса родила ему двух сыновей. Любого из них он мог бы назвать наследником. Он долго жил с ней, однако жениться на любовнице король не собирался. Тому виной и захудалый род, к которому она принадлежала, и нежелание давать кому-либо из придворных интриганов преимущество. Его дети воспитывались изолированно, чтобы никто не мог иметь на них влияние.
Кроме того, у Дитерикса был младший брат, Хенрикс. Правда, от брата уже довольно давно не было вестей. Он отправился путешествовать несколько лет назад, и присылал обычно не больше двух писем в год. Однако братьев связывала искренняя дружба и преданность. Хенрикс мог бы наследовать ему, или стать регентом при его сыновьях. Сам по себе он никогда не стремился к власти, ибо, говорил, власть налагает на человека слишком много ограничений.
И вот теперь Дитериксу пришлось познать на себе те самые унизительные ограничения сполна.
Возможно, сложись все иначе, он и вел бы себя по-другому? Еще эта тощая испуганная девчонка в его спальне, бледная как смерть. Глаза ее, полные страха и отвращения, но ни звука не издала. Гордячка…
Неизвестно, сколько он простоял так, погрузившись в свои мысли. Дитерикс отошел от камина, наполнять кубок не стал, там оставалось еще несколько глотков. Выпил и пошел в спальню. Красивая женщина спала, не дождавшись его. Но так даже лучше. В тот момент не было настроения продолжать постельные игры.
Жизнь изменилась, хоть он и противился это признать.
* * *
Замок погрузился в сон.
Однако в богатых гостевых покоях южного крыла, где помещался в настоящий момент князь Аренгарта, спали не все. Старый Джефрэйс сидел полутьме у камина, перед ним стоял человек. Князь держал в руке кубок. Кубок немного наклонился, вино из него пока не вытекло, но капля дрожала на краю. Человек, к которому обращался князь, не сводил взгляда с этой рубиновой капли, слишком напоминала она о крови, вызывая в душе неясные предчувствия.
– Ты не отойдешь от нее дальше десяти шагов, понятно? – произнес Джефрэйс.
– Да, государь, – отвечал человек.
Прикидывая в мыслях, что десять шагов понятие условное, однако, князь может потребовать магической клятвы, и тогда ему придется сильно извращаться, чтобы ее выполнить. И все же он готов был принести клятву.
Джефрэйс пронзительно глянул, словно считал его мысли, отпил из кубка, вызвав у человека чувство облегчения. Тот загадал, если капля сорвется, быть… висевшая на волоске капля не сорвалась.
– Кнут, – князь начал, но продолжить у него почему-то не хватило сил.
Но то понял его без слов.
– Я все сделаю, государь.
– Иди, – устало промолвил тот, отворачиваясь к огню.
Человек неслышно покинул покои, а князь, допив вино, которого сегодня было даже для него многовато, поставил кубок и ушел в спальню. Рядом с большой кроватью стоял его походный сундук, в котором он возил с собой то, с чем он никогда не расставался.
Старый, но еще не немощный, просто согнутый жизнью мужчина открыл свою… сокровищницу? Как сказать. То, что там лежало, могло иметь ценность лишь для него.
Он взял со столика лежавшую там сложенную простыню с брачной кровью Мариг. Кровь сейчас была скрыта, но он знал, что она там, видел. Прикрыв глаза, провел по простыне рукой, потом положил ее внутрь. Присоединив к рубашке, которая лежала поверх других вещей. Рубашку эту сняли с мертвой Тильдир. На ней тоже были следы крови. Невесомо прикоснулся к ней кончиками пальцев.
Глаза его в этот момент были прикрыты, под набрякшими веками блеснула влага. Шепот, похожий скорее на вздох, раздался с его губ:
– Умоляю, пусть это будет так, пусть…
О чем он просил Создателя? Почему выбрал для своей дочери в мужья именно этого мужчину? На те вопросы только время может дать ответ.
В последний раз прикоснувшись к своим реликвиям, старый князь закрыл сундук.
Он не видел возникшего на простыне легкого голубого сияния, оно появилось и исчезло, соединяясь с сиянием, исходившим от всего остального, что там хранилось.