В мой первый рабочий день я возненавидела простое вежливое «Здравствуйте» из-за того, что сказала его раз пятьдесят.
Директор запретил мне закрывать дверь в свой кабинет. Камеры наблюдения были в коридоре, а в кабинетах – нет, и открытая дверь должна была стать гарантом моей безопасности.
А по-настоящему это привело к тому, что с самого прихода учеников из отрядов в школу и до конца учебного дня кто-нибудь постоянно заглядывал ко мне и говорил разными голосами: «Здравствуйте!»
Бритая голова заглядывала, говорила «Здравствуйте!» и исчезала. И я неизменно отвечала «Здравствуйте!», потому что одно из самых главных правил работы в школе – будь вежлив. Как ты поставишь себя, так будут относиться к тебе. Поэтому только «Здравствуйте», никаких тебе «Привет» или «Вечер в хату».
Кое-кто из зэков проявлял чудеса догадливости и спрашивал: «А вы новая учительница?» Да, говорю, именно так. «А что ведёте?» Что ж, давай сыграем с тобой в игру: ты заходишь в кабинет, здесь прямо тебе в лоб смотрит большой портрет Льва Толстого, а вон на той стене висит огромный стенд про русских писателей. Кто я, дети? Правильно, учитель физкультуры. Именно так отвечать мне было нельзя, поэтому я раз за разом представлялась.
В первый день у меня была сплошная литература. Три десятых класса, и у каждого Островский. Еще один девятый, а у них Байрон. Вот тут я при подготовке у занятиям вообще впала в ступор. Какой ещё нафиг Байрон? В девятом классе обычно здесь учатся те, кто в нормальной школе успел закончить класса три-четыре, а я им сразу Байрона, без свеч и прелюдий, без элементарной теории о романтизме и «Озёрной школы»! Надо было придумать, как его подать, я на это потратила весь вечер.
В девятом классе ко мне на урок пришли двое. Или трое. Но двоих я помню точно: вредный парень, которого звали Матвей, и лысый дедушка лет сорока по имени Николай. Увидев последнего, я очень испугалась: Николай походил лицом на состарившегося Чикатило, с такой же робкой зловещей улыбкой, только без очков.
Ещё одно правило: никогда не спрашивать, за что сидит зэк. Типа того, что это не моё дело. Пока я рассказывала о злоключениях Джорджа Гордона Байрона, я только и думала, сколько невинных девиц задушил Николай и пополню ли я его список охотничьих трофеев, если ему станет неинтересно. Матвей полуспал-полугрустил, Николай раза два что-то у меня переспросил. К концу урока в класс заглянула историчка.
– Ну как? – спросила Алевтина Макаровна у учеников. Она, как выяснилось, была у них кем-то вроде классного руководителя.
– Нормально, – сказал Николай, – сразу видно: умный учитель. Сработаемся.
Мне стало немного легче. А после уроков я узнала, что Николай мотает долгий-предолгий срок за сбыт наркотиков.
«Ну, слава богу, – подумала я, – какой, в сущности, милый ученик!»