Каким-то невероятным образом Петюня Трину узнал – слишком яркая у нее внешность, чтобы смена образа помогла. И заявил понимающе:
– А!
После чего излил гнев на друга:
– А строил из себя недотрогу! Сам тогда же и спланировал продолжение вечеринки? И что же, так увлекся, что гулянка уже почти неделю продолжается? Да так славно, что теперь с нами на игру ходит? А я, получается, человек посторонний, раз от меня все скрывают?
– Перестань, – Николай отмахнулся ото всех утверждений разом. – Жук любопытный.
– А ты жук хитровыделанный! – справедливо парировал Петюня и снова посмотрел на девушку, представляясь: – Петр. А ты у нас кто, чудное виденье?
Трина неестественно широко улыбалась, как было велено. Понимая всю фальшивость, Коля поспешно шепнул:
– Раз уж спрашивают – отвечай. А то ты на робота без встроенных динамиков похожа.
Она сняла улыбку с лица, будто чем-то смазала, и ответила Петюне:
– Зови меня Триной, недостойный. Но лучше не зови – все равно откликаться я не намерена.
Петюня не обиделся, наоборот, с осознанием кивнул:
– Ролевуха продолжается? Прикольно. Идем уже, на ходу обсудим, кто сколько вкладывает и как выручку делим.
– Шкуру неубитого медведя? – Николай сразу сосредоточился.
– С тобой заранее не обговоришь – останешься без шкуры и медведя. Тринюш, не отставай, красавица. И самое главное – под руку во время игры не лезь, если в этом деле ничего не смыслишь. Или лезь, но делай вид, что мы впервые видимся.
Это был обычный расклад группового разводилова. Петюня вошел в бар первым, а Николай с Триной еще минут двадцать выжидали. Даже лохи с подозрением относятся к командным игрокам, а уж профессионалы уже при второй раздаче начнут улавливать, кто в чьих интересах вовремя скидывает.
Внутри было накурено и душно – самая привычная рабочая обстановка. Здесь люди просто отдыхали душой. Трина разместилась на скамье возле стены, от нее пока все равно проку нет. И уже через час Николай с Петюней поняли, что вечер их. Разгоряченные пивом и коньяком дальнобойщики смеялись и выглядели такими расслабленными, что даже отход карт не отслеживали. Таких только готовь и готовь.
– Я сейчас усну, – Коля подливал масла в огонь, демонстративно зевая. – А, гулять так гулять! Поднимаю до пяти кусков.
Мужики с другой стороны стола переглянулись – уже полчаса назад было очевидно, что играют только в удовольствие, а в удовольствие большие суммы проигрывать глупо. Петюня же сморщился до состояния «крепыш негодует», он даже какие-то возмущенные звуки притом умудрился издать и в итоге высказался:
– Да и ладно! Отвечаю! – и бросил на стол несколько банкнот, осыпая всех нелепыми подробностями: – Жене хотел духи на день рождения подарить, но теперь – просто чувствую – будет у нее этих духов литра два!
Его мечтательность как-то не вязалась с тем фактом, что до сих пор Петюня проигрывал – по мелочи, конечно, но проигрывал. Зато после того, как он «сдался», дальнобойщики, ощущая удачу на другом уровне, тоже ерепениться не стали.
Николай не смотрел на Петюню – с того станется начать улыбаться в самый неподходящий момент, – поглядел на Трину. Сидит себе фарфоровой статуэткой, глазками только двигает. А с чего Коля вообще придумал, что она обязательно начнет создавать проблемы? Даже наоборот, присутствие пусть и равнодушной, но весьма симпатичной дамы, расслабляло игроков еще сильнее, привлекая за стол все новых и новых.
Петюня на следующем круге снова проиграл – он очень профессионально изображал простачка… хотя, признаться честно, не умел жульничать так, чтобы проигрывать и выигрывать по своему выбору. А вот Николаю пришлось взять банк – попросту нечего было ставить в следующем раунде. После этого он спокойно проиграл весь выигрыш, чем поднял соперникам чуть упавшее настроение – а они и сами не замечали, что уже прочно сидят на азарте. Еще немного – и можно начинать бомбить, пока не появятся явные признаки нервозности, потом извиниться и сваливать, как сваливали с максимальным кушем десятки раз до того. Вслед им, конечно, повозмущаются, но уже видно, что никаких особенных проблем не будет, а утро воскресенья обещает стать томным.
Как обычно и бывает в этом и других мирах, стоило только Николаю позволить себе всплеск расслабленной победоносной радости, как за спиной раздалось:
– Вот он, точно! И этот… Черт, я так и знал, что они напарники!
Петюня уже успел вскочить на ноги и позеленеть, подтверждая самые худшие предположения. Николай же встал медленнее и сначала натянул приветливую улыбку, а уже потом начал:
– Господа! О, какая неожиданная…
Ближайший «господин» не был настроен на светские беседы, потому просто ухватил его за руку и рванул на себя – видимо, чтобы собеседник стоял поближе, так удобнее разговаривать. Вот только в процессе сего действа у Николая откуда-то некстати выпала карта. Всего одна, но почему-то и ее хватило, чтобы и дальнобойщики синхронно нахмурились и так же синхронно начали подниматься. Николай, к подобному несовпадению в точках зрения привыкший, резко развернулся и пихнул локтем «господина» в нос – мол, не надо меня держать, я и сам прекрасно стою. Не успел мужик отлететь, как между ними нарисовалась фигурка в джинсах и футболке.
– А, вот про тебя-то я и забыл, – признался Николай.
– Какие распоряжения на этот случай, Киан? – поинтересовалась она, не оборачиваясь.
– Ноги уносить.
– Чьи?
– В смысле?
На их беглый диалог внимания не обратили, поджимая кружком как-то сразу со всех сторон.
– Бабу свою убери! – крикнул кто-то из тех, что пришли.
А она все еще ждала распоряжений, закрывая собой Николая, что ему категорически не нравилось. Ну, схлопочет по щам, бывает. За такие мелочи не убивают и не калечат, если не совсем отморозки. Вот только за спиной по-водительски и очень устрашающе забурчало – совсем как их фуры. Пришлось признать, что эти добродушные дальнобои могут и убить, раз на их душевности кто-то решил нажиться.
– Ладно, бить можно, – сказал Николай тихо и спешно добавил: – Только несильно!
– Несильно?! – заорало сразу со всех сторон, сопровождаясь похрустыванием разминаемых пальцев.
– А я это не вам, – пришлось ответить Николаю сразу всей окружности.
А уже через секунду Трина ударила ногой в лицо ближайшего, буквально вышибая его из круга. Развернулась прямо в воздухе и толкнула в плечо одного из дальнобоев – сустав отозвался неестественным хрустом. Запрыгнула на спину третьему, обхватила голову руками и прижала пальцы к глазницам. Остальные не просто опешили – одеревенели. Но поболее прочих сам Николай.
– Трина, нет, нет!
Она будто поняла, отпустила мужчину с чудом уцелевшими глазами, спрыгнула на пол и ударила жертву ребром ладони сзади по шее. Он как-то совсем неловко и грузно опустился на колени, а потом упал ничком на пол. Зрелище это потрясало, поскольку было непонятно, жив он или без сознания. Петюня вылетел в проход первым. Коля тоже очнулся:
– Уходим. Трина, я сказал, уходим!
К счастью, всем хватило ума ее не останавливать.
Через квартал, задыхаясь и захлебываясь паникой, Петюня давил из себя:
– Вы спятили, спятили! Это же уголовщина! Вы понимаете, что сейчас произошло?! – он говорил все громче с каждым предложением. – Я на убийство не подписывался! За мелкое мошенничество и трупы сажают совершенно по-разному! Больная, ты просто больная! – орал он уже на Трину, но боялся приближаться. – Да и за что ты человека убила?! За то, что мы их сами облапошили?!
Она ответила с привычной монотонностью:
– Трупов нет. Один перелом, одна отключка.
У Николая тоже мелко дрожали руки, но теперь он смог выдохнуть:
– Ты уверена?
– Безусловно. Ты ведь сказал бить несильно.
Похоже, ее «несильно» и его «несильно» очень различались. Пострадавшие все равно могут написать заявление, но какое же облегчение знать, что хотя бы никто не убит. Петюня же совсем разошелся:
– Больная! Да вы оба больные! Ты телохранителя решил нанять, Коль, так молодец – правильно решил! А справку от психиатра не подумал взять?
– Да ладно тебе, Петюнь, – Николай пытался сгладить обстановку. – Ничего страшного. Зато, считай, ушли без единого синяка.
– И с деньгами, – не к месту вставила Трина. – Я забрала все со стола, ведь ты говорил, что они тебе нужны.
– А-а! – Петюня схватился за голову. – Еще и грабеж… Я на такое не подписывался! Мы теперь ни в одном клубе без пластической хирургии не появимся, если не хотим загреметь. Я вообще вас обоих не знаю, ясно? И в институте мы одном не учились!
– Петюнь…
– Да иди ты!
Друг спешно удалялся от беды подальше. Николай его чувства полностью разделял, потому огляделся и поторопил:
– Нам тоже лучше свалить. Они уж точно нас ищут. Придется залечь на дно, причем желательно надолго и в каком-нибудь другом городе.
Трина плавно передвигалась рядом, ничуть не напрягаясь от скорости.
– Могу предложить один вариант, Киан. Там тебя никто не найдет.
– Да иди ты, – не сдержался Николай, тон-в-тон повторив за Петюней. – Сейчас твой юмор вот вообще не в тему!
– Я просто попыталась. Не стоит злиться. Кстати, почему ты злишься?
Николай не ответил – толку ей объяснять, что в приличном обществе приличные люди друг друга только обманывают, а не выдавливают глаза, не ломают кости и не отнимают деньги. Он судорожно соображал, что делать дальше. Если заяву накатают, то ему даже по улицам ходить будет опасно. Прямо сразу рвануть куда-нибудь в Питер? Полиция пока раскачается, пока составит фотороботы, сегодня точно выход свободный. На билеты и съем жилья Трина как раз награбила. С ней вообще сложно пропасть, но Николай очень не любил так явственно противопоставлять себя общественному порядку.
Решив сделать так, Николай перешел с быстрого шага на бег. Тянуть в любом случае нежелательно, еще и вещи нужно собрать. Он решил объяснить Трине, что происходит:
– Мы сейчас с тобой соберемся и дуем на вокзал. Уедем пока куда-нибудь. Вполне возможно, что и не станут нас искать, но лучше перебдеть.
– Лучше избавиться от всех, если они тебя раздражают, – выдала она уже почти ожидаемое предложение.
– Лучше перебдеть! – с нажимом повторил Николай. – А о правилах поведения я расскажу тебе чуть позже.
– Мы никуда не поедем от врат, Киан, – она вдруг встала на месте, вынуждая остановиться и его.
Он со злостью развел руками:
– Прекрасно! Вот тут наши пути и расходятся, дорогая Тринадцатая. Я уезжаю, а ты вполне можешь оставаться рядом с вратами – буду только рад.
– Ты тоже не поедешь, – тише сказала она.
Николай вскинул бровь и подошел к ней, заглядывая в глаза:
– Поеду. Потому что я твой лорд, а не наоборот. Следовательно, я решаю – поеду или нет. И не смей угрожать, меня этот вечерок и так вымотал.
Она почему-то не выдержала прямого взгляда и уставилась в землю.
– Я не угрожаю, Киан. А предлагаю обсудить твое решение. Но если ты отправишься в путь, я поеду следом.
Он махнул рукой и снова зашагал по дороге. Не удивился, когда она догнала и уже молча пошла рядом. Николай действительно ощущал себя выпотрошенным – у него вроде была веселая жизнь, но такая веселая, как сегодня, приключилась впервые. Такое переварить надо, подготовиться морально, а не сразу вбултыхиваться. Потому он и думал, что дойдет до дома и уже спокойнее сможет объяснить все Трине. Отделаться от нее он уже и не надеялся.
Однако приключениям не показалось, что Николаю уже достаточно. Уже возле подъезда из темноты выскользнула фигура, заставившая парня замереть от ужаса. Он бы даже недавним драчунам больше обрадовался, чем этому: какой-то сатанист в черном плаще с капюшоном явно шел им навстречу. Женщина, выглянувшая с собачкой из подъезда, вскрикнула и поспешила обратно под визг псинки, которую дернули за поводок и едва не зашибли металлической дверью. Собачке, похоже, объяснят, что в туалет она теперь будет ходить дома.
Николай отшатнулся, сделал еще пару шагов назад, позвал, вспомнив, кто тут главная защитница:
– Три-ина.
И теперь даже был рад, что она головой немного того, а ногами машет так, как не все умеют руками. Девушка уверенно вышла вперед, приблизилась к сатанисту и поклонилась:
– Я думала, что вы погибли, хоасси. Хвала демонам.
– Я тоже так думал, – раздался из-под капюшона голос, в котором слышалась улыбка. – А может, и погиб. Я был разорван на миллион частей, и потребовалась уйма времени, чтобы собраться воедино. Но я нашел вас. Хвала демонам. Имя мне Ноэ, мой лорд, первый и сильнейший хоасси вашей империи, не могу выразить радости от встречи.
Он сделал шаг вперед и откинул капюшон. Чуть склонил голову без капли подобострастия, а будто бросил взгляд на собственную обувь, и тотчас выпрямился во весь свой огромный рост. Его лицо могло бы принадлежать мужчине лет сорока или пятидесяти, если бы не глаза – жуткие, туманные, по-старчески белесые и невероятно глубокие. По лысому черепу бежали витиеватые татуировки. Он не был похож на жителя этого мира еще сильнее, чем вначале Трина. Этого джинсами не спасешь…
Николай не собирался представлять, какая чертова магия требуется, чтобы из разорванных кусков собраться в тело, не собирался и возносить хвалу каким-то демонам. Он вообще текущего праздника не разделял! Впервые в жизни Коле, всегда бескрайне уверенному в себе, захотелось усесться на землю и разреветься, как девочке в песочнице, которую по голове постоянно дубасят пластмассовой лопаткой.