Странные сны преследовали Николая всю ночь: какие-то черные пауки с тентаклями часами куролесили с одной небезызвестной шорсир. Она с ними сражалась, а потом… не совсем сражалась. Очнувшись в странном оцепенении, парень решил, что красотка в соседней комнате, но притом физиологически недоступная, не самая приятная компания для одинокого черного лорда в самом расцвете сексуальной активности. Такие пауки могут сниться лишь как следствие уже осознанного, но невыполнимого желания. А желание – есть следствие однозначного запрета на его реализацию. Как у любого настоящего мужчины, у Николая включались все рефлексы от слова «нельзя».
Таким образом, проснулся он не в самом хорошем настроении. Девица же в его футболке уже профессионально заваривала на кухне чай и разливала по чашкам. Если бы она начала напевать под нос, то этим завершила бы картинку идеального утра, но выражение ее лица оставалось привычно каменным.
– Черного дня тебе, Киан. Надеюсь, я все верно сделала.
Да уж, идеальное утро разбилось о гранит реальности.
– И тебе черного, – ответил так приветливо, как мог. – Послушай, Трина, я тут думал, думал и додумался, что бесконечно так продолжаться не может. Ты делаешь мое существование невыносимым.
– Ты два дня меня знаешь, Киан, позволь сгладить это впечатление.
– Да я не о том! – он прервал очередной монолог о великой преданности. – В общем, ты не можешь здесь жить постоянно. Давай уже придумывай, как тебе выкрутиться в твою реальность, я со своей стороны попытаюсь внести посильный вклад.
– Тогда пойдем к вратам. А потом чрез врата, – тотчас сообразила она. – Прямо сейчас пойдем.
– Прямо сейчас одна иди! – огрызнулся Коля. – А у меня в этом мире еще куча дел непеределанных. Как раз лет шестьдесят требуется, чтобы все успеть.
– Но… это очень долго, – медленно проговорила она, словно принимая каждое его слово всерьез.
И именно эта доверчивость прибавила Николаю энергии, он развел руками и сообщил:
– Ничего не могу сделать! Моему, в смысле, этому миру требуется непосредственное присутствие настоящего воплощения зла в моем лице, планы расписаны до минуты! Потому я советую… нет, приказываю тебе сесть и хорошенько обдумать свои дальнейшие действия, в которые моя персона не будет включена.
– Но…
Он перебил:
– Это приказ! Шорсир знают, что такое приказы?
Сложно придумать ситуацию забавнее: Трина села полубоком к окну, сжала зубы, изображая крайнюю степень задумчивости. Николай ей не мешал. Но через два часа его стала напрягать недвижимость ее позы. Еще через час, решив сварганить какой-нибудь супчик на двоих, он принялся поглядывать на нее – сидит себе, словно застыла, не моргает даже, исполняет приказ думать. Николай подошел и провел ладонью перед ее лицом, никакой реакции. Смешно быть перестало, сделалось жутковато. Но вопросил он почти равнодушно:
– Ну как, придумала?
– Нет, Киан, – ответила она тут же.
– Еще подумаешь? – поинтересовался он с ехидцей.
– Буду думать столько, сколько прикажешь, мой лорд. Но, боюсь, такового решения вовсе не существует.
– Так, ладно, – он выдохнул легкое угрызение совести за все последние три часа. – Ты картошку чистить умеешь?
– Ни разу не пробовала, но уверена, что умею почти все.
– Тогда разворачивайся, бери нож, покажу. Сделаем с тобой куриный супчик, а под куриный супчик и не такие проблемы разрешались! Стоп, не этот нож! – он испугался, когда та почти вытащила из кожуха свой странный кинжал. – Обычный бери. Не уверен, что курица сочетается с магией тьмы.
Ничего удивительного, что Трина сосредоточенно наблюдала за его действиями и с первой картофелиной повозилась, но уже на второй показала чудеса ювелирной и скоростной работы. Морковь она нашинковала буквально за секунды. Трина обращалась с ножом лучше, чем Николай с картами, будто лезвие росло из ее руки и подчинялось малейшим импульсам мозга. Коля восхитился, но невольно задумался о том, что если такую кудесницу научить мухлевать с картами, то ей цены не будет! Осек себя от этой странной мысли, ведь он не собирается оставлять ее при себе, и переключился на главную тему:
– Давай вместе подумаем, Трина. Ведь вы шли в этот мир, не будучи уверенными даже в том, жив ли я! Неужели никаких путей для отступления не придумали?
– Это не моя задача, Киан, искать пути отступления. Никто не предполагал, что во время перехода погибнет хоасси, а я останусь одна. Хоасси с трудом, но все-таки может управлять вратами.
– То есть умер твой единственный ключ обратно?
– Нет, конечно. Ведь ты здесь. Живой, способный открыть врата, провести туда и обратно хоть армии, но, прошу прощения, занимающийся какой-то ерундой, наподобие нарезания мяса и овощей для супа.
Николай скривился:
– Потому что людям нужно есть. Шорсир, как я понимаю, тоже – все котята мира тому свидетельство, – он помедлил. – Хорошо. Выходит, ты все равно останешься здесь, пока я не открою врата.
– Именно об этом я и говорила уже раз десять, – если бы не полное отсутствие эмоций в ее лице и в тоне, Николай мог бы предположить вспышку раздражения.
– Тогда… – он тяжело вздохнул. – Тогда мне, похоже, придется поехать с тобой к тому месту и открыть врата. Все другие варианты связаны с избавлением от трупа, а это выглядит куда более сложной задачей. Ты уйдешь без меня?
– Нет.
– Зачем же сразу отвечаешь? Даже не подумала часок-другой! А если будет уже бессмысленно тащить меня туда, уйдешь? Ты ведь сама говорила, что эти твои советники до бесконечности ждать не будут. Не появлюсь я месяц или полгода, они коронуют следующего наследника.
– Именно так и намного раньше полугода, – она кивнула. – Черный престол не может оставаться без правителя так долго. Уверена, они начнут рассматривать другие варианты и через несколько недель.
– Ну и прекрасно! – непонятно чему обрадовался Николай. Хотя любой выход его бы осчастливил, пусть даже такой долгий. – Тогда ждем месяц, после чего я тебя выпроваживаю. В этом случае уйдешь?
Она снова зависла – взгляд застыл в воздухе. Через несколько минут мертвенного молчания соблаговолила ответить:
– Я не знаю, как поступать в таком случае, Киан. У меня не было никаких приказов, кроме одного – уговорить тебя и доставить к вратам.
– Ну, зато я тебе могу отдавать приказы, верно? Если выберут другого престолонаследника, все твои предыдущие приказы перестанут иметь смысл. Договорились?
– Не договорились, – ответила она упрямо. – Я буду пытаться изменить твое решение. И если это не удастся спустя все допустимые сроки, начну думать, имею ли право вернуться без тебя.
– Зануда! – не выдержал Николай. – Я твой лорд! Я хочу, чтобы ты следовала моим приказам!
– Ты не замечаешь, но именно это я и делаю. Готовила бы я сейчас суп, как самая обычная крестьянская баба, если бы не следовала? Я не угрожаю, мой лорд, а ненавязчиво подчеркиваю, что в этом мире я вполне в силах взять тебя за шкирку и протащить волоком хоть по всему свету.
Николай хмыкнул:
– Это был юмор? У тебя есть чувство юмора?
– Юмор. Если тебе хочется так думать.
– Эй! Ты специально меня пугаешь?!
– Не специально. Шорсир созданы для того, чтобы пугать. Страшнее шорсир во всех мирах только черный лорд.
– Одно и то же по кругу! – разозлился Николай и посолил бульон еще раз.
Трина ела жуткий пересоленный суп с тем же видом, с которым делала все остальное, будто ее происходящее вообще не касается. А если господин пожелает пообедать одной солью на тарелке, то и она присоединится без единого слова. Демоница во плоти! Точнее, робот в режиме демона, что еще хуже.
В этой затянувшейся подвешенности неделя доковыляла и до субботы. Николай прозванивал объявления на предмет вакансий, но ничего толкового пока не подвернулось, потому покер в субботу выглядел уже не только развлечением, но и необходимостью. Нахлебница его многого не требовала, просто постоянно присутствовала рядом: не начинала разговор, пока не спросят, помогала в готовке и уборке, стоило только о том распорядиться. Абсолютно непостижимым образом она на ходу схватывала любые проявления индустриального мира: сначала внимательно наблюдала за действиями Коли, потом повторяла в лучшем виде: микроволновку на таймер, стиральную машинку на режим сушки, готовку, уборку, что угодно. Николай ее глубокомысленными разговорами старался не донимать, хоть иногда и сгорал от любопытства, потому что опасался услышать и другие подробности, от которых на душе становилось совсем несладко. Но так они хорошо уживались, что однажды он решил пошутить:
– Трина, если я когда-нибудь решу жениться, то выберу такую, как ты: молчаливую, безынициативную посудомоечную машину со встроенным кухонным комбайном, в смысле, идеальную женщину!
– Не говори глупости, Киан. Ты никогда не женишься.
– Это еще почему? – обиделся Николай, хотя в ближайшие лет пятьдесят не был намерен связывать себя браком.
– Потому что ты лучший из лучших. Преступление против всей сути бытия – отдавать себя единственной женщине. Ты можешь взять любую, хоть каждый день любую, зачем же тебе выбирать одну?
– А-а, теперь понятно, почему папаша маму бросил. А я-то его всю жизнь считал подлым мерзавцем.
– Правильно считал, он и был мерзавцем, как и положено. Но подлости в том поступке не было – он не бросил твою мать, а облагодетельствовал ее потомством, то есть посчитал достойной такого дара.
– Ясно. Лучше не продолжай. У тебя все представления о морали сдвинутые.
– Как прикажешь. Мне снова вытереть пыль?
– Хватит уже ее вытирать, скоро полки до дыр протрешь, идеальная моя. Но слушай, сегодня вечером я надолго уйду, – он заметил, как девица едва расширила глаза, и предупредил протест: – Это будет так, будто я вышел в магазин, ясно? Помнишь же – ничего страшного. Я ушел и пришел, а ты за это время ничего с собой или с кем-то другим не сотворила.
Походы в магазин действительно напоминали аттракционы с длинными предисловиями. Тащить девицу в старом мужском спортивном костюме с собой Николай не хотел, потому и настраивал ее на полчаса ожидания. Ставил перед ней будильник и говорил, до какого времени вернется. Она соглашалась, но при условии, что потом Трина отправится его искать. По возвращении Николай заставал ее в неизменной позе, так и смотрящей на часы. Этот этап они пережили, но теперь речь шла не о тридцати минутах, потому он и начал заранее, с самого субботнего утра.
Она сказала с нажимом:
– Если ты будешь занят дольше положенного времени и собираешься покинуть пределы района, где я чувствую твое присутствие, лучше отправимся вместе.
– То есть ты постоянно меня чувствовала? – дошло до Николая. – Поэтому так терпеливо относилась к моим отлучкам?
– Разумеется. И ощутила бы, если бы ты подвергся опасности.
– Но на этот раз мне нужно уехать на другой конец города!
– Тогда я пойду с тобой.
– А если я не хочу тебя видеть?
– Тогда пойду так, что ты даже не заметишь моего присутствия.
– А если я прикажу остаться здесь?
– Тогда я нарушу твое распоряжение и уже не в первый раз. Умирать за подобное все равно только единожды, потому теперь я не слишком боюсь подобных нарушений.
– С ума сойти… Беру свои слова обратно, ну, по поводу того, что женился бы на такой! Это ж тихий ужас, честное слово, я как на поводке себя чувствую!
– Хочешь, приготовлю хлеб с расплавленным сыром? Я заметила, что такое блюдо поднимает тебе настроение.
Николай только руками всплеснул. Но орать на нее бессмысленно – с тем же успехом можно кричать на преданного пса: только взгляд меняется, но ровным счетом ничего не доходит. Он долго думал, потом снова вышел к ней в зал и сказал спокойнее:
– Хорошо, пойдешь со мной. Но только при условии, что ничего не будешь делать или говорить без разрешения, ясно?
– Конечно.
– И это… придется тебе хоть какую-то одежду подыскать. Собирайся, пойдем в магазин, хоть футболку с джинсами прикупим. Лишние расходы мне сейчас очень мешают, но будем надеяться, что такой акт человеколюбия сегодня же вернется сторицей.
– Благодарю, Киан. Я не заставлю тебя краснеть.
– Вот пока в магазине и потренируемся, – окончательно решил Николай.
Краснеть ему не пришлось. На Трину продавцы косились, но больше всего их интерес был вызван ее одеждой. Однако сама она не дала повода для укора.
– Вот эти джинсы, вроде твой размер, – он сам подавал в примерочную. – Выйди сюда, я гляну. Зайди обратно! Сейчас футболку какую-нибудь подыщу, пока стой там.
В итоге удалось привести девушку в приятный взгляду вид. Ей шло буквально все, а в молодежной футболке она стала выглядеть нормальной частью этого мира – никто бы и не подумал, что где-то подвох.
– Отлично, – выдохнул он. – Только нож дома оставим, он не очень идет к этому стилю. И знаешь, надо хотя бы чуть-чуть добавить мимики. Ты умеешь улыбаться – я видел! Улыбнись.
– Без повода? – сухо поинтересовалась девушка.
– Да. Просто улыбайся.
– Постоянно?
– Нет… Ну, иногда улыбайся, – Коля и сам подбирал подходящую модель поведения. – Улыбайся, если я улыбаюсь. Или когда к тебе обращаются.
Она послушно растянула губы, отчего стала выглядеть совсем хорошенькой и совсем нормальной частью этого мира. Он же вновь задумался о том, что если Трину научить махинациям с картами, она станет источником золотых рек и кисельных гор – с такой эмоциональностью только в карты и играть. Никто же за обычной девчонкой с личиком ангела не заподозрит высочайший уровень блефа.