Часовая стрелка на здании городского казино, выходящего своим фасадом на Плаж, где сидели супруги и где в настоящее время было сосредоточено все общество Биаррица, перешла уже цифру двенадцать. Головы и туловища купающихся, виднеющиеся среди обдающих их волн, начали редеть. Женщины спешили выходить из воды и одеваться к завтраку. В воду вбегали теперь только запоздавшие мужчины, чтоб наскоро окунуться перед завтраком в морскую пену. В воде долго они не засиживались и тотчас же выходили вон. В выходящих на Плаж отелях слышались звонки, призывающие обитателей их к завтраку. Доктор Потрашов стал раскланиваться с супругами Ивановыми.
– Пора идти червяка морить, – проговорил он. – Мой больной патрон, я думаю, уже вернулся из теплых ванн и ожидает меня за самоваром.
– Как, у вас есть самовар? – удивился Николай Иванович.
– С собой привезли. Настоящий тульский. Это мой патрон, фабрикант… И бочонок квасу ведер в пять с нами сюда приехал из Москвы.
– Да что вы! – воскликнула Глафира Семеновна.
– Верно, мадам… – улыбнулся доктор. – Это опять-таки мой патрон… Он не может без квасу… И если бы вы знали, чего ему стоит сохранить этот бочонок с квасом во льду! Здесь лед чуть не на вес золота. Ну, да и то сказать, у денег глаз нет.
– Блажит ваш пациент, блажит, как женщина, – сказала Глафира Семеновна. – И самовар, и квас.
– А что за блажь самовар? – возразил супруг. – Про квас я скажу, что это лишнее, ну а что касается до самовара, то не худо бы и нам его с собой захватывать из России и возить в путешествии. Маленький самовар. Место он немного бы занял в багаже, а иметь его приятно. Ведь вот для меня, например: какое это лишение во время всего заграничного путешествия не пить чая, заваренного по-русски, а тянуть английское прокипяченное варево из чая, напоминающее запаренные веники своим запахом, густое, как вакса. Фу!
– Да вы и здесь можете себе маленький самовар купить за двадцать франков, – сообщил доктор.
– Неужели есть? Неужели здесь продаются русские самовары? – удивленно спросил Николай Иванович.
– Даже два из них на окнах выставлены в магазине русских изделий.
– Да разве есть такой магазин здесь?
– Есть. Вы где остановились?
– В «Готель де Франс».
– Ну так это около вас. Спуститесь только в улицу за мэрию, и вы увидите этот магазин. Там увидите наши нижегородские лукошки, лукутинские ящички и портсигары с изображением на них троек, мчащихся во весь опор, и мужиков, наигрывающих на балалайке. Увидите долбленные из осины табуреты с красной и желтой поливой, увидите наши русские уполовники из дерева.
– Глаша! слышишь? Непременно надо будет зайти в этот магазин, – отнесся супруг к Глафире Семеновне.
– И знаете, для какого употребления служат здесь эти деревянные русские уполовники? – продолжал доктор.
– Нет.
– А вот взгляните на детей на песке. Этими уполовниками играют дети. Они заменяют им лопаточки. Да вот-вот… смотрите…
Николай Иванович и Глафира Семеновна взглянули на двух проходивших под конвоем бонны хорошеньких и нарядно одетых ребятишек и увидели в их руках по уполовнику. Николай Иванович пожал плечами и произнес:
– Думали ли наши русские кустари, что их произведения найдут себе такое применение!
– До свидания! – еще раз поклонился доктор супругам. – Надеюсь, что перед обедом здесь на Плаже опять увидимся?
– Всенепременно. Пойдем осматривать город после завтрака, а потом сюда.
– Город нечего осматривать. Биарриц состоит почти из одной улицы и прилегающих к ней маленьких проулков, совсем коротеньких и спускающихся к морю.
Доктор поклонился и тронулся в путь.
– Счастливец! – кивнул ему Николай Иванович. – Через час будете сидеть за самоваром и вспоминать нашу матушку Россию.
– Больше-с… – ответил доктор, снова останавливаясь. – Сегодня за обедом у моего патрона повар будет угощать нас ботвиньей с тюрбо, из нашего кваса.
– Да ведь здешние французские повара не умеют, я думаю, приготовлять ботвинью.
– А зачем нам повар француз? Мой патрон-фабрикант привез с собой из Москвы русского кухонного мужика, который и ботвинью делает, и дутые пироги печет. Сбираемся даже блины с икрой есть, но забыли захватить с собой из Москвы блинные сковородки, а здесь не можем таких разыскать по посудным лавкам. Впрочем, у моего патрона деньги шальные, он их не жалеет и сковородки собирается заказать на чугунолитейном заводе.
Последние слова доктор досказал уже на ходу и ускорил свой шаг.
– Каков магнат-то! – обратился Николай Иванович к жене. – Русский самовар, квас и даже кухонного мужика с собой из Москвы привез. Да, фабриканты теперь сила! Говорят, какой-то московский фабрикант себе свой собственный парадный вагон построил и уж разъезжает в нем по России, прицепляя его к курьерским поездам, платя дорогам по соглашению. Ну что ж, – сказал он, – надо и нам идти адмиральский час справить.
– Это что же такое? Насчет водки и коньяку? – воскликнула Глафира Семеновна. – Не дам я тебе здесь, в Биаррице, пить крепких напитков. Ведь ты приехал сюда, чтобы убавить свою толщину.
– Да вовсе не насчет водки, а надо позавтракать.
– А, это другое дело. Есть мне давно хочется. Но куда мы пойдем завтракать?
– Да пойдем к себе в «Готель де Франс». Ведь там предлагают нам пансион. Посмотрим, как и чем кормят, и если хорошо, то можно торговаться и насчет пансиона.
– Только чтобы они не мудрили насчет кушанья, – отвечала супруга. – Самые простые блюда – я и буду довольна. А как начнут давать змеиной породы рыб, омаров, улиток, голубей – ну я и не могу.
– А ты им поясни. Пур муа, мол, сельман суп, бифштекс, пуле, то есть курицу, и гляс или компот[31].
– Я и курицу не люблю.
– Ну, яичницу.
– И яичницу не люблю.
– Ну, макароны с сыром.
– Что же макароны! Макароны – тесто.
– Ну, дичь: куропатки, дупеля.
– Есть не могу.
– Тогда что же тебе? Я уж и не знаю.
– Рябчики – это я ем.
– Ну, рябчиков здесь на вес золота не достанешь.
– Окрошки, ботвиньи поела бы, но только ботвиньи с лососиной.
– Тогда уж постарайся познакомиться с фабрикантом доктора Потрашова, и пусть он тебя ботвиньей угостит.
– Да ведь доктор сейчас сказал, что у фабриканта ботвинья с тюрбо, а я тюрбо в рот не беру.
Разговаривая таким манером, супруги поднимались по крутому берегу и направлялись к своей гостинице.