Я гулял с Босом в парке. Было опять солнечно и пахло весной. Наверно зима таки ушла.
Для Боса, я был тем же самым. Он не был агрессивен, но с чужими был всегда осторожен. А со мной, даже в теле Игорька, он вёл себя по-прежнему. Я спустил его с поводка. Он носился вокруг, таскал мне палки, в надежде, что я буду их бросать, а он мне приносить.
Мы гуляли почти час, когда Катя позвонила и сказала, что мы может вернуться.
– Вадим пригласил меня сегодня к себе. Ну, чтобы я не оставалась одна. Через час я выхожу.
– Ты продолжаешь меня побаиваться? – спросил я усевшись на диван и приняв Боса к себе на колени.
– Вовсе нет. Просто обозначаю время.
– Тогда сотри трагическое выражение с лица и постарайся не орать.
– Что? Почему Вы всё время об этом беспокоитесь? И разве мы перешли на ты?
– Лет девятнадцать назад. Катя! Я твой папа и я жив. Я жив в этом теле.
Катя не закричала, но глаза её округлились и, по-моему, дыхание остановилось.
– Можешь продолжать дышать. Думаю, что для того, чтобы тебе в этом убедиться понадобиться больше времени, чем ты можешь не дышать. То, что я тебе говорю, страшный секрет и если об этом кто-то узнает от тебя, то ты, возможно, действительно меня убьёшь. А пока вспомни, что я сообщил тебе пароли, которые никто не знал. Я могу тебе рассказать, что происходило до смерти моего тела. Ну, то, что ты меня спросила о сифонофорах и то, что я тебе рассказал. И вообще можешь задавать мне любые вопросы из нашего прошлого. Я понимаю, что просто принять то, что я говорю очень не просто.
Катя смотрела на меня и, казалось, утратила дар речи.
– Доченька! Я жив. Я это не специально. Я тоже был несколько удивлён, очнувшись в этом теле. Но это факт, а я всегда тебе говорил, что факты нужно принимать.
– Вы говорите как мой папа…
– Я не говорю, как твой папа, я и есть твой папа. Посмотри на Боса. Он в этой ситуации разобрался без труда. Хорошо, что у моих новых «родителей» нет собаки.
Катерина молчала, но я не торопил. Я видел, что она собирается с мыслями.
Периодически она смотрела на меня, потом опускала глаза, потом опять смотрела. Смотрела как ведёт себя Бос и как я веду его с ним.
– Хорошо. – наконец сказала она. – Если вы мой папа, то скажите, где лежит дневник, который я веду.
– А я и не знал, что ты ведёшь дневник. Ты мне об этом никогда не говорила.
– А какой пароль у моей Яндекс почты?
– Если ты его не меняла, мы сделали ящик два года назад, то 2003KatyaB. Но, по-моему, ты им не пользуешься. У тебя ящик на джимейле.
Катя опять сверлила меня взглядом.
– А какие номера у вас и у меня были в гостинице, когда мы посещали Барселону.
– Ну, начнём с того, что гостиницу мы снимали не в Барселоне, а в пригороде. У нас на два номера никогда денег не было. В Париже мы вообще спали на одной кровати. А в Vila De Premia, у нас был номер на третьем этаже, с двумя кроватями по центру комнаты, стоящими рядом. Сначала был на втором, но там была одна кровать и мы оттуда ушли, потому что там что-то было не в порядке с душем. А номер номера я не помню.
– Предположим, я поверила, что Вы мой папа. Что тогда?
– Тогда, я предлагаю тебе путешествия и не в бюджетном варианте. Родители моего тела очень небедные люди.
– Вы собираетесь ко мне приставать?
– Ты что? Я твой папа. Папа!
– Ладно. Но меня путешествия не интересуют. Мне достаточно интернета. Извините, я почти поверила, что Вы мой папа, но мне нужно время к этому привыкнуть.
– Да, конечно. Я не возражаю. Но подумай, чего бы ты хотела в будущем. Если меня разоблачат, меня, скорее всего, убьют. А если не разоблачат, то у нас большие возможности, доченька.
– Хорошо. Сегодня я иду к Вадиму.
– Пока ничего ему не говори. Ни обо мне, ни о деньгах. Я потом сам поговорю с ним, тем более что в произошедшем есть некоторая часть его заслуги или вины. Моё тело, всё-таки похоронили. Оно было старое, но я к нему как-то привык. И я тебя провожу.
– Ладно.
– И давай я зайду домой завтра.
– Я не знаю, когда я буду дома.
– А то, что у меня есть ключ, тебя не смутит? – спросил я с улыбкой. – Чаю попью.
– А где у нас лежит сахар?
– Чёрт! Забыл купить. Извини.
– Папочка!!! Почти закричала Катерина и плача бросилась мне на шею.