«Нужно только заставить его лечиться, и он выздоровеет».
«Я все сделаю, чтобы его вылечить».
– Гуляет народ, – задумчиво сказал Меньшов.
– Это с какой радости? – спросил Кузьма.
– Надеется…
– На что?
– Известно на что… На домового!
Когда мы беремся за новое дело, то испытываем всем знакомый энтузиазм. Далеко позади остались шок и смятение, мы свыклись с покалеченной жизнью. Приливы надежд продолжают регулярно посещать нас, сменяясь усталостью и бездеятельностью. Мы привыкаем к новым жизненным ритмам. Но вот очередное исчезновение сына, потеря им работы, явное ухудшение здоровья, новый долг, скандал в семье, ожидание рождения ребенка в его семье, угроза развода, полнолуние, в конце концов, – и мы полны решимости кардинально расправиться с проблемой. Мы набираемся мужества и раскрываем свой секрет. Это важный шаг. После того как мы поговорили с нужным человеком или даже с несколькими, в первый раз за много лет мы ощутили, что стало легче. Мы поняли, что никто из посвященных нас не осудил, ведь мы правильно выбрали аудиторию. Мы получили сочувствие, поддержку, совет, заручились обещанием помощи и освободили себя от сотой доли ответственности. К этому моменту мы уже долго и стабильно уверены, что будущее нашего ребенка в наших руках. Отвечать за себя и за судьбу другого человека, конечно, невозможно, но только не для нас. Мы справимся.
Осознать крах мегаломанической идеи о своем всемогуществе – еще один важный этап в эволюции самосознания.
Мария скрывала недуг сына – наркотическую зависимость – даже от своего мужа, отца ребенка. Она боялась и за сына, и за мужа. «Одна катастрофа может повлечь за собой следующую», – думала Мария и хранила тайну. Она считала мужа слишком жестоким, чтобы простить сыну его порок, и слишком слабым, чтобы выдержать удар судьбы. Она берегла сына от возмездия, семью от распада, мужа от удара, себя от реальности. Она умело ткала паутину лжи, становясь сообщницей порока. Она жила в дурмане иллюзий, как сын в наркотическом одурманивании.
Лариса так любила своего сына, что была на грани разрыва отношений с мужем, отчимом ее ребенка. «Он слишком жесткий, а я слишком мягкая», – считала Лариса. Она больно била мужа тем, что Лешенька его не родной сын, поэтому отчим проявляет бессердечность и не может понять ее самозабвенной материнской любви. Она вставала на защиту интересов сына, отбиваясь от любых обвинений в его адрес и посягательств на его свободу. Тем временем интересы сына все более замыкались на наркотиках. Пока мать с отчимом выясняли отношения, болезнь Алексея стремительно и беспрепятственно развивалась.
Данные истории я имею возможность рассказать лишь потому, что этим семьям удалось обрести некоторое согласие по поводу дальнейшей жизненной тактики и обратиться за лечением. Как только семья обретает здоровое видение ситуации, раскрывает тайну и перестает спонсировать болезнь ребенка, последний неожиданно и охотно сдается на милость родителей и врачей.
Те из нас, кто в детстве испытывал страхи из-за своей непомерной фантазии и чрезвычайно богатого воображения, помнят, что хорошее освещение и присутствие рядом мамы или папы быстро рассеивают любые страшилки. Пряча в себе страшную тайну и изолируясь от друзей, семьи, специалистов, мы выращиваем свой страх, рискуя навсегда потерять пока еще реальные шансы на выздоровление.
Далеко не все семьи принимают необходимые меры вовремя или принимают их не до конца. Об этом я узнаю от самих пациентов, которые в пылу откровений, прорывающихся в моменты наибольшего страха за свою жизнь, или кратковременного приступа сентиментальной благодарности медработникам рассказывают о погибших друзьях. Точные цифры никто не называет, но обычно речь идет от двух до ста знакомых наркоманов, которые никогда не попадали в поле зрения наркологических служб. Иногда среди умерших называются имена хорошо знакомых нам, теперь уже бывших пациентов.
Чаще всего родственникам кажется, что раз они не в силах заставить больного члена семьи лечиться, пусть все идет так, как идет. Под этим подразумевается, что мать будет продолжать обеспечивать больного ребенка всем необходимым, не отказывая ему в этом. «Едой не наказывают», – говорила моя двоюродная бабушка, подкармливая свою непутевую престарелую невестку, периодически запивающую. А также крышей над головой, одеждой, чистой постелью, возможностью пользоваться всем этим пожизненно и безвозмездно.
Поддерживая жизненный уклад исключительно своими силами и исключительно ради самого уклада, мы обретаем некоторое успокоение. Стабильность внешнего порядка, упорно нами воспроизводимого, поддерживает иллюзию упорядоченной жизни.
Моя соседка каждый день выходила со специально приготовленной едой кормить бездомных собак, обитавших неподалеку от ее дома. Долгие годы она жила проблемами голодной стаи, которые ей удавалось успешно решать совместно с такими же активистами, на время отвлекаясь от безнадежной болезни мужа, которую вылечить уже не представлялось возможным. Так продолжалось бы и до сих пор, но собак ликвидировали.
Убираясь дома после очередной пьянки сына, стирая белье, готовя вкусную еду, покупая нарядные рубашки единственному и ненаглядному, мы накладываем пудру на синяки, ретушируем погрешности нашей жизни, меняем декорации. И это работает! Нам становится легче от неправильной мысли, что мы все сделали правильно. Нет ничего плохого в том, чтобы навести порядок и насладиться семейным ужином. Плохо лишь то, что мы используем свои действия, чтобы усыпить свою обоснованную тревогу. На самом деле мы наслаждаемся не ужином, а плохо сшитой иллюзией семейной идиллии. Если наши глаза видят дом таким же, каким он был до того, когда в него пришло несчастье, то наш мозг начинает верить, что все не так уж плохо.
Осознав, что близкий человек болен, семья начинает искать помощи. Узнав, порой не без трудностей, о существовании наркологических центров, семья облегченно вздыхает, предвкушая скорое избавление от проблем. Часто к моменту обращения за медицинской помощью проходят годы болезни, накопившие огромный груз боли. Последние метры перед финишем самые трудные. Неожиданно поняв, что время мучений вот-вот должно истечь, черная полоса закончится, семья, так долго выдерживающая невероятное напряжение, начинает с трудом контролировать исторгающиеся потоки эмоций. Если близкие не падают замертво, добравшись до медицинского центра, то только благодаря награде, ожидающей их в конце гонки. Они передают свою непосильную ношу в руки медицинского персонала, не подозревая, что это еще далеко не конец.