Тут, возможно, у вас возникнет желание погуглить Джимми Баффетта и посмотреть, как одеваются его фанаты, но предупреждаю: это пустая трата времени. Это неинтересно. Здесь и далее – примечания автора, если не указано иное.
Были ли мы с друзьями ботанами? Еще какими. Та игра называлась «Бейсбольная микролига»; мы засекали время и играли в реальном времени, записывали очки, устраивали плей-офф и чемпионаты мира. Это продолжалось много лет. Мы играли, потом съедали по огромному сэндвичу из целого батона, шли на улицу играть в баскетбол, нам становилось плохо от сэндвича, мы возвращались домой и снова включали видеоигры. Блеск, а не детство.
Это не шутка. В моем первом «романе» были существа, которых я назвал твоббитами. Да, мне очень стыдно.
Я сказал «оригинальный», а не «хороший».
Я ходил в академию (господи прости) Святого Петра, где также учился мой старший брат, которого в этой книге я буду называть вымышленным именем Иен, чтобы сохранить остатки его достоинства. Это была иезуитская школа, а Иен был настолько умен, что все учителя, встретив меня и узнав, кто я такой, заговаривали о нем в восхищенном тоне и в шутку спрашивали, унаследовал ли я хоть половину его мозгов. К концу моего обучения никто на эту тему уже не шутил.
А потом я два года притворялся, что никогда не рассказывал никому о своем грядущем бестселлере. Впрочем, к тому времени никто уже не верил ни одному моему слову. Я даже подумывал сменить имя и перебрал множество вариантов, среди которых были Малахия Великолепный, Пьер Мон Дье и просто Игорь.
Это была месть за то, что папа взял мой первый девяностостраничный роман, размножил на работе и раздал всем своим знакомым. Одному его коллеге стало меня жалко, и он исправил орфографические ошибки, а также отметил, что я не использовал кавычек, запятых и двоеточий. В ответ я возразил, что вдохновляюсь творчеством Кормака Маккарти. (Кормак Маккарти – американский писатель, использующий авторскую пунктуацию в качестве стилистического приема. Так, в его романе «Старикам здесь не место» полностью отсутствуют кавычки, почти нет запятых, а также не используются тире при оформлении диалогов. Прим. ред.) Но, поскольку мне было одиннадцать лет, папин коллега мне не поверил.
Вероятно, вы уже пришли к аналогичному выводу, исходя из того, что успели прочитать.
Если можно назвать это жизнью. Моя жена считает, что нельзя, ведь у меня так и не получилось заработать ей на бриллианты, золотую кредитку и слуг, на которых можно орать.
Мой агент Дженет любит рассказывать историю о том, как выменяла меня у другого агента на трех авторов любовных романов и поэта.
Я понимаю, что из моих рассказов о детстве может создаться впечатление, что я рос в XVIII веке. Наверное, всем кажется, что по сравнению с нынешними безумными временами у нас в детстве «ничего не было», но поверьте, если бы вы завтра проснулись и поняли, что из электронных развлечений у вас есть телевизор с тремя каналами и Pitfall! для Atari 2600, то тоже взялись бы за лего. (Pitfall! – видеоигра начала 1980-х, выпущенная для популярной в то время в США игровой приставки. Прим. ред.)
Когда взрослые доставали меня вопросами о том, кем я хочу стать, когда вырасту, я всегда отвечал: «Нейрохирургом». Мне казалось, что это круто и оригинально. Позже, когда я понял, сколько мне нужно будет заниматься математикой и естественными науками, чтобы стать самым сексуальным нейрохирургом в мире, я стал отвечать иначе: «Чемпионом мира по игре в “Донки Конг”».
Если вы писатель, то поймете, что в этом месте я пытался пошутить, но неудачно.
Это был красивый портативный «Ремингтон» 1950 года, настоящая рабочая лошадка. Все, что я писал до 2005 года, было хотя бы частично напечатано на этой чудесной машинке. В процессе я так натренировал пальцы, что теперь могу убить человека, просто ткнув ему в грудь.
И снова неудачная шутка.
Еще один шаг, который задал тон моей профессиональной карьере: когда кто-то обратил на эти ошибки внимание, я сказал, что сделал так нарочно, и представил это как новую литературную форму.
Несколько раз бедная мама все же пыталась вернуть машинку, в результате чего между нами даже ненадолго разыгралась пассивно-агрессивная война: каждый перетаскивал машинку к себе по несколько раз в неделю. Но когда я начал что-то писать по-настоящему, мама сдалась то ли с целью поощрения моего творчества, то ли (что более вероятно) задумав сложный план мести, который со временем позабыла или просто пока не привела в действие.
По чистому совпадению моя жена, Герцогиня, влюбилась в меня при аналогичных обстоятельствах.
См. главу 10.
Отличный пример: Достоевский написал «Игрока» за 26 дней, потому что был по уши в долгах (проиграв все в азартные игры!) и ему срочно нужны были деньги. Во все времена лучшими мотиваторами творческих людей были голод и безденежье.
В частности, Владимир Набоков, написавший «Лолиту» и другие свои романы на библиотечных карточках, которые он использовал как некую примитивную систему гипертекста. Его литературный подход поразителен, но я засыпаю, стоит только об этом подумать.
Придется сделать только одно: написать роман. Без этого никак.
Вообще-то я начинаю подозревать, что именно с этой целью люди и приходят на мои чтения.
Одноклассник научил меня принципу МУМР: Минимальные Усилия – Максимальный Результат. Это изменило мою жизнь. С пятнадцати лет я ни разу ничем себя не утруждал. Я научился писать сочинения о книгах, которые не только не читал, но и никогда не видел.
И много работать.
Ну может, немного. Особенно своим величайшим достижением: я побывал всего на трех занятиях двухсотчасового курса по Шекспиру (в первый день, в середине семестра и, собственно, на экзамене) – и все равно получил четверку, даже без минуса. Как вам такое, ответственные студенты?
Речь о талантливейшем писателе Терри Холте. Он опубликовал всего один сборник рассказов («В долине царей», 2009) и уже в среднем возрасте решил выучиться на врача. Сейчас он работает доктором. Сами сделайте вывод, насколько перспективно писательство как карьера.
На самом деле я составил два плана. Согласно второму мне надо было найти работу на неполный день. При этом я продолжал бы жить в ужасной квартире без окон с двумя соседями и так никуда и не уехал бы из городка, где учился в колледже. Я планировал зарабатывать достаточно, чтобы платить за аренду, а в свободное время писать. О том, что мне, возможно, понадобится купить какие-то вещи, не было и мысли: кому нужны вещи? Или еда, раз на то пошло. Главное, чтобы хватало на пиво. Я придерживался плана примерно неделю, после чего оказалось, что я не могу заработать даже на аренду, и все покатилось по наклонной – я чудом не сошел с ума, как персонажи «Сердца тьмы».
Под «простым» я имею в виду «невероятно ленивый». Моя лень стала притчей во языцех даже среди ленивых людей. Моя жена, которую я всегда называю Герцогиней (совет: никогда не смотрите ей в глаза – у нее включится инстинкт хищника), как-то сказала, что даже не переживает по поводу моей возможной измены, потому что я слишком ленивый и не осилю все сложности, связанные с романом на стороне. Она не шутила. И не ошиблась.
Прочитав эту строчку, мой агент Дженет написала мне: «Это неправда», чем очень меня обидела. Она права, но я все равно обиделся. Все рукописи, которые я ей отправляю, буквально кишат опечатками.
Над последним я все еще работаю, не смейтесь, читайте дальше.
В недавнем посте на портале Boing Boing Кори Доктороу очень хорошо выразился, говоря о Patreon: «Искусство – рынок, где не действуют рациональные законы; творцы создают свои произведения независимо от спроса и предложения». Мне кажется, это очень точно описывает проблему, с которой обязательно столкнутся те, кто попытается приравнять литературное мастерство к воспроизводимому знанию.
У меня куча тетрадок и блокнотов с загадочными записями о прошлых романах, персонажах и сюжетных линиях, которые я вообще не помню. Когда я перечитываю эти заметки, мне кажется, что их писал человек, переживший несколько десятков микроинсультов.
Если очень коротко, все началось в 2004 году, когда я увидел объявление: онлайн-издатель ищет авторов научной фантастики. Я раскопал «Электрическую церковь», над которой работал урывками с 1993 года, и привел рукопись в божеский вид. Роман издателю понравился, он согласился его опубликовать и назначил мне редактора. Им оказалась Лили Сэйнткроу, которая тогда только начинала карьеру. Когда онлайн-издательство разорилось (что неудивительно, ведь модель их бизнеса была такой: раз в неделю они отправляли людям, купившим книгу, главу в PDF – одну главу в неделю!), Лили показала мою рукопись своему редактору в Warner Books, и со мной заключили контракт! Что еще раз подтверждает закон Джеффа: покажи всем свою работу, а остальное сделают за тебя силы вселенной.
А еще мне понадобилась бы машина времени и научная степень по причинности и темпоральной механике. Но я, как обычно, положился на природное обаяние и бестолковость – сочетание факторов, которое всегда непостижимым образом приводило меня к успеху. Посмотрите в словаре значение слова «сумбур» – примерно так выглядит моя карьера.
Главным образом это бесплатные коктейли и жесточайшая критика моей манеры одеваться, невероятные сплетни о людях, с которыми я не знаком и о которых даже никогда не слышал, и постоянные обещания, что когда-нибудь я смогу установить у себя дома золотой унитаз, – обещания, который на текущий момент, увы, не сбылись.
Если вы любите адреналин, подойдите к литературному агенту на какой-нибудь вечеринке, улыбнитесь и скажите: «У меня есть отличная идея для книги!»
На самом деле многие так называемые издатели живут за счет того, что родители автора, его лучшие друзья, десяток-другой родственников и знакомых покупают его книги, тем самым обеспечивая им минимальную прибыль. Другими словами, если вы убедите всех своих друзей и родственников купить по одному экземпляру, издатель будет в шоколаде.
Американские писатели, которые продали свои книги, изданные самостоятельно в электронном виде, более чем миллионным тиражом и заработали на этом несколько миллионов долларов. Прим. пер.
Если бы я подписал договор на «Электрическую церковь» в том виде, в каком мне его предлагали, мне пришлось бы раз в месяц приходить к издателям в офис и петь песню собственного сочинения в костюме Доктора Кто (любого на свой выбор). Не знаю, почему это было для них так важно, но меня спасла Дженет, мой агент. Если бы этого не случилось, я бы нарядился Четвертым Доктором, потому что у меня есть такой же шарф.
Мой главный недостаток: я никогда и ни за что не признаюсь, что чего-то не понимаю. Я внушил всем своим знакомым, что говорю на мандаринском диалекте китайского, и до сих пор придумываю уловки, чтобы они не разубедились в этом.
Видели бы вы бар в этом дворце! В моем воображении это почему-то бар, где расплачиваются деньгами, хотя он вроде бы у меня дома. Думаю, всему виной мое католическое воспитание. Но все же.
Получал ли я когда-нибудь роялти в размере 1,35 доллара? Да. Можно ли на 1,35 доллара купить выпивку, от которой не ослепнешь? Нет, но я рад сообщить, что слепнешь не навсегда.
Моя муза… На самом деле это смесь алкоголя, старых мультиков и всего, что я прочел, посмотрел и послушал накануне вечером. Муза работает таким образом: я напиваюсь, потом читаю книгу или смотрю сериал, который производит на меня неизгладимое впечатление, ложусь спать и во сне вижу все это в виде старого мультика, просыпаюсь с похмелья и пытаюсь украсть все идеи, которые могу вспомнить со вчерашнего дня. Почему это работает? Потому что, протрезвев, я помню все немного иначе: нормальные сюжеты с похмелья преобразуются в полную белиберду и конечная рукопись ни капли не напоминает источник вдохновения. Другими словами, я гений.
Ничего удивительного, что у меня была обычная работа: многим писателям она нужна, чтобы себя обеспечивать, потому что авторы миллионерами становятся редко – сто- или тысяченерами в лучшем случае. Удивительно, что я продержался на той работе восемнадцать лет. Мне не стыдно признаваться, что я был абсолютно некомпетентен в своей прежней профессии: меня спасли лишь несколько корпоративных слияний, смена руководства и тот факт, что я единственный в радиусе шести километров от офиса умел писать макросы для MS Word.
Cамый бессмысленный критерий в мире литературы. Да, безусловно, в любом договоре, который подписывает профессиональный автор художественной литературы и нон-фикшн, будет указано количество слов или знаков, но ставить себе цель написать столько-то слов в неделю или месяц просто глупо, ведь то, что написано из-под палки, всегда ужасно.
Конечно, может быть и так, что у вас просто нет выбора. Некоторые просто физически не в состоянии выделить время, чтобы писать, и, если это какой-то маленький отрезок свободного времени, втиснутый между учебой, работой и прочими утомительными обязанностями, усталость и стресс просто не дадут создать ничего путного. Поэтому все эти рассуждения про графики, рабочие процессы и так далее имеют смысл лишь тогда, когда вы преодолели основное препятствие – отсутствие времени.
Феррелл написал романы «Оцепеневший» (Numb, 2010) и «Человек в пустом костюме» (Man in the Empty Suit, 2013), и в основе последнего лежит самое крутое сюжетное допущение, которое я когда-либо встречал в литературе. Если у меня появится машина времени, я вернусь в прошлое, чтобы украсть идею Феррелла, – это даже круче, чем убить Гитлера.
А еще, похоже, вы читаете эту книгу не сначала, потому что я уже писал в предисловии о своих сомнительных академических достижениях.
Вот пример того, как делать не надо: я окончил колледж и в течение года жил на минимальную зарплату. Потом подстригся и отправился искать работу получше. Мне казалось, что, если я найду работу в издательстве, это приблизит меня к выходу собственных романов. Я думал: «Вот сейчас я заведу связи, у меня появятся нужные знакомства, Стивен Кинг пригласит меня на обед, и какой-нибудь литературный агент решит, что я замечательный и очень умный, достанет из кармана договор с еще не высохшей краской и потребует, чтобы я немедленно его подписал!» Я подошел к поиску работы с типичной для себя проницательностью и умом, то есть начал ходить на все собеседования подряд и в итоге устроился ассистентом редактора в издательство медицинской и научной литературы за 17 000 долларов в год. Стоит ли упоминать, что моей писательской карьере это никак не способствовало, хотя кто-то, кажется, однажды действительно пригласил меня на обед.
В России принято измерять объем рукописи в символах или авторских листах. Если вам привычна эта система, можно ориентироваться так: 1 слово – примерно 5 символов, 8000 слов – примерно 1 авторский лист. Прим. ред.
Ладно, признаюсь: у меня есть одно строгое правило, которое можно отнести к процессам и графикам, – каждый месяц я пишу по рассказу. Я делаю это на протяжении тридцати лет. Пишу ручкой, в обычной тетрадке в линейку. Почему я не считаю эти рассказы частью рабочего графика? Я пишу их не для публикации, а для тренировки. Мне нравится заставлять себя придумывать идеи историй, а потом делать так, чтобы они обрастали плотью и кровью и превращались в полноценные произведения; для меня это способ расшевелить мозг и поймать мысль, прежде чем она ускользнет от меня и будет потеряна. Позже я всегда могу отредактировать и дополнить тексты, которые кажутся мне особенно многообещающими, но так можно сказать лишь про малую их часть. Один рассказ за тридцать дней – не так уж сложно, если учесть, что люди, участвующие в Национальном месяце написания романов (NaNoWriMo), за то же время пишут не менее 50 000 слов. При этом большинство таких рассказов – это скорее наброски. Я даже не знаю, считать ли их частью своей работы: практика не имеет никакого отношения к романам, которые я пишу, это не фриланс, а если какой-то из рассказов кажется мне жизнеспособным, перед публикацией его все равно придется почти полностью переписать. Безжалостная статистика гласит: из почти четырехсот рукописных рассказов я продал тридцать четыре. Да-да, писательство – это не лучший в мире способ потешить самолюбие.
Между прочим, я был бойскаутом. Большинство моих знакомых в это не верят, отчасти потому, что я безбожный пьяница и дебошир, а отчасти потому, что даже под страхом смерти я не смогу завязать квадратный узел и очень смутно припоминаю другие премудрости скаутского дела, – например, скаутскую клятву и то, через что я прошел, чтобы заслужить значок за заслуги (вам лучше не знать). Несколько раз мне даже приходилось публиковать фото для доказательства, потому что кое-кто во всеуслышание обзывал меня лжецом: видите ли, такой человек, как я, не может быть бойскаутом. Я даже хотел написать юмористический роман о своих бойскаутских похождениях в духе «Госпиталя МЭШ», но меня остановило то, что моей истории все равно никто бы не поверил.
Как фрилансер я пишу много текстов на заказ, в том числе некрологи известным литераторам. Мне уже несколько раз приходили срочные письма с просьбой быстро написать статью о только что почившем писателе, поэтому для меня носить с собой ноутбук – экономическая необходимость. Это также дает мне право внезапно приосаниться, закричать: «Всем молчать! Писатель умер!» – открыть ноутбук и начать лихорадочно печатать.