Я считаю, что если проникнуться заказом, если загореться им, кандидата найти значительно легче. Поэтому предупреждаю Татьяну Борисовну, что опоздаю и иду в магазин, где уже несколько месяцев требуется продавец женских сумок.
Зарплата, конечно, маленькая, график не очень удобный, но хорошая транспортная развязка, в чем я убеждаюсь на собственном опыте. И потом, у некоторых на женские сумки болезнь. Если удастся найти подходящего человека, и ему удовольствие смотреть каждый день на свои анаболики, и мне плюс к зарплате.
Я иду на полном энтузиазме, предвкушая, как буду заражать им соискателей, но уже через пятнадцать минут покидаю магазин, окончательно внеся заказ в «нереальные». Сумки дешевые, или ручка, или замок, или побрякушки на них порвутся в первую же неделю, и потом придется выслушивать недовольство и исправлять брак своими руками, как это в углу делала уставшая продавщица.
И вокруг не удовольствие, а грусть – что на полках, что на лицах тех, кто вынужден обойтись такой сумкой.
Я отпрашивалась на два-три часа, а справилась значительно раньше. Домой все равно не вернешься, по магазинам без денег не погуляешь, поэтому я иду в офис. Ну и как обычно случается, когда приходишь без предупреждения, тебя ожидает сюрприз.
Приближаясь к нашему кабинету, я слышу довольно громкие и резкие голоса. Я бы очень удивилась, если бы один из них принадлежал Дмитрию Викторовичу, но скорее всего, он как та продавщица, молча сидит в углу. Говорят двое – Татьяна Борисовна и женщина, которую я не знаю.
Понятия не имею, что меня заставляет остаться стоять у приоткрытой двери, а не просто войти, как обычно. Скорее всего, обрывок фразы, которая долетает.
– … Ты бы ее видела! – горячится Татьяна Борисовна.
И почему-то я знаю, что речь обо мне. Даже не слыша имени, знаю. Наверное, я просто видела, что она кипит изнутри, в последнее время особенно, и подсознательно ждала, когда же ее рванет.
– Ну а что с ней не так? – удивляется женщина. – Таня, ты же сама ее отбирала. Из многих кандидатов, кстати. И она делает хорошие продажи. Сколько она закрыла вакансий в этом месяце? Шесть? Ты у меня закрывала столько же, и я считала тебя лучшим сотрудником.
– Свет, ты просто не видишь, как она крутит задом перед Димкой! – ошарашивает меня начальница. – Он уже и смотреть в ее сторону не может. Это же стыд – то джинсы, которые едва не спадают с бедер, то юбки и платья… Они какие-то… вызывающие, обтягивающие. А блузы! Да у нее все блузы с декольте!
– Таня-Тяня, – слышится смех. – Ты же видела, что девочка молодая и симпатичная. Когда же ей носить красивые вещи? Ей, в отличие от нас с тобой, скрывать пока нечего.
Моя начальница затихает. Наверное, просто в шоке от того, что кто-то осмеливается указать ей на некоторые недостатки или напомнить о возрасте. А мне хочется схватиться за голову и заорать, чтобы до нее наконец-то дошло: мне не нужен ее любовник! Я не смотрю на него – я его попросту не замечаю! А глаза он не поднимает, потому что, когда целый день ничего не делаешь, ресницы слипаются – ему элементарно скучно и хочется спать!
Меня начинает мелко лихорадить от эмоций, которые я пытаюсь сдержать. Ну это же глупость… это полная глупость…
Зачем мне ее никчемный Дмитрий Викторович? Который настолько стерся, настолько согнулся под гнетом власти своей любовницы, что его впору называть Дмитрием Татьяновичем.
– Тань, – слышу вновь голос незнакомой женщины, – перестань нести чушь. Ты и меня к Димке ревновала настолько, что уволилась и открыла собственное агентство. И девчонку теперь изводишь. Если она тебя не устраивает, я могу ее взять к себе.
– Нет, – отрезает жестко моя начальница. – Мы вообще собираемся расширяться, я думаю заняться еще и туристическим бизнесом… Сейчас не подходящее время. Но у меня есть новость, которая должна прекратить это ее…
Дальше я слушать просто не в состоянии. Вернее, не в состоянии слушать и не иметь возможности что-то сказать в ответ.
В одном наши мысли с Татьяной Борисовной сходятся – сейчас неподходящее время для моего увольнения. Поэтому я выбираю тактику отступления – направляюсь в курилку, пытаюсь успокоиться и как-то настроить себя на то, что мне все это только послышалось.
Не знаю, что привиделось начальнице по поводу меня и ее любовника. Это так же нелепо, как придирки к моей одежде. Да, это не офисный стиль, но в городе солнца невозможно ходить закрытым, попросту задохнешься. И потом, я не ношу мини-юбок, единственное, что оголяют джинсы – щиколотки, а декольте у меня не пытаются продемонстрировать всем окружающим цвет бюстгальтера.
Я настолько погружаюсь в свои мысли, что практически налетаю на какого-то человека.
– Извините, – бросаю поспешно и пытаюсь его обойти, но мужчина не больно хватает меня за руку и разворачивает к себе, заставляя взглянуть на себя. И я добавляю уже с другой интонацией, когда его узнаю. – Ой, извините.
– И так всегда, – улыбается он, отпуская меня, а когда я хмурюсь, не понимая, к чему его реплика, Дмитрий Викторович поясняет с заметной охотой. – Ты всегда, когда идешь, смотришь или на дорогу, или вдаль. А так ведь нельзя. Нужно быть здесь и сейчас. А ты уже там, где твой взгляд. Мне кажется, так можно пропустить много интересного.
В свете того, что я только что услышала под кабинетом, его слова несут подтекст, который мне неприятен. Как будто самое интересное, что я только что, и, возможно, уже не раз пропустила – это он.
– Думаю, – говорю по возможности мягко, – если это действительно что-то интересное, я обязательно это замечу.
Пожалуй, мы никогда не стояли так близко друг к другу. И никогда не разговаривали один на один. И я впервые замечаю, что у него удивительное лицо – не в том смысле, что красивое. Нет, он симпатичный, но на любителя, потому что у него мягкие, немного женственные черты лица, про таких говорят: «смазливый».
Просто его лицо словно непроницаемое. Глаза живые, но они как будто на глиняной маске, поэтому выглядит это немного жутко.
Пытаюсь представить себя в объятиях этого мужчины, и невольно морщусь – настолько отвратительная мелькает картина.
– Что случилось? – подмечает мгновенно Дмитрий Викторович.
– Ходила к заказчику, – говорю ему, – немного натерла ногу туфлями.
– Новые, – замечает он, бросив взгляд вниз.
Я выдавливаю улыбку, киваю и под предлогом, что хочу сначала перекурить, чтобы с энтузиазмом приняться за работу, наконец удаляюсь в курилку. Хорошо, что она находится на распутье, и не понятно, что я шла не из лифта, а от кабинета. Хорошо, что у меня в сумочке есть эти мерзкие сигареты с холодящим ментолом. Потому что мне действительно нужно хотя бы десять минут, чтобы попытаться остыть.
Дмитрий Викторович не угадал на счет туфель. Они прошлогодние. Но в офис я их обула впервые.
А он это заметил.
И теперь вопрос: это простая наблюдательность, которой не отличаюсь я, или стоит задуматься, что еще «интересного» мне удалось пропустить?
Например, с каких пор и когда мы с Дмитрием Викторовичем успели переключиться на «ты»? И самое интересное – какова будет реакции Татьяны Борисовны, когда она тоже это заметит?
Нет, от этих мыслей можно на самом деле взорваться. Буду считать, что его «ты» – это случайная оговорка, и она не имеет ничего общего к степени близости и границам, которые люди сами возводят и сами ломают, когда им удобно.