Наши отношений с Артемом (если их можно назвать отношениями) постепенно сходят на «нет».
Ломать всегда проще, чем строить, а строить, не видя фундамента, вообще невозможно.
Один раз он звонит тогда, когда я на работе и не могу говорить. Один раз я набираюсь храбрости и звоню в момент, когда ему говорить неудобно. По одному звонку, когда ни он, ни я не успеваем подойти к телефону. И у нас остаются только редкие сообщения в вайбере.
«Доброе утро», «Хороших снов», «Как дела?».
И заготовленная фраза с обеих сторон – «Все в порядке».
Не знаю, возможно, у него действительно все хорошо. Я же за этой фразой прячу реальность и прячусь сама.
Я не могу рассказать постороннему человеку о том, что меня всю неделю словно кто-то испытывает на прочность и заставляет не раз с вожделением посматривать в сторону чемодана.
Не могу рассказать, как мне не хватает какого-нибудь уголка, чтобы просто побыть в одиночестве. И не думать. Хотя бы час не думать ни о заказах, ни о квартире, ни о деньгах, ни о том, о ком уже давно нужно забыть, но не получается, как ни стараюсь. Перед глазами часто мелькает белое платье разных фасонов, и я пытаюсь угадать: какое наденет она.
Та, которую я ни разу не видела.
Та, которая, по словам тех, кто видел ее, очень напоминает меня, но… не я.
Мне кажется, я вообще не могу сейчас адекватно общаться с людьми, потому что представляю собой какой-то сгусток негатива и неудач. И с каждым днем этот сгусток ширится и растет, пытаясь поглотить ту меня, которая любила часто смеяться, а теперь выдавливает улыбку; ту меня, которая любила бывать у друзей, а теперь избегает их, чтобы они не заметили, как сильно я изменилась.
И главное – чтобы не рассказали об этом Косте.
Я не хочу выглядеть в его глазах неудачницей, которая не смогла отряхнуться и пойти дальше. Не хочу, чтобы в глазах, которые некогда смотрели на меня пусть не с любовью, но теплотой и желанием, отразилась даже секундная жалость.
Мне нужно выкарабкаться, продержаться, я убеждаю себя, что если стараться, если хотеть, то однажды все наладится. Мечты ведь сбываются, правда? Но пока я только и делаю, что царапаю эту реальность, а она как стальной кокон, покрытый мягким бархатом унылого серого цвета – оставляет следы, но не гнется. И не меняется, представляя собой идеальную форму – замкнутый круг.
Невозможность нормально выспаться накладывает свой отпечаток на внешность. Круги под глазами замечает даже Татьяна Борисовна. И мне уже не кажется, я действительно вижу ее тихую радость.
– Вам нужно высыпаться, Даша, – говорит она с таким напускным сочувствием, что меня едва не подташнивает. – Вам же ничего не мешает. А хороший внешний вид очень важен, мы ведь работаем с людьми.
Она прекрасно знает о моих стесненных условиях. Прекрасно знает, что хочу, но не могу пока переехать. Поэтому, я уверена, что фраза про то, что мне ничего не мешает – это намек на мое одиночество.
Ну да, естественно. Ее взгляд в сторону Дмитрия Викторовича, который притворяется глухим и слепым – становится тому подтверждением.
Но здесь мне возразить нечего, да и не хочется. Нет, можно попросить кого-нибудь из своих знакомых позвонить мне и начать нести чушь, чтобы было слышно, как меня ценят и любят.
Но это не те зрители, ради которых стоит стараться и жевать свою ложь. У нас только бизнес. Бизнес и ничего личного.
А что касается «мы» – это довольно спорный момент. Практически всю неделю, как и обычно, людьми занимаюсь я. Дмитрий Викторович шуршит мужскими журналами и чем-то любуется в интернете. Татьяна Борисовна все это время занимается вопросами переезда, как будто это не дело пятнадцати минут – найти в большом городе небольшое авто, которое перевезет вещи из этого офиса в новый.
Раньше она хотя бы искала новых заказчиков, а теперь чаще парит в облаках, чем работает.
– Мы должны научиться работать с теми заказами, что у нас уже есть, – вот ее аргумент. – Нужно просто проникнуться этими должностями. Много кто хочет работать. Наша задача – найти этих людей и свети с заказчиком. Это элементарно. У вас обязательно получится, Даша. Иногда я вижу в вас себя, когда начинала работать HR-ом.
Она расщедривается настолько, что выдавливает улыбку. И, наверное, я должна чувствовать себя польщенной от этого комплимента. А я смотрю на нее и вижу женщину, которую не интересует ничего, кроме любовника, которого нужно тащить на себе. Женщину, которая в свои тридцать пять выглядит на сорок с небольшим хвостиком. Женщину, которая, как по мне, бездействием при наполеоновских планах, сама делает все, чтобы ее маленький бизнес перестал страдать от арендной платы и налогов и тихо отдал концы.
И нет, я не хочу, чтобы между нами было хотя бы элементарное сходство.
И не хочу ждать, когда мои прогнозы по поводу этой компании сбудутся. Нужно уйти, но как уйти, если моя зарплата все еще здесь?
– Я же предупреждала, – напоминает Татьяна Борисовна. – Но если вы закроете новый заказ, то можете рассчитывать на аванс. Мне кажется, так будет справедливо.
Я бы многое рассказала начальнице о том, что такое справедливость в моем представлении. И, возможно, я так и сделаю, но только после того, как получу свои деньги. Я не хочу оставлять свои деньги им. Да и попросту не могу позволить себе так дорого заплатить за поджог фитиля, который и без того давно тлеет.
Другими словами, у нас «высокие» рабочие отношения.
Но однажды я узнаю, что личное в этих отношениях все-таки есть.