На огневых рубежах. Артиллерия Красной армии в Курской битве - читать онлайн

1.1. Подготовка к сражению

Весь июнь 1943 г. войска Центрального и Воронежского фронтов готовились к отражению ударов врага. Очевидно, все виды разведки, в том числе Первое и Четвертое управления Народного комиссариата государственной безопасности (внешняя разведка. – В.И.), следили за его поведением. Из передовых наблюдательных пунктов множество биноклей, стереотруб, перископов соединений и воинских частей артиллерии было наведено на передний край вражеской обороны. Например, звукометрические посты – уши артиллерии – прислушивались к подозрительным оврагам, рощам и засекали огонь пристрелочных орудий. Видимо, непрерывная работа штабов оперативно-стратегического уровня, которые обобщали информацию органов разведки, приводила к убеждению, что противник вот-вот перейдет в масштабное наступление[5].

Известно, что практически не покидали войска заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К. Жуков и начальник Генерального штаба Красной армии Маршал Советского Союза А.М. Василевский. Документы свидетельствуют о том, что они продолжали работу с командующими фронтами и армиями, а также нередко с командирами корпусов и дивизий[6]. В конце июня Верховный главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В. Сталин распорядился, чтобы начальник Генерального штаба Красной армии вплотную занялся подготовкой войск Воронежского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина, а его заместитель оставался на орловском направлении для координации действий Центрального, Брянского (командующий генерал-полковник М.М. Попов, член Военного совета – генерал-лейтенант Л.З. Мехлис, начальник штаба – генерал-лейтенант Л.М. Сандалов) и Западного (командующий – генерал-полковник В.Д. Соколовский, член Военного совета – генерал-лейтенант Н.А. Булганин, начальник штаба – генерал-полковник А.П. Покровский) фронтов.

Примерно в это же время германское командование готовило большое совещание. В ставку «Вольфсшансе» («Волчье логово». – В.И.) в Восточной Пруссии потянулись самолеты с командующими объединениями, командирами корпусов вермахта и люфтваффе, принимающими участие в операции с кодовым названием «Цитадель». На этом совещании, как потом выяснилось, состоявшемся 1 июля, с докладом выступил А. Гитлер. Он сообщил окончательное решение верховного главнокомандующего – 5 июля начать операцию «Цитадель». Кроме того, Гитлер заявил, что операция «Цитадель» будет иметь не только военное, но и политическое значение: поможет Германии удержать союзников и расстроить планы западных держав по созданию второго фронта, положительно скажется на внутреннем положении Третьего рейха[7].

В рассматриваемое время войска Центрального фронта генерала армии К.К. Рокоссовского имели задачу оборонять полосу от Туровца до Гапоново, а Воронежского фронта генерала армии Н.Ф. Ватутина, – от Гапоново до Волчанска.

Схема 1. План действия германских войск в соответствии с оперативным приказом № 6 ОКХ от 15 апреля 1943 г.

Схема 2. Курская битва. Оборонительная операция 5—3 июля 1943 г.

Военный совет Центрального фронта наиболее вероятным направлением действий главных сил противника считал Поныри, Курск, а вспомогательными – Малоархангельск и Гнилец. Поэтому командующий войсками фронта решил сосредоточить основные силы фронта на правом крыле. Правофланговым армиям были нарезаны более узкие полосы обороны: 48-й армии – 38 км и 13-й – 32 км. В других армиях эти полосы были в два-три раза шире. Поэтому в полосе обороны 48, 13 и 70-й армий было сосредоточено, с учетом второго эшелона и резервов фронта, 109 из 135 артиллерийских полков наземной артиллерии, которые имели в своем составе 70 % всех орудий и минометов фронта и 85 % всей артиллерии РГК[8].

При этом решительное массирование сил и средств на направлении ожидаемого удара противника позволило создать в полосе 13-й армии (32 км) высокие плотности – до 92 орудий и минометов, из них более 30 орудий противотанковой артиллерии, и около 9 танков на 1 км фронта.

Военный совет Воронежского фронта определил, что наступление противника может быть в направлениях Белгород, Обоянь; Белгород, Короча; Волчанск, Новый Оскол[9]. Поэтому основные силы было решено сосредоточить в центре и на левом крыле фронта. Заметим, что в отличие от Центрального фронта армии первого эшелона получили широкие полосы обороны. Однако и здесь, в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий, плотность противотанковой артиллерии составила 15,6 орудия на 1 км фронта, а с учетом средств, расположенных во втором эшелоне фронта, – до 30 орудий на 1 км фронта[10]. Сравнительные данные по средним плотностям в тактической зоне обороны приводятся в «Сборнике материалов по изучению опыта войны», опубликованном в 1944 г.

Как свидетельствуют документы, фронты имели оперативное построение в два эшелона. При этом впервые в истории Великой Отечественной войны второй эшелон составляли танковые армии. Кроме вторых эшелонов фронты имели резервы – общевойсковые, противотанковые, инженерные и др. Так, генерал армии С.М. Штеменко, являвшийся в рассматриваемое время начальником Оперативного управления Генерального штаба Красной армии, в мемуарах указывал, что благодаря неуклонному наращиванию производства вооружения к этому времени появилась возможность создать его запасы и, соответственно, использовать их для оснащения крупных резервных формирований[11].

По решению командующих армиями оперативное построение объединений было в основном одноэшелонное, за исключением 13-й армии (командующий – генерал-лейтенант Н.П. Пухов, член Военного совета – генерал-майор М.А. Козлов, начальник штаба – генерал-майор А.В. Петрушевский). Но в связи с восстановлением в армиях стрелковых корпусов оно получило другое содержание. Корпуса обычно строили боевой порядок в два эшелона. В результате принятое Ставкой ВГК решение оказало огромное влияние на увеличение глубины обороны, поскольку из трех стрелковых дивизий корпуса одну можно было выделить во второй эшелон, на вторую полосу обороны, вследствие чего глубина тактической зоны обороны увеличивалась до 20 км[12].

Как показал опыт ведения боевых действий, кроме того, важнейшими элементами оперативного построения армий стали и резервы различного назначения, артиллерийские группы и ПОЗ (подвижные отряды заграждений). Боевые порядки стрелковых дивизий, полков и батальонов, оборонявших главную полосу обороны на направлениях ожидаемого наступления противника, строились чаще в два эшелона. В боевых порядках стрелковых дивизий, кроме того, имелись артиллерийские группы резерва и ПОЗ.

Согласно уставным требованиям, ширина полосы стрелкового корпуса достигала 12–34 км, стрелковой дивизии 6—20 км, участка обороны полка 4–5 км, батальонного района обороны 2–2,5 км. Считалось что сокращение ширины полос, особенно участков и районов обороны, по сравнению с обороной под Сталинградом окажет значительное влияние на увеличение тактических плотностей и на устойчивость обороны.

Следует подчеркнуть, что существенные изменения произошли в структуре обороны и в инженерном оборудовании местности. В основу строительства оборонительных рубежей была положена «Инструкция по рекогносцировке и строительству полевых оборонительных рубежей». В апреле 1943 г. инструкция была разработана группой офицеров во главе с начальником инженерных войск Красной армии генерал-лейтенантом инженерных войск М.П. Воробьевым и утверждена начальником Генерального штаба Красной армии Маршалом Советского Союза А.В. Василевским. В течение апреля – июня войска Центрального и Воронежского фронтов оборудовали шесть основных оборонительных рубежей, а также несколько промежуточных и отсечных. Важнейшие направления прикрывались шестью оборонительными рубежами, протяженность которых к началу операции составляла: главная полоса обороны – 550 км, вторая полоса – 640 км, тыловая армейская полоса – 540 км, первый фронтовой рубеж – 300 км, второй фронтовой рубеж – 310 км, третий фронтовой рубеж – 310 км, всего 2590 км полевых укреплений[13].

Армии первого эшелона создавали три полосы обороны.

Учитывая опыт боевых действий, тактическая зона обороны строилась на глубину 15–20 км и включала главную и вторую полосы обороны. Главная полоса имела глубину 5–7 км, вторая создавалась в 10–12 км от переднего края главной полосы. В оперативной глубине на удалении 25–30 км от переднего края главной полосы обороны строилась тыловая армейская полоса обороны и в зависимости от условий местности создавались отсечные позиции. Например, в полосе обороны 40-й армии было оборудовано 9 батальонных узлов и 4 отдельных ротных района обороны. Имелось 840 огневых сооружений (по 24 на 1 км), в том числе 32 дзота и 37 противоосколочных гнезд, а также 170 зданий, приспособленных к обороне. Сеть ходов сообщений составляла 192 км, то есть 4,4 км на 1 км фронта. Отсечных позиций между второй и тыловой было две: правая и левая. На первой из них насчитывалось 7, а на второй – 9 батальонных районов обороны. В них было 2598 (982 и 1616) огневых сооружений и 19 зданий, приспособленных к обороне. Число дзотов составляло 66, противоосколочных гнезд – 99. Из 95 км ходов сообщений 9 км имелось на правой отсечной позиции и 86 км на левой[14]. Кроме того, размашисто устраивались противотанковые заграждения и препятствия с установкой противотанковых и противопехотных минных полей.

Оперативно-стратегические объединения – фронты в свою очередь создавали по 2–3 оборонительных рубежа с общей глубиной 40–75 км.

Степным фронтом генерал-полковника И.С. Конева был подготовлен рубеж по реке Кщень. Одновременно создавался также государственный рубеж по реке Дон. Вся глубина обороны на курском направлении достигла 250–300 км. Оборонительные рубежи подготавливались не только войсками, но и населением прифронтовых районов Курской, Орловской, Воронежской и Харьковской областей. По мнению генерала армии С.М. Штеменко, глубокая многополосная оборона действующих фронтов, расположение на ней сильных стратегических резервов, безусловно, обеспечивали возможность при всех обстоятельствах остановить противника[15].

Успех операции был обусловлен также тем, что более сильно укреплялась главная полоса. Она состояла из двух-трех позиций, каждая из которых имела две-три траншеи, находившиеся друг от друга на удалении 450–250 м и соединенные между собой ходами сообщения. Перед передним краем главной полосы обороны и в ее глубине устанавливались проволочные заграждения, фугасы, надолбы, создавалась сеть дотов, дзотов, противотанковых рвов и минных полей.

Характерным при организации обороны под Курском являлось то, что на направлениях вероятных действий противника первые три полосы были заранее заняты войсками, а на отдельных, наиболее важных направлениях занимались войсками и фронтовые рубежи обороны.

Соединения и воинские части артиллерии Центрального и Воронежского фронтов значительно выросли. Например, если на 1 апреля в составе этих фронтов имелся 161 полк артиллерии РГК, то к 1 июля число таких полков выросло до 253. Особенно значительное усиление получил Воронежский фронт: 56 полков, из них 31 истребительно-противотанковый полк[16].

Дальнейшее развитие получила организация противотанковой обороны. Она строилась на всю тактическую, а на главных направлениях и на оперативную глубину обороны[17]. Заслуживает внимания система противотанковой обороны, которая включала ротные противотанковые пункты, объединявшиеся в противотанковые районы, противотанковые заграждения, артиллерийские противотанковые резервы, ПОЗ. Для борьбы с танками противника применялись вся артиллерия, в том числе зенитная, минометы, танки, пехотные средства, а также авиационные противотанковые бомбы. При этом важно подчеркнуть, что основой противотанковой обороны являлся огонь артиллерии и танков.

Важным залогом успеха являлась противовоздушная оборона войск, которая строилась с учетом массирования основной части зенитных средств для прикрытия главных сил фронтов, армий, корпусов и дивизий. Для противовоздушной обороны войск широко привлекались истребительная авиация и огневые средства пехоты. В системе ПВО немаловажное место занимала тщательная маскировка войск и боевых позиций.

Новым в использовании артиллерии в обороне являлось глубокое эшелонирование на ее важных направлениях, заблаговременное планирование артиллерийской контрподготовки, создание сильных артиллерийских противотанковых резервов в полках и выше, а также сильных артиллерийских групп поддержки пехоты и дальнего действия в армиях и стрелковых дивизиях, оборонявшихся на главных направленияx.

В ходе операции дальнейший опыт получило применение танковых армий и корпусов, которые предназначались для нанесения контрударов по вклинившемуся противнику. При этом было заранее спланировано 3–5 направлений контрударов. Поучительным является придание отдельных танковых и самоходных артиллерийских воинских частей общевойсковым армиям. Их предусматривалось использовать, как правило, централизованно, в качестве подвижных танковых резервов командующих войсками армий и даже командиров стрелковых корпусов и дивизий. Например, на Центральном фронте они располагались на второй и третьей полосах обороны и между ними, непосредственно в боевых порядках войск на танкоопасных направлениях, а на Воронежском фронте – и на первой полосе, с задачей быть в готовности к действиям как самостоятельно в нескольких направлениях. Часть танков, свидетельствуют документы, использовалась в составе противотанковых опорных пунктов.

Одним из самых трудно осуществленных условий успешных действий стали усилия инженерных войск, которые направлялись прежде всего на создание густой сети инженерных сооружений и минно-взрывных заграждений на вероятных направлениях главных ударов противника, а также на маскировку войск[18]. Кроме того, в армиях и на фронтах создавалось по нескольку ПОЗ. Наряду с этим ПОЗ, создавались в корпусах, дивизиях и даже в полках, оборонявшихся на главных направлениях.

Характерным в использовании ВВС было то, что штаб Воронежского фронта заранее предусмотрел проведение во взаимодействии с артиллерией авиационной контрподготовки[19]. Например, по плану авиационной контрподготовки авиация Воронежского фронта (2-я воздушная армия: командующий – генерал-лейтенант авиации С.А. Красовский, член Военного совета – генерал-майор авиации С.Н. Ромазанов, начальник штаба – генерал-майор авиации Ф.И. Качев), и Юго-Западного фронта (17-я воздушная армия: командующий – генерал-лейтенант авиации В.А. Судец, член Военного совета – генерал-майор авиации В.Н. Толмачев, начальник штаба – Н.М. Корсаков) должна была нанести упреждающий удар по восьми аэродромам противника, значительно усиленным противовоздушной обороной и ночными истребителями. Возникли некоторые сомнения в возможности нанесения достаточно эффективного упреждающего удара. Маршал авиации С.А. Красовский вспоминал, что конец колебаниям положил генерал армии Н.Ф. Ватутин. В начале июля он заявил, «что мы еще сами не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам ослабит группировку врага, где бы она ни наступала»[20]. Завоевав господство в воздухе, авиация должна была наносить мощные бомбовые удары по боевым порядкам наступавших вражеских войск, по его пунктам управления, аэродромам и резервам, а также поддерживать контратаки и контрудары наших войск.

Отличительной чертой в организации управления войсками являлось значительное приближение пунктов управления к боевым порядкам подразделений, воинских частей и соединений. Командные пункты родов войск и авиации оборудовались вблизи командных пунктов общевойсковых начальников. Для связи более широко стало применяться радио. Маршал войск связи И.Т. Пересыпкин вспоминал, что в 1943 г. каждая армия имела «13 радиосетей и 7 радионаправлений»[21], в то время как в 1941 г. – одну радиосеть и одно радионаправление.

Штаб тыла Красной армии провел огромную работу по обеспечению войск материальными средствами. Впервые был введен новый подвоз материальных средств по принципу «от себя», то есть теперь их доставка от станции снабжения (армейских складов) к войскам (на дивизионные обменные пункты) производилась не дивизионным, а армейским транспортом. Далее доставка материальных средств от дивизионных до полковых складов возлагалась на начальника тыла дивизии[22]. Были созданы в достаточном количестве запасы боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия[23]. Восстановление военной техники предусматривалось осуществлять средствами ремонта как в местах ее выхода из строя, так и на сборных пунктах аварийных боевых машин.

Представляет интерес организация боевой подготовки войск, которая проводилась в тесной связи с характером предстоящих боевых задач. Боевой опыт, полученный Красной армией за первые полтора-два года, нашел отражение в проекте Полевого устава 1943 г., который обобщал передовой опыт армии и способствовал его широкому внедрению в практику.

В то время главной задачей всей военно-политической работы в войсках в период подготовки к сражению являлось доведение до сознания каждого солдата и офицера основного требования обороны: «Ни шагу назад!», опираясь прежде всего на опыт двухлетней войны. Особое внимание при этом обращалось на выработку у воинов упорства и активности в обороне, умения уничтожать танки противника, маневрировать на поле боя и правильно применять личное оружие и инженерные средства. Важным стимулом боевой активности в рассматриваемое время являлось награждение отличившихся в боях бойцов и командиров. Так, с февраля 1943 г. права награждения орденами и медалями СССР предоставлялись командующему артиллерией Красной армии, командующим артиллерией фронтов, армий, корпусов и дивизий[24].

В 1943 г. артиллерия Красной армии претерпела большие организационные и качественные изменения, обусловленные требованиями боевой практики и возросшими возможностями военной экономики страны.

Тогда на вооружение были приняты 152-мм корпусная гаубица обр. 1943 г. (Д-1), 76-мм полковая пушка обр. 1943 г., более мощная 57-мм противотанковая пушка ЗИС-2 обр. 1943 г., усовершенствованный 82-мм миномет на пулеметном станке. Были отработаны и начали поступать па фронт новые типы самоходных артиллерийских установок САУ-152, САУ-122 и САУ-85.

В конце 1942 г. и в начале 1943 г. в связи с недостаточной дальнобойностью тяжелых реактивных снарядов М-30 (2,8 км) был спроектирован и принят на вооружение новый тяжелый реактивный снаряд М-31, имевший дальнобойность 4,3 км. Противотанковая артиллерия получила подкалиберные снаряды, обладавшие большой бронепробиваемостью и позволявшие вести успешную борьбу с новыми тяжелыми танками противника и штурмовыми орудиями типа «фердинанд». Бронепробиваемость при стрельбе подкалиберными снарядами увеличилась в 1,5–2 раза.

В 1943 г. артиллерия получила перископическую буссоль ПАБ-43 и новый вариант системы ПУАЗО-3, приспособленный для работы с радиолокатором.

По решению ГКО в 1943 г. также были проведены большие организационные изменения в артиллерии.

В связи с переходом советских войск к наступательным действиям и необходимостью прорывать сильно укрепленные глубоко эшелонированные оборонительные рубежи противника с конца 1942 г. началось формирование мощных артиллерийских соединений: артиллерийских дивизий и корпусов прорыва РГК. Артиллерийские корпуса прорыва состояли из двух дивизий прорыва и одной дивизии реактивной артиллерии. Дивизии прорыва имели в своем составе шесть артиллерийских бригад общей численностью 356 орудий и минометов (легкую, гаубичную, минометную, тяжелую гаубичную, пушечную бригады и бригаду БМ). Дивизии реактивной артиллерии, сформированные еще в конце 1942 г., в мае 1943 г. претерпели существенные организационные изменения. На основе боевого опыта из них были исключены полки М-13, но включена в их состав третья бригада М-31. Дивизия состояла теперь из трех однотипных бригад М-31 по 144 станка каждая, имея в общей сложности 432 станка. Итак, артиллерийский корпус прорыва РГК имел в своем составе 712 орудий и минометов и 432 пусковых станка для реактивных снарядов М-31.

С созданием артиллерийских дивизий и корпусов прорыва увеличивалась возможность массирования артиллерии и маневра крупными ее массами не только в бою, но и в операции. Артиллерийские дивизии и корпуса прорыва являлись мощным средством Верховного главнокомандования и предназначались для количественного и качественного усиления армий, действовавших на направлении главного удара.

Летом 1943 г. специально для контрбатарейной борьбы было создано несколько отдельных пушечных артиллерийских дивизий РГК, каждая в составе четырех пушечных бригад. Всего дивизия имела 144 152-мм гаубицы-пушки и 122-мм пушки.

В 1943 г. было создано также большое количество отдельных артиллерийских бригад РГК: пушечных, тяжелых гаубичных, минометных и бригад БМ.

Для удобства маневрирования крупными силами противотанковой артиллерии и массированного применения ее против танковых группировок противника весной 1943 г. начали формироваться истребительные противотанковые артиллерийские бригады. Бригада состояла из трех полков по пять батарей в каждом, из них два полка имели 76-мм пушки и один полк 57-мм или 45-мм пушки.

С весны 1943 г. была введена армейская артиллерия. В состав каждой армии наряду с имевшимся уже ранее зенитным артиллерийским полком в качестве штатных артиллерийских средств поступили: армейский пушечный артиллерийский полк из трех дивизионов (в дивизионе три батареи по две 152-мм гаубицы-пушки); армейский минометный полк двухдивизионного состава (в дивизионе три батареи по шесть 120-мм минометов в каждой); армейский истребительный противотанковый артиллерийский полк шестибатарейного состава (по четыре 76-мм пушки в батарее). Армейский зенитный артиллерийский полк (МЗА) по новому штату состоял из четырех батарей 37-мм пушек и роты зенитных пулеметов ДШК.

Летом 1943 г. в основном было завершено восстановление в армии корпусного звена управления. В связи с этим в июне 1943 г. начали создаваться штатные корпусные артиллерийские полки. К началу Курской битвы стрелковые корпуса, действовавшие на курском направлении, получили корпусные артиллерийские полки (16 122-мм пушек обр. 1931/37 г. в полку).

Большие изменения произошли в организации зенитной артиллерии. В зенитных артиллерийских дивизиях РГК из четырех полков один был переформирован в полк среднего калибра в составе четырех батарей (четыре 85-мм пушки в батарее). Такое усиление позволило зенитной дивизии вести борьбу с любыми самолетами, действовавшими как на малых, так и на средних и больших высотах. Кроме того, весной 1943 г. начали создаваться аэродромные полки ПВО в составе трех батарей 37-мм пушек и двух пулеметных рот. В то же время зенитные артиллерийские полки (четыре батареи 37-мм пушек и рота зенитных пулеметов ДШК) были введены в штат танковых, механизированных и кавалерийских корпусов.

В 1943 г. было сформировано большое количество однотипных легких, средних и тяжелых самоходных артиллерийских полков, вооруженных САУ-76, САУ-122, САУ-152. Этот год явился переломным в развитии самоходной артиллерии.

В 1943 г. большая часть артиллерии была переведена на механическую тягу, что еще более увеличивало ее маневренность. На вооружение был принят новый быстроходный гусеничный тягач Я-12. В артиллерии усилились средства управления, связи и разведки.

Итак, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков подчеркивал, что «оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его»[25]. В целом за три месяца напряженной работы войска были подготовлены к решающим сражениям. «Наступательный дух немцев, оборонительная мощь русских, фанатизм, полководческое искусство, военная хитрость… все достигло высшей точки в этой схватке», – подчеркивал германский историк П. Карелл[26].

1.2. Оборонительные действия (5—23 июля)

Документы свидетельствуют, что на основании данных советской разведки и показаний пленных было установлено, что наступление противника начнется 5 июля. Рано утром в этот день на Воронежском и Центральном фронтах была проведена оперативно спланированная во фронтах и армиях артиллерийская контрподготовка. По имеющимся сведениям, в результате ее удалось на 1,5–2 часа задержать вражеское наступление и несколько ослабить его первоначальный удар.

Известно, что утром 5 июля орловская группировка врага под прикрытием огня артиллерии и при поддержке авиации перешла в наступление, нанося главный удар на Ольховатку, а вспомогательные – на Малоархангельск и Фатеж. Войска Центрального фронта встретили врага исключительной стойкостью, обрушив на него шквал огня из всех видов оружия. Удары наносила и фронтовая авиация. Германские войска несли большие потери. Лишь после пятой атаки им удалось ворваться на передний край обороны 29-го стрелкового корпуса (генерал-майор А.Н. Слышкин) на ольховатском направлении.

Учитывая сложившуюся ситуацию, во второй половине дня командующий 13-й армией генерал-лейтенант Н.П. Пухов на главную полосу выдвинул на усиление несколько танковых и самоходных артиллерийских воинских частей и ПОЗ, а командующий фронтом – в район Ольховатки гаубичную и минометную бригады. В итоге решительными контратаками танков во взаимодействии со стрелковыми воинскими частями и артиллерией продвижение противника было приостановлено. В этот день ожесточенные бои развернулись и в воздухе. 16-я воздушная армия (командующий – генерал-лейтенант авиации С.И. Руденко, член Военного совета – генерал-майор авиации А.С. Виноградов, начальник штаба – генерал-майор авиации П.И. Брайко) поддержала боевые действия оборонявшихся войск Центрального фронта. К концу дня ценой огромных потерь противнику удалось продвинуться на ольховатском направлении на 6–8 км. На других направлениях все его атаки успеха не имели.

Своевременно определив направление основных усилий противника, командующий фронтом генерал армии К.К. Рокоссовский решил утром 6 июля нанести контрудар из района Ольховатки на Гнилушу с целью восстановить положение 13-й армии. Для контрудара привлекались 17-й гвардейский стрелковый корпус (гвардии генерал-лейтенант А.Л. Бондарев) 13-й армии, 2-я танковая армия (командующий – генерал-лейтенант танковых войск А.Г. Родин, член Военного совета – генерал-майор танковых войск В.В. Сосновиков до 10 июля, генерал-майор танковых войск П.М. Латышев, начальник штаба – полковник, с 16 июля генерал-майор танковых войск Г.Е. Прейсман) и 19-й танковый корпус (генерал-майор И.Д. Васильев)[27]. В результате контрудара противник был остановлен перед второй полосой обороны и, понеся большие потери, не смог в последующие дни продолжать наступление на всех трех направлениях. После нанесения контрудара 2-я танковая армия и 19-й танковый корпус перешли к обороне за второй полосой, что упрочило положение войск Центрального фронта.

«В течение 5 и 6.7.43 г. противник производил многократные ожесточенные атаки, стремясь прорвать нашу оборону на участке главного удара, – докладывал старший офицер Генштаба при Центральном фронте полковник Фомин начальнику Оперативного управления Генерального штаба Красной армии. – Наши войска, проявляя исключительное упорство, успешно отбивали атаки противника. Танки противника встречались организованным огнем артиллерии и бронебойщиков. Пехота, следующая за танками, отсекалась от них и уничтожалась пехотным и артогнем. Прорвавшиеся танки уничтожались противотанковыми средствами в глубине обороны.

В результате напряженных двухдневных боев противнику не удалось добиться цели – осуществить прорыв нашей обороны. И лишь ценою больших потерь он оттеснил наши части и продвинулся на главном направлении удара на глубину 4–8 км. Попытки наступления 36 и 216 пд в направлении Малоархангельск успеха также не имели»[28].

Вместе с тем, не добившись успеха на ольховатском направлении, враг утром 7 июля предпринял наступление на Поныри, где оборонялась 307-я стрелковая дивизия (генерал-майор М.А. Еншин). В течение дня соединение отразило восемь атак. Когда воинские части противника ворвались на северо-западную окраину станции Поныри, командир соединения сосредоточил по ним огонь артиллерии и минометов, затем силами второго эшелона и приданной танковой бригады предпринял контратаку и восстановил положение. 8 и 9 июля противник продолжал атаки на Ольховатку и Поныри, а 10 июля – и против войск правого фланга 70-й армии (командующий – генерал-лейтенант И.В. Галанин, член Военного совета – генерал-майор Н.Н. Савков, начальник штаба – генерал-майор А.М. Шарапов), но все его попытки прорваться через вторую полосу обороны были сорваны.

В целом, учитывая неблагоприятные условия, а также исчерпав свои резервы, враг вынужден был отказаться от наступления и 11 июля перешел к обороне.

Известно, что против войск Воронежского фронта противник начал общее наступление также утром 5 июля, нанося главный удар силами германской 4-й танковой армии на Обоянь, а вспомогательной оперативной группой «Кемпф» – на Корочу. Особенно ожесточенный характер бои приняли на обоянском направлении. Командующий 6-й гвардейской армией гвардии генерал-лейтенант И.М. Чистяков в первой половине дня выдвинул на первую полосу обороны часть средств истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, два танковых и один самоходный артиллерийский полки и танковую бригаду. К исходу дня войска этой армии нанесли противнику большие потери и приостановили его атаки. Главная полоса обороны гвардейцев была прорвана только на отдельных участках. Кроме того, на корочанском направлении противник сумел южнее Белгорода форсировать Северский Донец и захватить небольшой плацдарм.

В сложившейся непростой обстановке командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин принял решение прикрыть обоянское направление. С этой целью он в ночь на 6 июля выдвинул на вторую полосу обороны 1-ю танковую армию (командующий – генерал-лейтенант М.Е. Катуков, член Военного совета – генерал-майор танковых войск Н.К. Попель, начальник штаба – генерал-майор М.А. Шалин) а также 5-й (гвардии генерал-майор А.Г. Кравченко) и 2-й (гвардии полковник А.С. Бурдейный) гвардейские танковые корпуса, оперативно подчиненные 6-й гвардейской армии. Кроме того, армия была усилена фронтовой артиллерией.

Рано утром 6 июля противник возобновил наступление на всех направлениях. На обоянском направлении он неоднократно бросал в атаки от 150 до 400 танков, но каждый раз встречал мощный огонь пехоты, артиллерии и танков. Лишь к исходу дня ему удалось вклиниться во вторую полосу обороны танкистов.

Воспоминания активных участников битвы под Курском свидетельствуют, что наиболее ожесточенные бои в этот день развернулись в районе Яковлево[29]. На корочанском направлении противнику удалось завершить прорыв главной полосы обороны, но дальнейшее его продвижение было остановлено.

Тем временем 7 и 8 июля противник вводом в сражение свежих резервов вновь попытался прорваться к Обояни, расширить прорыв в сторону флангов и углубить его в направлении Прохоровки. До 300 вражеских танков рвались на северо-восток. Однако все попытки противника были парализованы активными действиями 10-го (генерал-лейтенант В.Г. Бурков) и 2-го (генерал-майор танковых войск А.Ф. Попов) танковых корпусов, выдвинутых из резерва Ставки в район Прохоровки, а также активными действиями 2-й и 17-й воздушных армий. На корочанском направлении атаки врага были также отбиты. Важную роль сыграл контрудар, нанесенный 8 июля соединениями 40-й армии (командующий – генерал-лейтенант К.С. Москаленко, член Военного совета – генерал-майор К.В. Крайнюков, начальник штаба – генерал-майор А.Г. Батюня) по левому флангу 4-й танковой армии противника, а воинскими частями 5-го и 2-го гвардейских танковых корпусов – по ее правому флангу, который значительно облегчил положение советских войск на обоянском направлении.

В период с 9 по 11 июля противник ввел в сражение дополнительные резервы и любой ценой стремился прорваться вдоль белгородского шоссе к Курску. На помощь 6-й гвардейской и 1-й танковой армиям командование фронта своевременно выдвинуло часть своей артиллерии. Кроме того, для прикрытия обоянского направления был перегруппирован из района Прохоровки 10-й танковый корпус и нацелены основные силы авиации, а для усиления правого фланга 1-й танковой армии был перегруппирован 5-й гвардейский танковый корпус. Совместными усилиями наземных войск и авиации почти все атаки противника были отбиты. В то же время генерал-лейтенант В.С. Бурков дважды не смог выполнить приказы командующего войсками Воронежского фронта о нанесении ударов по атаковавшему противнику. От суда его спасло только ранение, полученное 9 июля 1943 г., но от командования корпусом он был отстранен[30].

Однако 9 июля в районе Кочетовки вражеским танкам все же удалось прорваться к третьей полосе нашей обороны. Но против них были выдвинуты две стрелковые дивизии 5-й гвардейской армии (командующий – гвардии генерал-лейтенант А.С. Жадов, член Военного совета – гвардии полковник А.М. Кривулин, начальник штаба – гвардии генерал-майор Н.И. Лямин) Степного фронта и передовые танковые бригады 5-й гвардейской танковой армии (командующий – гвардии генерал-лейтенант П.А. Ротмистров, член Военного совета – гвардии генерал-майор танковых войск П.Г. Гришин, начальник штаба – гвардии генерал-майор танковых войск В.Н. Баскаков), которые остановили продвижение танков противника.

Между тем в наступлении врага явно назрел кризис. Поэтому представитель Ставки ВГК Маршал Советского Союза А.М. Василевский и командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин решили с утра 12 июля нанести контрудар из района Прохоровки силами 5-й гвардейской армии и 5-й гвардейской танковой армии, а также силами 6-й гвардейской и 1-й танковой армий в общем направлении на Яковлево с целью окончательного разгрома вклинившейся группировки врага. С воздуха контрудар должны были обеспечивать основные силы 2-й и 17-й воздушных армий.

По приказу с утра 12 июля войска Воронежского фронта начали контрудар. Основные события развернулись в районе Прохоровки. Здесь произошло крупное встречное танковое сражение, продолжавшееся до позднего вечера. Согласно данным из советских источников, со стороны противника в сражении участвовало около 700 танков и штурмовых орудий[31]. С советской стороны в сражении участвовала 5-я гвардейская танковая армия, насчитывавшая, согласно отчету, 793 танка[32]. По мнению В.Н. Замулина, «боевые донесения дают цифру 808 исправных танков. Погрешность связана с несовершенством учёта бронетехники, переданной из ремслужб в войска»[33]. В этом сражении стороны понесли большие потери, а враг вынужден был перейти к обороне.

Итак, 12 июля наступил перелом в Курской битве. По приказу Ставки ВГК войска Западного и Брянского фронтов перешли в наступление на орловском направлении. Германское командование вынуждено было отказаться от наступательных планов и 16 июля начало отводить свои войска в исходное положение. Войска Воронежского, а с 18 июля и Степного фронта перешли к преследованию противника и к исходу 23 июля вышли в основном на рубеж, который занимали к началу оборонительного сражения.

1.3. Боевое применение артиллерии

Проведенные ранее исследования свидетельствуют, что в соответствии с указанием командующих фронтами командующие артиллерией Центрального и Воронежского фронтов и их штабы спланировали применение артиллерии таким образом, чтобы сосредоточить ее на направлениях главных ударов противника[34]. Так, командующий артиллерией Центрального фронта генерал-лейтенант артиллерии В.И. Казаков наметил в полосах обороны 48, 13 и 70-й армий сосредоточить 109 из 135 артиллерийских полков наземной артиллерии, которые имели в своем составе 70 % орудий и минометов фронта (7512 из 10 725) и 85 % всей артиллерии РГК (1625 из 1914)[35].

Представляется важным подчеркнуть, что основная масса артиллерийских средств была сосредоточена в полосе 13-й армии генерал-лейтенанта Н.П. Пухова, где ожидался удар главных вражеских сил. Объединение занимало всего лишь 11 % всей полосы обороны фронта (32 из 306 км), но получила 44 % имевшихся во фронте артиллерийских полков РГК. Ей же был придан 4-й артиллерийский корпус прорыва РГК (генерал-лейтенант артиллерии Н.В. Игнатов), в котором имелось 484 орудия, 216 минометов и 432 установки полевой РА[36]. Помимо этого крупного артиллерийского соединения в составе Центрального фронта находилась также 1-я гвардейская артиллерийская дивизия прорыва РГК (полковник Г.В. Годин), приданная 70-й армии.

Очевидно, после такого распределения артиллерии на Центральном фронте на направлениях вероятных ударов противника были созданы высокие артиллерийские плотности. При средней плотности артиллерии, разумеется, с учетом противотанковой в 35 орудий и минометов на 1 км фронта, в полосах обороны 48, 13 и 70-й армий она доходила до 56,9 орудия и миномета. В полосе же 13-й армии артиллерийская плотность составляла до 91,6 орудия и миномета на 1 км фронта[37].

Командующий артиллерией Воронежского фронта генерал-лейтенант артиллерии С.С. Варенцов предложил хорошо продуманный план применения артиллерии. Так как наиболее опасным считалось левое крыло, то здесь, в полосах 6-й (командующий – гвардии генерал-лейтенант И.М. Чистяков, член Военного совета – гвардии генерал-майор П.И. Крайнов, начальник штаба – гвардии генерал-майор В.А. Пеньковский) и 7-й (командующий – гвардии генерал-лейтенант М.С. Шумилов, член Военного совета – гвардии генерал-майор З.Т. Сердюк, начальник штаба – гвардии генерал-майор Г.С. Лукин) гвардейских армий, что составляло почти половину всей полосы обороны фронта, с учетом второго эшелона и резервов находилось 87 из 130 артиллерийских полков, имевшихся во фронте. В совокупности с учетом войсковой артиллерии на этом направлении было сосредоточено 67 % орудий и минометов фронта (5780 из 8584) и до 66 % всей артиллерии РГК (1169 из 1772)[38].

Опираясь на опыт управления, как и на Центральном фронте, на вероятных направлениях ударов противника удалось создать также высокую плотность орудий и минометов. При средней плотности по фронту 35,2 орудия и миномета (с учетом противотанковой артиллерии) в полосе обороны 6-й и 7-й гвардейских армий было 50,7 орудия и миномета[39].

Следует подчеркнуть, что большое внимание в обоих фронтах уделялось использованию противотанковой артиллерии. Всего в составе двух фронтов было сосредоточено десять истребительно-противотанковых артиллерийских бригад, сорок отдельных полков и три истребительные бригады общевойскового типа[40]. Например, в истребительно-противотанковую бригаду входило два противотанковых батальона (по 72 противотанковых ружья в каждом), инженерно-минный батальон, истребительно-противотанковый артиллерийский полк (76-мм пушек – 16, 45-мм пушек – 12, 37-мм зенитных пушек – 4) и минометный дивизион (82-мм минометов – 8, 120-мм минометов – 4). Из этого количества 7 бригад и 30 полков, как видим, подавляющая часть противотанковых средств находилась в составе Воронежского фронта, где было наибольшее количество танкоопасных направлений.

Военные советы фронтов, учитывая важность направлений возможных ударов врага, большую часть истребительно-противотанковых артиллерийских полков и бригад РГК сосредоточили именно на этих направлениях. Так, в полосе обороны 13-й армии была сосредоточена с учетом артиллерийско-противотанкового резерва фронта почти половина имевшихся во фронте истребительно-противотанковых артиллерийских полков. 6-я и 7-я гвардейские армии Воронежского фронта получили три бригады и 14 полков истребительно-противотанковой артиллерии, то есть почти 50 % имевшейся во фронте противотанковой артиллерии.

Как показало время, большая часть истребительно-противотанковых артиллерийских полков и бригад на обоих фронтах использовалась во фронтовых и армейских противотанковых резервах. При этом на Центральном фронте по предложению штаба артиллерии во главе с генерал-майором артиллерии Г.Е. Надысевым более одной трети всех артиллерийско-противотанковых средств вошло в состав артиллерийско-противотанкового резерва фронта. Это позволяло генералу армии К.К. Рокоссовскому более оперативно использовать свои резервы, чем на Воронежском фронте, где основная их масса была придана армиям первого эшелона[41].

Проведенные ранее исследования наглядно показывают, что оперативные артиллерийские плотности на обоих фронтах были примерно равными. Однако возможность сопротивляемости первым массированным ударам врага на Центральном фронте была большей, чем на Воронежском. Это объясняется достаточно просто: Центральный фронт имел на 2140 орудий и минометов больше, чем Воронежский. Кроме того, ширина участка ожидаемых ударов врага на Воронежском фронте была больше, чем на Центральном. Новым в организации противотанковой обороны являлось массирование артиллерии на вероятных направлениях наступления противника в полосах 13-й армии Центрального фронта, 6-й и 7-й гвардейских армий Воронежского фронта. Между тем на Воронежском фронте большие плотности артиллерии, чем в 6-й и 7-й гвардейских армиях, имелись в 40-й армии. Это объяснялось тем, что ее полоса обороны примыкала к главному направлению удара противника.

В то же время следует отметить, что уже в ходе оборонительного сражения из 40-й армии были изъяты ранее полученные средства усиления. Бывший командующий объединением Маршал Советского Союза К.С. Москаленко в своих воспоминаниях отмечал: «Мне хочется подчеркнуть, что командующий войсками фронта генерал армии Н.Ф. Ватутин поступил, безусловно, правильно, изъяв из находившейся на менее активном участке 40-й армии все, что было можно, чтобы не допустить прорыва противника на главном направлении»[42].

Германское командование, готовясь к летнему наступлению, сосредоточило на курском направлении крупные силы авиации. Это вызвало необходимость организации противовоздушной обороны в первую очередь средствами зенитной артиллерии.

Известно, что к началу оборонительного сражения в обоих фронтах имелось: девять зенитных артиллерийских дивизий, 26 отдельных полков малокалиберной зенитной артиллерии (МЗА) и семь отдельных дивизионов среднекалиберной зенитной артиллерии (СЗА). В них насчитывалось 1026 орудий, в том числе 557 на Центральном фронте[43].

Кроме того, для противовоздушной обороны войск и тылов привлекались два зенитных полка смешанного состава, полк МЗА, шесть дивизионов СЗА, 10 зенитных бронепоездов, 10 зенитных пулеметных рот и две истребительные авиационные дивизии войск ПВО страны.

Как свидетельствуют документы, основные усилия зенитных средств сосредоточивались на главных направлениях. Из 557 зенитных орудий Центрального фронта до 300, то есть более 50 %, находилось в 48, 13 и 70-й армиях[44].

Согласно указаниям, внутри армий зенитные средства выделялись в первую очередь для прикрытия боевых порядков войск. Например, в 13-й армии обе зенитные дивизии предназначались для этой цели и составляли армейскую зенитную артиллерийскую группу[45]. На прикрытие же объектов и командных пунктов предназначался только один полк МЗА. В 7-й гвардейской армии из шести зенитных артиллерийских полков пять полков прикрывали боевые порядки армии и один – станцию снабжения. Однако средняя плотность зенитной артиллерии, прикрывавшей войска в полосе ожидаемого удара противника, была еще низкой – 2–2,5 орудия на 1 км.

Как правило, боевые порядки стрелковых соединений и воинских частей, действовавших на направлениях предполагаемых ударов врага, прикрывались двух- и трехслойным огнем зенитной артиллерии, главным образом малокалиберной. Причем группировка артиллерии и районы сосредоточения танков прикрывались однослойным огнем зенитной артиллерии средних калибров.

Важно подчеркнуть, что огневые позиции зенитной артиллерии выбирались с учетом стрельбы по танкам прямой наводкой с круговым обстрелом на дистанцию 800—1000 м.

Кроме того, для борьбы с авиацией противника кроме штатных зенитных средств привлекалось большое количество огневых средств стрелковых подразделений (орудия, станковые и ручные пулеметы, противотанковые ружья). Так, в войсках Центрального фронта было подготовлено: станковых пулеметов – 581, ручных – 992, противотанковых ружей – 1302, орудий – 69. На Воронежском фронте: станковых пулеметов – 829, ручных – 1551, противотанковых ружей – 2169, орудий – 50[46].

Учитывая опыт боевых действий, огромное внимание уделялось системе артиллерийского огня. Основными элементами этой системы являлись: артиллерийская контрподготовка, огонь на период борьбы за главную и всю тактическую зону обороны, противотанковый огонь, огонь по обеспечению стыков и флангов дивизий и армий. Кроме того, отдельно разрабатывался план зенитного артиллерийского огня и план перегруппировок и перемещений, то есть маневра, с целью усиления особо опасных участков при наступлении врага.

Штабы артиллерии фронтов и армий учитывали то обстоятельство, что для определения объема предстоящих огневых задач большую роль играла разведка всех видов, в том числе артиллерийская. Последняя в течение мая и июня только на Центральном фронте вскрыла 3722 цели, из них огневых точек противника и дзотов 2095, блиндажей 521, наблюдательных пунктов 238, артиллерийских батарей 329 и минометных 129, отдельных орудий и минометов 106, отдельных стрелковых окопов 304[47].

При этом важно подчеркнуть, что к определению целей и задач контрподготовки фронты подошли по-разному. В основу артиллерийской контрподготовки на Центральном фронте штабом артиллерии во главе с генерал-майором артиллерии Г.С. Надысевым была положена контрбатарейная борьба с целью сорвать артиллерийскую подготовку атаки противника и парализовать действия его артиллерии в период артиллерийской поддержки наступления пехоты[48].

На Воронежском фронте основной задачей контрподготовки штаб артиллерии во главе с генерал-майором артиллерии С.Б. Софрониным считал уничтожение скопления пехоты и танков врага, подготовившихся для наступательных действий.

Важно подчеркнуть, что различие задач контрподготовки исследователи Курской битвы Г.А. Колтунов и Б.Г. Соловьев объясняют тем, что на Воронежском фронте, против которого действовали крупные танковые группировки врага, ширина полосы его главного удара составляла более 100 км, плотности же артиллерии были ниже, чем в 13-й армии. Поскольку оборона здесь была более чувствительна к танковым ударам врага, решено было нанести поражение живой силе и танкам противника. Иначе, полагают военные историки, обстояло дело на Центральном фронте. Высокая артиллерийская плотность боевых порядков соединений первого эшелона этого фронта обусловила принятие иного решения: ударом по артиллерии противника уменьшить силу его огневого удара перед атакой.

Указаниями штабов артиллерии фронтов продолжительность артиллерийской контрподготовки была установлена: в 13-й и 6-й гвардейской армиях – по 30 минут, в 7-й гвардейской – 40 минут. Кроме того, во всех армиях в начале и конце контрподготовки планировался 5- и 10-минутный огневой налет.

В соответствии с планом в контрподготовке участвовала вся артиллерия стрелковых дивизий первого эшелона, артиллерия усиления, 82- и 120-мм минометы. При этом артиллерия большой мощности и истребительно-противотанковая не участвовала.

Важно подчеркнуть, что боевые порядки артиллерии глубоко эшелонировались. На переднем крае обороны находились 45- и 57-мм противотанковые и 76-мм полковые орудия. Позиции дивизионной артиллерии и артиллерии усиления располагались в 3–5 км от переднего края главной полосы. В целом основу системы огня перед передним краем обороны составлял огонь дивизионной артиллерии стрелковых дивизий первого эшелона. Артиллерия стрелковых дивизий второго эшелона готовила огонь внутри полосы обороны, а также перед передним краем второй полосы обороны.

Благодаря опыту боевых действий во всех армиях была разработана система неподвижного заградительного огня (НЗО) против пехоты, ПЗО против танков, а также сосредоточение огня (СО) по районам скоплений пехоты и танков противника в ближайшей глубине. Было спланировано также дальнее огневое нападение (ДОН), но оно не нашло широкого применения, так как противник находился в тесном соприкосновении с советскими войсками.

В системе огня все участки планового огня (ДОН, НЗО, ПЗО и СО) были пристреляны, при этом пристрелка проводилась с соблюдением мер огневой маскировки. На важнейших направлениях сосредоточивалось до 5–7 артиллерийских дивизионов. Бывали нередкими случаи, когда наиболее важные участки усиливались артиллерией за счет менее важных участков.

Заслуживают внимания вопросы противотанковой обороны. Предусматривалось три основных метода борьбы с танками: стрельба прямой наводкой из орудий противотанковых опорных пунктов, стрельба прямой наводкой из орудий подвижных противотанковых резервов и стрельба артиллерии с закрытых огневых позиций по скоплениям танков методом сосредоточенного огня и по атакующим танкам – методом ПЗО.

Опыт войны показал, что большое место в общей системе противотанковой обороны отводилось подвижным артиллерийско-противотанковым резервам. Их состав определялся штабами артиллерии армий наличием противотанковых средств и важностью направления. В стрелковом полку в подвижный противотанковый резерв входили обычно два-три противотанковых орудия, до взвода противотанковых ружей, до взвода автоматчиков и отделение саперов с противотанковыми минами; в дивизии – от батареи до дивизиона 45, 57 и 76-мм орудий и до двух саперных взводов; в стрелковом корпусе – до истребительно-противотанкового артиллерийского полка и саперной роты; в армиях и фронтах – до двух-трех истребительно-противотанковых артиллерийских бригад[49].

Схема 3. Система огня в обороне в 25-м гвардейском стрелковом корпусе под Курском в июле 1943 г.

Схема 4. Построение противотанковой обороны 375-й стрелковой дивизии под Курском в июле 1943 г.

Как правило, подвижные артиллерийско-противотанковые резервы находились в глубине обороны на основных танкоопасных направлениях, занимая противотанковые районы. Для каждого из резервов намечались районы или рубежи развертывания. С целью обеспечения быстрого развертывания и вступления в бой противотанковых бригад и полков рубежи для них готовились заблаговременно. 1-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада и 563-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк имели пять рубежей в полосе 13-й армии и на стыке ее с 70-й армией, 13-я истребительная бригада и 130-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк – два рубежа в полосе 48-й и на стыке ее с 13-й армией; 14-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада – четыре основных рубежа в полосе 70-й армии и еще несколько в полосах 65-й и 60-й армий[50].

Опыт боевых действий показал, что общая глубина подготовленной противотанковой обороны достигала 30–35 км. Оперативная плотность только противотанковой артиллерии составляла 16–30 орудий на 1 км, что позволяло отразить от 30 до 60 танков на 1 км фронта.

Штабами артиллерии армий для быстрого маневрирования истребительно-противотанковыми артиллерийскими резервами разведывались и подготавливались маршруты.

В целом артиллерию в оборонительных операциях Центрального и Воронежского фронтов планировалось использовать массированно. Как перед передним краем советских войск, так и в глубине обороны создавались высокие артиллерийские плотности.

1.4. Артиллерийская контрподготовка на Северном и Южном фасе Курской дуги

Генерал армии С.М. Штеменко отмечал, что в Генеральный штаб Красной армии, сотнями нитей связанный с войсками и разведчиками глубокого тыла, поступили весьма важные данные о том, что противник наконец готов к активным действиям.

2 июля в 2 ч. 15 м. первый заместитель начальника Генерального штаба Красной армии генерал-полковник А.И. Антонов, который занимался стратегическим планированием, доложил Верховному главнокомандующему Маршалу Советского Союза И.В. Сталину написанное им предупреждение войскам Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов. В нем говорилось, что противник может перейти в наступление на советско-германском фронте в начале июля. Далее в директиве Ставка приказывала усилить разведку и наблюдение за противником; войскам быть в готовности к отражению возможного удара врага. И.В. Сталин утвердил текст этого документа. Бывший начальник штаба артиллерии Центрального фронта генерал-лейтенант артиллерии Г.С. Надысев засвидетельствовал, что Ставка ВГК «предупреждала нас, что наступление противника следует ожидать между 3 и 5 июля»[51].

С получением директивы в войсках развернулась организаторская работа согласно выработанным ранее планам. Соединения и воинские части повысили бдительность. Тем временем артиллерия фронтов подготовилась к проведению контрподготовки. Экипажи истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации также находились в состоянии готовности к немедленному вылету. Заблаговременно все минно-взрывные заграждения в оперативной глубине обороны были приведены в полную боевую готовность. По указанию штабов артиллерии армий ПОЗ выдвинулись в исходные районы. Командующие армиями, командиры стрелковых корпусов и дивизий своевременно заняли передовые наблюдательные пункты. Со 2 июля большинство офицеров различных отделов и отделений штабов армий, корпусов и дивизий находилось в воинских частях и подразделениях. Здесь они помогали командирам и политработникам организовывать политико-воспитательную работу, поднимали моральный дух воинов, укрепляли уверенность и волю к победе.

В это время противник действительно подтянул к переднему краю все, что мог, для нанесения сокрушительного удара по советским войскам.

Об этом стало известно из показаний пленных в полосе Воронежского фронта. Выяснилось, что примерный срок наступления командованием германской армии назначен на 5 июля[52]. Точно такие же показания дал ефрейтор 168-й пехотной дивизии (генерал-лейтенант В. де Больё). Из его допроса стало известно, что враг перейдет в наступление 5 июля[53].

О готовящемся наступлении дали показания пленные и перебежчики в полосе Центрального фронта. Так, 3 июля в районе Верх. Тагино были задержаны два перебежчика югославы Э. Мекинг и С. Ленкшич – солдаты 6-й пехотной дивизии (генерал пехоты Х. Гроссман), которые при допросе их показали, что «среди солдат идут разговоры, что через 3–4 дня немцы начнут наступление. В состав группировки, предназначенной для наступления, входят до шести танковых дивизий»[54]. Известно, что в ночь на 5 июля разведгруппа 77-й отдельной разведывательной роты 15-й стрелковой дивизии (полковник В.Н. Джанджгава) в составе сержанта И.С. Мелешникова, красноармейцев А. Иванова, М.И. Логозинского, А. Гузинина, Н. и Ф. Семеновых взяла в плен сапера 6-й пехотной дивизии ефрейтора Б. Фермелло, который в ходе допроса начальнику следственной части Разведотдела штаба 13-й армии капитану С.А. Миронову показал, что он входил в состав спецгруппы, которая выполняла боевую задачу по разминированию проходов в минных заграждениях и что с 2.00 5 июля вражеские войска перейдут в наступление с целью овладения г. Курском[55]. Сержант И.С. Мелешников за захват ценного пленного был удостоен ордена Красного Знамени[56]. Стало вполне очевидным, что враг вот-вот должен начать наступление.

И в итоге командование Центрального и Воронежского фронтов приняло решение провести заранее спланированную контрподготовку.

В этих условиях вопрос о времени начала контрподготовки приобретал весьма существенное значение. Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский в своих воспоминаниях отмечал: «Верить или не верить показаниям пленных? Если они говорят правду, надо уже начинать запланированную нами артиллерийскую контрподготовку, на которую выделялось до половины боевого комплекта снарядов и мин.

Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г.К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне»[57]. На самом деле, надо было принять ответственное решение, от которого зависели ход битвы под Курском, судьбы людей, исход титанических усилий войск и населения по подготовке к обороне Курского выступа. При этом запоздалое или преждевременное открытие огня могло свести на нет возможные результаты контрподготовки и привести к ненужному расходу большого количества боеприпасов.

Генерал армии К.К. Рокоссовский, глубоко проанализировав еще раз данные разведки и состояние своих войск, принял решение на проведение контрподготовки. Время показало, что это был риск, но риск продуманный, всесторонне взвешенный. Опыт первых двух лет войны показал, что он был по плечу талантливому полководцу, проявившему свои незаурядные способности в битве под Москвой и Сталинградом. С этим решением согласился и представитель Ставки ВГК Маршал Советского Союза Г.К. Жуков[58]. В 2 часа 20 минут 5 июля, за 10 минут до начала артподготовки врага, началась артиллерийская контрподготовка. Она была проведена только в полосе всей 13-й и частично 48-й армий (командующий армией – генерал-лейтенант П.Л. Романенко, член Военного совета – генерал-майор Н.А. Истомин, начальник штаба – генерал-майор М.В. Бобков).

Важно подчеркнуть, что при планировании артиллерийской контрподготовки был использован и развит опыт применения артиллерии Западного, Сталинградского и Ленинградского фронтов. Планом, разработанным штабом артиллерии 13-й армии во главе с полковником П.М. Капленко, предусматривалось четыре варианта ее проведения: на правом фланге – перед фронтом 8-й (полковник В.И. Булгаков) и 148-й стрелковых (генерал-майор А.А. Мищенко) дивизий; в центре – перед фронтом 81-й стрелковой дивизии (генерал-майор А.Б. Баринов); на левом фланге – перед фронтом 15-й стрелковой дивизии (полковник В.Н. Джанджгава); одновременно во всей полосе 13-й армии. По последнему варианту огонь должен был вестись по 196 целям, в том числе по 102 артиллерийским и минометным батареям (52 %), 60 наблюдательным пунктам (31 %) и 34 наиболее вероятным местам скопления пехоты и танков (17 %)[59].

В рассматриваемое время цель артиллерийской контрподготовки заключалась прежде всего в ослаблении огневого удара врага и обеспечении живучести войск первого эшелона армии. Готовилось также подавление танков и живой силы врага в местах их вероятного сосредоточения. Характерным было более решительное массирование огневых усилий на вероятном направлении главного удара противника. Как свидетельствуют документы, к ее проведению привлекались 34 артиллерийских и минометных полка (507 орудий, 460 минометов и 100 установок РА), общая плотность составляла 33,3 орудия, миномета и боевой машины РА (калибра 76 мм и выше) на 1 км. Продолжительность артиллерийской контрподготовки была установлена 30 минут: два 5-минутных огневых налета и методический огонь в течение 20 мин между налетами[60].

Схема 5. Цели и участки огня на артиллерийскую контрподготовку 13-й армии Центрального фронта на 4 июля 1943 г.

Советская артиллерия израсходовала одну четвертую часть боекомплекта снарядов. Противник был застигнут врасплох, а среди солдат начал распространяться слух, что «русские опередили нас и не мы будем наступать, а они». Вероятно, управление войсками частично нарушилось, и враг не смог начать артиллерийскую подготовку в 2 ч. 30 м., как планировалось ранее. Вражеская артиллерия отвечала очень слабо, ответный огонь вели только не более восьми его батарей. В 4 ч. 30 м. командующий фронтом генерал армии К.К. Рокоссовский отдал приказ повторить артиллерийскую контрподготовку по тому же плану, но с привлечением уже всей ранее намеченной артиллерии (967 орудий и минометов, 100 боевых машин РА) и с расходом еще 0,25 боекомплекта. Как потом стало известно из разведывательных данных, в результате всей контрподготовки оказались подавленными 90 батарей, 60 наблюдательных пунктов, взорвано 6 складов с боеприпасами[61].

Противнику были нанесены потери в личном составе. Советская артиллерия вела огонь достаточно точно. Например, более 46 % снарядов разорвались в зоне действительного поражения, то есть на расстоянии, которое обеспечивало поражение орудий и живой силы врага. Количество снарядов, разорвавшихся в зоне сплошного поражения, то есть в радиусе до 20 м от цели, составило свыше 21 %. В результате из 130 батарей врага, ранее отмеченных советской разведкой в полосе 13-й армии, только 58 батарей открыли огонь во время артиллерийской подготовки[62].

В результате проведенной артиллерийской контрподготовки план наступательных действий противника был нарушен. Вместе с тем планирование контрподготовки в деталях штабами артиллерии отработано не было, и артиллерия вела огонь не по уточненным целям, а по площадям. Кроме того, как полагали военачальники уже после войны, ее эффективность была бы выше, если бы она началась позже, когда противник вышел из укрытий непосредственно перед атакой. В итоге враг избежал массовых потерь.

Артиллерийская подготовка противника, вместо ранее намеченных 2 часа 30 минут началась лишь в 4 часа 30 минут. Но и в этом случае вражеская артиллерия не достигла своих целей, так как в полосе 13-й армии была проведена повторная контрподготовка. В результате огонь противника начался неорганизованно. Одновременно с огнем артиллерии враг предпринял интенсивную бомбардировку с воздуха силами до 300 самолетов, которые группами по 50—100 машин бомбили войска и артиллерию 13-й армии, расположенные во второй полосе обороны на глубине до 10–12 км[63].

Благодаря тому что система командных и наблюдательных пунктов противника была частично нарушена и управление артиллерией и авиацией ослаблено, ему не удалось нанести сколько-нибудь значительных потерь войскам 13-й армии, хорошо укрытым в траншеях, окопах и других убежищах.

Как уже отмечалось, захваченные в районе Белгорода пленные показали, что германское командование готовит мощный удар в направлении Курска с юга.

Известно, что оборонительное сражение на Воронежском фронте завязалось за взводные опорные пункты боевого охранения 6-й гвардейской армии гвардии генерал-лейтенанта И.М. Чистякова еще во второй половине дня 4 июля. Около 16 часов 75 бомбардировщиков Ю-87 и Ю-88 люфтваффе в сопровождении 27 истребителей подвергли сильным ударам боевое охранение 22-го гвардейского стрелкового корпуса (генерал-майор Н.Б. Ибянский) в районе Бутово, Герцовки, Бубны. Бомбардировка велась с нарастающей силой. Так, за 10 минут на фронте в 1 км, занимаемом боевым охранением 67-й гвардейской стрелковой дивизии (полковник А.И. Баксов), было сброшено до 2,5 тыс. авиабомб. Вместе с фугасными бомбами сбрасывались «чемоданы» с мелкими снарядами, рассчитанными на поражение личного состава. В это время под прикрытием сильного артиллерийского и минометного огня враг силами 48-го танкового корпуса (генерал танковых войск О. Кнобельсдорф) перешел в наступление: до пяти пехотных батальонов с 30 танками наступали в направлении Герцовки, до двух пехотных полков с 30 танками – в направлении Бутово и до пехотного полка – в направлении Триречное[64]. Завязались также ожесточенные бои превосходящих сил противника с боевым охранением 71, 67 и 52-й гвардейских стрелковых дивизий.

К исходу дня врагу удалось сбить боевое охранение в районе разъезд Герцовка, Бутово, 230.8 и выйти здесь к переднему краю главной полосы обороны[65]. Но попытки воинских частей противника потеснить боевое охранение на участке Драгунское, Стрелецкое, Березов оказались безуспешными.

В течение 4 июля в полосе 7-й гвардейской армии гвардии генерал-лейтенанта М.С. Шумилова враг вел разведку боем мелкими группами и на некоторых участках пытался переправиться на восточный берег р. Северский Донец[66].

Во второй половине дня на основании показаний пленных командование Воронежского фронта пришло к выводу о необходимости проведения артиллерийской контрподготовки. В 19.00 войскам были отданы необходимые распоряжения. В соответствии с решением командующего армией штаб артиллерии 7-й гвардейской армии во главе с гвардии полковником З.М. Санфировым спланировал поражение противника во время контрподготовки массированным огнем в семи районах. Например, «артиллерийский огонь планировался по участкам леса, где возможно было установить в лесу огневые точки противника»[67].

Всего для подавления намечалось 98 участков вероятного сосредоточения пехоты и танков противника, то есть 77 % всех объектов и целей, 17 наблюдательных пунктов (14 %) и 12 артиллерийских и минометных батарей (9 %)[68]. По плану к участию в контрподготовке привлекалось в общей сложности до 700 орудий, минометов и боевых машин РА – около 40 % всей артиллерии армии.

В 22 часа 30 минут в полосе 6-й гвардейской армии гвардии генерал-лейтенанта И.М. Чистякова был проведен 5-минутный артиллерийский налет по ранее намеченным целям. Огневому воздействию подверглись 17 основных пунктов сосредоточения танков и пехоты врага, 12 артиллерийских батарей, 17 наблюдательных пунктов и ряд других[69]