– Проснись и пой, – Джим поставил на прикроватную тумбочку Мэри две чашки. Она окунула в ближайшую мизинец и облизала с него молочную пену. Надо полагать, это какое-то колдовство – то, что Джим умудрился сделать кофе как профессиональный бариста. – Сейчас вернусь, там у меня еще кое-что на подходе.
Он снова вышел, и Мэри, оставшись одна, внимательно оглядела комнату. Она никогда не бывала в таких квартирах, как у Джима – точнее, вообще никогда не бывала в квартирах, – и ей нужно было время, чтобы привыкнуть ко всему этому стеклу, металлу и педантичному порядку. Мэри все это казалось довольно обезличенным, но, если ты живешь один… К тому же сам район вокруг во многом восполнял отсутствие особенностей внутри квартиры. Даже в той малой части Илинга, которую она успела увидеть, было множество уютных пабов и кафе, набитых юными парочками, прожигающими свой неисчерпаемый доход.
Мэри могла представить себе, как она здесь живет. Вот только стоит еще докупить какую-нибудь мягкую мебель в благотворительных лавочках или в том навороченном бутике, который она успела увидеть чуть дальше по Хай-стрит, – ну, если Джим из тех, кто будет воротить нос от подержанных диванов. Перестань, перестань, перестань. Она снова позволила себе унестись куда-то. Это всего лишь третьи их выходные, ее первые в Лондоне, и, хотя все шло как нельзя лучше, она все еще с трудом верила, что Джим настолько увлечен ею.
Но сохранять прирожденную недоверчивость, быть начеку было отнюдь не просто. В какой-то момент, когда Джим должен был выслать ей подтверждение брони полета, он позвонил ей, чтобы уточнить, как пишется ее фамилия. Одно «н» или два? Мэри едва успела повесить трубку, как ее закружил водоворот паники. Она что, спятила, лететь куда-то на третье свидание? Но еще хуже, она совсем спятила, – влюбляться в человека, живущего за тысячу километров?
К счастью, во время сомнений и потери уверенности у нее была поддержка и кроме Джима. Мэри очень волновалась, как мама воспримет новости о новом человеке в ее жизни, особенно о таком, кто зовет ее лететь через море, когда она должна работать. Но когда она наконец заикаясь обо всем рассказала, мама была в таком восторге, что Мэри долго не могла освободиться из ее объятий. Я так за тебя рада, не переставая повторяла мама, ты это заслужила, пора тебе наконец-то подумать и о себе. Мэри никогда не думала, что ее одиночество было поводом для таких маминых переживаний.
А еще была Мойра – готовая подменить ее на третьей воскресной смене, но желающая взамен получить ответы на самые щекотливые вопросы про Джима. Мэри спасло от стыда только то, что Дженни, их начальница в «Стормонте», застала их в тот момент, когда Мойра размахивала тремя бумажными трубками, сравнивая длину. Это положило конец расследованиям Мойры, по крайней мере, на какое-то время. Но, когда в пятницу Мэри убегала, чтобы успеть на ночной вылет, Мойра сунула ей заклеенный пластиковый пакет: очередной лифчик балконет.
Теперь в голове у Мэри не оставалось никаких сомнений, что вся эта логистика, суета и беспокойство того стоили. Никогда, ни за что, она не могла бы месяц назад даже вообразить, что будет вот так сидеть и ждать, пока красивый англичанин принесет ей завтрак в постель. К такому можно и привыкнуть. Да и ко всему остальному тоже. Джим купил для нее всякие туалетные мелочи, которые пахли совсем не как мужские, раздобыл пачку Barry’s, чтобы она могла пить настоящий ирландский кофе. Даже когда они вышли за молоком для него в лавочку за углом, Джим старался идти с той стороны, что была ближе к шоссе, проходящему через Илинг. Просто воплощение галантности.
Это только начало, напоминала себе Мэри, все еще может измениться. Но при этом молилась изо всех сил, чтобы этого не случилось.
Джим сунул голову в дверь.
– Проголодалась? – И протиснулся в комнату сам, сосредоточенно балансируя тарелкой, стоящей на плюшевой подушке. – Извини, у меня нет подноса.
– Невозможно. – Мэри сделала вид, что отмахивается от принесенного, но в желудке у нее заурчало. – Пахнет просто замечательно.
– Ты мне льстишь, – Джим опустил подушку ей на колени. – Все свое, домашнее. Хлеб, конечно, не яйца. С этим придется подождать, пока я не заведу свою ферму.
– А роза?
– А ее я вчера сорвал в соседском саду, когда мы проходили мимо, а ты отвлеклась на мечты обо мне.
Мэри окинула его испепеляющим взглядом.
– Цветы означают извинения, а извинения – это для мужчин, которые что-то натворили.
– О – узнаю свою девочку. Такая романтичная.
Мэри откусила кусочек. Яичница наполовину состояла из масла – в общем, ее бедра могли бы обойтись и без этого. Она поглубже зарылась под одеяло.
– Ну, признавайся.
– Да так, одна мелочь, про которую я забыл сказать.
– Я пошутила. – Вилка застыла в ее руке. Она не могла представить, что он сейчас ей скажет. Она спросила его в первую же встречу, но что, если он соврал? Он встречается с кем-то еще? Точно – у него есть подружка. Жена. Господи Исусе, Дева Мария и святой Иосиф, а что, если у него есть жена?
– Мы позже должны кое с кем встретиться.
– О… С кем?
– С моими родителями.
У Мэри открылся рот – так, что стали видны недожеванные куски домашнего хлеба, зажатые между коренными зубами.
– Все будет отлично. Я хочу, чтобы они познакомились с тобой. Это просто небольшой ланч. А потом мы снова будем вдвоем, до самого твоего отъезда…
Не слишком ли быстро все это случилось? Не стоит и говорить, что они непременно спросят, как они познакомились, что нашли друг в друге. При одной мысли об этом Мэри почувствовала, как у нее все сжимается внутри.
Джим продолжал в блаженном неведении:
– Ты им понравишься. Просто будь собой. – Когда Мэри не ответила, он отодвинул вбок подушку с тарелкой и подлез так, чтобы заглянуть ей в глаза. – Ну прости, что не сказал тебе раньше. Я не хотел тебя пугать, хотя, похоже, мне все равно удалось это сделать. Хочешь, я все отменю? Скажу, что заболел.
Мэри задумалась об этом. Но если она сейчас отвертится, что это скажет о ее вере в то, что есть между ними? И о ней самой?
– Нет, я пойду. – Джим просиял. – Хочешь, доедай сам, а я в душ. – Указала она на едва тронутую еду, которая уже остыла.
– А может, я с тобой? – Джим подобрался так близко, что Мэри почувствовала идущий от него жар. Он стянул свою майку и запустил руку под ее. – Как я понимаю, мне теперь нужно многое возместить.
Мэри никогда не бывала в таких ресторанах, какой Джим выбрал для ланча с родителями – голые кирпичные стены, толстые железные трубы на стенах вместо картин. Не сказать, чтобы она хотела прийти туда снова. В графине с водой плавал цветок. Джим рассмеялся, глядя, как Мэри отпихивает стебель в сторону, пытаясь налить себе воды.
– Мы здесь! – крикнул он.
Мэри поднялась, поправляя юбку на бедрах. Если бы она знала, что встретится с его родителями, она взяла бы с собой что-нибудь понаряднее и уж точно что-нибудь подлиннее. Ей не хотелось, чтобы они подумали, что она какая-то шлюшка, что она недостаточно хороша для их сына.
– Здравствуйте, очень рада вас видеть.
– Мама, папа, это Мэри.
– Ричард. – Отец Джима шагнул вперед и пожал ее протянутую руку, как бы сказал «да» крепким рукопожатием. Когда он отпустил ее, Мэри, продолжая протягивать руку, повернулась и к маме Джима. Но та, не замечая ее, копалась в сумочке.
– Мам, – Джим коснулся ее запястья. Она медленно подняла голову, словно это неожиданное прикосновение напугало ее.
– Извините, извините, очень приятно, – она схватила Мэри за руку, которая, упав, уже повисла, как пластиковый пакет на дереве, и чмокнула ее в щеку. – Я Джульетт, и я знаю, что Джеймс уже успел наговорить вам про меня всяких ужасов. – Ее улыбка была слишком слабой, чтобы быть искренней.
Пока они сидели, изучая меню, а Джим отвечал на какие-то вопросы про клинику, Мэри пыталась как-то упорядочить свои впечатления от них обоих при помощи полусырых идей, которые, как она понимала, просто не успели развиться до сколько-нибудь определенных ожиданий. Джульетт была хрупкой, тихой и изящной, особенно по сравнению со своим большим и громким, как жизнь, мужем.
– В любом случае, сынок, приятно видеть тебя наконец с подружкой. Мы-то уж начинали думать, что тут что-то не то. – Должно быть, Мэри выпучила глаза, потому что Ричард успокаивающе похлопал ее по плечу. – Шутка, шутка! Но он уже давненько не приводил никого в дом. Джульетт, когда это было в последний раз? Джеймсу как раз тогда стукнуло двадцать, верно? А как теперь поживает Иви? Наверняка у нее все отлично. Она всегда была такой успешной. – Мэри заметила, как у Ричарда вспыхнули глаза. – Ты знаешь о ней что-нибудь?
Мэри смотрела на свою салфетку. Она знала, что у Джима было не так уж много реально серьезных бывших (что само по себе было странно, учитывая, каким он был сокровищем), но она могла себе их вообразить. Блондинки с ногами, наверняка породистые, как скаковые лошади.
– Нет, ничего. Это все было уже так давно, с тех пор все… изменилось. И в любом случае для меня теперь существует только одна женщина. – Он протянул руку и стиснул сжатую ладонь Мэри.
– Рад слышать, – сказал Ричард, наполняя вином бокалы. Джим уже выпил больше остальных. – Мэри, Джим говорил, вы занимаетесь отельным бизнесом? Это такой способ сказать, что вы работаете на ресепшен? – Его смех разнесся по всему залу. Никто его не поддержал.
– Отец! – Мэри видела, что Джим готов сцепиться с ним, но считала, что лучше бы ему не связываться; попытки возражать на подобные замечания только укрепляют снобизм. Богатым только того и надо – неужели они всерьез думают, что мы не понимаем их шуток?
– Вообще-то, я начинала на уборке, – вступила Мэри. – Потом дослужилась до работы на ресепшен, а теперь я организую приемы. Это отель «Стормонт», в Белфасте – может, вы слышали?
– Нет, не припоминаю. Но вот Джеймс расхваливал его на все лады. – Ричард казался слегка смущенным. Мэри внутренне одобрительно похлопала себя по спине. Она справится – один предрассудок за другим.
– Ну, это неудивительно. Хотя, если честно, он действительно милый. Содержится в порядке. У нас часто играют свадьбы. – Мэри надеялась, что упоминание о свадьбах может вовлечь Джульетт в разговор. Она не то чтобы скучала, но явно витала где-то еще. Смотрела куда-то вдаль, скользила пальцами по ножке бокала, вращая его содержимое.
– Очень мило. Очень мило. А чем вы еще занимаетесь – помимо работы?
– Мэри художник, – Джеймс положил руку ей на бедро, неприлично высоко. Мэри попыталась приподняться на стуле, надеясь, что рука опустится. – Она делает потрясающие карты, из ткани. Вы не поверите, пока не увидите сами.
– Звучит впечатляюще. – Казалось, интимный жест Джима напомнил Ричарду о его собственной жене. Он погладил ее по руке, и она взглянула на Мэри.
– Мы бы могли что-нибудь заказать. Может быть, Скай…[4] – пролепетала Джульетт, и Джим с Ричардом опустили взгляды на стол. Джим, прижимая палец к тарелке для хлеба, подбирал рассыпанные крошки.
– Не сейчас, дорогая, – сказал Ричард, опуская руку. Мэри попыталась поймать взгляд Джима, но он не отрывал его от зернышка овсянки, скользившего под указательным пальцем. Мэри предпочла бы даже надменные выпады Ричарда наступившей за столом тишине. Она была какой-то жутковатой. Для постороннего человека это было непостижимо.
К общему облегчению, принесли еду. Мэри удалось увести разговор от темы Ская и ассоциаций, которые она явно у всех вызывала. Они обсудили работу Джима, детей какой-то кузины, которым не нравилось начало семестра, как Мэри поняла, в частной школе. Но Гебриды нависали над ними, отбрасывая на стол какой-то отблеск, который Мэри постоянно и сознательно пыталась обходить. Когда тарелки забрали, Ричард тут же попросил счет и, несмотря на возражения Мэри, не стал даже ничего слушать об ее участии. Было очевидно – он считает, что ее карточка не пройдет.
Джим вытащил ее на улицу так быстро, что Мэри даже не успела зайти в туалет.
На улице было шумно. Духовой оркестр играл перед восторженной толпой. Им трудно было расслышать друг друга в этом гаме.
– Итак?.. – спросил Джим по дороге домой. – Ты выжила?
– С трудом.
– Ты отлично держалась. И, знаешь, извини за то, что отец говорил насчет твоей работы и всего этого.
– Джеймс, я этого не стыжусь. Или ты считаешь, что я должна?
– Господи, нет, конечно! С чего ты вообще такое взяла?
– Ну, для начала, с того, что я не Иви. Я работаю в отеле, меня вряд ли можно назвать «успешной».
Имя Иви прозвучало всего-то – раза два, да? И тем не менее Мэри знала, что, кем бы она ни была, какой бы породой и степенями ни обладала, именно ее Уитнеллы действительно хотели видеть своей невесткой.
– Я не хотел быть с Иви. И никогда не буду – ясно? Я хочу быть с тобой. И только с тобой.
Отпустив руку Мэри, Джим прижал ее к себе. Она почувствовала запах красного вина, более спиртной, чем фруктовый, и его одеколона. Какое-то мгновение весь мир вращался вокруг их прижатых друг к другу тел, пока Мэри пыталась отделить обнимающего ее мужчину от жестоких предположений людей, вырастивших его.
Когда она стала уверена, что ее голос не задрожит, она спросила:
– А что там такое со Скаем? Почему вы все так… затихли?
Молчание.
– Эй? Что такое случилось?
Джим рассеянно смотрел куда-то за плечо Мэри, на стоящие вдалеке машины. У него был такой же отсутствующий вид, как у его матери во время ланча. Наконец он тряхнул головой и поцеловал ее в лоб.
– Давай поговорим дома.