Глава 1

«В Минобороны опровергли информацию о том, что выведение кораблей в Средиземное море связано с сирийским конфликтом. «Авианосец «Адмирал Кузнецов» направляется в сторону берегов Сирии, но не из-за готовности западных сил к военному вторжению в арабское государство», – заверил в интервью РБК источник в военном ведомстве.

По его словам, судно присоединится к оперативному соединению кораблей ВМФ, выполняющему учебно-боевые задачи. Отметим, что в настоящее время в Средиземном море находятся большие десантные корабли «Шабалин», «Адмирал Невельской» и «Пересвет», а также сторожевой корабль «Неустрашимый».

Накануне также стало известно, что Россия отправила к берегам Сирии большой противолодочный корабль и ракетный крейсер «Москва». В Минобороны, впрочем, не спешат заявлять о подготовке к приближающемуся военному конфликту: по данным чиновников, корабли могут быть использованы для эвакуации россиян, если ситуация в Сирии все же обострится».


Август 2013 года.

Восточное Средиземноморье.

Борт ракетного крейсера «Москва»

Из динамика, встроенного в переборку, раздался звонкий голос капитан-лейтенанта Мшанова:

– Капитану третьего ранга Истомину срочно прибыть к командиру!

Андрей Истомин, зависший в наклонном положении с заведенными за голову руками, выслушал приказ, рывком выпрямился и спрыгнул на пол. Боевые пловцы прекратили занятия и с нескрываемым любопытством посмотрели на своего командира. За неделю, в течение которой крейсер торчал между Кипром и берегами Сирии, они порядком заскучали.

Почти все дни напролет группа из двенадцати морских спецназовцев проводила в тренировках со снаряжением, изматывала себя в спортзале, в различных наспех придуманных состязаниях. Но все это было, как говорили сами пловцы, «на сухую». Группа российских кораблей все время маневрировала, меняла курс. И для подводных тренировок условий не было.

Андрей легко взбежал по трапу, открыл дверь и вошел на ходовой мостик. Капитан-лейтенант Мшанов был самым молодым помощником командира крейсера и гордился этим неимоверно. Точнее сказать, офицер очень смущался этой приставкой к своему статусу – «самый молодой» – и все время пытался всем доказать, что он не хуже других. Как-то еще в Атлантике Мшанов поспорил с самим Истоминым, что продержится под водой дольше его без дыхательного аппарата.

Андрей на сорок пятой секунде сделал вид, что ему уже не хватает воздуха, и всплыл на поверхность с крайним смущением на лице. Мшанов, торжествующий и красный от удовольствия, поднялся через тридцать секунд и был встречен громогласным хохотом всей группы боевых пловцов. Он так и не понял, почему веселились спецназовцы. Подойдя к Истомину, Мшанов снисходительно похлопал его по плечу и посоветовал избегать ситуаций, когда самомнение приводит к таким вот насмешкам твоих подчиненных.

Андрей кивал, с огромным трудом сдерживая смех и показывая за спиной кулак своим офицерам. Мшанову было невдомек, что любой из боевых пловцов легко выдерживает без воздуха три минуты на глубине до пяти метров. При условии, конечно, абсолютного спокойствия. Чтобы не тратить кислород в организме. Ну а при активном движении они могут обходиться без дыхательного аппарата до полутора и даже двух минут. И за это короткое время каждый боевой пловец сможет убить такого ухаря, как Мшанов, раз пять, а то и десять самыми различными способами. Его просто разыграли.

– Истомин! – с укором в голосе произнес Мшанов, демонстративно глянул на хронометр под потолком и кивнул на дверь за спиной.

Андрей решительно толкнул ее и вошел на командный пункт, совмещенный с каютой командира. Здесь уже сидели офицеры.

– Товарищ капитан первого ранга!.. – Он вскинул руку к берету, но командир остановил доклад коротким жестом.

– Прошу вас, Андрей Владимирович, – предложил он. – Подойдите к карте. Сейчас мы выходим в места с очень сложным рельефом дна. Перепады глубин позволяют диверсантам вероятного противника скрытно подойти к нашей группировке на расстояние пистолетного выстрела. Это место нам определено как боевая позиция штабом флота. Я полагаю, что наступила пора вашего участия в обеспечении безопасности. Ваши предложения?

Андрей сдержал улыбку. Наконец-то его команда окунется в морские воды.

Он подошел к карте, взял карандаш и проговорил:

– Я полагаю обойтись штатными удаленными буями-сонарами, которые установит вертолет. Из новых средств, которые мы получили перед походом, я хотел бы использовать заглубленные буи-ловушки со средним зарядом.

– Поясните.

Андрей показал карандашом извилистое повышение рельефа и заявил:

– Со стороны побережья к нам подводной лодке не подойти. Она там не сможет развернуться. Нет ни одного достаточно прямого участка длиной более ста двадцати метров. Со стороны Крита мы закроемся буями, а с побережья нам могут угрожать диверсионные группы. У них есть шанс скрытно подойти к нам по трем направлениям, используя мобильные личные или групповые средства со скоростью до пяти – восьми узлов. Это значит, что при их выброске вот на этом расстоянии они могут достичь борта крейсера, к примеру, за тридцать – сорок минут.

– Способы высадки? – поинтересовался командир БЧ-2. – Мы можем засечь подводную лодку за пределами…

– Вертолет, например, – тут же вставил Истомин. – Сколько воздушных целей вы фиксировали за сегодня? Или надводных высокоскоростных?

– Предлагаю провести учебные стрельбы, – тут же выпалил один из молодых офицеров, догадавшийся, о чем идет речь.

– В пределах пятимильной зоны сегодня фиксировались низколетящие цели и маломерные суда, – подтвердил командир. – Но прошу не забывать, товарищи офицеры, что мы в нейтральных водах и район стрельб не объявляли закрытым. Да и не будем этого делать, потому что здесь очень активное судоходство.

– На близком расстоянии в пределах нескольких кабельтовых мы, наверное, можем пострелять, – проговорил командир БЧ-1. – Но что нам это даст? Мы утопим возможных диверсантов-аквалангистов, но повредим наши удаленные сонары.

– Прошу разрешить выход, товарищ капитан первого ранга. – Истомин вытянулся, глядя командиру прямо в глаза.

– Что вы предлагаете?

– Двумя группами я обследую вот эти проходы. – Истомин показал на карте. – Здесь глубины до ста пяти метров, поэтому мы возьмем дополнительные баллоны с кислородно-гелиевой смесью. Вот этот проход, самый южный, можно перекрыть сонарами, но сейчас следует пустить пару катеров с переносной аппаратурой.

– Так, может, нам все три прохода прочесать катерами? – предложил командир БЧ-1.

– Прошу прощения, – вставил Истомин. – Боевые пловцы – подразделения разведки флота. Помимо охраны группировки мы еще обязаны установить возможного противника и средства нападения, которыми он располагает. Если мы станем бомбить все фарватеры, то кроме мертвой рыбы ничего не получим.

– Хорошо, – принял решение командир. – Я отдаю приказ готовить катера и вертолет. Вам, Истомин, сколько нужно времени для подготовки выхода?

– Час десять, считая с этой минуты, – четко ответил Андрей.

– Отлично. Я рад, Андрей Владимирович, что вы находитесь на моем корабле. Слышал прекрасные отзывы о вас, продолжателе славной морской династии Истоминых. Я рассчитывал на ваше понимание ситуации. Если честно, то я час назад связывался с разведуправлением штаба флота, и мы пришли к такому же мнению. Именно сейчас самое время совершить диверсию против нашей группировки кораблей с тем, чтобы свалить вину на сирийскую оппозицию. Кое-кому очень хочется, чтобы мы перешли к активным боевым действиям в этом регионе, чего делать нам как раз и не следует ни при каких обстоятельствах.

– Разрешите выполнять? – с каменным лицом осведомился Андрей, хотя командир смутил его своими откровениями.


В узкий извилистый южный проход Андрей пошел сам, взяв с собой старшего лейтенанта Кулакова, самого дисциплинированного и хладнокровного бойца, и лейтенанта Овчаренко. Еще одну группу из трех человек он отправил обследовать и блокировать сонарами второй проход. Остальные члены группы на катерах подстраховывали пловцов и держали связь с бортом крейсера. Вертолет ушел на север, где имелся самый большой проход, который могла пройти даже подводная лодка.

Андрей рассчитывал решить задачу в два этапа. Он хотел сначала установить ряд сонаров на верхнем уровне, потом сменить баллоны и спуститься ниже девяноста метров. Маловероятно, конечно, что кто-то будет плыть с аквалангами на такой глубине. Диверсант, который должен установить у днища крейсера мину, обязан иметь возможность быстро всплыть и уйти как можно дальше от места предполагаемой диверсии. С глубины более шестидесяти метров аквалангист должен подниматься примерно час, чтобы избежать кессонной болезни.

«Это будет уже не диверсия, а самый настоящий цирк, – рассуждал Андрей. – Либо они попробуют скрытно пройти на глубинах до тридцати метров, либо там вообще никого нет».

Но проверить он был обязан. Тем более что в последние годы очень часто стали появляться интересные разработки в области способов погружения и активной деятельности под водой. Мало ли кто чего изобрел в недрах дьявольских лабораторий НАТО. Эти ребята могут опробовать новую игрушку на русском крейсере.

Кулаков умело шел впереди и чуть ниже. Овчаренко, самый сильный, двигался сзади с грузом сонаров. Андрей должен был руководить действиями группы и прикрывать обоих пловцов.

Легко сказать – руководить! Радио под водой не действует, поэтому все контакты происходят с помощью жестов. Для этого существует правило оглядываться на командира и посматривать в сторону других бойцов группы через каждые тридцать секунд. Почти как летчики-истребители во время Великой Отечественной войны. За сорок секунд самолет противника успеет зайти тебе в хвост. Наверху, в катере, прикрывающая группа в случае опасности поймет по сигналам, что товарищи наткнулись на пловцов врага, и придет на помощь. Но для этого нужно время.

Кулаков шел хорошо. Он умело придерживался рельефа боковой стены, то терялся в колышущихся водорослях, то соскальзывал ниже, прямо как настоящий подводный змей.

Прозрачность воды оставляла желать лучшего, потому что в этих проходах, образовавшихся при разрушении скальных пород, поднявшихся некогда с морского дна, всегда имеют место локальные течения. Они поднимают муть, сравнимую с той, которую вызывают прибрежные волны.

Андрей первым заметил чужого пловца слева от себя и метра на три выше. Черный гидрокостюм, такие же баллоны за спиной и пружинное оружие в руках. Этот тип видел Кулакова.

Андрей чертыхнулся про себя. Как старший лейтенант мог проворонить другого пловца? Ведь он даже знака не подал, что кого-то засек. Андрей вскинул руку, приказывая Овчаренко замереть и скрыться у стенки.

И тут он понял все! Кулаков никого не проворонил, просто принял решение, исходя из той информации, которая у него была. Он надеялся, что командир увидит пловца сверху и примет меры, а сам просто не мог поднять руки для подачи сигнала. У него не было времени на это.

Маленький скоростной аппарат, чем-то похожий на спортивный боб, в котором сидели два аквалангиста, вырвался из прохода как раз на уровне Кулакова. Старший лейтенант оттолкнулся от скалы и резко вышел ему наперерез.

«Все правильно, – подумал Андрей, поднимая ствол АПС. – Кулакову только и оставалось, что кинуться на эту штуковину, прямо как под гусеницы танка».

Истомин срезал пловца короткой очередью с расстояния метров в пятнадцать, чем, наверное, несказанно удивил его перед смертью. На глубине до тридцати метров АПС уверенно поражает живую силу на расстоянии до двадцати метров. А ближе к поверхности работает и на тридцать.

«Даже если это и дайвер, то я все равно совершенно прав, – думал Андрей. – Дураком надо быть, чтобы приближаться на такое расстояние под водой к военному судну. Да и не мог он быть дайвером, как не могут быть подводными спортсменами те субъекты, которые несутся ниже на подводном аппарате. Неоткуда им взяться в открытом море, за столько миль от берегов Сирии и Кипра. Даже здесь, где глубины поднимаются до двадцати метров. Подводных красот достаточно и у берегов на шельфе. А эти!..»

Кулаков оказался прямо перед аппаратом. Он лежал на боку. Вода перед ним вспенилась пушистыми пузырящимися струями, протянувшимися от ствола его автомата прямо к подводному катеру.

«Если он начнет стрелять по пловцам, сидящим в этой штуковине, то наверняка промажет, и мы их упустим», – успел подумать Андрей и кинулся вниз, наперерез аппарату, понимая тщетность своих усилий.

Но тут что-то произошло. Аппарат вдруг резко сбавил скорость и вильнул в сторону. Кулаков ударился о его борт, и там закипела схватка. Андрей приказал Овчаренко прикрывать его от возможных нападений других противников и ринулся вниз на помощь.

«Держись, Кулак, держись! – мысленно повторял он. – Ты умница, ты стрелял в двигатель! И расстояние было минимальным, и скорость аппарата слишком велика, чтобы ты успел придумать и сделать что-то другое. Ты рисковал собой, но теперь мы их возьмем».

Вокруг аппарата, где сцепились три человеческих тела, медленно расплывалось темное облако. Это была кровь. Андрею оставалось преодолеть всего метра четыре, когда к нему устремился тонкий длинный снаряд – стрела, выпущенная из пружинного пистолета. Истомин чуть довернул тело и пропустил снаряд мимо себя.

Чтобы сбить противников с толку и не попасть в своего подчиненного, Андрей выпустил из автомата короткую очередь по носовой части корпуса аппарата. Новое облако крови стало расползаться в воде. Оказывается, он попал в ноги того противника, который все еще сидел в аппарате.

Андрей ударил стволом автомата по оружию противника, направленному на него, тут же перехватил руку с ножом. Только теперь он заметил, что Кулаков как-то странно валится на одну сторону и медленно тонет. Андрей вывернул руку противнику, заставил его выронить нож, отметил, что второй чужак выпустил изо рта загубник и свесился в кресле аппарата.

«Да где же вы там? – со злостью подумал он, и тут мимо скользнули три тени в темно-серых гидрокостюмах. – Наконец-то!»

Андрей отпустил своего противника только тогда, когда руки кого-то из его пловцов выдернули пленника из подводного катера, вырвали из его рта загубник и потащили бьющееся тело к поверхности. Второй аквалангист вместе с аппаратом медленно опускался в черные глубины моря. Истомин видел, как двое его парней подхватили обмякшее тело Кулакова и потянули наверх.

Потом рядом оказался Овчаренко, тыкающий рукой куда-то вправо и вверх. Там обнаружился еще один аквалангист в черном гидрокостюме, неподвижно застрявший в камнях.

«Значит, Овчаренко его срезал! Выходит, был еще один разведчик перед катером. Молодец, лейтенант!» – подумал командир группы и потерял сознание.

Очнулся он уже в медпункте. Грудь болела, голова была тяжелой, а правая нога в районе бедра тупо ломила и пульсировала. Хирург смотрел на Андрея с улыбкой. Рядом тихо попискивала какая-то аппаратура.

– Черт возьми, – прошептал Андрей непослушными губами. – Я ранен? Или что со мной?

– Ранен, голубчик, ранен. Тебе ногу острогой проткнули, а потом ты еще плавал там, командовал.

– Ребята как? Кулаков?

– Кулакова твоего мы только что отправили вертолетом в Дамаск, в клинику. Ему нужна срочная серьезная операция. У парня пробито легкое, он потерял много крови.

– Жаль, – проговорил Андрей и откинулся на подушку. – Вообще-то он совершил самый настоящий подвиг.

– Знаю-знаю. Вашего пленника сейчас активно потрошат. Говорят, что вы взяли хорошо подготовленную группу, снаряжение их изучают. Думаю, что через полчасика к тебе командир лично пожалует. Руку пожать, поблагодарить.

– Больше раненых нет?

– Не волнуйся, Истомин, все живы и здоровы. Пока вместо тебя Орлов командует. Они понаставили вокруг каких-то хитрых штучек, и теперь к нам мышь не проскочит, подводная, конечно.

– Мне когда вставать можно будет?

– Не торопись, дружок. – Доктор улыбнулся и похлопал Андрея по руке. – Тебе вставать нельзя недельки три или четыре. Командир приказал завтра отправить тебя на Кипр, там сядет наш борт из МЧС. Полетишь в госпиталь в Новороссийск.

– Что? Почему? – Андрей разволновался, приподнялся и впился взглядом в хирурга. – Что-то с ногой?

– Кость задета. Ничего страшного, но лучше не рисковать и залечить рану в стационарных условиях. С костной тканью шутки плохи, особенно если заразу какую-нибудь занести.


Санкт-Петербург

Антон, рослый красавец двадцати восьми лет, снял эту квартиру на набережной Мойки две недели назад. Это было как наваждение, настоящее помрачение рассудка. Антон никогда не думал, что сорокалетняя женщина может околдовать его до такой степени. В результате квартира, в которой он намеревался жить, превратилась в любовное гнездышко, в приют их страсти. Антон остался в общежитии НПО «Каскад», где работал уже шесть лет, в том числе и во время учебы в аспирантуре.

Основания не жить в квартире, где происходили любовные встречи, у Антона были. Во-первых, переспать с женщиной и ночевать с ней – эти ситуации были для него разными. Зачастую взаимоисключающими. Да, запутаться после душа в белых простынях, сплестись трепещущими телами – это одно. Тут страсть, блаженство и радость до одурения.

Но спать с этой же женщиной рядом всю ночь, просыпаться утром и чувствовать несвежий запах из ее рта, в который ты вчера впивался страстными и жадными поцелуями, видеть ее припухшее лицо без следов волшебного макияжа, ощущать запах тела, с которого уже слетел аромат вчерашних шампуней!.. Антон терпеть не мог портить впечатление об объекте своей страсти. Он не допускал таких контрастов в восприятии прекрасного.

Во-вторых, Антон до потери рассудка увлекся женщиной, которая очень некстати была женой профессора, члена-корреспондента Академии наук. Этот влиятельный человек мог одним махом, совершенно не напрягаясь, разрушить всю карьеру молодого ученого. Но Антон был не просто страстным человеком, очень даже интересующимся женщинами, но еще и грузином, пусть и с заметной примесью русской крови.

А влюбиться было из-за чего. Мария Ивановна Говорова была лет на пятнадцать моложе своего мужа. В свои сорок лет она выглядела просто великолепно. Натуральная блондинка с серыми пронзительными глазами, пухлыми чувственными губами и идеальной фигурой! При первом же взгляде на нее у молодых коллег мужа кружились головы. Но Маша не была ветреницей, не строила глазки всем подряд. Даже самые злые языки не распускали о ней слухов и не приписывали ей любовников.

Антон не знал, были ли когда-нибудь у Марии Ивановны любовники. Он бросился в отношения с ней как в омут. Зажмурившись и махнув на все рукой.

Антон захотел ее, как только впервые увидел на новогоднем корпоративе. Он мечтал о ней, грыз ногти, искал встреч. Но впервые поговорить с ней, посмотреть ей в глаза Антону удалось лишь седьмого марта. В этот день у них, конечно же, чествовали женщин в преддверии праздника.

Антон стоял у столика для фуршета и смотрел на Марию Ивановну, которая пришла с мужем. Но почтенный профессор уже не обращал на супругу никакого внимания, увлекся обсуждением каких-то архиважных научных проблем. Чудо, а не женщина! Нечего удивляться, что вокруг нее тут же стали виться ученые мужи, не только молодые, но и вполне зрелые. Один предлагал ей подлить шампанского, другой угощал фруктами, третий подносил сладости.

Антон решился, налил себе полный фужер и громко потребовал всеобщего внимания. В этот момент он увидел блеск ее глаз, любопытство, даже интерес.

Антон стал говорить тост. Таковых в его репертуаре было много. Будучи грузином, он просто обязан был развлекать гостей на всех застольях бездонными глубинами горской мудрости.

Бог создал мужчину. Тот бродил по горам и лесам, а солнце тогда все двадцать четыре часа освещало землю. Потом Всевышний решил сотворить женщину. Когда он сделал это, солнце увидело всю ее красоту, поблекло и от стыда ушло за горизонт. Так на земле день стал сменяться ночью. В финале Антон, разумеется, предложил выпить за женщин, творение Господа, которое затмило даже солнце.

Эффект был не слабым. Подвыпившие ученые мужи встретили тост с таким энтузиазмом, что Мария Ивановна заметно смутилась и посмотрела на молодого человека с еще большим интересом. Потом зазвучала музыка, и Антон за свой тост был удостоен медленного танца. Они болтали, его руки нежно прижимали женщину. Антон просто засыпал Марию Ивановну изысканными комплиментами, которые вместе с шампанским, кажется, начали кружить ей голову.

Антон прекрасно понимал, что разница в возрасте вовсе не будет служить препятствием. Лишь немногие женщины придерживаются принципа, что их партнер должен быть ровесником или старше по возрасту. Честно говоря, большинство очаровательных дам, переходя сорокалетний рубеж, начинает тяготеть к молодым людям. Женщины как будто возвращаются в те годы, когда им тоже было столько лет.

Мария Ивановна зачастила в «Каскад» не просто так. Это Антон понял сразу. Оставаясь беззаботной домохозяйкой и распоряжаясь собственной машиной, она вдруг под разными предлогами стала приезжать к мужу все чаще и чаще. Антон пару раз слышал, как профессор Говоров сам звонил Маше и просил привезти какие-то бумаги, которые он по забывчивости выложил из своего портфеля и оставил дома. Антон заподозрил, что это было делом рук супруги профессора, которая искала легальный повод приехать к ним в институт. Он уловил в этом интерес к себе и пошел напролом. Разумеется, тайно от всех.

Антон дважды устроил случайные встречи с Марией Ивановной за пределами стен «Каскада». На второй раз он пылко, со страстными лобзаниями ее рук признался в своих чувствах, поглощающих рассудок и сжигающих его целиком.

Она, как и предусмотрено правилами хорошего тона, напомнила, что является замужней дамой. Только второй причиной была названа разница в возрасте. Тут Антон выплеснул целый поток комплиментов, возвышающих, делающих еще более желанной женщину именно в таком возрасте, когда ее красота расцветает по-настоящему.

В его постели она оказалась через неделю. Он заранее понял, что это должно случиться, и впервые за все лето их свиданий пригласил женщину к себе домой. В смысле, на съемную квартиру на Мойке. Все их тайные скромные поцелуи, которые имели место этим летом, должны были одним махом перейти в нечто гораздо большее.

Так и получилось. Это было начало августа. Антон признался, что вместе с группой конструкторов уезжает на Черное море, на испытания оборудования, поэтому их встречи придется прервать. Она начала было шутить, что Антон пытается сбежать от нее, но он закрыл ей рот жарким жадным поцелуем. Сорокалетних женщин он еще не целовал и сразу понял, что это огромное упущение с его стороны. Это вам не девочка!.. Тут невероятный потенциал, это огромный запас страсти, которую не смог утолить супруг, занятый решением научных проблем.

Они целовались так, что у него заболела челюсть, катались прямо в одежде по его двуспальной кровати, задыхались, хватали друг друга широко раскрытыми мокрыми ртами. Он ощущал ладонями ее тело. Оно было таким податливым, столь жаждущим, как будто его не ласкали уже лет двадцать как минимум. Она позволяла, хотела, отдавалась ему с явным нетерпением, с такой жадностью и исступлением, что Антон просто дурел от избытка эмоций.

А потом Мария Ивановна ушла, влепив ему прямо у порога влажный поцелуй. Антон шумно выдохнул и обессиленно сполз спиной по прохладной стене и замер под дверью. Вот это женщина! Вряд ли ее муж-профессор являлся вот таким же темпераментным любовником. Иначе у нее не было бы столько жадности и нетерпения.

Антон решил, что после такого романтического приключения надо залезть в теплую ванну с бокалом красного вина и расслабиться. Он наскоро оделся и отправился в ближайший магазин. Молодой человек уже тогда понял, что не сможет жить в этой квартире, где вся постель пропитана страстью. Нет, спать надо спокойно. Дорого же будет стоить любовь, если содержать квартиру именно ради нее…

Антон не успел додумать эту мысль до конца, когда рядом остановилась черная «Тойота». Задняя дверца открылась, и крепкий парень спросил, как проехать вот по этому адресу, и протянул листок, на котором было что-то написано. Антон подумал, что парень мог бы и сам прочитать вслух, а не совать ему эту бумажку, но подошел.

Тут распахнулась передняя дверца. Антон и охнуть не успел, как оказался на заднем сиденье «Тойоты» и услышал совет не дергаться и не поднимать шума. Сделано было все очень профессионально. Антон сразу понял, что не стоит даже пробовать орать и сопротивляться. Его тело было намертво зажато между двумя другими, весьма неслабыми.

– Ну, здравствуй, Антон Микиашвили! – Человек с еле заметным шрамом на брови повернулся на переднем сиденье и широко улыбнулся. – Вот и пришло время поговорить.

– Вы кто? – хмуро осведомился Антон. – О чем вы хотите говорить со мной?

– Вот ты вроде человек ученый. – Мужчина со шрамом сделал огорченное лицо. – А выводы делаешь неправильные. Раз я сам сказал, что надо поговорить, то зачем же спрашивать, о чем именно? Естественно, я посвящу тебя в суть дела, интересного для нас обоих. Сначала посмотри вот сюда.

Он нажал кнопку, и засветился экран прибора, который Антон сначала принял за видеорегистратор. Он увидел свою голую спину, крепкую, почти атлетическую, собственный поджарый голый зад. Под этим великолепием извивалось женское белое тело. Дама стонала, кричала, называла его по имени, предлагала не спешить и продлить удовольствие.

Снято все это было откуда-то со стороны картины, которая висела в ногах кровати, на стене той самой комнаты, где Антон только что занимался любовью с Марией Ивановной. Собственно, вот и ее лицо, вполне узнаваемое, уставшее, но счастливое. А вот и сам Антон, рухнувший рядом и подставивший свою рожу под объектив камеры. Его рука шаловливо ласкает грудь женщины, все еще судорожно вздрагивающую. М-да! Сюжет для небольшого рассказа!

– Орел, а, парни? – поинтересовался у своих товарищей человек со шрамом, кивая на экран. – Если сейчас выложить этот сюжет на какой-нибудь порносайт, то за неделю, я думаю, будет не менее десяти тысяч просмотров.

– Миллион за месяц гарантирую, – заявил тот парень, который сидел справа от Антона, и хохотнул. – Я и сам еще разок посмотрел бы.

– Я думаю, что не только ты с удовольствием поглядел бы на это, – ответил главарь. – Многие серьезные люди оценили бы по достоинству этот ролик. Даже такой видный ученый, как Всеволод Иванович Говоров, и то стал бы сопереживать романтическим героям, несмотря на свой солидный возраст. Нет?

– Ясно, – обреченно пробубнил Антон и повесил голову. – Шантажировать будете. Только надо бы вам, парни, знать, что зарплата у меня не ахти какая большая, чтобы был смысл вымогать деньги. Своей квартиры у меня нет, машины тоже.

– Обсудим, – пообещал человек со шрамом. – Если только ты настроен решать проблему. Есть у тебя такое желание?

Антон молча кивнул, покусывая губу и уставившись в окно. Вид у него был расстроенный. Двое парней по команде старшего вылезли из машины и исчезли.

– Давай, перебирайся сюда, на переднее сиденье, – вполне дружелюбно предложил человек со шрамом. – Покатаемся, поболтаем о жизни.

«Тойота» тронулась, и Антон стал задумчиво смотреть на дома и каналы, проносившиеся мимо. Человек со шрамом покрутился по соседним кварталам, а потом решительно двинулся в сторону Васильевского острова. Там он свернул на улицу Кораблестроителей и выскочил на Морскую набережную.

– Пойдем-ка подышим морским воздухом, – предложил он, выбираясь из машины.

Антон молча последовал за ним. У парапета набережной они остановились, человек со шрамом закурил тонкую коричневую сигарету и снова заговорил:

– Ты наверняка понимаешь, Антон, что тебе придет конец, если мы покажем эти кадры профессору Говорову. Твоя ученая карьера на этом и завершится. Куда ты пойдешь потом? Разве что в школу, преподавать физику. Только это и останется, потому что ни в один вуз тебя не возьмут. Тут уж он постарается. Это Марии Ивановне ничего не грозит, не считая занудных бесед и внушений. Он ее слишком любит, из дома не выгонит…

– От меня-то вам чего надо? – угрюмо прервал его Антон. – Ясно же, что вы не просто так все это затеяли.

– Молодец. Соображаешь. Я скажу, что нам нужно, но ты учти, что после этого твое положение только ухудшится. Потому что ты получишь информацию, цена которой – твоя жизнь. Ты это запомни, казанова. Хорошо запомни! А нужны нам материалы по вашим разработкам снаряжения типа «Посейдон».

– «Посейдон»!.. – Антон повернулся и уставился на собеседника. – Вы… собственно, теперь многое понятно. Значит, вы представляете иностранную разведку, да?

– Странные вы люди, дилетанты и обыватели, – заявил человек со шрамом и пренебрежительно усмехнулся. – Ну, скажи мне, пожалуйста, зачем тебе знать, кого именно я представляю. Какая тебе от этого польза? Испытать сладость от капитуляции перед непреодолимой силой? В том смысле, что продаваться узбекской разведке стыдно, а вот ЦРУ – вроде как достойно?

– Нет. – Антон покачал головой. – Это был риторический вопрос. Только вы меня ведь на измену родине толкаете.

– Вот ты и проболтался, голубчик, – сказал мужчина и рассмеялся. – Если это разработка чисто вашего НПО, то она является коммерческой тайной. А если ты заговорил об измене родине, значит, ваш «Каскад» выполняет заказ ВМФ. Материалы имеют официальный статус секретной разработки. Ладно, не парься. Это я и без тебя знал. Ты должен понять, что благодарность за твою услугу окажется весьма серьезной.

– Может, с этого и стоило начинать, – заявил Антон и недовольно скривился. – А то пугать сразу начали, порнуху крутить. Если за вами серьезные люди стоят, то они должны понимать, что в наше время купить можно любого. Под давлением человек всякое может выкинуть. Вплоть до суицида с посмертной запиской. А вот если его заинтересовать, мотивировать соответствующим образом…

– Ты мне нравишься, Антон! – заявил мужчина. – С тобой просто приятно иметь дело. У тебя абсолютно атрофировано такое чувство, как любовь к родине.

– К родине? – удивился Антон. – Я бы назвал это страной проживания. Судя по всему, вы хорошо изучили меня, прежде чем идти на контакт. Я грузин и горжусь этим, хотя в двух последних поколениях у меня подмешана русская кровь. Стыд за август две тысячи восьмого года гложет меня, как и всех представителей моего народа. Вам нужно было давить на эти вот чувства, а не размахивать компроматом или деньгами. Хотя зеленые бумажки мне тоже нужны. Так сказать, два удовольствия одновременно. И России нагадить, и получить приличный доход, который может обеспечить мне безбедное существование.

– Я скажу больше, Антон. Если мы договоримся и ты выполнишь все наши условия, то после окончания операции мы вывезем тебя за границу. Там ты получишь вид на жительство, свой дом, машину, научную лабораторию и интересную тему. Ты обеспечишь свое будущее.

– Заманчиво, – тихо проговорил Антон, руки которого суетливо двигались, теребили клапан кармана на куртке. – Значит, вам нужен «Посейдон».

Человек со шрамом с еле заметной улыбкой смотрел на пальцы Антона.

Загрузка...