Герцог Бредфорд никак не мог изгнать из памяти случайно встреченную им прекрасную девушку с голубыми глазами. Ее невинная внешность искушала, ее улыбка дразнила, но более всего покорял ее живой и острый ум. Жизнь научила графа быть недоверчивым и циничным, он давно решил, что даже самая прелестная женщина не может очаровать его. Но каждый раз, когда он вспоминал о том, как юная амазонка бесстрашно бросила ему вызов, пообещав застрелить коня, он невольно улыбался.
Под конец столь насыщенного событиями дня Бредфорд довез Брюммеля до дома, удобно устроил приятеля и поручил его заботливому вниманию преданных слуг. Сам же отправился в свой лондонский дом и принялся размышлять над тем, как разыскать Кэролайн. Единственной ниточкой, которая у него оставалась, были ее слова о том, что она возвращается в Лондон, чтобы повидаться со своим отцом. Судя по некоторым упоминаниям, ее отец принадлежал к сливкам общества, возможно, даже носил высокий титул. Ее малышка сестра говорила что-то о поездке в лондонский дом, чтобы дождаться там возвращения отца Кэролайн. Из этих слов Бредфорд заключил, что человек этот жил в своем поместье вплоть до начала сезона.
Он был уверен, что еще до наступления вечера у него будут все необходимые сведения. Но к концу четвертого дня уверенность покинула его. Незнакомка как в воду канула, чем бесконечно расстроила Бредфорда.
Он стал нервным и раздражительным. Когда он сразу после приключения вернулся домой, слуги встретили его, удивленно улыбаясь, – уж очень необычным был вид у графа. Но вскоре они решили, что первое впечатление было обманчивым. Хозяин постепенно вернулся в обычное состояние, надев броню резкости и недоступности. Экономка твердила всем и каждому (кто соглашался слушать ее болтовню), что она этому только рада, так как трудно иметь дело с человеком непредсказуемым, а камердинер Бредфорда по имени Гендерсон отчетливо понимал, что с его хозяином что-то произошло, и всерьез встревожился.
Гендерсон почувствовал своего рода облегчение, когда лучший друг графа, Уильям Франклин Саммерс, граф Милфорд, явился с неожиданным визитом. Гендерсон сразу же проводил графа по витой лестнице в библиотеку. Возможно, надеялся Гендерсон, сэру Уильяму удастся вернуть их хозяина в обычное состояние духа.
Гендерсон верно служил старому герцогу – отцу Бредфорда – добрых десять лет, и, когда с ним и его старшим сыном произошло несчастье, он перенес всю свою заботу на нового герцога Бредфорда. Только Гендерсон да еще лучший друг Бредфорда, Милфорд, помнили герцога до того времени, как его юные плечи приняли груз родового титула.
Поглядывая искоса на Милфорда, Гендерсон подумал о том, что одно время Бредфорд был таким же легкомысленным шалопаем, как и его темноволосый друг, и так же смущал дам из высшего общества. Прослужив более пяти лет своему новому хозяину, Гендерсон потерял все надежды на то, что герцог снова станет тем беззаботным, простодушным юношей, каким он был много лет назад. Слишком много всего произошло за эти годы, слишком много предательств было пережито.
– Неужели Бред поколотил вас, Гендерсон? Вы все время хмуритесь, – спросил граф со своей обычной широкой улыбкой, всем своим видом подтверждая неизменную репутацию шалопая, каким он, по мнению Гендерсона, несомненно, и был.
– Произошло нечто, повергшее его светлость в уныние, – ответил Гендерсон. – Я, разумеется, не посвящен в дела моего господина, но думаю, что вы сможете заметить перемены в его характере.
Гендерсон не стал распространяться далее, но его замечания было вполне достаточно, чтобы Милфорд задумался.
Посмотрев пристально на своего друга, Милфорд мысленно признал, что Гендерсон прекрасно разбирается в настроениях своего хозяина, правда, слово «уныние», пожалуй, было слишком мягко. На самом деле герцог Бредфорд выглядел так, словно побывал под колесами экипажа.
Бредфорд ссутулился за массивным письменным столом, с сумрачным выражением лица надписывая фамилии адресатов на множестве конвертов, разбросанных там и сям.
На самом столе царил беспорядок, что, впрочем, вполне гармонировало с внешностью Бредфорда. Он был небрит и явно нуждался в свежем галстуке.
– О, Милфорд, я через минуту закончу, – сказал Бредфорд своему другу. – Налей себе выпить.
Милфорд отрицательно покачал головой, опускаясь в уютное кресло, стоявшее перед столом.
– Бред, ты пишешь всем жителям Англии? – спросил он, без всякого стеснения располагая каблуки своих начищенных сапог на крышке стола.
– Вроде того, – пробурчал Бредфорд, не поднимая взора.
– И выглядишь так, словно не спал несколько дней, – заметил Милфорд.
Улыбка не сходила с его лица, но глаза выдавали беспокойство. Бредфорд выглядел отвратительно, и чем больше Милфорд смотрел на своего друга, тем большая тревога охватывала его.
– Я и в самом деле не спал, – наконец произнес Бредфорд.
Он бросил перо и откинулся на мягкую спинку кресла. Ноги его оказались на столе, рядом с сапогами друга. Он протяжно вздохнул.
И тут же, больше не сомневаясь, герцог выложил всю историю своей встречи с удивительной девушкой по имени Кэролайн, умолчав, как обещал, только обо всем случившемся с Брюммелем. Бредфорд поймал себя на том, что уж слишком увлекся, воспевая ее волосы, глаза и прочие прелести, но в конце концов взял себя в руки и закончил свой рассказ яростным возгласом: все поиски этой красотки ни к чему не привели.
– Да ты просто ищешь не там, где следует, – высказал свое заключение Милфорд, вдоволь насмеявшись рассказу друга. – А что, она и в самом деле считает, что наш Лондон ничто рядом с ее колониями?
Бредфорд пропустил мимо ушей этот вопрос, будучи озабочен лишь своими проблемами.
– Что значит я ищу ее не там, где следует? Она вернулась к своему отцу. И я иду по этому следу.
Голос Бредфорда звучал хрипловато.
– Большая часть общества еще не съехалась к наступающему сезону, – терпеливо объяснил ему Милфорд. – И по этой простой причине никакие сплетни еще не дошли до тебя. Возьми себя в руки, приятель, она обязательно появится на приеме у Эшфордов. Можешь в этом быть уверен. Все там бывают.
– Но ведь она никуда не приглашена, – немного потише произнес Бредфорд, повторяя слова Кэролайн о ее будущих выходах в свет. – Именно так она и сказала.
– В высшей степени странно. – Милфорд изо всех сил заставил себя не улыбаться.
Он давно не видел своего друга таким взбудораженным, а чувство облегчения от того, что его состояние не было вызвано чем-то серьезным, вернуло Милфорда к обычному легкомыслию. И еще ему захотелось заставить Бредфорда встряхнуться, как это удавалось ему в былые дни, когда они вдвоем разгуливали по Лондону.
– Не так уж и странно, – возразил ему Бредфорд, пожав плечами. – Я ведь тоже не бываю на таких сборищах.
– Ты меня не понял. Я имел в виду, что ты ведешь себя довольно странно, – ответил, усмехнувшись, Милфорд. – Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Вот прекрасный случай встряхнуться! Тем более что целью поиска будет женщина, которая приехала – ни много ни мало – из колоний.
Милфорд готов был продолжать еще свой монолог, но смех душил его, и, несмотря на явное неудовольствие своего друга, он не мог сдержаться.
– Похоже, тебя все это только забавляет, не так ли? – бросил ему Бредфорд, когда Милфорд успокоился настолько, что мог воспринимать его слова.
– Не буду отрицать, – искренне признался Милфорд. – Ведь я как раз припомнил некий обет, данный тобой пару лет назад. Что-то вроде того, что все женщины годятся только для одного, а подарить свое сердце кому-то из них было бы верхом глупости.
– А кто говорит, чтобы что-то дарить? – вскричал Бредфорд в ответ. – Я просто заинтригован, вот и все. Ладно, не раздражай меня, Милфорд.
– Успокойся, – ответил граф. – Я просто хочу помочь. – Он заставил себя принять серьезный вид и продолжал: – Тебе надо навести справки у портных. Если она и в самом деле приехала из колоний, то безнадежно отстала от моды. Родственники наверняка не захотят краснеть за нее и поэтому первым делом поведут девушку шить новые туалеты.
– Твоя логика меня изумляет, – хмыкнул Бредфорд. В глазах его загорелся огонек надежды, он просветлел. – Почему же я не подумал об этом?
– Потому что у тебя нет трех сестер, как у меня, – ответил Милфорд.
– Я совсем позабыл про твоих сестер, – сказал Бредфорд. – Я что-то в последнее время нигде их не вижу.
– Они скрываются от тебя, – с улыбкой произнес Милфорд. – Боятся тебя донельзя. – Пожав плечами, он продолжал: – Но могу тебя заверить, что про фасоны и моды говорят все женщины, в том числе и мои сестры. – И затем уже серьезно спросил: – Это просто увлечение или что-нибудь более серьезное? Насколько я помню, Бред, в последние пять лет ты довольствовался дешевыми девицами и не имел дела ни с одной сколько-нибудь приличной дамой. Что-то не похоже на тебя.
Бредфорд ответил не сразу. Видимо, он и сам не мог анализировать свои чувства.
– Думаю, это только временное помешательство, – в конце концов заметил он. – И как только я снова увижу ее, то разочаруюсь и забуду навсегда.
Милфорд кивнул. Он ни на секунду не поверил своему другу, но не посмел противоречить. Оставив своего друга за письменным столом, он легко сбежал вниз по лестнице и даже от избытка чувств хлопнул Гендерсона по плечу, выходя из дома.
Графу Милфорду внезапно страшно захотелось познакомиться с этой красоткой из колоний, которой удалось то, в чем не преуспела за последние пять лет ни одна английская дама. Сама не зная того, женщина по имени Кэролайн вернула к жизни герцога Бредфорда.
И Милфорд уже любил ее за это.
Наступило утро, принесшее с собой новые думы и новые планы. Кэролайн Ричмонд, всегда встающая с первыми лучами солнца, как бы поздно она ни легла спать накануне, поднялась с постели и радостно потянулась, приветствуя солнце, затем быстро оделась в простое фиолетовое платье для прогулок и, собрав в пучок свои пышные волосы, завязала их на затылке белой ленточкой.
Черити все еще спала, а Бенджамин, судя по приглушенным звукам, доносящимся сверху, уже приступил к дневным трудам. Кэролайн спустилась вниз, собираясь подождать отца в столовой. Но оказалось, что он уже сидит во главе длинного полированного стола. В одной руке он держал чашку с чаем, а в другой – какую-то бумагу. Он не заметил появившейся в дверном проеме Кэролайн, а она не стала отвлекать его. Вместо этого она воспользовалась случаем, чтобы хорошенько рассмотреть своего отца.
Лицо его было румяным и полным, с такими же высокими скулами, как и у нее самой. Он очень напоминал своего младшего брата Генри, который стал ее вторым отцом, подумала Кэролайн и вдруг поняла, что должна считать себя счастливой. Дядя Генри вырастил ее, и она всей душой любила его. Такую же любовь она питала и к человеку, который дал ей жизнь, и это не было изменой дяде Генри, в конце концов, по всем Божеским и человеческим законам она была обязана любить своего отца.
Граф наконец почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него, и оторвал взгляд от бумаги. В этот момент он как раз подносил чашку ко рту, но так и застыл, не донеся ее до губ. В его светло-карих глазах отразилось изумление. Они засияли, и Кэролайн улыбнулась, надеясь, что эта улыбка выразит всю радость, которую она сейчас испытывала, и скроет неловкость первой встречи.
– Доброе утро, отец. Ты хорошо выспался? – Голос ее дрогнул. Она ужасно волновалась, ожидая ответа.
Чашка выпала из рук отца и громко стукнулась о крышку стола. Чай выплеснулся на скатерть, но отец, похоже, ничего не заметил. Он привстал из-за стола, но передумал и снова опустился в кресло. На глаза его навернулись слезы, и он вытер их уголком белой льняной салфетки.
Очевидно, он был так же взволнован и не уверен в себе, как и она сама. Когда Кэролайн поняла это, ей стало легче. Движения его были скованными и неловкими, и Кэролайн подумала, что он просто не знает, с чего начать. Она проследила за медленным полетом листка бумаги, оброненного отцом, и решительно направилась к нему, продолжая улыбаться.
Приблизившись, она быстро, чтобы не передумать, поцеловала его в румяную щеку.
Ласковое прикосновение вернуло старому джентльмену дар речи. Он вскочил, отшвырнув ногой кресло, и, выпрямившись, схватил Кэролайн за плечи, притянул к себе и заключил в объятия.
– Ты не разочарован? – прошептала Кэролайн, уткнувшись к нему в грудь. – Я выгляжу так, как ты меня и представлял?
– Да как я могу быть разочарован! Что за мысли у тебя в голове? К тому же ты вылитая мать, упокой Господи ее душу. Я просто потрясен и горжусь тобой.
– Я и вправду похожа на нее, отец? – спросила Кэролайн, когда он наконец разжал объятия.
– Невероятно похожа. Дай еще разок взглянуть на тебя.
Подчиняясь его желанию, Кэролайн отступила на пару шагов и грациозно закружилась, будто в счастливом танце.
– Да ты и впрямь красавица, – ласково кивнул отец, но тут тень набежала на его лицо. – Садись, – произнес он. – Ты не должна делать что-то через силу, потакая моим прихотям. Я не хочу, чтобы ты угождала мне.
Скорее чувство вины, а не его слова, заставило Кэролайн опуститься в пододвинутое отцом кресло.
– Отец, мне надо тебе кое-что сказать. Поверь, мне трудно… но мы с самого начала должны быть откровенны друг с другом. Я увидела свои детские рисунки в твоей комнате, и вот…
Под его испытующим взором она вся как-то поникла и тяжело вздохнула, так и не окончив фразы.
– Ты хочешь признаться мне в том, что здоровья тебе не занимать? – с усмешкой в глазах произнес отец.
Кэролайн изумленно раскрыла глаза. Неужели отец знал?..
– Да, – созналась она. – Я не болела ни одного дня в своей жизни. Прости меня, отец.
Он весело рассмеялся.
– Ты просишь прощения за то, что ни разу в жизни не болела, или за то, что ты и тетя Мэри пытались провести меня?
– Мне так стыдно. – Раскаяние ее было вполне искренним, но легче от этого не стало. – Это оттого, что я была так…
– Счастлива? – помог ей отец, понимающе кивнув. Он придвинул кресло и снова уселся в него.
– Да, счастлива. Я так давно жила в семье твоего брата и привыкла считать тетю Мэри своей матерью и называла ее мамой. Мои кузены стали мне родными братьями, а Черити – родной сестрой. Хотя я никогда не забывала тебя, отец, – поспешила добавить Кэролайн. – Я позабыла твое лицо, но я всегда знала, кто мой настоящий отец. Я, правда, не думала, что ты пошлешь за мной. Мне казалось, что ты вполне был доволен…
– Кэролайн, я тебя понял. – Отец ласково потрепал ее по руке и продолжал: – Я очень долго ждал, прежде чем просить тебя вернуться. Но у меня были для этого причины, поверь. Не время сейчас о них распространяться. Теперь ты дома, и этим все сказано.
– Как ты думаешь, мы поладим?
На лице отца появилось удивленное выражение.
– Думаю, что да, – сказал он. – Ты расскажешь мне все о моем брате и его семье. Как я понял, Черити сейчас тоже здесь. Скажи мне, она и в самом деле такая толстушка, как это постоянно описывала в своих письмах Мэри?
При этих словах Кэролайн только улыбнулась.
– Нет, теперь уже нет, скорее, наоборот. Просто на смену ее аппетиту пришла болтовня. Она очень стройная и очень привлекательная. Я не сомневаюсь, что общество будет от нее в восторге, потому что она хорошенькая маленькая блондинка; как нам рассказывали, это совершенно необходимо для успеха в свете.
– Боюсь, я не очень-то в курсе последних фасонов и требований света, – признался отец. Улыбка его пропала, на лицо набежала тень. – Ты сказала, что мы должны быть откровенны друг с другом, дочь. Я совершенно с этим согласен. Должен признаться, что и я кое-что присочинил в своих письмах к тебе.
Глаза Кэролайн от удивления расширились.
– Ты тоже?..
– Да, но теперь я говорю тебе только правду. С тех пор как ты уехала к моему брату и его семье в Бостон, я не был ни на одном из этих балов. Боюсь, что в свете меня считают затворником.
– В самом деле?
И когда отец кивнул, Кэролайн спросила:
– Но, отец, ведь ты же описывал мне все балы, театры, сплетни! И так правдоподобно!
– Это все мой друг Ладмэн, – с застенчивой улыбкой ответил отец. – Он обожает всюду бывать и держит меня в курсе. Все здешние байки – от него.
– Но почему? – немного подумав, спросила Кэролайн. – Ты не любишь бывать в обществе?
– Причин много, и я не хотел бы сейчас говорить о них, – сдержанно произнес отец. – Например, брат твоей матери, маркиз Эйсмонт, и я не разговариваем вот уже четырнадцать лет. Поскольку он бывает на некоторых празднествах, я предпочитаю там не появляться. Это только одна из причин, но вполне, я думаю, достаточная.
Но Кэролайн была уже так заинтригована, что не могла оставить эту тему.
– Четырнадцать лет? Но ведь все это время я была… жила в Бостоне.
– Совершенно точно, – кивнул отец. – Маркиз был в ярости, что я отправил тебя к брату Генри, и при всех заявил, что не скажет со мной ни единого слова, пока ты не вернешься в Англию. – Кашлянув, отец добавил: – Он не понял, почему я отослал тебя, а я не стал ему объяснять.
– Понятно, – только и произнесла Кэролайн.
Чем больше она думала над словами отца, тем больше вопросов у нее возникало.
– Отец, еще один вопрос, и потом поговорим о чем-нибудь другом.
– Да? – произнес с улыбкой ее отец, тем самым значительно осложнив ее задачу.
– Почему ты отправил меня? Мама, то есть тетя Мэри, объяснила мне, что ты был в отчаянии после смерти моей настоящей мамы и не мог уделять мне внимания. Она говорила мне, что ты думал только о моем благополучии и решил, что мне будет лучше жить в семье. Правда ли это? А если правда, – продолжала Кэролайн, не давая отцу ответить, – то почему я оставалась у них так долго?
Она не позволила своему голосу дрогнуть и выдать свои истинные мысли. Все обстоятельства указывали на то, что она была просто не нужна своему отцу. В чем же была настоящая причина? Использовали ли ее в качестве некоего оружия в ходе войны между семьями? Может быть, ее отправили из Англии, чтобы таким образом наказать маркиза? Или ее отец просто недостаточно сильно любил ее? Объяснение тети Мэри было чересчур простым. Теперь, когда Кэролайн стала взрослой, оно ее уже не удовлетворяло. Ее рисунки на стенах библиотеки противоречили всем известным фактам и всем предположениям. Почему отец хранил их?
– Ты должна быть терпеливой, Кэролайн, – быстро произнес ее отец тоном, исключающим дальнейшие расспросы. – Я сделал то, что считал в то время лучшим выходом, и я обещаю тебе, что когда-нибудь расскажу тебе все без утайки.
Кашлянув, он сменил тему разговора.
– Но ведь ты, наверное, страшно проголодалась! Мария! – крикнул он, пытаясь вытереть салфеткой разлитый чай. – Принесите еще чаю!
– Я вовсе не голодна, – сказала Кэролайн. – На меня столько всего сразу свалилось, что аппетит совершенно пропал.
– Пожалуй, это и к лучшему, – ответил на это отец. – Мария – моя новая кухарка, и ее стряпня оставляет желать лучшего. Она уже третья за этот год. Домашнее хозяйство дается мне с трудом.
Кэролайн улыбнулась, думая, какое бесчисленное множество вопросов она хотела бы задать. Но отец полностью завладел разговором, и ей не удалось во время завтрака вставить ни словечка, она только утвердительно кивала головой или отрицательно покачивала ею.
Они позавтракали, причем Кэролайн едва прикасалась к еде. Блюда и в самом деле не выдерживали никакой критики. Гренки были жесткими настолько, что можно было сломать зубы, рыба пережарена, джем старый-престарый. Направляясь вслед за отцом после завтрака в библиотеку, она решила попросить Бенджамина взять кухню под свою опеку. Он любил готовить и в Бостоне частенько помогал кухарке.
В библиотеке отец снова заговорил. Он остановился перед ее рисунками, гордо улыбаясь, и показал Кэролайн, что на обороте каждого из них он проставил дату получения. Таким образом, объяснил он, можно было следить за ее успехами.
– Я только перерисовывала с других картинок, – со смехом произнесла Кэролайн. – Как видишь, отец, талантом здесь и не пахнет.
– Это совершенно не важно. Генри писал мне, что ты очень способна к языкам.
– Вот это правда, – призналась Кэролайн, – но я ничего не могу поделать со своим акцентом. – И, улыбнувшись, прибавила: – Мне говорили еще, что пою я не так уж плохо, а также прилично играю на спинете. Разумеется, хвалили меня родственники, а они люди с предвзятым мнением.
Ее отец усмехнулся.
– Да, зазнайство тебе явно не грозит. Но не следует и преуменьшать свои таланты. – Он опустился в одно из кресел и жестом предложил Кэролайн занять другое. – Скажи мне, почему Генри позволил Черити поехать с тобой? Понимаешь, я доволен этим, но еще и удивлен.
Кэролайн ответила, подробно рассказав о романе Черити с Полом Бличли и о его внезапном исчезновении. Она закончила свой рассказ вопросом: не слышал ли отец что-нибудь об этом человеке?
– Никогда не слышал, – ответил отец. – Но как ты понимаешь, это неудивительно при моем-то образе жизни.
– Отец, твой слуга, Дейтон, сказал мне, что ты возвращаешься к началу сезона в свете. Ты собираешься в этом году выезжать?
– Нет, – ответил отец. – Я всегда возвращаюсь в Лондон в это время года. Мой дом в поместье стоит на юру, там невозможно жить зимой. А этот упрямец Дейтон всегда настаивает на том, чтобы привести городской дом в порядок перед моим возвращением. Хотя в этом году я даже рад, что все так получилось и мы встретились здесь с тобой. – Он усмехнулся какой-то неожиданной мысли. – Ты вызовешь бурю страстей, Кэролайн.
– Из-за маркиза? – спросила Кэролайн.
– Нет. Потому что ты такая, какая есть, – ответил отец. – Маркиз, разумеется, тоже будет рад, что его племянница вернулась в Лондон, но я больше думаю о всех здешних вертопрахах, как они перенесут встречу с тобой. Вот уж будет интересное зрелище. Твоя мать была бы горда тобой.
– Как ты познакомился с ней, отец? Я совершенно не помню ее. Тетя Мэри рассказывала, что она была очень добрая женщина.
Граф Брэкстон задумался и тихо улыбнулся нахлынувшим на него воспоминаниям.
– Да, она была добрая и любящая женщина, Кэролайн. – Держа дочь за руку, он вспомнил, как рука ее матери покоилась в его горячей руке… – Она была так рада тебе, Кэролайн. Я ожидал мальчика и даже не задумывался над именем будущей дочери. А когда родилась ты, твоя мать смеялась до слез. Да, она была очень рада тебе.
– А ты был разочарован? – спросила, улыбаясь, Кэролайн.
Она понимала, что отец полюбил ее, как только увидел, но хотела услышать это от него. Ей показалось, что она снова стала маленькой девочкой, которой рассказывают на ночь сказки, но правдивые сказки о собственном детстве грели ей душу.
– Я был в таком же восторге, как и твоя мать, – ответил отец. Он снова погладил ее по руке, а потом полез в карман за носовым платком. Смахнув с глаз навернувшиеся слезы, откашлялся и сдавленно произнес: – А теперь вот что. Мы должны сделать все возможное, чтобы у тебя и Черити как можно скорее появились новые платья. Всего через две недели состоится ежегодный бал у герцога и герцогини Эшфорд, и мы там будем. Старый негодник каждый год посылает мне приглашение. Он лишится дара речи, когда я наконец-то приду.
И он улыбнулся, представив себе выражение лица герцога Эшфорда, когда граф Брэкстон в сопровождении своей прелестной дочери появится у входа в особняк.
Кэролайн, глядя, как оживился ее отец, расписывая череду приемов, на которых он планировал побывать, сопровождая двух юных дебютанток, сама развеселилась от души. Глаза старого джентльмена светились озорством, в этот момент он напомнил ей двоюродного брата Люка. Тот тоже не мог сдержаться всякий раз, когда выдавался случай дать фору завсегдатаям светских сезонов. Ей захотелось предостеречь отца от слишком радужных ожиданий, но это было бы непростительной жестокостью. Слушая отца, она дала себе обещание сделать все возможное, чтобы не подвести его. Может быть, с Божьей помощью ей удастся оказаться на высоте, впереди еще две недели – не такой, правда, большой срок для приобретения светского лоска, и все же… Судьба бросала ей вызов, и Кэролайн решила с достоинством принять его.
Остаток утра она просидела с отцом, слушая его рассказы о годах, прожитых в одиночестве. Она обратила внимание, что отец куда больше говорил о проблемах и тревогах своей страны, чем о себе самом. Поняв, что ее отец, в сущности, был очень одинок, она преисполнилась сочувствия к нему. Кэролайн твердила себе, что он сам выбрал печальную долю, отослав дочь на долгих четырнадцать лет, но чувствовала, что не может винить его за это.
Решение отца отправить ее из дому было вызвано серьезными причинами, она была в этом совершенно уверена. В свое время, когда удастся завоевать доверие отца, она узнает всю правду.
Кэролайн поняла, насколько опрометчивым было ее обещание вернуться в Бостон. Теперь ей стало ясно, что она не сможет сдержать его. Это были слова ребенка, сказанные в запальчивости и смятении. Теперь же она смотрела правде в глаза. Ее место в жизни рядом с отцом. Она никогда не сможет вернуться в Бостон. Будущее ее связано с Англией.