Пашка не такой, как все. Пашка – особенный. Когда ко мне подсаживается Пашка, у меня сразу улучшается настроение, будь оно до этого сто тысяч раз плохим.
Сначала он спрашивает про всякую ерунду, до которой ни мне, ни ему нет дела. Потом рассказывает какие-нибудь глупые истории, помогая рассказу пальцами, и смеётся громким шёпотом, проверяя мою реакцию. И реакцию воспитателя тоже. А когда запас новостей кончается, мы просто сидим, как и сидели, и молчим – делаем вид, что читаем заданные темы по «Окружающему миру». Но на самом деле это не так. На самом деле с молчания всё только начинается.
Мы не телепаты, нет. Но, по-моему, между нами какая-то магия. Ведь время от времени, когда я касаюсь Пашкиного локтя своим локтем, вижу, как он улыбается. И тогда я тоже улыбаюсь. Улыбаюсь по-настоящему.
Жаль, что Пашкина мама работает не чаще, чем сутки-через-трое…
Стыдно. Я не должна так думать. Я не должна, но не могу! А ещё мне грустно оттого, что Пашка учится в другой школе.
В моём классе тоже нормальные ребята: Марк Ревда – спортсмен, Марина Стольникова – отличница, у Ксюши Головиной всегда оригинальные причёски и прикольные заколочки, Рома Мухин – внук нашего директора, Женя Будейко – классно рисует. Но молчать и улыбаться почему-то получается только с Пашкой.
Поэтому сейчас у меня неважное настроение.
Но неважное оно ровно до того момента, пока я не вижу кусочек чёрного хлебушка вдалеке – двор Санты. И самого Санту – он возится с чем-то большим во дворе. И кажется, это…
Я взвизгиваю от увиденного и несусь к Санте на всех парусах.
– Он пришёл! Он пришёл! Наш Джульбабос! – кричу я издалека.
Не думая ни о чём на свете, я плюхаюсь на коленки и еду на них по влажной траве к Джульбабосу, который, виляя своим огроменным мохнатым хвостом, мчит мне навстречу. Я растопыриваю руки так широко, насколько могу, и пёс прыгает в мои объятия. Здоровенные лапы Джульбабоса впечатывают меня затылком в грязь, и я хохочу, как сумасшедшая, когда он принимается вылизывать мне лицо.
– Эй, эй! – стаскивает с меня пса Санта. – Придушишь, лошадь!
И, смеясь, треплет его по чёрному загривку, пока я встаю.
А я стаскиваю с головы свою грязную шапку и натягиваю её на уши Джульбабоса. Тот доверительно смотрит мне прямо в глаза, отчего я не сдерживаюсь и целую его прямо в нос. А потом вспоминаю про кусочек хлебушка.
Я лезу в рюкзак.
– Хороший мальчик! – протягиваю ему свою заначку.
Пёс одним махом хватает с моей ладони хлеб и принимается вкусно чавкать. С его стариканских усов стекает прозрачная слюна. Я вытираю её рукавом куртки и обнимаю Джульбабоса так крепко, как могу.
– Тебе пора, Лисичка, – напоминает Санта и указывает на Белую Скалу. Её окна все до единого светятся в сумраке. – Иначе она тебя поглотит.
– Да, – соглашаюсь я и на прощанье чешу за ухом Джульбабоса особенно усердно. – Увидимся после обеда! – выкрикиваю я Санте уже на бегу.
И мне почему-то кажется, что у Белой Скалы нет ни единого шанса поглотить меня.