Колонна выкатывается точно в десять утра. Мы прем третьими с конца. Ловлю себя на том, что когда идешь в мощной группе, поневоле становится приятно. Душу греет вид такого ударного кулака. Немного смешно вспоминать то время, когда мы с моим приятелем Сашей неумело, но старательно пытались действовать боевой парой. Черт, страшно давно это происходило – в первую ночь Беды, когда город был еще жив, когда все еще было вроде как всегда, но это было последним мигом – словно в падающем самолете, где все нормально, все как должно, все благополучно, но ничем не остановить смертельного удара о землю. Жутко тогда было.
Сейчас-то совсем иное дело: и люди вокруг толковые, проверенные, и опыт уже есть, да и оружия в колонне хватает. Зомби не такой уж и страшный противник. Просто их очень много…
Тут я мысленно даю себе подзатыльник. Противник страшный. Вездесущий. Даже твой близкий друг может в момент стать таким врагом – тому примеров полно было, да и сейчас еще бывает. Рекомендации по безопасности в быту не то что разработаны, а уже и опубликованы и распечатаны и доведены казалось бы до всех, но безалаберной публики у нас хватало всегда – и в городе то и дело происходят инциденты самого глупого свойства. Последний нашумевший, когда придурковатая девочка, заигравшаяся в готичность или привыкшая таким способом шантажировать свою мамашу, повесилась дома. Мамаша кинулась снимать рыпающуюся в петле дочу, забыв о том, что теперь мертвец вполне себе шевелится после смерти. Доча маму тяпнула, мамаша кинулась за соседями, доча за мамой… На ровном месте потеряли четырех человек, не считая дуры готичной. Да и мало ли где человек может помереть. В больнице вон на ночь пациентов тяжелых ненавязчиво привязывают к кровати. А то и там были случаи.
– Слушай, мне тут мысль в голову пришла! – перекрикивая гул мотора, заявляет мне сидящий рядом Саша.
– Гони ее палкой!
– Не, погоди. Я серьезно.
– Ну?
– Вот ты Стругацких читал?
– Ну?
– Так вот помнишь, у них были такие – прогрессоры. Наши люди со светлыми гуманными идеалами, пытающиеся подтянуть до уровня Мира Полдня всякие разные недоделанные цивилизации на вновь открытых планетах? Про это у них много где было: и в «Трудно быть богом», и в «Обитаемом острове». Помнишь?
– Помню. А это ты к чему?
– Погоди, а то не сформулирую толком, – Саша застенчиво улыбается.
– Нам пилить на такой скорости минимум полчаса по безопасной зоне, так что времени хватит, – успокаиваю я его.
Сидеть на теплой броне приятно, день начинается солнечный, свежий, летний, воздух тут вкусный, морем пахнет, даже намека на трупную вонь нету. Но скоро нанюхаемся. Трасса тут зачищена, патрулируется, так что обидеть нас вряд ли кто сможет, да и смотрим мы на обочинки, смотрим. Уже привычно взгляд прочесывает прилегающие к дороге участки.
– Так вот, про прогрессоров. Это в Советском Союзе было положено относится к другим по-человечески. Лечить там всяких аборигенов, учить, вытягивать им экономики. У Ефремова, кстати, то же самое было в «Часе Быка»…
Начитанный все-таки парень этот Саша. Даже странно. Ишь, разволновался, покраснел.
– Но ведь возможно и обратное. Об этом не писалось в нашей фантастике, потому как человек человеку друг, товарищ и брат. Потому всяких разных аборигенов надо тянуть в человеческую жизнь, – продолжает он.
– Ну да, без голодухи, инфекционных болезней, нацизма, с всеобщей грамотностью и поголовной диспансеризацией. Это ты все к чему ведешь?
– Да к тому, что если были настроения насчет прогрессорства, то почему бы не допустить, что у кого-то обратно же могло быть – регрессорство. Я обо всей этой гаже вокруг – Саша делает широкий жест рукой, охватывая половину колонны, чахлый кустарник и камыши на островке в полусотне метров от трассы с куском Финского залива.
– Полагаешь, злые инопланетяне прикинули, что человечество чересчур разыгралось, и подкинули нам эту хренотень? Дескать, бэк ту средневековье?
– Пока у нас нет внятного объяснения всему случившемуся – почему бы и нет? Регресс-то налицо, а? А потом я читал рассказик – там промышленный магнат оказался инопланетянином, ради своей планеты старался, работая в скафандре «под человека». Болел и страдал, потому как обмен веществ у него был другой, и надо было для подготовки к колонизации, чтоб в атмосфере стало побольше окиси углерода, серы и прочих тяжелых металлов. Вот вся его деятельность и вела к тому, чтоб загадить Землю погуще и сделать ее атмосферу пригодной для своих, под себя подогнать…
– Саша, ты сейчас такого наговоришь, что вполне потянет на добротную хоррор-фантастику.
– То есть считаешь, что я ерунду говорю?
– Нет, ты не обижайся. Мы пока не знаем же, что тут у нас стряслось, так что все версии вполне годятся как рабочие. Вон этот бородатый связист, что нас обучал работе с рацией, помнишь, толковал, что ведьмаки – это как раз охотники на морфов и сами, что характерно, морфы. И даже их замок, Каэрн Морхен, на самом деле просто искаженное селянами Каверн Морфен, то есть Пещеры Морфов? И стрыги, дескать, тоже морфы, но обратимые еще?
– Связиста помню. А ведьмаки – Сапковский, что ли, да?
– Ага, пан Анджей. Но с моей колокольни все и гаже и проще: тут нам и инопланетян не надо, люди вполне себе за свою историю регрессорством занимались – токо в путь. Это Советский Союз такой странный был, остальные нормальные страны отлично соседей гнобили как могли. А уж метрополии как свои колонии регрессировали – просто песня.
– Но ведь и цивилизовали же, не только регрессировали!
– Ну, шутишь. Вон, запомнилось: Бельгия так колонизовала и цивилизовала Конго, что там за 20 лет треть населения передохла. А уж фотографий негров, которым за плохую работу руки отрубали, было полным-полно. И рубили вполне себе цивилизованные бельгийцы. Гуманные такие. Конго до сих пор в себя прийти не может. Так что знаем мы регрессоров. Тут только начинай перечислять, пальцев не хватит. Инки, майя – куда делись? Чистое регрессорство. Или те же пруссы. Где они? А можно еще тех же индейцев вспомнить. Или тех, кто на Тасмании жил. Так что цивилизованные европейцы – заслуженные регрессоры.
– Думаешь, эта чума от зарубежных друзей?
– Пес их знает. Но не удивлюсь ни разу. Они заслуженные людоеды, со стажем. Им, цивилизованным, вырезать кого – раз плюнуть. Только смущает, что очень уж активно их собственное население передохло. Анклавов-то в Европе – кот наплакал.
– Это бородатый рассказал?
– Ну да. Тут же узел связи работает, да еще куча коротковолновиков при узле.
– И что, много желающих?
– Полно. Даже поиск родственников наладить ухитряются, представляешь?
– Честно говоря – не очень. Хотя… Я ж сам летал, рации сбрасывал выжившим.
– Так твои родители и не собрались сюда выбираться?
– Неа. Пока урожай не соберут – с места, сказали, не сдвинутся. Дача, дескать. Поправка здоровья на свежем воздухе.
Я успеваю подумать о том, как все же здорово вышло, что мои родные в самом начале, когда опасность из-за своей неожиданности и невероятности, из-за всеобщей растерянности и действий по правилам мирной жизни была максимальной, оказались в безопасных местах. Родители – на даче. То есть в избе глухоманной деревушки в десяток домов. Братец – в своем судебно-медицинском морге, укрепленном как квартира нового русского. Повезло. Повезло, как мало кому в тот день.
Колонна въезжает с дамбы на Большую Землю, и теперь надо держать ухо востро. Благодушный настрой слетает в момент, когда передние бронетранспортеры, разом встав, начинают молотить из своих пулеметов вправо – там поле с низенькими жидкими кустами. Мне плохо видно, что там происходит, только трассирующие пули чертят низко над землей. Потом из кустарника колченого кидается прочь здоровенная туша, струи трассирующих пуль стремительно сходятся в одной точке, в боку этой твари, туша неуклюже прыгает в странном пируэте, пытаясь соскочить с лезвий пулеметных трасс, трое пулеметчиков-башнеров оказываются к этому не готовы и теряют цель, впустую молотя вдаль. Но одному удается, и он неотрывно ведет тушу струей пуль. Туша не выдерживает такого угощения, вяло тыкается в землю и медлительно переворачивается. Обмишурившиеся пулеметчики берут реванш, опять вонзая в мертвечину зеленые и красные трассы, хотя даже мне ясно, что уже все закончилось, морф готов. Один из запоздавших даже дает короткую очередь из крупнокалиберного – с моей колокольни это уже совсем зря.
Серега в этом развлечении не участвовал. Наоборот, развернул дудки нашего бронезверя в противоположную сторону. Да и, опять же, четыре пулемета на морфа – и так достаточно густо. Разумеется, морф – цель первоочередная и валить его положено сразу, как только засекаешь, но нам в таком соревновании не светит – штабники обязательно засчитают объект своим башнерам, а нам достанется шиш с перцем. Как уже бывало, к слову. Мы все же для моряков – чужаки. Полезные, нужные, но чужаки.
Потому не стоит и напрягаться. Мы и не напрягаемся.
Напрягаться приходится чуток позже. Вовка вывел БТР «Найденыш» к той самой лаборатории, которая была целью, следом за нами свернуло два грузовика. Вот тут и напряглись. Лаборатория оказалась частью новодельной частной клиники с уклоном в кожвенболезни, сама клиника была расположена в спальном районе, и в поле зрения мертвяков оказалось многовато. Что хорошо – шустеров не заметно, и морфов тоже не попалось ни одного: все, кого видим – первичные, неотожранные. Раньше мы бы закатили пальбу, а теперь, зная, что на грохот выстрелов подтянутся все соседние мертвяки, стараемся без нужды не шуметь.
По уже отработанной методе – оставляя на броне обоих снайперов, а в броне группу огневой поддержки – рассыпаемся по тройкам. Сейчас чистильщики уберут лишних свидетелей нашего вторжения в частную клинику и под прикрытием пулеметов БТР, снайперов и тех, кто сейчас готов открыть огонь из бортовых бойниц «Найденыша», будем таскать вместе с приданными грузчиками все, что покажется полезным.
Чистильщики у нас – третья и четвертая тройки. Первая тройка считается броняшной – это снайпер Ильяс, водила Володька и пулеметчик Серега. Вторая с чего-то именуется хворой командой – может быть, потому, что в ней новенький по кличке Енот, да мы с Надеждой.
Третья тройка – тот самый бывший капитан Ремер, Саша и курсант Ленька из Дзержинки. Вот как раз сейчас они шустро выметают пространство перед клиникой, хлопая из странноватого вида агрегатов – на самом деле агрегаты как раз простенькие до удивления, это банальные наганы с самодельными глушителями. Глушители – тоже не венец инженерной мысли, а слегка переделанные брамиты, то есть глушаки системы братьев Митиных. Достаточно было помудрить нашим рукомеслам, Вовке с Серегой, и вуаля – разжились вполне приличными для повседневной работы хлопушками. Майор, правда, тоже в этом деле участвовал, не знаю насколько уж сильно, но Серега после этого стал относиться к нашему новому начальству с явным уважением, что само о себе говорит – очень уж Серегу удивить трудно.
Патроны к хлопушкам приходится делать самостоятельно, уменьшая пороховую навеску, пули опять же самолитные, но тут никуда не денешься – звук выстрела получается тихим, зомби на него не реагируют, так что явный профит. Кроме того, выгода еще и в том, что патроны ослабленные, пороха экономия, хотя найденный ребятами из МЧС склад боеприпасов дал безумное количество патронов, но все патроны к СКС-ам, которых тоже на том складе дикое количество. И прошибает такая пуля кирпичную стенку. Так что для многих наше самодельное производство патронов выглядит нелепо. Ну да пущай клевещут, зато нам работать проще.
Бесшумки-то у нас есть еще, успели разжиться, да беда в том, что либо патронов к этим агрегатам у нас не густо – как, например, к Ремеровскому «Винторезу», либо ресурс самих агрегатов маловат, как у двух моих больничных трофеев, оказавшихся пистолетами-пулеметами «Каштан» с приборами малошумной стрельбы. Глянули наши стрелки на новое приобретение и решили не спешить с его использованием – дескать, хлипкое оно для многодневной стрельбы. А для таких сугубых редкостей, как доставшийся мне в родительской деревне револьвер ОЦ-38 под какие-то совсем редкие патроны СП-4 (я с испуга даже запомнил все эти аббревиатуры) – и вообще боеприпасов не найти. Потому наганы тут в самый раз: хлопают тихо, стрелять будут вечно. А патронов мы наделаем – пока материала хватает.
И, как показывает опыт, это самое оптимальное при ювелирных зачистках, которыми, собственно, мы и занимаемся. А вначале и нажигались – например, когда приволокли в клинику десяток навороченных дорогущих мониторов наблюдения за состоянием больного. Новехоньких, в нераспечатанных коробках. И шесть из них оказались пробитыми одной-единственной пулькой от калашниковского УС патрона. Вусмерть.
Майор, на которого я как раз гляжу, машет мне рукой – пора лезть внутрь. Его товарищи по четвертой тройке уже у входа. Замечаю, что у всех троих охотничьи ружья. Ну да, так обычно в помещении – картечь куда как лучше годится. Только у майора и Андрея тяжеленные и дорогущие автоматические дробовики, а вот воспитанник Демидов держит в лапах коротенькую двустволку. У мальчишки странное отношение к этому ружьецу: с одной стороны, этот недообрез с прикладом ему почему-то очень нравится, с другой – при выстреле, а уж тем более дуплете худосочного Демидова снесет на фиг отдачей. Ясно, что он там как оружие последнего шанса, на худший вариант событий.
Двери не закрыты. Первым лезет майор, потом Андрей, ну и я следом. Привычная сцена предсмертного хаоса в чистеньком беленьком холле. Чья-то кровища на стенах, рваная бумага, нелепо выглядящие в полутьме картинки на стенках, стойка, перевернутые массивные кресла, разнесенный вдрызг столик для журналов. Скорее мы бы удивились, увидев тут порядок.
Фонарики на касках и стволах ружей дают вполне достаточно света, а поднятые шторы позволяют и без фонарей обойтись. Пока не выключаем. Меня прикрывают, ищу схему эвакуации при пожаре. Должна быть тут где-то.
– Доктор, коллега! – окликает майор.
Оглядываюсь несколько нервно. Из-за стойки встает подранный изрядно мужик без лица. То есть мягких тканей у него нет и одного глаза. Голубой, когда-то щеголеватый медицинский костюм тоже разодран и густо залит уже ссохшейся кровищей. Страшноватое зрелище, этакий нарядец для Хеллоуина. Упокаивать, наверное, мне придется – ну да, они так с ружьями и стоят. Ладно, не гордый.
Тяну из перешитой корявой кобуры ПБ, который на выездах таскаю уже в собранном состоянии – некогда тут играть в кинематографического киллера, привинчивая глушитель. Мертвяк медленный, неуклюжий из-за долгого бездействия – простая цель. Валится обратно за стойку. Пистолет пока не убираю, мало ли что.
Схемка эвакуации находится, наконец, на стенке. И по схемке можно легко сориентироваться, что тут где расположено и где входы – удобно начинать с плана. Получается, что выгружать оборудование проще с хозяйственного хода, который за углом здания. Майор с Андреем проходят вперед.
На этот раз нам везет – еще двое попавшихся в кабинетах и коридоре зомби – такие же, как и врач из холла: только что из спячки, медленные и тупые. Опять бахать приходится мне, как самому тихому. Все, чисто в клинике. Открываем дверь на улицу, благо замок позволяет обойтись без лома и мощного вскрывателя, сделанного монетодворскими умельцами.
Иду к основному выходу.
Ага, третья тройка продвинулась за угол – к черному входу. Там небольшая детская площадка, и оттуда грузить будет проще, чем таская все через парадный.
Следом за ними идем мы с Надеждой. Техника перемещается туда же, из грузовика опасливо вылезают водила и пара мужиков-грузчиков. Второй грузовик встает поодаль, и сидящие в его кабине мужики, видно, решают, что могут устроить перекур, пока загружается первый грузовик. Ильяс живо выковыривает их оттуда и заставляет участвовать в погрузке.
– Быстро загрузимся – быстро уедем, – говорит он им.
Чувствую, что взмок. Оборудования много, и большую часть я в глаза не видывал. Ну, изучал я лабораторное дело, было такое, только не вникал совершенно, на фиг это было не нужно – я же лаборантом работать не собирался. Надька, видно, замечает это и выручает очень вовремя. Совершенно неожиданно для меня она оказывается отлично сведущей в лабораторном хозяйстве. Пока она командует, что брать в первую очередь, что потом, я занимаюсь отсоединением агрегатов от сети, друг от друга и на скорую руку заматываю хрупкие вещуги в упаковочный пупырчатый полиэтилен и картонные коробки – было уже, когда ценный груз в ходе доставки мялся и бился, что вовсе не увеличивало его ценность. Таскать приходится много, но аккуратно, топот, сопение и невнятные матюги – часть оборудования тяжеленная и неудобная для перетаскивания без кантования и роняния – особенно непросто с лабораторной мебелью, которую Надежда тоже рекомендует взять – причем делает это тактично, мне на ухо. Понимаю, что для грузчиков все выглядит как то, что главный тут я, а она просто транслирует мои указания. Наших это не обманет, конечно, но они-то как раз сами участвуют в заговоре – очень им всем не понравилось, когда меня в больницу загребли.
Через некоторое время вижу новые физиономии – первая тройка явилась на подмену и заодно размяться. Ильяс зычно подгоняет грузчиков, хотя те и так стараются.
Хитрое кронштадтское руководство ввело несколько градаций карточек, да к тому же еще и положение о привилегиях обнародовало. Вот люди и стараются.
Ходят упорные слухи, что в ближайшем же будущем введут статус граждан Северо-Западной Российской федерации, причем гражданство дает много всяких приятных мелочей – и не мелочей тоже. За прошедшее время – да, пожалуй, и в покойном ныне Советском Союзе – понятие «гражданин» здорово поусохло, выветрилось, и все, что давало гражданство, казалось совершенно естественным и потому никем не ценилось. Подумаешь – медицинское обеспечение бесплатно, образование бесплатно, защита опять же от уголовников и всякой сволоты, которая вполне поживилась бы тут у нас всяким вкусным, явившись из-за рубежа. Ну, а в Российской Федерации – и подавно. Даже и слово такое стало чем-то неприятным – даром, что ли, милиционеры при задержании обращались именно так: «Пройдемте, гражданин!»
Знали бы, каково живется большей части населения земного шара – может, и ценили бы. А так – смотрели все больше на витрины США и Европы. (Золотой миллиард, ведь вы этого достойны!) Опять же не слишком интересуясь тем, что и там на задних дворах происходит и в упор не видя того, что из всей нашей биомассы в Золотой миллиард пустят малую долю процента. Оно, конечно, печально, что у нас не было микроволновок, стриптиза и трех машин на семью, зато не было и наркоманов, бандюганов, тысяч бомжей и беспризорников и такого количества проституток. Что лучше, что хуже… Кстати, для большинства нашей публики уровень жизни так европейским и не стал. А сейчас я уже точно знаю, что парижские клошары воняют ровно так же, как и наши. Да и берлинские бездомные – тоже.
Теперь, видно, будет опять как в Риме или Греции – гражданин имеет кучу всяких благ, которые не граждане по определению иметь не могут, но и спрос с него особый. А что, вполне разумно. Тем более что очень многие успели убедиться на своей шкуре (что было особенно поучительно): ровно никаких прав человек вообще-то без государства за плечами не имеет. Никто и звать никак, и обидеть его может каждый, кому только охота такая будет. И обижали, что характерно.
Потому как человек в одиночку – слаб и беззащитен, каким бы крутанским крутанцем он не был. И спать ему надо, и видит он не на 360 градусов. Потому уязвим. Когда окружен семьей – сила его возрастает. Становится его силой сила всего рода. Сольется несколько родов в племя – суммируется мощь, еще сильнее человек становится. А объединившись с другими в государство – получает куда большие возможности для улучшения своей жизни. Одна беда: чем больше людей, тем больше всяких ловкачей – это в крестьянской семье не полодырничаешь, а в большом государстве возможностей пофилонить куда как больше. Да и соседние государства стараются подножку подставить, людишек всяких нанимают. Вон, помнится, читал перед самой Бедой рассуждения наших правозащечников, из которых получалось, что вообще практически любой человек вполне имеет право получить гражданство РФ сходу, где бы он ни родился и чем бы он ни занимался. Причем обязанностей перед этой самой РФ гражданство, по мнению правозашитников, не требовало. Ну, как это у них всегда – права есть и безграничные, а обязанностей – нет. Никаких. Тебе должны, а ты свободен, кому был должен – всем прощаю! С чего именно наше государство должно делать странный шаг – давать гражданство всем подряд, чего не делают нигде – это вопрос любопытный был… Особенно когда вспоминаешь, что Великий Рим помер от такого набора в граждане всех живших на окраинах варваров.
Когда погрузка уже подходит к концу, с улицы доносится короткая басовитая очередь крупнокалиберного. Начинаем таскать добро бегом. На улице потихоньку-полегоньку начинает нарастать стрельба. Это-то понятно: на нашу суету приперся очередной морф, иначе не стал бы Серега дефицитные крупнокалиберные патроны жечь, а на грохот начали сползаться местные жители – любят они на шум переться. Значит, затикал таймер. Дальше уже по проверенному сценарию – чем дольше стреляешь на одном месте, тем гостей больше.
– Все забрали? – кричит от входа Демидов.
– Почти все! Густо валят?
– Терпимо! Минут десять еще есть. Токо грузовики уже битком, считай!
Ладно, вроде бы и впрямь все уволокли, что попалось на глаза и было в списке.
Галопом вместе с Вовкой и Надей пробегаем по пустым кабинетам, сгребая все подходящее. Вовка ухитряется найти в одном из брошенных кабинетов две бутылки коньяка, забирает их с собой. Демидов уже горланит отход. Пальба идет густо – хотя наши бьют пока одиночными, не дошло еще до очередей, но и одиночными садят часто. И не из бесшумок уже.
Все, пора. Теперь уже точно – пора.
Грузовики начинают трогаться с места, мы в установленном порядке шустро грузимся в свой БТР. Я все-таки зацепился коробкой с одноразовыми шприцами за броню, чуть не выронил. Все, загрузились, движок взрыкивает, поехали.
Вообще-то БТР-80 вмещает в себя по плану одиннадцать человек. Нас тут двенадцать, да с коробками. Правда, Демидов – тощий подросток. Зато наш новичок со странным прозвищем Енот занимает куда больше места, чем ему положено – нога у него после перелома бедренной кости еще не в порядке, потому он и сидит на заданиях сиднем в БТР, а ходит с костылями. Но как стрелок он хорош и напротив его амбразуры лучше зомби не болтаться.