На другой день Петр вышел из дома пораньше. Хоть и говорил Колычев, что дорога займет около четверти часа, но лучше взять с запасом. Вдруг что по пути произойдет. Негоже начинать на новом месте с опоздания.
В здании губрозыска он пришел в полвосьмого. Колычев уже был в кабинете. Сидел с задумчивым видом и грыз карандаш. Перед ним лежал чистый лист бумаги.
– Ты чего такой озабоченный? – спросил Елисеев.
– Отчет пишу. Начальник с утра пораньше озадачил.
– А сдавать когда?
– Так сегодня и надо. Какой-то новый циркуляр из Москвы прислали, а мы мучаемся! – Он в сердцах ударил по столешнице кулаком. – Как же я ненавижу все это бумагомарание! Бюрократы хреновы! Чтоб вы сдохли!
– Без отчетов тоже нельзя, – примиряюще заметил Петр. – Там, наверху, без них картина не сложится.
– Понимаю, – вздохнул Колычев. – Но мне лучше с тремя Чесноками схлестнуться без оружия, чем один такой отчет написать. Веришь – весь мозг мне высосал!
Он открыл сейф и извлек из него револьвер.
– Держи, теперь это твой наган. Будешь с ним на уголовную братию ходить.
– Спасибо! – принял оружие Елисеев. – А патроны?
Борис высыпал на стол целую горсть патронов.
– Забирай. Этого добра у нас хватает. А вот это удостоверение. Храни как зеницу ока, чтобы в нехорошие руки не попало.
«Агент уголовного розыска третьей категории», прочитал Елисеев название своей новой должности и вопросительно поднял взгляд. Колычев правильно истолковал его жест.
– Знаю, что не густо, но сам таким начинал. Не журись, все от тебя будет зависеть. Если за два месяца испытательного срока себя проявишь, получишь вторую категорию, а то и сразу первую. Я, брат, за месяц управился: крупное дело раскрыл. Шум-гам на всю губернию стоял. – Он мечтательно зажмурился.
– Посмотрим, – кивнул Елисеев.
Теперь, с удостоверением и оружием, он ощущал себя полноценным сотрудником уголовного розыска.
– Слушай, Борис, а можно еще одним револьвером обзавестись? Мне бы что-нибудь небольшое, карманное, навроде «бульдога»? Чтоб под патрон нагановский был…
– Решим вопрос, – сказал Колычев. – Я и сам такой же при себе таскаю. Вещь полезная: в глаза сходу не бросается, да и во время перестрелки не помешает. Когда ты еще наган перезарядишь…
– Вот спасибо! – обрадовался Петр.
– Первое время работать будешь под моим руководством. Я тебя со всеми нашими познакомлю и расскажу, что и как нужно делать. Если что-то будет непонятно – спрашивай.
– Договорились.
– Занимай свободный стол. С этого дня он в твоем полном распоряжении. Документы будешь хранить в сейфе, вот дубликат ключей. За ними тоже присматривай: тут столько народа мечтает в него заглянуть…
– Свои?
– И свои, и чужие. Как говорил товарищ Дзержинский: «человеку нужно доверять, но проверять». Все, скоро планерка. Пошли. Начальник тебя ребятам представит.
Кабинет товарища Янсона отличался от кабинета Колычева только размером (он был чуть побольше) и наличием старого продавленного дивана, на котором разместились трое незнакомых Елисееву сыщиков. Еще двое сотрудников заняли табуреты. Собравшиеся с интересом глядели на новичка.
На стене кабинета висела выполненная от руки карта губернии, над сейфом – портрет Ильича в прямоугольной рамочке. Товарищ Янсон сидел за столом, читая документы и делая время от времени пометки.
– Разрешите? – спросил Колычев, стоя на пороге.
– Заходите. Еще минута, и начнем, – кивнул начальник губрозыска.
Елисеев еще раз удивился, насколько хорошо товарищу Янсону дается русский язык. Не скажешь, что латыш. Наверное, обрусел рано.
Закончив, Янсон отложил документы.
– Приступим, товарищи. Сначала радостное известие. У нас пополнение: из Нивинского волостного отделения милиции к нам переведен новый сотрудник – Петр Елисеев. Думаю, вы о нем уже слышали. Товарищ Елисеев очень помог нам при задержании Чеснока, а вчера отличился на вокзале, ликвидировав особо важного преступника.
– Так это он Пичугина сделал? – удивился здоровенный, богатырского сложения мужчина в вытертой кожаной куртке.
– Он, товарищ Бурко. Причем, прошу отметить: действовал в одиночку и без оружия.
– Рискованно, – заметил черноволосый смуглый юноша, смахивающий на гимназиста.
Был он худощав и горбонос, одет в студенческую тужурку.
– Да, рискованно, – согласился Янсон. – Но кто бы это говорил, товарищ Левин?!
Левин потупился. Очевидно, имелось в его биографии нечто такое, что начальник губрозыска мог поставить ему в упрек.
– Недельки две товарищ Елисеев будет стажироваться у Колычева, а потом уже отправим в свободное плавание. У вас есть какие-то вопросы? – обратился Янсон к Петру.
– Вопросов нет, – ответил тот.
– А с жильем как? Устроились?
– Да, с этим тоже все благополучно. Спасибо, товарищу Колычеву.
– Хорошо. Тогда внимательно слушайте, о чем мы будем разговаривать. Возникнет желание уточнить – не стесняйтесь, спрашивайте. У нас это приветствуется. Мы здесь все свои. Работаем на общее дело.
Дальше совещание пошло обычным ходом. Дежурный зачитал сводку происшествий:
– Вчера бойцами ЧОН, охранявшими завод «Серп и молот», был насмерть застрелен некто Иванов Сергей Лаврентьевич, тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения.
– Кто выезжал на место преступления? – спросил Янсон.
– Я, – одернув тужурку, поднялся Левин.
– Разобрались?
– Конечно, товарищ Янсон. Ситуация однозначная: убитый работал на этом заводе. По словам работников предприятия, любил выпить и погулять, был нечист на руку. Вчера собирался украсть несколько связок кровельного железа. Судя по всему, действовал один, в свои планы никого не посвящал. Патруль застукал его, когда он перебрасывал похищенное через забор. Его окрикнули, Иванов кинулся бежать. На выстрел в воздух не остановился. Тогда чоновцы открыли огонь на поражение. В итоге убит пулей наповал. Вины бойцов ЧОН в происшествии не наблюдаю. Они действовали в соответствии с инструкциями. Следователь того же мнения.
– Хорошо. Чоновцы молодцы, уголовное разбирательство в их отношении нужно прекратить. Вор сам виноват и понес заслуженное наказание. Еще происшествия?
Дежурный покосился на Елисеева.
– Ну, насчет Пичугина, тоже вроде все понятно…
– Можете пропустить, – разрешил Янсон. Дальше шли сообщения о нескольких кражах, включая воровство белья.
– Хорошо хоть сегодня никакой склад не вскрыли, – сказал в конце совещания Бур-ко.
Все дружно заулыбались. Ограбления складов были больным местом губрозыска. Почти каждый день случалось новое.
Янсон распустил сотрудников, и они дружной гурьбой вышли в коридор.
– Куришь? – спросил Петра Бурко.
– Нет.
– И правильно делаешь. Табачок нынче дорог, сплошное разорение от него.
– Так ты бросай!
– Э! – засмеялся богатырь. – Сказать легко – бросай. Это привычка такая, что на всю жизнь.
– Выходит, нет у тебя силы воли, Бурко, – заметил Колычев.
Бурко хотел ответить что-то язвительное в его адрес, но не успел: Колычева окликнул дежурный:
– Борис, хватай стажера и дуй в Губфинотдел.
– А что стряслось? – насторожился Колычев.
– Кража, – коротко пояснил дежурный.
– Ну, Петр, готовься: вот оно, твое первое дело, – усмехнулся Колычев. – Само в руки идет.
– Быстро как-то…
– А ты что думал? У нас скучно не бывает. Работа такая.
Губернский финансовый отдел находился на центральной улице Железнорудска – Советском проспекте. Сыщики добрались до него на своих двоих.
В царские времена дом принадлежал коммерческому банку, теперь в нем расположилось сразу несколько советских организаций.
У входа топтался милиционер в форме. Видимо, на этот пост старались отряжать сотрудников, чей внешний вид соответствовал уставному.
При виде Колычева, постовой виновато опустил глаза.
– Знает кошка, чье мясо съела, – усмехнулся Борис и, подойдя к милиционеру, спросил:
– Сидоркин, твою в бога душу мать, тебя что тут – ворон считать поставили?
– Товарищ Колычев! – взмолился постовой.
– Товарищ Колычев, – передразнил его сыщик. – Ты не усмотрел, а нам расхлебывай после тебя! Ладно, мы с тобой еще после поговорим. Понаставят тут всяких вроде мебели… Где потерпевшая?
– Внутрях, вас дожидается.
Потерпевшая оказалась миловидной женщиной лет тридцати. Одета скромно, но опрятно. Чувствовалось, что следит за собой. Волосы спрятаны под косынку, глаза припухшие, заплаканные.
– Рассказывайте, гражданочка. Мы из губрозыска, – сказал Колычев.
Женщина всхлипнула, однако, как заметил Петр, самообладания не потеряла.
– Документы ваши, покажите, пожалуйста, – попросила она.
– Надо же какие мы! – присвистнул Борис и раскрыл перед потерпевшей свое удостоверение. – Колычев, агент губрозыска.
– Мотылькова Инесса Владимировна, помощник кассира Губернского промпита.
– Что у вас украли, Инесса Владимировна?
– Деньги.
– Кошелек? Личные средства?
– Если бы! – совсем закручинилась потерпевшая. – Казенные деньги украли на покупку продуктов. Мне их сегодня в финотделе выдали.
– И большая сумма?
– Большая. Почти шесть миллионов.
– Ого! – не удержался Петр.
Его зарплата была в пятьдесят раз меньше.
– А еще вместе с деньгами пропало оружие…
– Какое оружие? – насторожился Елисеев.
– Служебное. Мне револьвер на работе выдали как ответственному сотруднику. Я его в портфеле вместе с деньгами держала на случай обороны.
Мотылькова показала парусиновый портфель, с каким ходил едва ли не каждый из совслужащих. Нормальный кожаный портфель могло себе позволить только большое начальство.
– Какой марки револьвер?
– Наган.
– И где похитили деньги и оружие? Что, прямо здесь? – Колычев обвел глазами приемное помещение Губфинотдела, в котором людей было набито, как сельди в бочке. Многие прислушивались к разговору.
– Да, прямо здесь, – кивнула помощник кассира.
– Однако. И как же это вы казенные средства проворонили, «ответственный сотрудник» Инесса Владимировна?
К счастью, женщина умела держать удар. Вместо того чтобы удариться в рыдания, она принялась рассказывать обстоятельства кражи.
Выяснилось следующее: получив деньги, она положила их в портфель, не ожидая ничего плохого. Здание охранялось милиционером, внутри было много людей, в том числе и знакомых. Мотылькова направилась к выходу и вдруг увидела, что прямо на полу лежат гербовые десятирублевые марки.
Душа ответственного совсотрудника не выдержала такого обращения с финансовыми бумагами. Женщина наклонилась и стала поднимать марки. Одна из них была приклеена. Чтобы отодрать ее, Мотыльковой пришлось освободить обе руки. Она поставила портфель на пол, а когда закончила, выяснилось, что тот исчез, вместе со всем содержимым.
– Так-так, – зацокал языком Колычев. – Это ж каким надо быть знатоком человеческой натуры, чтобы придумать этакую махинацию!
– Тонкий расчет, – согласился Елисеев. – Раньше у вас были подобные случаи?
– У нас нет. Но что-то подобное уже проворачивали в других местах. Где ж это было? – Колычев нахмурился и с сожалением сказал:
– Нет, хоть тресни не помню. Надо будет покопаться в ориентировках.
Он обратился к помощнику кассира:
– Инесса Владимировна, никого подозрительного рядом с собой не видели? Может, толкался кто поблизости, наблюдал за вами или спрашивал?
– Ой, я так сразу и не припомню, – огорченно произнесла Мотылькова.
– А вы повспоминайте, Инесса Владимировна. Вдруг получится? – попросил Елисеев.
– Знаете, – вдруг произнесла потерпевшая, – а ведь вы правы: терся около меня один мужчина…
– Ну-ну, смелее, – подбодрил Елисеев.
– Я ведь только сейчас и сообразила, что он все время возле меня был. Высокий такой, стройный, выправка… знаете, как у офицеров старорежимных.
– То есть человек военный?
– Может быть, – не стала отрицать Мо-тылькова.
– Еще что вспомнилось? Можете подробнее внешность описать?
– Мужчина очень интересный. Лицо умное, интеллигентное. Не удивлюсь, если он и впрямь из бывших. Волосы густые, светлые. Мне еще глаза его очень запомнились…
– Чем, Инесса Владимировна?
– А они у него грустные очень.
Колычев кашлянул.
– Уголки к низу идут, – пояснила потерпевшая. – Он может даже улыбаться, но глаза все равно останутся печальными.
– Цвет какой?
– Кажется, карий.
– С глазами ясно. Вы его лично знаете? Может, встречали где?
– К сожалению, прежде его видеть не довелось. Да и не припоминаю, чтобы в городе успел на глаза попасться. Все же не особо большой у нас город…
– Что по телосложению скажете?
– Знаете, обычное такое телосложение: ни худой, ни толстый…
– Живот есть?
– Есть, но особо не выпирает. А может, у него корсет.
– Одет как?
– Простенько одет: пиджачок светлый, брючки… У нас в конторе половина мужчин в таком виде ходит.
– Плохо. Особые приметы есть? Шрам какой-нибудь, родинка на видном месте…
– Нет, шрама точно не было, – уверенно сказала Мотылькова.
– Теперь напрягите память еще раз: может, еще кто-то возле вас вертелся, на кого вы сразу внимания не обратили?
– Нет. Только он.
– Посмотрите по сторонам, пожалуйста. Может, увидите его здесь? Вдруг не ушел.
Потерпевшая послушно осмотрелась.
– Тут его нет.
– Понятно, – вздохнул Колычев. – Я, конечно, на это и не надеялся, но вдруг… В общем, так Инесса Владимировна, сегодня после обеда, часика в два подойдете к нам, в губро-зыск. Спросите у дежурного Колычева – это я. Он вам покажет, где мой кабинет. Мы у вас показания в письменном виде для следователя снимем. Все поняли, Инесса Владимировна?
Женщина кивнула.
– Тогда можете идти. Мы вас не держим.
– А как же вор?
– Вор… Вора мы обязательно найдем, – твердо объявил Колычев. – А вы впредь будьте бдительны, не позволяйте себе попадаться на бандитские уловки.