Муми-тролли и подводная фауна - читать онлайн

1. Пресноводные рыбы в море?

Большинство моих читателей, вероятно, знают, что муми-тролли – это не музыканты популярной в 1990-х годах российской рок-группы (тех, к слову, следовало бы называть «мумиИ – тролли»), а забавные маленькие создания, внешне похожие на бегемотов, но при этом вполне разумные и цивилизованные. Придумала их ещё в 1930-х годах финская художница и писательница Туве Марика Янссон (Tove Marika Jansson, 1914 – 2001). Первая сказка о Муми-тролле, его Муми-родителях и других не менее экзотических существах вышла из печати в 1938 году, а уже после войны, в период с 1946 по 1977 год, были написаны целых 12 книг о тех же персонажах. Очень скоро эти книги перевели на многие иностранные языки (включая русский), и герои цикла стали всемирно известными.

В 5-й главе изданной в 1948 году повести «Шляпа Волшебника» рассказывается, как Муми-Тролль и его друзья (Снорк, фрёкен Снорк, Снусмумрик, Снифф и Хемуль) выходят в море на лодке «Приключение», чтобы половить рыбу. Какую именно? Вспомним разговор назначившего самого себя капитаном Снорка с сестрой во время подготовки лодки к отплытию.

«– А мы непременно должны ловить рыбу? – спросила фрёкен Снорк. – Ведь, когда ловишь рыбу, ничего не происходит, и потом, мне так жалко этих маленьких щучек!

– Ничего, сегодня произойдёт, – сказал Снорк. – Садись на нос, там ты меньше будешь мешать».

Рисунок 1. Туве Янссон – писательница и художница

Немного дальше Туве Янссон описывает утомительный для рыболовов процесс выжидания.

«А в глуби морской стоял и подстерегал добычу перемёт Снорка. Он стоял уже несколько часов, и фрёкен Снорк буквально помирала от скуки.

– Всё зависит от того, сколько ждать, – втолковывал ей Муми-тролль. – Может статься, на каждом крючке что-нибудь да будет, понимаешь?

Фрёкен Снорк тихонько вздохнула.

– Да ведь и так, когда опускаешь крючок, на нём есть полуклейки, а когда вытаскиваешь – целый окунь. Ведь и так знаешь, что на крючке целый окунь.

– Или вовсе ничего! – сказал Снусмумрик.

– Или бычок, – сказал Хемуль.

– Словом, девчонке этого не понять, – заключил Снорк».

Что любопытно, герои книги, опустив свою снасть в море, рассчитывают поймать, в основном, обитателей рек и озёр. Исключение составляют только бычки, хотя отряд Gobiiformes (бычкообразные), в который входит семейство Gobiidae (бычковые), тоже включает пресноводных рыб (например, принадлежащий к семейству Eleotridae род головёшек (Perccottus) – 3 его вида живут в реках Китая и один – в болотах, озерцах, старицах и заводях нашего Амура). Положим, окунь, о котором говорит Муми-тролль, может быть и морским. Но как, спрашивается, понять откровение фрёкен? Ей, судя по контексту, раньше приходилось видеть морскую рыбалку, добычей в которой были, главным образом,… щучки. В каком же море это происходило? Может быть, в выдуманном? Или кто-то из двух дам – авторша либо её героиня – по неведению обозвали щуками других, внешне похожих на этих хищниц рыб?

Оказывается, Туве Янссон прекрасно знала, о чём писала. Ни в одной из её сказок не говорится открытым текстом, где обитают порождённые её фантазией муми- и «немуми»-существа. Но даже если бы не было её собственных письменных (в публицистике) и устных признаний, факты из её биографии и тщательно обрисованные в книгах пейзажи однозначно указали бы на одну страну и один регион.

В детских воспоминаниях Туве низменно присутствует большой остров, где семья Янссонов снимала рыбачий домик и проводила не менее пяти месяцев каждого года. Этот тщательно обследованный девочкой и перешедший, когда она выросла, на страницы её повестей остров называется Кловхару (Кловахарун) и находится на востоке Финского залива, в архипелаге близ города Порвоо. «Пустынное побережье, – объясняла она читателям, – естественный фон для мира муми-троллей; это финская природа с её опасностями, но и покоем, который она в нас вселяет». Многим памятны и другие слова Янссон: «… без счастливых детских лет, проведённых у моря, я никогда не начала бы писать».

Рисунок 2. Туве Янссон и её мать на острове Кловахарун. 1958 г.

Итак, страна, где живут муми-тролли, сниффы, снорки, хемули, хомсы с мисами и прочие морры – это Финляндия, а море, в котором они рыбачат и путешествуют под парусами – родная и для многих из нас североатлантическая Балтика.

И что же известно про обитающую там живность? Во-первых, то, что она представлена сравнительно небольшим числом видов. С точки зрения геологии, Балтийское море очень молодо: оно возникло где-то 15 тысяч лет назад. Слишком малый срок для того, чтобы в нём успело прижиться большое количество обитателей океана.

Во-вторых, географическое положение Балтики и некоторые особенности заполняемой ею континентальной котловины создали здесь природные условия, несвойственные большинству атлантических морей, но отчасти похожие на существующие в больших сточных озёрах. Балтийское море относится к внутриматериковым – в отличие от соседнего Северного, с которым оно соединено так называемыми Датскими проливами1. Открытое Атлантике Северное море является как бы связующим звеном между океаном и почти замкнутым европейскими берегами водоёмом. Учёные-геологи не исключают возможности полной изоляции Балтики от океана и превращения её в озеро приблизительно через 5 тысяч лет – как результата обуславливаемого тектоническими процессами обмеления проливов. Но пока, во всяком случае, это море, хотя и мелководное. При наибольшей глубине 470 метров (в районе Ландсортской котловины, на 58°38′ с. ш. и 18°04′ в. д.), даже в максимальном отдалении от берегов глубина мало где достигает ста метров. В 1947 г. затопляемый советскими моряками (по договорённости с союзниками о распределении флотов фашистских государств) возле польского берега трофейный авианосец «Граф Цеппелин» (Graf Zeppelin) коснулся носом дна; при этом его притуплённая (транцевая) корма задралась вверх и довольно долго торчала над водой.

Но вернёмся к «щучкам» Туве Янссон. Водятся ли такие рыбы в Балтийском море? Да, водятся – и не только они, но и другая пресноводная фауна. В море впадает очень много самых разных рек – от полноводных, вроде Невы и Вислы, до мелких речушек и ручейков. Все они приносят сюда воду, опресняющую солёную, вливающуюся из Северного моря. С другой стороны, большинство балтийских течений настолько слабы, что направления их зависят от преобладающих в данное время ветров. Постоянны только два течения, проходящие через Датские проливы: глубинное, несущее атлантическую воду в Балтику, и поверхностное – обратное. Поэтому воду моря можно назвать «малосольной», а у берегов, особенно восточных, она вообще фактически пресная.

Солёность измеряется в промилле (от латинского pro mille – «на тысячу», или в тысячных частях от целого). Данная единица обозначатся символом ‰ (для сравнения – символ % обозначает процент, т.е. одну сотую) и показывает, сколько граммов соли растворено в 1 литре, т.е. тысяче граммов воды. В целом по Мировому океану средняя солёность составляет 35 промилле (35‰), но в конкретных акваториях она может быть выше или ниже этой величины – т.е. 1 л воды этих акваторий может содержать больше или меньше 35 г соли.

Так вот: на Балтике наибольшей солёностью отличается вода Датских проливов: 20 ‰ на поверхности и 30 ‰ у дна (вспомните, какое и куда там идёт течение). В средней части моря солёность поверхностных вод снижается до 6—8 ‰, глубинных – до 13 ‰. На севере Ботнического залива (между Финляндией и Швецией) вода уже не солонее 3 ‰, а в Финском заливе, один из островов которого облюбовала некогда семья Янссонов, и два-то промилле, как говорится, «потолок». Это, по образному выражению советского писателя-мариниста Святослава Сахарнова, «на ведро – чайная ложка». Чего бы в такой воде не селиться щукам?

Их там и ловят – причём вытаскивают не только мелкую, кажущуюся беззащитной молодь, но и способных устрашить и размерами, и обличьем взрослых рыб.

2. Щука – это зубы!

Щуки, надо сказать, тоже бывают разными. Та, которую можно поймать в балтийских заливах – Финском, Висленском, Куршском и некоторых других – это обыкновенная щука Esox lucius из рода Esox (щуки) семейства Esocidae (щуковые) отряда Esociformes (щукообразные). Родня у этого отряда, кстати, очень и очень благородная – лососеобразные (Salmoniformes), вместе с которыми он входит в надотряд так называемых протакантоптеригий (Protacanthopterygii).

Ареал2 обыкновенной щуки (финны называют её «гауки») необыкновенно велик: эта рыба живёт в пресных водах всего севера нашей планеты. В России она водится в бассейнах Балтийского, Чёрного (за исключением Крыма и Кавказа), Азовского, Каспийского, Белого, Баренцева морей, Северного Ледовитого океана и даже Охотского моря (в Анадыри и ряде рек на северо-западе Камчатки). Где её нет, так это в бассейне реки Амур: там обитает своя, амурская щука (Esox reicherti).

Рисунок 3. Щука обыкновенная (Esox lucius)

Одной из причин, по которым обыкновенным щукам пришлись «по душе» заливы Балтики, является, по-видимому, нелюбовь «гауки» к быстрым и сильным течениям.

Все, кто когда-либо вылавливал щуку или хотя бы покупал её, знают, как она выглядит: удлинённое туловище, заострённая голова, выдвинутая вперёд нижняя челюсть. Может быть серо-бурого, серо-зеленоватого или серого с желтизной цвета; спина у рыбы тёмная, а белёсое брюхо покрыто серыми крапинками. По всему туловищу разбросаны пятнышки; чёрные заметны на коричневатых спинном, анальном (ближайшем к хвосту нижнем) и хвостовом плавниках; грудные же и брюшные плавники – красные с желтизной. Вдоль и поперёк тела проходят светлые полоски.

Оттенок, который имеет окрас чешуи, зависит от цвета и густоты прибрежной растительности в месте, где был пойман данный экземпляр: ведь щука, как правило, держится в подводных зарослях. Юрию Фёдоровичу Астафьеву, аквалангисту-фотографу, натуралисту, корреспонденту журнала «Спортсмен-подводник», доводилось наблюдать за этими рыбами в их естественной среде обитания – правда, не в Балтийском море, а в одной из сравнительно чистых рек средней полосы России.

«Внезапно из-под берега скользнул коричневый щурёнок. Выплыл на светлую полянку – и бока его засветились медным отливом. Вот он продвинулся к тёмным сучьям – и его тело покрылось поперечными чёрными полосами. Рядом, у самой поверхности воды, словно любуясь своим отражением, стоит неподвижно маленький серо-зелёный щурёнок. Увидел меня и юркнул под широкий лист кубышки, и бока его стали нежно-зелёного цвета. Чуть глубже, над коричневым налётом торфа, стояла кофейного цвета щучка с красными пятнышками на боках. В глубине омута, среди утонувших стволов деревьев притаилась тёмная, почти чёрная щука, похожая на большой сук дерева. Пожалуй, самую красивую щуку я встретил над песчаной отмелью, на выходе из омута. У самого дна застыла жёлтая, словно кованая из благородного металла, рыба. Разноцветными щуками можно было любоваться долго. О том, что окраска щук непостоянна, известно. Но то, что они так разнообразны и быстро её меняют, приспосабливаясь под оттенки окружающей среды, стало для меня настоящим открытием. И в этом щуки могут сравниться со многими морскими рыбами».

Рисунок 4. Щука в зарослях подводных растений. Бавария.

By katdaned – Pike, CC BY 2.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=42498819

В посредственном детском мультфильме советских времён звучала песенка с такими словами:

Ещё вокруг немало щук, ещё вокруг немало щук,

А щука … Щука – это зубы!

И действительно, зубы щуки заслуживают того, чтобы к ним присмотреться. У неё они находятся как на нижней челюсти, так и на костях между челюстями, на нёбе, на сошнике (одна из костей носовой перегородки) и даже на языке! Но если зубы нижней челюсти имеют разную величину и используются для захвата рыбой её добычи, то в остальной части рта они мельче, и острые их концы направлены к горлу. Когда щука глотает обездвиженную жертву, эти зубы углубляются в покрывающую кости рта слизь, а если жертва вырывается, они, наоборот, поднимаются и втыкаются в добычу, как иглы.

В изданной под редакцией профессора В.П.Бутромеева энциклопедии «Русская рыбалка», содержащей преимущественно тексты из впервые опубликованных во 2-й половине XIX в. книг Л.П.Сабанеева («Рыбы России») и М.П.Вавилова («Охота в России во всех её видах. Вода»), сказано:

«Ей (щуке – А.Л.) нечего бояться, что её зубы со временем сотрутся, потупеют – ежегодно, в мае, она запасается новыми».

На самом деле замена зубов у щуки происходит так. К каждому из клыков нижней челюсти с внутренней её стороны примыкают по 2 – 4 «запасных» зуба, расположенных в ряд и скрытых до поры до времени мягкой тканью. Когда основной зуб приходит в негодность, его замещает ближайший зуб соответствующего ряда. Разные зубы заменяются в разное же время, и потому в один и тот же месяц в щучьей пасти старые почти стёршиеся клыки могут соседствовать и с молодыми, ещё не укрепившимися и потому шаткими, и с действующими, крепко сидящими на кости. Возможно, правда, что в определённые сезоны замены происходят в наибольшем количестве зубных рядов: в этот период щука обычно не охотится на крупную живность.

Рисунок. Челюсти щуки.

By Pohled 111 – Own work, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=136658057

Своевременно замечать добычу рыбе позволяют не только глаза, но и боковая линия3. Типичный для щуки способ охоты многократно описан в тематической литературе. Если очень коротко, то она кидается на жертву из засады – зарослей камыша или других растений, выступа берега, скопления камней или коряг – одним словом, мест, создающих тень или маскировку. При этом интересующее её существо щука может ухватить по-разному: за голову, за хвост или поперёк туловища. Но прежде чем съесть пойманную рыбу, хищница, во-первых, попробует её оглушить или травмировать ей позвоночник, для чего будет резко поворачивать свою голову в разные стороны, а также попеременно сгибаться и разгибаться. Во-вторых, щука никогда не отправляет в глотку добычу, не развернув последнюю головой вперёд. Если это не будет сделано, проглотить жертву просто не получится: в горле хищницы рыбу задержат растопыренные плавники и крышки жабр.

«Как поворачивается при этом у щуки во рту пойманная рыба, я так и не понял, – признаётся Ю.Ф.Астафьев, – хотя наблюдал это несколько раз. Когда щука держит, сжав челюстями, рыбу, каких-либо видимых движений у неё не замечаешь, и тем не менее добыча медленно поворачивается, словно сама собой, пока не оказывается головой во рту щуки».

По воспоминаниям автора, самая крупная из попадавшихся ему на глаза щук была длиной «чуть больше метра» и весила «наверное, 10 кг». Вообще-то обыкновенная щука может вырастать в длину до полутора метров. Что касается массы такой рыбины, то обычно называется цифра 35 кг, т.е. примерно 2 пуда, хотя, по информации из заслуживающих доверия источников (например, «Иллюстрированной энциклопедии рыб» чешского ихтиолога Станислава Франка), крупнейшая из когда-либо пойманных особей весила целых 65 кг. Такая «щучища» вполне могла принадлежать к «утятницам» (так называют тех из них, кто охотится не только на рыб, но и на водоплавающих птиц).

Щуки начинают нереститься (метать икру) при температуре 3 – 6°С, сразу после таяния льда на внутренних водоёмах ( т.е. в марте или апреле). Для нереста они собираются у берегов, обычно на затопленных в половодье травяных лужайках или поросших кустарником участках, между стеблей прошлогоднего тростника, реже – возле льдин на воде, ещё реже – на чистой воде (там не о что потереться): в местах, где глубина не превышает 1 м. Первыми, как правило, приходят молодые – самые мелкие из щук; позже – рыбины побольше, ещё позже – крупные. Каждую самку обычно сопровождают 2 – 4 самца (они у щук всегда мельче своих «подруг»), а крупную женскую особь – до 8 самцов. Самка опережает их примерно на половину своей длины; мужские особи или жмутся к ней с боков, или плывут прямо над нею, выставляя временами свои спины с плавниками над водой. Щуки постоянно трутся – обо все эти стебли, лозы, льдины, – но нигде не остаются надолго: двигаются по акватории нерестилища и мечут, мечут, мечут икру… С окончанием процесса размножения рыбины разбегаются кто куда, производя в воде сильный шум: самцы, бывает, и вовсе выпрыгивают из воды. Во время нереста добывать щук так легко, что нередки случаи вроде того, о котором рассказывает, со слов «одного писателя», «Русская рыбалка»:

«Однажды знакомый мне крестьянин, охотник… принёс мне 12-тикилограммовую щуку, которая была им убита из ружья. По словам его, он охотился за утками на откосе заливного болота, когда вдруг услышал подле себя, в кустах, сильный шорох и треск, будто большой зверь ломается сквозь чащу. Но из кустов выбежал не зверь, а показалась, в сопровождении двух самцов, огромная матёрая щука, которую он и застрелил».

Интенсивная охота на щук в их «брачный сезон» наносит их популяциям большой, а кое-где и невосполнимый урон. Мелкие самки вымётывают в этот период примерно 17 500 икринок, крупные – до 215 000.

Рисунок 6. Зародыш в икринке щуки.

By USFWS Mountain-Prairie – Northern Pike Egg. Uploaded by Magnus Manske, Public Domain, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=21102745

Икра развивается в течение 8 – 14 суток (продолжительность стадии зависит от температуры воды: если резко холодает, зародыши могут погибнуть). Длина только что появившихся на свет личинок – 6,7 – 7,6 мм. Они имеют желточный мешок с питательными веществами; со временем он рассасывается, и малыши начинают есть мелких водяных рачков: дафний и циклопов. В рацион мальков, доросших до 12 – 15 мм длины, входят более крупные организмы: ракообразные вроде водяного ослика, личинки насекомых (подёнок, комаров-дергунов), реже – карповых рыб (они нерестятся позже щук). По-настоящему щучки переходят на «рыбный стол» лишь когда вырастают до 5 см: при таких размерах им для насыщения уже недостаточно вышеперечисленной «мелюзги».

Взрослая щука питается, в основном, рыбами, которые преобладают в её родном водоёме: от окуней, плотвы, ершей, лещей и густеры (в озёрах и пресноводных заливах) до пескарей, гольцов, шиповок, гольянов, бычков-подкаменщиков и др. (в реках). Бывает, щуки едят и лягушек (особенно весной), иногда – мышей и крыс, если удаётся их изловить, а «утятницы» порой пожирают не только куликов и других водяных птиц, но даже оказывающихся в воде белок. Впрочем, и не очень большие щуки нередко нападают на животных, величина и масса которых доходят до половины их, охотниц, собственных длины и веса.

«Кому не известна жадность и алчность щуки, – читаем в «Русской рыбалке». – Она иногда хватает такую добычу, которую не только не в состоянии проглотить, но даже и сладить с ней. Я раз видел, как щука схватила за ногу гуся и так сильно стиснула зубы, что не разжала их и тогда, когда гусь вытащил её на берег, и только палкой могли раскрыть ей рот».

Однако не всем сведениям из этой книги следует доверять. Там, например, сказано:

«О долговечности её много было написано: Конрад Геснер говорит о щуке, которая прожила 267 лет».

Речь здесь идёт о так называемой «гейльброннской щуке». Рассказывали, что её выловил сам Фридрих II, владыка Священной Римской империи, украсил своим золотым кольцом и в 1230 г. выпустил в озеро Бёккинген недалеко от Гейльбронна (отсюда и название) – города на реке Неккар в немецкой земле Баден-Вюртемберг. Прошло 267 лет, и эту самую щуку якобы поймали снова – длина её была 570 см, а масса – 140 кг. Позвоночник чуда-рыбины хранился с тех пор в соборе города Мангейма.

Сия история была опровергнута немецким же философом и естествоиспытателем Океном, который, сопоставив информацию из различных средневековых хроник, установил, что император Фридрих в 1230 г. пребывал не в Германии, а в Италии, и, следовательно, не мог выпустить никакую рыбу в Бёккинген. Демонстрировавшийся в Мангейме «позвоночник гейльброннской щуки» на проверку оказался фальшивкой – он был собран из позвонков, взятых от нескольких щучьих скелетов.

Рисунок 7. Щука в общественном аквариуме в Вене.

By Georg Mittenecker – Privataufnahme Georg Mittenecker, Canon EOS 40D, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=3347656

Похожую – и столь же «достоверную» – историю воспроизвёл в своей книге «Жизнь и ловля пресноводных рыб» вышеупомянутый Л.П.Сабанеев:

«Под Москвой при чистке Царицынских прудов (в конце прошлого столетия, то есть в ХVIII в.) была поймана трёхаршинная щука с золотым кольцом в жаберной крышке с надписью: «Посадил царь Борис Фёдорович» (т.е. Борис Годунов – А.Л.)».

В действительности самые большие долгожительницы из когда-либо пойманных рыбаками-профессионалами щук были не старше 20 лет. Известно, однако, что лицам, ловившим рыбу с иными целями, попадались порой 30-, 32-х- и даже 35-летние особи. Этот последний возраст и считается пока для щук максимальным. В природе самцы вида, как правило, впервые приходят на нерестилище на 4-м (редко – на 3-м) году жизни, а самки – только на 5-м.

Промысловая ценность обыкновенной щуки определяется размерами, до которых она может вырастать. Поскольку 60 – 70 см для неё – не «потолок», она столетиями была и до сих пор остаётся одним из профессионально отлавливаемых видов.

«Мясо её довольно вкусно и не очень костляво, – говорится в «Русской рыбалке», – а потому щука, при значительной своей величине и многочисленности, составляет в некоторых местах прибыльную статью рыболовства».

На вкус и цвет товарищей, конечно, нет, но всё-таки это утверждение не может не удивлять всякого, кому доводилось пробовать нерубленное щучье мясо. Во-первых, оно суховато (жира в нём максимум 2 – 3%) и даже, особенно свежее, считается диетическим. Во-вторых, чем щука уж точно не может «похвастаться», так это малым количеством костей в мясе. Сие не означает, что последнее заслуживает пренебрежения: будучи правильно приготовленным, оно по вкусовым качествам не уступит, пожалуй, мясу многих «деликатесных» рыб. Едят его, в основном, в виде фарша (во фрикадельках и котлетах); крупных рыбин иногда, напротив, самих фаршируют. Особи, весящие от 200 до 300 г, часто идут на уху или, целиком сваренными либо изжаренными, на вторые блюда.

В «Википедии» приведён следующий рецепт «пряного» отвара для щучьей молоди: на 1 кг рыбьего мяса – 0,75 л воды, 1 корень моркови, петрушки, сельдерея, 1 луковица, 3 горошины чёрного и 1 горошина душистого перца, 1 лавровый лист. Всё это следует кипятить, ещё без рыбы, 5—7 минут, потом положить рыбу и около 20 минут доваривать до готовности на слабом огне (сильное кипение недопустимо). Готовую рыбу вынимают из бульона шумовкой, кладут на разогретое блюдо, посыпают зеленью (петрушкой, укропом или тем и другим). В качестве гарнира предлагается использовать отварной же картофель со сливочным маслом (но это непринципиально). При варке ухи из свежепойманной рыбы нужно иметь в виду, что данное блюдо, в соответствии с традиционными рыбацкими рецептами, не должно содержать картофеля: добавление его в уху превращает последнюю в обычный рыбный суп, какой можно, в принципе, сварить и из консервов.

Часто большую или среднюю щуку режут на кусочки и либо тушат последние в сметане, либо делают из них заливное. Такие способы приготовления смягчают сухость щучьего мяса, придают ему сочность и упрощают едокам удаление мелких костей.

Щука была и остаётся одним из самых желанных трофеев для рыболовов-любителей. Тут действует простое правило: чем больше добытый экземпляр, тем лучше. Удобнее всего ловить щуку на спиннинг, т.е. удочку с кольцами на удилище для продевания лесы и вращающимся барабаном для её наматывания. В качестве приманки можно использовать блесну или живую рыбёшку. Случаи поимки щуки на рака и червяка чрезвычайно редки.

Для ловли хищных рыб используют также жерлицу – специальную снасть, в которой опорой для лесы служит разветвлённый сучок-рогулька, привязанный к втыкаемой под углом к поверхности воды палочке. Леса, т.е. шнур, к которому присоединён на поводке крючок (обычно двойной или тройной), наматывается на рогульку (или заменяющую последнюю катушку) крест-накрест. На крючок насаживается живая рыбка, после чего он опускается под воду. Клюнув, щука тянет лесу, и та разматывается. Заглотившая вместе с приманкой крючок хищница освободиться уже не может, и рыболовы её вытаскивают при очередном осмотре жерлицы.

Во времена, когда писали свои книги Вавилов и Сабанеев, щук ловили на обычные удочки с прочными удилищами. В «Русской рыбалке» приводятся рекомендации по изготовлению лесы:

«Поводок необходимо делать металлический, или из проволоки, или из струны – всякий другой перестрижёт она, как ножницами, разве как-нибудь случайно он попадёт между зубов, ну тогда ничего не сделается».

Рисунок 8. Щука, пойманная на спиннинг.

By Aszazin – Own work, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=22119649

Фрёкен Снорк, как мы помним, испытывала сильную жалость к «маленьким щучкам», которые, попавшись на крючки поставленного её друзьями перемёта, вскоре неизбежно оказались бы в котелке или на сковородке. Вероятно, ни она, ни придумавшая её писательница не были осведомлены о другой стороне жизни вида, к которому относятся эти симпатичные и, на первый взгляд, трогательно безобидные рыбки.

«Щука сильна, быстра, хитра и в высшей степени хищна. От неё не было бы никакого спасения, если бы она сама не пожирала свою породу», – сообщает всё та же «Рыбалка». И это, к сожалению, точно установленный факт. В тех водоёмах, где рыбы и иных животных не хватает для прокорма популяции щук, последние быстро переходят на питание особями своего вида. Путешествуя по Канаде, польский натуралист А.Фидлер видел озёра, в которых не обнаруживалось «никаких других рыб, кроме щук. Одни щуки. Но ещё более странно их неимоверное количество, неправдоподобное, почти чудовищное. Достаточно забросить где-нибудь удочку – в любую пору дня и при любой погоде, как на приманку набрасывается глубинный разбойник».

В своей книге исследователь признался, что поначалу такое обилие щук в озёрах при отсутствии другой рыбы его удивляло: что они там едят?

«Исследование желудков щук раскрыло всё. Маленькие щуки, длиной в палец, глотают преимущественно водяных блох, которыми кишат озёра. 1 – и 2-хфунтовые подростки питаются этими щучками и рачками; щуки в 10 – 20 фунтов пожирают, как правило, щук поменьше. Таким образом, подводный мир здесь основан на иерархическом пожирании собственного потомства и, видимо, только огромной плодовитости обязан тем, что потомства всё ещё достаточно».

Ну как, господа «экогуманисты»? Вы и после только что прочитанного будете проливать слёзы по «милым созданиям», плотью которых жестокие люди (а также муми-тролли, сниффы, снорки, хемули и, наверное, гоблины) набивают свои желудки?

Слава Богу, янссоновская героиня не была веганкой4 и не пыталась ни повредить перемёт брата, ни поджечь или продырявить лодку «Приключение».

О сбережении обыкновенной щуки как вида заботиться, несомненно, необходимо – хотя бы в интересах промышленного и любительского рыболовства. Но если даже, как это сегодня модно, не принимать во внимание людей, остаётся ещё очевидная полезность щуки для животного мира многих внутренних водоёмов. И дело не в том, что «карась не должен дремать». В озёрах, где щук мало или совсем нет, наблюдается быстрое увеличение количества окуней и ершей – нередко до масштабов, угрожающих полным исчезновением популяциям гораздо более крупных рыб.

«Главной пищей окуня являются мальки и мелкие рыбы, – объясняет Ю.Ф.Астафьев. – И нетрудно представить, сколько мальков других рыб уничтожат хотя бы… небольшие окуни. Поедая молодь ценных промысловых рыб, таких, как судак, лещ, сазан, окунь может приносить большой вред».

Таким образом, Еsox lucius часто выполняет функцию регулятора биологического равновесия. Однако из этого никак не следует, что данный вид близок к людям по степени разумности, и употребление его в пищу должно быть запрещено.

Рисунок 9. Щука в засаде.

By 0x010C – Own work, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=32500205

Впрочем, для Финского и подобных ему по природным условиям заливов (Висленского, Куршского) щучий каннибализм нехарактерен. Они, во-первых, открыты, во-вторых, обширны, и, в-третьих, дают приют многим видам рыб, которыми щука питается в привычных ей речных и озёрных водах.

3. Я – окунь! Докладываю со дна

Говоря с фрёкен Снорк об окунях, Муми-тролль наверняка имел в виду хорошо нам знакомых пресноводных рыб. Вид «обыкновенный окунь» (Perca fluviatilis) рода окуни (Perca) семейства окунёвых (Percidae) отряда окунеобразных (Perciformes) относится к числу самых распространённых и потому самых известных в мире. Эту рыбу можно встретить во всех регионах Европы, за исключением Шотландии, Испании, Италии и Норвегии. В России обыкновенного окуня нет только к востоку от реки Колымы и изначально не было в бассейне Амура (в 1919 г. он был вселён в тамошнее озеро Кенон, недалеко от Читы, где расплодился до такой степени, что стал объектом промысла). В Северной Америке обитает подвид, считавшийся когда-то видом – Perca fluviatilis flavescens. Окунь сравнительно неприхотлив: живёт и в реках, и в озёрах (включая, заметьте, солоноватые и даже некоторые горные на высоте до 1 км!), и в ручьях, и в проточных прудах, и в водохранилищах. В Балтийском море он селится вблизи берегов, предпочитает спокойные, условиями напоминающие озёра, заводи мелководных заливов.

Кто не знает, как выглядит обычный русский окунёк (по- фински – «айвен»)? Рыба эта довольно-таки красива: глаза у неё оранжевые, спина тёмно-зелёная, бока зеленовато-жёлтые с 5-ю – 9-ю широкими темноватыми вертикальными полосками, брюхо желтовато-белое, грудные плавники жёлтые, первый спинной плавник сизоватый с хорошо заметным чёрным пятном в задней его части; 2-й спинной – жёлтый с зеленоватым оттенком; остальные – ярко-красные. Цвет окуней, однако, зависит ещё и от особенностей их постоянного места жительства, т.е. водоёма: так, рыбы, живущие в чистой проточной воде, становятся светлыми, а в лесных заболоченных озёрах – наоборот, тёмными.

Рисунок 10. 20-сантиметровая самка обыкновенного окуня.

Авторство: GeSHaFish. Собственная работа, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=27536200

В очерке Ю.Ф.Астафьева «Чистая река», цитаты из которого я приводил в предыдущей главе, есть рассказ и о подводных встречах аквалангиста с окунями:

«За поворотом реки открывается небольшой заливчик. Здесь на дне раскинулись широкие листья кубышек, между ними участки, покрытые серым, пухлым илом. Тянутся вверх красноватые стебли кувшинок. Между ними, словно комарики, толкутся мальки. Из темноты нависшего над водой куста выплыл большой окунь, и стайка мальков серебристыми брызгами рассыпалась в стороны, а окунь, остановившись неподвижно в толще воды, открыл рот и зевнул, забавно вытянув трубочкой рот и оттопырив жаберные крышки. Небольшие окуньки друг за другом перебегают от одного кустика водорослей к другому, выискивая добычу. Вот сбежались вместе и выстроились кружком, головами в центр, внимательно что-то рассматривают. Подплываю ближе. Рыбы, как по команде, поворачиваются ко мне и, обгоняя друг друга, плывут навстречу. Остановились перед самой маской, растопырили плавнички, темнее стали полосы на теле: рыбам любопытно и боязно.

Ближе к середине залива дно постепенно понижается. Заросли кубышки переходят в заросли элодеи. За ними уступ и глубина уже 4 – 5 м. Здесь наполовину занесённая илом лежит большая коряга – это пристанище крупных окуней. Они очень осторожны. Я вижу их только мельком, когда тихо плыву вдоль дна, держа направление на корягу. Вот смутно вырисовывается её чёрный силуэт. Между причудливо изогнутых корней повисли большие рыбы. Они уже заметили меня и, повернувшись, всё быстрее заскользили вниз – и словно провалились в темноту глубины».

В обширных озёрах, водохранилищах и, конечно, морских заливах окуни естественным образом разделяются на две группы, которые именуются по-научному «экологическими формами», а проще – расами. Одна группа – помельче – держится у берегов и называется поэтому «травяными окунями». Растут они медленно, в их пище преобладают очень мелкие водные животные и личинки насекомых. Вторая – глубинные окуни – хищники, в короткие сроки сильно увеличивающиеся в размерах. Разрастаясь вверх и «вширь» (толстея) в большей степени, чем в длину, они приобретают характерный горб.

«Возраст крупных окуней, которые живут около коряги на глубине залива, 6 – 10 лет, а масса 300 – 500 г, – пишет тот же Ю.Ф.Астафьев. – Но вообще-то могут встречаться и гораздо более крупные окуни, особенно в больших озёрах и старицах5 крупных рек. Мне доводилось видеть окуней массой 1 – 1,5 кг».

Если автора, когда он это писал, не подводила память, то по-настоящему большие глубинные окуни ему до того времени на глаза не попадались. Таковые бывают 40-сантиметровой длины, и вес их порой превышает 2 кг. В начале 1970-х годов рекордными для окуня считались длина в 55 см и масса 3 кг. Впоследствии, однако, были выловлены экземпляры ещё крупнее, и один из них, между прочим, в Балтийском море. В 2001 г. житель Калининграда Владимир Проков, к собственному изумлению, вытащил спиннингом особь массой 4,5 кг. Окунь этот, впрочем, уступал по величине самому большому когда-либо пойманному в России: ещё в 1996 г. Николай Артурович Бадымер извлёк из озера Тишкин Сор, что в Тюменской области, рыбу, весившую 5 кг 965 г. Рекорд, к сожалению, не был признан, несмотря на сделанные фото и выполненные надлежащим образом измерения: информацию о массе особи не передали в регистрирующие такие достижения организации.

Рисунок 11. Крупный экземпляр речного окуня (город Утрехт, Нидерланды).

Авторство: Piet Spaans. Собственная работа, CC BY-SA 2.5, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=1707575

Самого же крупного из обыкновенных окуней поймали в Европе в 1985 г. – он весил, не много – не мало, 6 килограммов и удостоился титула «окуня континента» (англ. Perch of the Continent). Этот рекорд, однако, тоже официален лишь наполовину: сегодня о размерах и внешнем виде той рыбины можно судить только по её сохранившимся фотографиям.

Встречавшиеся Ю.Ф.Астафьеву в речной заводи 300– 500-граммовые окуни достигли уже, по меркам вида, солидного возраста. Обычно Perca fluviatilis доживает максимум до 15 – 17 лет, хотя наибольшая зарегистрированная продолжительность жизни этой рыбы – 23 года. Репродуктивную способность самцы приобретают в возрасте 1 – 2 лет, самки – одним, двумя или более годами позже (но всё равно рано, в сравнении с женскими особями многих других рыб). До этого возраста окуни, особенно глубинные, растут чрезвычайно быстро и на 3-м году жизни нередко могут «похвалиться» длиной в 15 – 20 см. В дальнейшем, однако, их рост существенно замедляется.

На нерест Perca fluviatilis выходит сразу следом за щукой – когда водоёмы средней климатической полосы прогреваются до температуры от 7-8 до 15°С. Для этой цели окуни в конце апреля – начале мая собираются в стаи, обычно в изобилующих водными растениями заводях вроде обследованной Ю.Ф.Астафьевым; в каменистых бухточках нерестятся реже.

«Окраска их становится ярче: пылают алые плавники, полосы на теле словно проведены чёрной тушью, тело тёмно-зелёное, а жаберные крышки отливают золотом и нежной голубизной. Разбившись на небольшие стайки, рыбы кружатся около пучков бурых стеблей прошлогодней растительности. Самцы, играя, преследуют самок. Нерест происходит рано утром. Самки выпускают похожие на узкие кружева длинные ленты икринок, которые обвивают стебли растений. Икринки в этих лентах склеены слизью и собраны маленькими группами».

К описанию Астафьева можно ещё добавить, что «ленты» кладок напоминают скорее полые студенистые трубки с ячеистыми стенками, и с каждой стороны ячейки находится по 2 – 3 икринки размером приблизительно 3,5 мм. В желтке икринки имеется большая «капля» жира, которая обычно истощается у личинки ещё до исчезновения желточного мешочка. Длина и ширина всей «ленты» зависит от величины отложившей её самки. Для мелких особей типичны 12 – 40-сантиметровые кладки, у больших нередки метровые, а бывают и длиннее. Такие, большой протяжённости, икорные «ленты» чаще откладываются на глубине и реже – у самого берега. Кладки прикрепляются к привлекающим окуней в заводях предметам – прошлогодним растениям, корням, корягам, ветвям (например, ив) – или просто ложатся на дно. Студенистая масса, обволакивающая икринки, предохраняет их от воздействия плесневого грибка и до некоторой степени защищает от питающихся ими существ – от рыб до беспозвоночных.

Крупная самка может отложить от 200 – 300 до 900 тысяч икринок, «малогабаритная» – тысяч 12 или несколько больше.

Икринки развиваются в течение 1 – 3 недель: тем быстрее, чем теплее вода. Вылупившиеся личинки имеют длину от 4 до 5 мм. В первый год жизни они держатся близко к берегу – сначала там, где родились, потом, когда чуть-чуть подрастают, перебираются на песчаные отмели. Питаются личинки в это время собирающимся в прибрежных зарослях зоопланктоном6. К концу года окуньки, как правило, достигают длины 5 – 10 см: а ведь уже будучи 4-сантиметровыми они, в принципе, могут охотиться на мелкую живность! Большинство из них, однако, становятся настоящими хищниками не раньше, чем вырастут до 10 см.

Рисунок 12. Личинка окуня

Но даже задержавшись с переходом в эту ипостась, окуни быстро навёрстывают упущенное. «Главная его (окуня – А.Л.) пища – рыбёшка, но он также ест червяков, насекомых, рачков и др. – говорится в «Русской рыбалке». – … Он тихо подплывает к играющим на солнце верховодкам и плотвичкам, потом вдруг быстро бросается, хватает и спокойно пожирает её, в то время как остальные разбегаются в разные стороны и, того и смотри, что наскочат на щуку. Право, незавидная жизнь».

В сказке «Шляпа Волшебника» плотвичкам тоже не приходится завидовать, но сейчас не об этом. Окунь не только почти всеяден, но и на редкость ненасытен: охотится круглогодично, и разве что зимой аппетит у него ненадолго ослабевает. Если на 1 кг веса щуки приходится в среднем 3,5 кг мяса съедаемой ею рыбы, то у окуня тот же показатель равен 4,9 кг. Пик хищнической активности Perca fluviatilis приходится на конец лета, когда мальки прочих рыб вырастают в достаточной для привлечения внимания небольших хищников степени.

Как это ни противно, но окуню присущ тот же порок, что и щуке: он жрёт мальков своего вида без каких бы то ни было колебаний.

Миграции окуней к нерестилищам, как правило, непродолжительны: рыбы перемещаются из больших водоёмов (рек, озёр, заливов) в притоки, маленькие речки и ручейки. Следуя вверх по течению, они на разливах вымётывают икру. Покончив с нерестом, окуни отправляются на поиски пищи. На Балтике они с похолоданием уходят в устья рек и там – на глубину.

Многочисленность и распространённость окуней превращают их в довольно лёгкую добычу как для более крупных рыб (судаков, налимов, сомов и тех же щук), так и для птиц (чаек, крачек, скоп). Люди же издавна вылавливали колючих краснопёрых «полосатиков» в огромных количествах и ели приготовленными самыми разными способами: в филе и цельными тушками, жареными, варёными, печёными, вялеными, копчёными, консервированными.

«Рыба недурна на вкус», – отозвался об обыкновенном окуне герой романа Жюля Верна «20 000 лье под водой» гарпунщик Нед Лэнд, классифицировавший рыб, по его собственным словам, исключительно на съедобных и несъедобных. «Мясо окуня не очень костляво и составляет превосходное и самое здоровое кушанье, особенно мороженые окуни», – утверждает М.П.Вавилов (цитирую по «Русской рыбалке»). С этим можно согласиться: по крайней мере, в тушке окуня кости располагаются стандартно и предсказуемо, и отделить их от плоти легче, чем у щуки. Как и последняя, окунь считается диетической пищей. Что касается замораживания, то вкус филе окуня при температуре −18°C остаётся неизменным в течение трёх или даже четырёх месяцев.

Рисунок 13. Филе речного окуня.

Авторство: David J from Alingsås, Sweden. Fillets of perch, CC BY 2.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=8570103

Многие домохозяйки не любят окуней из-за трудностей, связанных с их приготовлением: проблем с очисткой рыбы от плотной и крепко сидящей чешуи и острыми иглами в 1-м спинном плавнике. Бывает, что этих рыб варят неочищенными, прямо с чешуёй, ограничиваясь лишь потрошением тушек. После погружения окуня в кипяток на пару секунд его чешуя становится более «уступчивой», а резиновые перчатки защищают, до известной степени, руки кулинара от уколов шипами. У рыб, подлежащих засолке, предварительно удаляют жабры и отрезают колючий плавник.

В России из выловленных на рыбалке окуней – если, конечно, их достаточно много – традиционно варят «двойную» или «тройную» уху. Автору данных строк доводилось есть это блюдо во время двух речных круизов и собственной учебной практики на волжском теплоходе. «Двойная» уха готовится так. Сначала в котелок или кастрюлю с кипящей водой кладут освобождённую от внутренностей, но не от чешуи мелкую рыбёшку. Варят её долго, либо завёрнутой в марлю, либо «как есть», но в последнем случае бульон потом пропускают сквозь сито, чтобы выцедить разварившуюся рыбу, кости, чешую и проч. Всё оседающее в сите выбрасывается, и остаётся, таким образом, чистый бульон. Потом кладутся крупные, тщательно очищенные рыбины, которых, собственно, и будут есть (мелочь, как вы поняли, лишь прибавляет ухе «наваристости»). Для варки этих рыбин воды используется немного, но с добавлением соли, пряностей (в нашем студенческом случае выбор был невелик – круглый чёрный перец и лавровый лист, – но нам хватало…), головок лука и, может быть, ещё кое-каких овощей (кроме, Боже упаси, картофеля). В некоторых рецептах фигурируют грибы (шампиньоны или белые), огуречный рассол и сухое белое вино, но тогда уж почему не свинина или курица? Нет, в ухе рыбный дух должен преобладать безоговорочно!

Для горячего копчения окуней рекомендуется использовать древесину плодовых деревьев, дуба, клёна, ольхи, тополя, ясеня, граба или бука. Рыба коптится в течение приблизительно двух часов, без добавления специй. Хранить её после приготовления можно не более 3-х дней. «Полугорячее» копчение производится в камере со снятой верхней крышкой, при температуре дыма 50—60°C и длится 12 часов.

Поскольку окунь не отличается жирностью, вялить его следует висящим головой вниз – из рыбины в этом её положении не вытекает жир.

Также окуней можно запекать в фольге, на мангале или противне в духовой печи, подавать их жареными с гарниром из риса, овощей или грибов. Часто из этой рыбы делают заливное и котлеты: фарш готовится проворачиванием в мясорубке плоти, лишённой внутренностей и отделённой от головы, плавников и позвоночника с основными костями.

Рисунок 14. Блюдо из окуней.

Авторство: Oleg Bor. Собственная работа, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=106738304

На родине Туве Янссон окуней кладут в пирог с рыбой и салом, называемый калакукко, а в соседней Карелии сушат и варят потом в национальном супе напарокко.

По понятным причинам, рыбную индустрию интересуют, в основном, окуни больших и средних размеров: мало кто имеет дело с 5 – 200-граммовыми. Согласно данным опроса, произведённого в Финляндии в 1994 г., из 89 компаний страны, специализирующихся на переработке рыбы, лишь для 17 сырьём служили мелкие особи вида Perca fluviatilis.

Непрофессионалов с удочками обыкновенный окунь привлекает как возможностью приготовить из него вышеперечисленные блюда, так и относительной лёгкостью поимки.

«Водоём, где много окуней, – настоящий рай для рыбаков-любителей, – абсолютно верно замечает Ю.Ф.Астафьев. – Жадность и прожорливость этих рыб позволяет ловить их в течение всего года, включая зиму (в лунках, прорубаемых во льду замёрзшего водоёма). Наживку – земляного червя, малька или личинку рака – окунь берёт весьма решительно» («Русская рыбалка» рекомендует осенью использовать в качестве приманки мелкую рыбёшку). Крупных особей часто ловят на блесну. Бывает так, что сорвавшаяся с крючка рыба снова кусает наживку, повторяя это до тех пор, пока металл не засядет в её пасти «намертво». Иногда оборвавший крючок окунь попадался на другой крючок лишь пару минут спустя. Это говорит о низкой чувствительности вида к боли, что подтверждают свидетельства рыболовов, видевших, например, такое: крючок вырвал у окуня глаз, а окунь захватил этот (свой же!) глаз, как приманку. В погоне за мелкой рыбой стайки больших окуней забираются время от времени в сети, расставленные для ловли преследуемой ими рыбы, и становятся для рыбаков «бонусом» к основному улову.

Особенно много окуней попадается на удочки при так называемом жоре – нагуле, начинающемся сразу после окончания икрометания. Рыболову, удящему в такое время в месте, где «гуляют» отнерестившиеся особи, уйти домой без добычи попросту невозможно.

Ю.Ф.Астафьев решил однажды понаблюдать за поведением окуней под водой в период жора.

«Взяв с собой в мешочке дождевых червей, я поплыл вдоль берега залива, отыскивая небольшую стайку. Вскоре увидел пяток окуньков, деловито сновавших в небольшой ямке вблизи берега. Я осторожно подплыл и повис над ними. Первый же червяк был схвачен ими у самого дна. Второй чуть выше. Рыбы заволновались. С каждым червем они поднимались всё выше. И вот уже, подняв головы вверх, они караулят добычу, стараясь перехватить её друг у друга. Запас корма у меня был большой, и я щедро сыпал его вниз. Вот уже окуни буквально сыты по горло, черви не вмещаются у них внутри и свисают изо рта наподобие длинных усов. И тем не менее окуни так же жадно кидаются за новыми червями, теряя по пути свою добычу. Но после короткой суматохи рыбы вновь поглядывают вверх, держа во рту извивающихся червей».

Рисунок 15. Окуни на картине английского художника Вильяма Вебби (XIX век)

Особенностью представителей вида Perca fluviatilis является и то, что они не боятся шума и, как отмечено в «Русской рыбалке», «даже бросаются больше в те места, где вода быстро ниспадает с запруды». В дельте Немана (т.е. опять-таки у балтийского берега) рыбаки, промышляющие окуней, издавна ловят их зимой специфическим способом: в прорубь опускают конец дубовой доски, после чего ударами по этой доске привлекают рыбу.

В предыдущей главе говорилось и о том вреде, который могут причинить сильно размножившиеся окуни популяциям видов, представляющих намного бόльшую кулинарную ценность. Упомянув в своих записках данный досадный факт, Ю.Ф.Астафьев, однако, сразу же восклицает:

«Но вместе с тем сколько людей с трепетной радостью выводят на звенящей леске краснопёрого, полосатого красавца – большого окуня или же вспоминают … первого окунька, пойманного на удочку!»

Судя по книге Туве Янссон, это свойственно не только людям.

4. Плотвицы – «враги народов»?

Давайте освежим в памяти ещё один эпизод из сказки «Шляпа Волшебника». Воспроизведём сначала в основных деталях его предысторию.

Когда Муми-родители узнали, что всё, попадающее в эту самую шляпу (большой чёрный цилиндр), преображается самым причудливым образом, они не на шутку испугались за своего Муми-сына и его живших в том же доме друзей. А потому шляпу приговорили к затоплению в реке – что и было сделано средь бела дня в присутствии всех квартирантов, кроме, видимо, спавшего тогда в своём гамаке философа Ондатра.

Один из жителей Муми-дома – некий Снусмумрик, своим модус вивенди сильно напоминающий хиппи (о которых в мире заговорили через без малого 20 лет после выхода из печати этой книги Янссон), – не был согласен с таким решением глав приютившего его семейства. Он разведал, куда течение вынесло шляпу, и ночью, вместе с вызвавшимся помогать ему Муми-троллем, отправился извлекать её из реки. Не буду подробно описывать «спасательную операцию» – знакомые с повестью знают, что и как там происходило, остальным советую почитать оригинал. Скажу только, что «спасатели» преуспели. Встал вопрос – где спрятать драгоценный цилиндр? Подходящим местом казался приморский грот, но он считался владением Сниффа – самого младшего из нашедших шляпу в начале повести друзей, которого двое старших не хотели посвящать в «такую важную тайну».

Рисунок 16. «Снусмумрик» в тематическом парке «Mуми-мир», Наантали, Финляндия.

By kallerna – Own work, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=10970135

Тем не менее, в конце концов, Снусмумрик и Муми-тролль остановились на гроте – во-первых, ничего лучшего они придумать не смогли, во-вторых, их колебания пресекло одно неожиданное открытие.

«Снусмумрик взял шляпу в охапку и пустился в обратный путь по берегу реки. Дойдя до моста, он вдруг остановился.

– Что ты? – встревоженно прошептал Муми-тролль.

– Канарейки! – ответил Снусмумрик. – Вон там, на перилах три жёлтых канарейки. Чудно, что они ночуют не дома.

– Никакая я не канарейка, – пропищала одна, та, что была к ним поближе. – Я плотвичка.

– Мы все самые порядочные рыбы! – проверещала её подруга.

Снусмумрик сокрушённо покачал головой.

– Вот видишь, каких дел натворила шляпа, – сказал он. – Рыбёшки, как видно, ничего не подозревая, заплыли в неё и преобразились. Так что давай-ка двинем прямо к гроту и спрячем её там!»

Да, какие только опасности не угрожают плотвичкам – и в сказках, и в реальной природе!

Плотва (Rutilus; в Финляндии «сэрк» или «сэрва») – это род рыб, входящий в семейство карповых (Cyprinidaе) отряда карпообразных (Cypriniformes). Представители данного рода населяют европейские и североазиатские водоёмы с пресными и даже солоноватыми водами, а вот в Америке Rutilus нет – там обитает своя, американская плотва (Hesperoleucus).

В шляпу Волшебника попали, вероятно, плотвички вида Rutilus rutilus, т.е. обыкновенные. Немногие виды пресноводных рыб могут «состязаться» с этим в величине своего ареала. Обыкновенная плотва водится в Европе к востоку от юга Англии и к северу от Альпийских гор (за исключением Пиренейского, Апеннинского и Балканского полуостровов), в Азии – в бассейнах Каспия и Арала, во внутренних водоёмах Сибири до 130 – 135-го восточных меридианов. В бассейне Амура и иных впадающих в тихоокеанские моря рек Rutilus rutilus уже не встречается.

Рисунок 17. Плотва обыкновенная (Rutilus rutilus).

By Peter van der Sluijs – Own work, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=61764272

Если род «плотва» включает, по разным мнениям, 7 или 8 различных видов (в России, помимо обыкновенной плотвы, живёт ещё вырезуб (Rutilus frisii) – обитатель бассейнов Чёрного, Азовского и Каспийского морей), то внутри вида «обыкновенная плотва» выделяют множество подвидов. К «жилым» (целиком пресноводным) традиционно относят типичную плотву (Rutilus rutilus rutilus – Маmmа miа!) и сибирскую плотву, или чебака, называемую в Восточной Сибири сорожкой (Rutilus rutilus lacustris). Подвиды плотвы, живущие в солоноватых водах, включая опреснённые морские акватории, называют полупроходными, потому что на нерест они заходят в пресноводные лиманы и дельты или устья рек. Примерами таких подвидов могут служить хорошо известные поклонникам вяленой рыбы и пива азовско-черноморская тарань (Rutilus rutilus heckeli) и каспийская вобла (Rutilus rutilus сaspicus), а также аральская плотва (Rutilus rutilus aralensis). Классификация эта, однако, не учитывает всех нюансов: так, облюбовавшая балтийское мелководье типичная плотва растёт как «жилая», а ведёт себя как полупроходная рыба.

Рисунок 18. Обыкновенная плотва в аквариуме гор. Праги

Отличительные признаки всех плотвичек, то бишь рыб рода Rutilus: рот – конечный (расположенный, по вертикали, посередине головы) или полунижний (находящийся чуть ниже продольной оси туловища); зубы – один ряд глоточных (в горле, на так называемой глоточной дуге, по 5—6 с каждой её стороны) и никаких других. Спинной плавник (с 10-ю – 12-ю мягкими перьями) начинается на одной вертикальной линии с основаниями брюшных плавников. Обыкновенную плотву отличает от прочих видов также оранжевый цвет радужной оболочки глаз и красное пятно в её верхней части. Ю.Ф.Астафьев поделился с читателями своих записок впечатлением, которое произвели на него особи, увиденные им в глубине речного омута:

«Здесь довольно глубоко. В сумрачном свете видны лежащие друг на друге стволы затонувших берёз. На них, словно ёлочные игрушки, повисли блёсны – это зимой их оборвали рыбаки, охотясь за щукой и крупными окунями. Крупные плотвицы разбегаются от меня, заплывая под стволы деревьев. Оттуда, из темноты, поблёскивают десятки рубиновых глаз.

Нет более распространённой рыбы в наших реках и озёрах, чем плотва… Такие рыбы чрезвычайно красивы. У них крупная чешуя, отливающая жемчужным блеском, спина зеленоватая. Плавники оранжевого и красного цвета».

Чаще всего попадаются плотвицы с черноватой, отливающей синим или зелёным спиной, серебристо-белыми животом и боками, оранжевыми глазами и разноцветными плавниками: спинной и хвостовой обычно зеленовато-серые с красным пятном, грудные – желтоватые, брюшные и анальный – красные. По мере взросления рыбы и увеличения длины её тела краснее становятся все её плавники. Порой встречаются особи не с оранжевыми, а с жёлтыми глазами, плавниками того же цвета и золотистой, красноватой на спине и на боках чешуёй.

Средняя продолжительность жизни плотвы – около 20 лет, возраст в 21 год считается для неё предельным. Масса 5-летней плотвицы не превышает 100 г, но по истечении ещё двух лет вес рыбы составит уже 200 г или более. За 2 десятка лет она может достичь полуторакилограммовой массы и 40-сантиметровой длины. В российских реках плотва обычно не бывает крупной – те же 100 – 200 г для неё «потолок»; но в озёрах и морских заливах она намного крупнее – 4-х-летние особи могут весить до 500 г. В озере Неро в Ярославской области поймали в своё время плотвицу длиной 45 см и массой 2,1 кг. Это не рекордные величины: наибольшая известная длина Rutilus rutilus – более 50 см, а в части массы ни одна плотвица в мире не превзошла пока выловленную и зарегистрированную в ГДР (и сперва провозглашённую рекордсменкой в этой стране) – она весила 2,58 кг. Иногда рекордным ошибочно объявляют вес особи, пойманной в 1939 г., кстати говоря, в Финляндии – 2,55 кг. Ходившие ещё в позапрошлом столетии слухи о поимках трёхкилограммовых экземпляров основывались исключительно на рыбачьих рассказах, которым, как вы знаете, не всегда можно верить; во всяком случае, никакими документами эти сведения не подтверждались.

Быстрота роста плотвы зависит, в первую очередь, от характера её питания и качества пищи. Темпы роста особей «жилых» подвидов, в общем и целом, ниже, чем полупроходных. Чисто пресноводные плотвицы как раз и являются самыми большими долгожителями среди Rutilus rutilus: выходя на нерест в 3-5-летнем возрасте (достигнув 12-сантиметровой длины), они нередко доживают до своего 20-летия7. Такие старые рыбины попадались, время от времени, в карельских озёрах. Что касается балтийской популяции типичной плотвы, то она, как было отмечено, живёт скорее по законам полупроходных рыб, но при этом сохраняет признаки своего подвида: медленный рост и долголетие. Эти особенности и стали причиной выдвинутого против данной популяции «обвинения», в чём будет рассказано в конце главы.

Плотвицы – самые безобидные из рыб, о которых до сих пор говорилось в этой книге. «Жилая» плотва употребляет в пищу, в основном, водные растения и мелких беспозвоночных животных – моллюсков, рачков, личинки насекомых и др. Большинство популяций Балтийского бассейна обосновались в низовьях рек: обычно рыбы собираются стаями в заводях со слабыми течениями, там, где коряги, углубляющиеся под воду ветви или заросли растений создают для них естественные укрытия. В таких группах мелкие и «среднегабаритные» рыбёшки (и те, и другие не отличаются пугливостью) могут мирно уживаться с отдельными крупными особями. Из речных устий стаи выбираются на морское мелководье с его слабосолёными водами, но поднимаются в реки на нерест, происходящий у плотвы, как и у окуней, в конце апреля – начале мая (при температуре воды 14 – 16°С). Для нереста Rutilus rutilus rutilus выбирает, как правило, либо затопленные луга в речных долинах, либо прибрежные заросли осоки, камыша или рогоза. Типичная плотва не очень плодовита: количество вымётываемых одной самкой икринок помещается в интервале от 1,1 до 85 – 100 тысяч.

Рисунок 19. Плотвичка на затопленном лугу.

Авторство: Creator: Ullrich Mühlhoff. Uploader: Cornelius Herget. Собственная работа, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=181528

В преддверии нереста самцы и самки группируются в отдельные стаи; первые при этом, можно сказать, облачаются в брачный наряд. На головах и чешуе мужских особей появляется нечто вроде твёрдой сыпи – многочисленные эпительные8 бугорки, придающие туловищам шероховатость. На нерестилище – те же заливные луга или заросшее травами мелководье – плотва приходит огромными стаями и шумно здесь плещется. Как выяснилось в ходе наблюдений, самец охраняет область вокруг объекта, на который будет выметана икра – куста прошлогодней растительности или затонувшего сукá. Поухаживав за самкой, «кавалер» получает от неё сигнал: я, мол, готова. Тогда и он, и она, почти прижимаясь боками друг к другу, кидаются в этот самый куст и быстро его проскакивают, вымётывая при этом икру и молоки. Такой стремительный скачок приводит иногда к тому, что некоторые икринки вылетают с брызгами из воды и оседают на возвышающиеся над её поверхностью участки листьев, стеблей или веток.

Отнерестившись, взрослые плотвицы спускаются обратно в устья, дельты и заливы, где основательно «налегают на еду». Поздней осенью аппетит у рыб пропадает, и в ноябре они почти ничего не едят. В этот период «рутилус- рутилус-рутилусы» переходят на зимовку из морских бухт в предустьевые области и далее – в реки.

Случается, что обыкновенная, в том числе типичная, плотва образует гибридные формы с внешне похожей на неё краснопёркой, густерой и лещом. Краснопёрку отличает от плотвы, во-первых, кроваво-красный цвет глаз, во-вторых, меньшее количество мягких перьев в спинном плавнике (8—9 против 10—12 плотвичкиных).

Отложенные самками икринки прозрачны, с зеленоватым оттенком: их скопления покрывают, словно студнем, облюбованные рыбами подводные объекты. Появившиеся на свет личинки поначалу живут и питаются на затопленных участках берегов, но с отступлением воды оказываются в основном речном русле, где их сносит течением вниз, к самому морю.

«Мясо плотвы не вкусно, к тому же, как только она хватит травы, оно делается горьким», – с удивлением прочитал я в «Русской рыбалке». Не знаю, какую плотву ел автор процитированного утверждения и где он её поймал. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что в варёном и в жареном виде эта рыба по вкусовым качествам уступает лещу или карасю, но никак не окуню или небольшой щуке. Другое дело, что в мелкой плотвичке мяса, как говорится, не хватит и на один укус, и поэтому она годится разве что для приготовления бульона той ухи, о которой говорилось в 3-й главе. По этой причине современные рыболовы-любители, подобно своим предшественникам из XVIII – XIX столетий, как правило, игнорируют такую плотву и ловят только крупную.

«Плотва чуть ли не первая начинает и чуть ли не последняя кончает браться за удочку, – сообщает та же «Рыбалка». – Ещё не сошла полая вода, ещё она мутна, а плотва уже клюёт. И наоборот, уже морозы закуют воду и покроют её льдом, но и тут берёт плотва из прорубей, и приятно вытащить тогда плотву на лёд… Плотва берёт не всякую насадку и тем нестерпимо надоедает рыбаку, когда он вздумает ловить другую рыбу. Если она не в состоянии проглотить насадку, то постоянно её теребит и делает двоякий вред: во-первых, портит насадку и не даёт взять большой рыбе, а во-вторых, заставляет рыбака напрасно подсекать. Иногда принуждён бываешь уйти с места, лишь бы избавиться от докучливой плотвы».

Что ж, это отчасти объясняет нелюбовь удильщиков к плотве и желание сочинять о ней всякие нелестные для неё басни. И всё-таки эту симпатичную и, что бы кто ни говорил, вкусную рыбку ловили раньше и ловят до сих пор – на хлеб или на червей (крупную – на дождевых, мелкую – на личинок навозных жуков).

А вот профессиональным образом типичную плотву не отлавливают вообще. Ценными в промысловом отношении в нашей стране считаются только полупроходные подвиды Rutilus rutilus – вобла и тарань. Из «жилых» подвидов промышляют лишь один – сибирскую плотву Rutilus rutilus lacustris.

«Эта рыба полезна, так как включает в пищевые цепи обширные запасы растительности наших водоёмов»,– писал о плотвицах Ю.Ф.Астафьев. Увы, «высоколобые» западные экологи, сделавшие недавно своим знаменем психически больную недоучку Грету Тунберг, придерживаются на этот счёт прямо противоположного мнения…

В Северной Европе спрос на плотву Балтийского бассейна резко упал в 1970-х годов. А сравнительно недавно нас просветили: оказывается, это очень вредная, прямо-таки страшная рыба, угрожающая будущему всех стран региона – от Эстонии до Швеции! Цитатка из статейки «Рыбы, обитающие в Балтийском море», появившейся в интернете 5 марта 2022 года (ресурс с громким названием «Мировой океан»):

«Плотва – преобладает на мелководье и относится к полупроходным рыбам. Признана опасной для экосистемы Балтики, поскольку при отсутствии промышленного вылова приводит к зарастанию водоемов».

Комментарии к этому абзацу отсутствуют, а потому трудно понять, как «зарастание водоёмов» связано с наличием в них плотвы. Дополнительные разъяснения получаем из других, тоже интернетных источников. Дело, как выясняется, в медленном взрослении особей обитающего на Балтике подвида «типичная плотва», который кто-то считает «жилым», а кто-то, как видим, полупроходным, вроде воблы или тарани. Питаясь мелкими организмами, часто называемыми, в их совокупности, зоопланктоном, долгоживущая рыба якобы потребляет слишком много таких существ, уменьшает общее их количество в водоёме и способствует тем самым увеличению в нём объёма поедаемого ими фитопланктона (растительного). Отсюда – если рыбу не добывают в индустриальных масштабах – цветение воды и зарастание больших акваторий.

Рисунок 20. Photo by Retro Lenses – Own work, CC BY 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=88975786

На первый взгляд, логика здесь налицо. Но рассмотрев эту проблему со всех сторон, нельзя не усомниться: а правильно ли она поставлена? Неужели можно всерьёз утверждать, что не такая уж многочисленная на Балтике, «жмущаяся» к её берегам популяция плотвы может превратить в болото целое море общей площадью 419 тыс. км²? И если такая угроза и в самом деле существует, то, во-первых, почему о ней заговорили только сейчас, и, во-вторых, почему её не замечают в приложении к озёрам, несопоставимым по размерам с бывшим «Варяжским морем»? Мало того: даже говорят о полезности плотвы как звена пищевой цепи9!

Зарастание и заболачивание прибрежных бухт и заливов – процесс, обусловленный рядом объективных обстоятельств, а именно – слабостью течений в водоёме, опреснением его воды и общим его обмелением. Всё отмеченное имеет место на Балтике из-за того, что обмен водой между морем и Атлантическим океаном медленно, но верно усложняется. Эта тенденция порождена характерными для региона процессами в земной коре – неуклонным поднятием суши и следствием оного – «высыханием» Датских проливов. Если геологи всерьёз говорят о перспективе трансформации Балтийского моря в полностью пресноводное (в отличие от Каспия) озеро, то непонятно, почему охранители «экосистем» ищут причины засорения этого моря всяким растительным «мусором» в каких-то других местах.

Можно, однако, кое о чём догадаться, если вникнуть в смысл одного предложения из «Википедии»:

«Вылов плотвы удаляет из биооборота фосфор и азот, восстанавливает количество зоопланктона, и на место плотвы приходят более ценные породы рыбы».

Здесь-то, по-видимому, и «зарыта собака». Компании, специализировавшиеся на добыче плотвы, терпят из-за сокращения спроса на неё большие убытки. Сегодня в Центральной Европе ещё можно худо-бедно продать поклонникам рыбных блюд большие экземпляры Rutilus rutilus rutilus. Но основную массу уловов составляет мелочь, идущая на корм скоту и производство биодизеля.

Рисунок 21. Выловленная плотва.

Авторство: Юра Запеченко, CC BY 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=59028005

Небольшая справка: биодизель – относительно дешёвое, якобы экологически чистое топливо для дизельных двигателей. Его получают из так называемых «возобновляемых источников», в частности, изготавливают из растительного (масла рапса, подсолнечника, льна, сои) и животного (та же мелкая рыба) сырья. Считается безвредной для окружающей среды альтернативой обыкновенному дизельному топливу (как, интересно, может быть безвредным вещество, предназначенное для СЖИГАНИЯ – особенно если принимать всерьёз заклинания о глобальном потеплении?).

Естественно, «рыбным магнатам» хочется найти замену ставшей в одночасье маловостребованной плотве. Одна беда: в Балтийском море не так уж много рыбы, вылов и реализация которой могут обеспечить продолжительное роскошное существование. Нанятые частными промышленными компаниями исследователи быстро нашли виновника такого положения дел: конечно же, это – плотва! Стоит копей… евроЦЕНТЫ (у кого позаимствована выделенная часть названия?), отлавливать её невыгодно, а живёт, зараза, долго, и уничтожает зоопланктон! Не будь её – мы бы ловили форелей тысячами тонн у самой Карлскруны или Клайпеды! Значит, надо истреблять плотвиц всегда и везде. И вот на родине муми-троллей приступили к реализации проекта, предусматривающего ежегодный вылов приблизительно 350 тонн плотвы – в основном, как вы поняли, для нужд свинок и двигателей внутреннего сгорания. О протестах веганов и иных плакальщиков по вшам и комарам против переработки живых существ на горючее что-то пока не слышно. Это логично: на таких кампаниях невозможно сделать себе ни имя, ни капитал.

Исследованиями по заказу крупных корпораций занимаются те же лица и организации, которые небескорыстно сотрудничают с экологическими конгломератами вроде WWF – Международного фонда дикой природы. А эти конгломераты создаются на деньги и при непосредственном участии богатейших людей планеты – «элиты», пытающейся подчинить себе все земные государства и международные ассоциации. Для сознательно служащих таким силам «экологов» животный мир – совсем не то, что видели в нём натуралисты вроде Джеральда Даррелла или Джой Адамсон. Те, ощутив эмоциональную привязанность к конкретной обезьянке или львёнку, задумывались под влиянием этого чувства о судьбах видов и популяций. Работающие на WWF или каких-нибудь «Друзей Земли» «эксперты» представляют себе природу в категориях вроде «экосистем», «биоресурсов» и «биообмена». Это было бы ещё ничего, если бы такое восприятие не распространялось у них на существ своего вида – homo sapiens, «человека разумного». Но, к несчастью, отношение их к той же плотве является зеркальным отражением их отношения к людям. Пенсионеры-долгожители и тяжело больные, но никак не умирающие пациенты государственных медицинских учреждений – бесполезные потребители ресурсов (особенно в странах с высоким уровнем социальных гарантий) и, следовательно, обуза для «мировой экономики»; медленно старящаяся, поздно дохнущая и не приносящая прибыли в новых экономических условиях рыба лопает ценный планктон, лишая возможности насыщаться им виды, которые не ей – чета… Похоже, правда?

Рисунок 22. By Vtipálek – Own work, CC BY 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=11001163

При этом как-то забывают, что плотву тоже кто-то ест, хотя бы щуки, а если говорить о мальках, то и окуни. Желающих её кушать было бы на Балтике, вероятно, намного больше, если бы не вышеупомянутые тектонические сдвиги, постепенно превращающие море в огромную лужу, куда большим косякам атлантических рыб вторгаться уж точно незачем… Дай Бог, чтобы подольше сохранялись хотя бы те морские виды, которые водятся там сейчас! Прекратить агонию Балтики, улучшить её водообмен с Атлантикой (что, кстати, позволило бы и пополнить в море запасы зоопланктона) могли бы только широкомасштабные инженерные работы в Датских проливах, требующие участия нескольких, а возможно, и всех заинтересованных стран. Но такие работы требуют больших неокупаемых затрат: рынок как экономическая модель только в фантазиях неолиберальной интеллигенции (особенно «нашей» российской) всё и вся регулирует и автоматически приводит в норму. А потому – ну его к Сталину, это дноуглубление!

Сделать «козлами отпущения» милых беззащитных рыбёшек, разумеется, намного проще.

5. Набычились, пучеглазые…

В отличие от рассчитывавшего на поимку одних лишь окуней Муми-тролля, Хемуль предполагал, что на какой-то из крючков опущенного в воду с борта «Приключения» перемёта может клюнуть бычок. Читая «Шляпу Волшебника» в первый раз (в возрасте 8 лет), я как-то не задумывался о том, могут ли две вышеназванные рыбы встретиться друг с другом в естественных условиях своего обитания. Когда же, намного позже, я познакомился с большей частью повестей и рассказов «муми-троллевого» цикла и точно установил, где рыбачили персонажи Туве Янссон (смотрите об этом в главе 1), мне стало любопытно: какие именно бычки водятся в Балтийском море?

Отряд бычкообразные (Gobiiformes), считавшийся по оспариваемой сегодня традиционной классификации подотрядом бычковидных (Gobioidei) отряда окунеобразных (Perciformes), объединяет рыб, у которых очень оригинально устроены брюшные плавники. Выставляемые наружу лучи этих плавников длиннее, чем направленные внутрь, сами плавники находятся на груди и у большинства видов сходятся почти вплотную, а то и просто стыкуются и даже сливаются, формируя нечто вроде воронки. Первый из двух спинных плавников имеет слабые, но колючие (неветвящиеся) лучи и, как правило, невелик: иногда его либо нет, либо он сращён со вторым (точнее, соединён перепонкой).

Бычковые (Gobiidae) – многочисленное семейство, насчитывающее более 189 родов с различными видами. К семейству принадлежат как раз те рыбы, у которых имеется «воронка» из брюшных плавников: с её помощью они «присасываются» к грунту и остаются неподвижными, когда им это необходимо, даже в местах, где донные течения достаточно сильны.

Рисунок 23. Бычки. Рисунок из книги «Рыбы Великобритании и Ирландии» (The Fishes of Great Britain and Ireland)

Сросшимися в «воронку» плавниками располагают и представители других семейств бычкообразных: Oxudercidae (оксудерковые: род Periophthalmus – илистые прыгуны) и Microdesmidae (семейство микродесмовые, или червевидные). От первых бычковых отличает неприспособленность грудных плавников к прыжкам и передвижению по суше, от вторых – изолированный (не страстающийся со спинным и анальным) хвостовой плавник и наличие не одного, а двух спинных плавников – либо изолированных один от другого, либо разделяемых выемкой.

Из рыб семейства Gobiidae друзьям Муми-тролля в Финском заливе могли попасться либо обыкновенные, либо песчаные бычки.

Так называемый обыкновенный бычок (Pomatoschistus microps), живущий в малосолёных и пресных водах вдоль побережья Атлантики от Норвегии до африканской Мавритании и Канарского архипелага – это рыбка длиной максимум 9 см (средняя величина – от 4 до 5 см) с двумя разделёнными узкой щёлкой спинными плавниками. Передний из последних имеет 6 игл, задний – от 8 до 11 мягких лучиков; хвостовой плавник закруглён. По боковой линии рыбы проходит полоска из 39 – 51 чешуйки. В целом окраска бычка – песочно-бурая или бледно-серая, но на светлых плавниках видны расплывчатые тёмные полосы и такие же пятна. У самцов подобные отметины есть у основания грудных мышц и хвостового плавника, а на переднем спинном плавнике тёмное пятно проступает отчётливее. В «брачный» период цвета мужской особи заметно «сгущаются», плавники делаются ярче и потому выглядят пестрее.

Рисунок 24. Обыкновенный бычок (Pomatoschistus microps).

Авторство: Ove Glenjen. Собственная работа, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=43161629

Обыкновенные бычки могут доживать до трех лет. Селятся они на мелководьях с песчаным или илистым дном в устьях рек или лагунах с малосолёной водой – на глубине от нулевой до 12 метров. Питаются эти рыбки, главным образом, мелкими рачками вроде бокоплавов (они же амфиподы) и гарпактикоидов (отряд в подклассе веслоногих ракообразных), червями, клещами и личинками хирономид (комаров-звонцов, они же комары-дергуны).

Нерест Pomatoschistus microps происходит с февраля по сентябрь. Икру бычки откладывают в гнёзда, которые сооружают под камнями, водорослями или створками раковин моллюсков, перевёрнутыми вниз внутренними сторонами. Для бычков важно, чтобы стенки и потолок будущего гнезда были гладкими: ведь только к таким поверхностям самка сможет приклеить икринки…

Выбрав место для строительства «роддома», самец первым делом убирает оттуда всевозможный мусор, вынося его во рту. Икринки, похожие на миниатюрные яички, имеют на одном из своих кончиков нечто вроде пучка коротких липких волосков: ими они приклеиваются к поверхностям, на которые их вымётывают.

Подготовив гнездо и спарившись, рыбы переходят к «обживанию» нового дома: раз за разом самка то вплывает в него, то выплывает обратно. Эти действия повторяются ей на протяжении 12 или более часов; за такое время она, видимо, успевает привыкнуть к гнезду. Затем, снова туда войдя, самка прикрепляет себя брюшной «воронкой» к стенке или потолку и начинает приклеивать к тому или другому оплодотворённые самцом икринки. Последние укладываются вплотную, но обязательно в один слой, чтобы не затруднять доступ кислорода ни к одному из зародышей. Отложив за несколько часов икру, самка покидает гнездо: самец же в течение приблизительно 9 дней, до появления личинок, охраняет кладку и обеспечивает вентиляцию «роддома».

В местах, похожих на обжитые обыкновенным бычком (прибрежные акватории с илистым или песчаным дном), но на гораздо бόльших глубинах (от 4 до 200 м), обитает другой вид Gobiidae – песчаный бычок, или Pomatoschistus minutus (он же «наживка», он же «полевик»). Это – житель малосолёных вод европейских морей: от Балтики и северо-восточной Атлантики до Средиземного и Чёрного. Его также можно увидеть в некоторых больших аквариумах, открытых для массового посещения.

У рыбки достаточно изящное, стройное тело, около четверти длины которого (особь может вырастать до 11 см; средняя величина – 4-5 см) приходится на голову. Цвет бычка именно такой, какой подразумевает его название – песочно-коричневый; но нижняя часть кремово-белая, а окрас боков и спины неравномерен: на боках есть участки потемнее, на спине также проступают расплывчатые тёмные пятна и даже сетчатые рисунки. Плавники, вообще, светлые, но на них видны тёмные полосы, а на хвостовом «стебле» – чёрное пятно. Брюшные плавники сращены с анальными, а спинных плавников 2: на переднем, с 6-ю мягкими иглами, у самца выделяется тёмное пятно. У второго (заднего) спинного плавника – от 8 до 11 мягких лучей. Расстояние между этими двумя плавниками у песчаного вида больше, чем у обыкновенного, а чешуйки боковой линии (от 58 до 72 штук) чуть мельче. Хвостовой плавник у обоих видов имеет закруглённую форму.

Рисунок 25. Песчаный бычок (Pomatoschistus minutus)

Рацион Pomatoschistus minutus состоит, в основном, из мелких донных беспозвоночных; по большей части из тех же амфиподов-бокоплавов. Поскольку окрас тела делает бычков на песочном грунте практически незаметными, в ожидании добычи они просто неподвижно лежит, прижавшись ко дну, но мгновенно реагируют на появление поблизости рачка или личинки. Быстрый рывок с открытым ртом – и добыча поймана.

Песчаные бычки нерестятся летом, и в это время несколько меняется окраска самца: он темнеет, его плавники расцвечиваются, а в задней части переднего спинного даже возникает голубое пятно с белой окаёмкой. Гнёзда мужские особи устраивают, как правило, под створками раковин, переворачивая, при необходимости, эти створки внутренней стороной вниз. Там, на гладкой поверхности створки, самка и размещает икру.

Рисунок 26. Песчаный бычок в створке раковины.

By Dr Mary Gillham Archive Project – https://www.flickr.com/photos/marygillhamarchiveproject/37981195836/, CC BY 2.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=106669522

Следует иметь в виду, что не всех известных нам, дилетантам, как бычки, рыб, строгая наука относит к семейству Gobiidae отряда бычкообразных. В другом отряде – скорпенообразные (Scorpaeniformes) – есть семейство керчаковые, или рогатковые (Cottidae) с большим родом керчаков (Myoxocephalus) и не очень большим – подкаменщиков («коттусов» – Cottus). Рыбы обоих родов – тоже, в сущности бычки, и по внешнему облику, и по повадкам, и по своим «кулинарным предпочтениям». Так и именуют их авторы научно-популярных книг, например, тот же Ю.Ф.Астафьев:

«Вместе с камбалами лежат на дне крупные бычки-керчаки, подкарауливая добычу – небольших рыб и креветок. Расцветка бычков самая разнообразная: бурая, золотистая, тё мно-зелёная, синевато-чёрная».

Семейство рогатковых насчитывает 7 десятков родов и более 270 видов, но всех входящих в него рыб объединяют общие признаки: лишённое чешуи веретенообразное туловище, большая и, как правило, заметно приплюснутая сверху голова, один твёрдый и от двух до пяти мягких лучей у брюшных плавников, два спинных плавника и внешнее сходство второго спинного плавника с анальным. Большинство рыб семейства – морские, пресноводных видов сравнительно немного. К таковым относятся почти все подкаменщики (около 30 видов) – кроме американского бычка-рогача. Принципиальное отличие подкаменщиков от тех пресноводных рыб, о которых я рассказывал раньше, состоит в том, что изначально, в доисторические времена, «коттусы» не были жителями внутренних водоёмов. Они, как и все «керчаково-рогатковые», родом из Тихого океана, где и сейчас это семейство представлено наибольшим количеством видов. В Атлантике Cottidae меньше, в пресных водах северного полушария – всего 5 родов, а в южном полушарии – один-единственный род (Antipodocottus). В Атлантический океан, а также в реки, ручьи и озёра, керчаковые вселились, как предполагают учёные, в третичный период или даже позднее – между какими-то двумя из ледниковых периодов.

Таким образом, проникая в моря (то же Балтийское), подкаменщики, в определённом смысле, делают первый шаг к возвращению на историческую родину.

Своим названием род обязан общей для всех входящих в него рыб привычке селиться под затопленными водой камнями, плитами (отсюда второе русское название – «подплитники») и иными скрывающими их от любопытных глаз предметами. В естественных укрытиях бычки не только прячутся от охотящихся подводных хищников, но и караулят живность, которой питаются сами.

В Финском заливе обитает вид Cottus poecilopus, или пестроногий подкаменщик. Внешне это – пучеглазое существо длиной обычно не больше 8—10 см (редко – 12 см) и массой до 25 г. Довольно толстое и невысокое, но при этом вытянутое тело совершенно лишено чешуи: разве что чуть ниже грудного плавника у некоторых особей бывают лопаткообразные шипики. В подбородке плоской и широкой головы (отсюда ещё одно русское название подкаменщика – широколобка) имеются 2 поры. Боковая линия располагается ниже геометрической середины высоты тела и заканчивается над основанием анального плавника. Цвет головы, туловища и окрашенных под их фон плавников у особей разнится: тело, за исключением брюха, может быть или сероватым, или оливково-зеленоватым, или коричневато-зеленоватым; в любом случае, с маленькими тёмными пятнышками. Мелкие крапинки «рассыпаны» и по плавникам рыбы (кроме анального): на брюшных плавниках они сгруппированы в 5—15 образующих поперечные тёмные полоски рядов (потому-то и прозвали этого подкаменщика пестроногим). На боках имеются 4-5 больших пятен бурого оттенка с расплывчатыми границами (одно обычно находится у основания хвостового плавника). У некоторых особей самый верх 1-го спинного плавника «украшает» оранжевая или желтоватая полоса. Брюхо у подкаменщика светло-серое или белёсое.

Как и большинство подкаменщиков, Cottus poecilopus – рыба пресноводная: в Финский и другие морские заливы она вселилась точно так же, как щука, окунь и плотва. Пестроногие бычки водятся во многих внутренних водоёмах Европы и, в частности, очень распространены в бассейне Балтики: реках Висле и Одре с их притоками, ряде озёр северных областей Польши и Германии. Есть они и в бассейнах Днестра и Дуная и даже кое-где в Сибири (река Обь и восточнее, до самой Лены).

Век пестроногого подкаменщика короток: не более 5 – 6 лет. По своему образу жизни рыба эта – донная и холодолюбивая. Вид селится в богатых кислородом чистых проточных водах речек и ручейков, часто в горах, выше 200 м над уровнем моря – всюду, где есть употребляемые ими в пищу придонные беспозвоночные, личинки и икра (или мальки) других рыб. В Балтийском море этот бычок ведёт себя как единоличник: живёт в «гордом одиночестве» (исключая период нереста), прячется под (или между) камнями в прибрежных зонах с быстрыми течениями и каменистым либо каменисто-галечным дном, на глубинах 0,5—3 м.

Рисунок 27. Пестроногий подкаменщик (Cottus poecilopus).

Авторство: Zsoldos Márton. http://zsoldoseladokepek.freeblog.hu/, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=10796732

Oхотится он днём, обычно вблизи своего постоянного места жительства. Прежде, чем укрыться в засаде (за камнем), рыба мутит вокруг себя воду, чтобы частицы грунта осели на неё сверху и дополнительно её замаскировали. Став благодаря этому почти невидимым на фоне дна, подкаменщик застывает на месте и ждёт приближения какого-нибудь рачка или малька, а ещё лучше – стайки молоди. Если таковая проплывёт над его укрытием, он стремительно прыгнет вверх и захватит в пасть одну из рыбёшек. Утром и вечером он не выслеживает добычу, а бродит у дна в поисках чего-нибудь съедобного.

Способность к размножению бычок Cottus poecilopus приобретает на 3-й год жизни, когда длина его превысит 4 см, а вес достигнет 2 г. Нерестятся пестроногие подкаменщики с конца марта по начало мая, в отдельных случаях и в июне, но всегда – раз в году. Икрометание производится на мелководье со средней силы течением и привычным рыбам данного вида каменистым грунтом. Самец вырывает под камнем норку и очищает её от хлама, а самка, как это принято и у Pomatoschistus, «приклеивает» оплодотворённые икринки (несколько десятков) к потолку или стенкам гнезда. Потом последнее охраняет самец; он же смывает с икры ил и грязь водой, которую нагоняет своими грудными плавниками. Эту «службу» он несёт 13 дней – до тех пор, пока из икринок не вылупляются личинки.

Большинство рыб рода Myoxocephalus (керчаков) живут в прибрежной полосе морей и океанов. В Финском заливе наиболее распространён вид Myoxocephalus quadricornis, или Triglopsis quadricornis – четырёхрогий керчак, он же четырёхрогий бычок, он же рогатка. Этот бычок предпочитает малосолёные, «разбавленные» речными «вливаниями» воды – будь то на севере Европы, в Азии или в Северной Америке. Четырёхрогого керчака можно поймать и в кое-каких сообщающихся с Балтикой больших глубоководных скандинавских озёрах, а в России – в Ладожском, Онежском и некоторых карельских (также на Таймыре в озере Кета). В озёрах сформировались особые, местные разновидности рогатки, не имеющие, однако, статуса подвидов. Все пресноводные формы – реликтовые, существовали ещё во времена мамонтов и шерстистых носорогов. Об этом свидетельствует, среди прочего, и специфика рациона озёрных керчаков: он состоит в основном из реликтов мира ракообразных, хотя нельзя сказать, что в нём совсем не присутствуют икра и мальки современных рыб.

Морские особи достигают большей величины, чем пресноводные: средняя их длина – 25 см, иногда попадаются рыбины «ростом» до 36 см, хотя есть сведения и о поимке настоящих «великанов» – 60-сантиметровых массой до 260 г. Пресноводных рогаток более чем 20-сантиметровой длины обнаруживали только в очень широких и глубоких озёрах; вообще же для таких керчаков типична длина в 10 – 15 см.

Если в морях четырёхрогие бычки обживают исключительно неглубокие районы, то в озёрах они выбирают прямо противоположное: самые холодные и глубокие места. Своими русскими названиями вид обязан внешнему облику как раз наиболее интересной для нас формы: на голове балтийского бычка есть 2 пары костных грибовидных бугорков, напоминающих также и рога. У бычков из других регионов, особенно у пресноводных, таких бугорков может вообще не быть, а если они есть, то развиты очень слабо и потому малозаметны.

Рисунок 28. Четырёхрогий керчак (Myoxocephalus quadricornis)

Как и все керчаки, четырёхрогий бычок нерестится зимой, самое раннее – поздней осенью. Икра рогатки «созревает» очень медленно, личинки вылупляются лишь к весне. Поначалу они ведут пелагический образ жизни, т.е. держатся не у дна, а в толще или у поверхности воды10.

Кроме «рогатого», на Балтике, как и в других, начиная с Бискайского залива, морях северо-восточной Атлантики (и западной Арктики), обитает ещё и европейский керчак (Myoxocephalus scorpius). Такое название не означает, что нигде за пределами акваторий Европы этот вид не встречается: в Америке он распространён от Гренландии до мыса Гаттерас. В нашей стране он водится в Белом море и у Мурманского побережья. В Балтийском море Myoxocephalus scorpius расселился до самого Финского залива, где вполне мог захватить в пасть крючок перемёта Снорка.

Среди типичных для Европы видов семейства рогатковых европейский керчак может по праву считаться гигантом. Средняя длина рыбы – 35 – 40 см; крупнейшие обнаруженные экземпляры – длиной до 1 м – считаются исключениями из правила. Размеры особей уменьшаются синхронно с понижением степени солёности воды: самые большие из европейских керчаков (те, которые метровые) встречаются в Арктике; далее к югу рыба мельчает. Максимальная длина бычков, живущих в Северном море – 50 см, а в Балтийском – только 30. Это характерно вообще для всех океанических видов, переселившихся в «малосольные» воды: значительная часть той жизненной энергии, которая в привычных для них открытых морях уходит на развитие организма, в том числе на рост тела, в опреснённых акваториях тратится на адаптацию к местным условиям, особенно на так называемую осморегуляцию (регулирование давления имеющихся в организме жидкостей для поддержания оптимального баланса таковых и концентрации в них электролитов – недопущения недостатка или избытка солей).

Самцы европейского керчака имеют нарядную окраску: в верхней части туловища на буровато-сером фоне неотчётливо проступают тёмные поперечные полоски и пятна. На боках фон оранжевый, а под грудными плавниками видны яркие белые пятна; цвет брюха – молочно-белый.

Как правило, рыба эта старается держаться прибрежных морских участков с глубинами до 25 м, намного реже – до 60 м (в Баренцевом море, правда, их видели и на глубинах от 200 до 250 м, но такие случаи – исключения). Летом европейские керчаки часто встречаются на каменистых мелководьях; зимовать же уходят туда, где поглубже. Впрочем, период размножения у них тоже приходится на зиму: обычно на декабрь, реже – на январь или февраль. Икринки Myoxocephalus scorpius красноватые или желтовато-оранжевые и довольно велики: диаметром от 2 до 2,5 мм. Крупная самка может отложить на грунт более 2500 штук: кладка имеет компактную форму. Самец стережёт икру в течение всего периода её инкубации (развития до появления личинок), продолжающегося, в зависимости от температуры воды в месте нереста, от 4 до 12 недель. Выходящие из икринок личинки имеют длину 6 – 8 мм и, как и «младенцы» четырёхрогого бычка, живут поначалу в водной толще: только удлинившись до 20 – 25 мм и приобретя характерные биологические признаки своего вида, они меняют образ жизни на придонный. Едят «европейцы», главным образом, ракообразных и рыбу.

Рисунок 29. Европейский керчак (Myoxocephalus scorpius)

Все балтийские бычки съедобны, но ни один из видов профессионально не промышляют. Как собственно бычковые, так и керчаковые вылавливаются здесь исключительно любителями вроде членов экипажа «Приключения». В «Русской рыбалке» говорится, что ужение бычков «так же просто, как ужение ершей и окуней, которых они превосходят в жадности». Что касается подкаменщиков, то, хотя П.М.Вавилов признавался, что любил «изредка» их удить, подводя рыбке червяка «под самое рыло», он же заявлял, что делают это «только для удовольствия, потому что в пищу подкаменщики употребляются только при неимении всякой другой рыбы». На мой субъективный взгляд, это не так. Мясо подкаменщиков, керчаков и бычков, жареное или в ухе, на вкус, во всяком случае, не хуже, а скорее лучше, чем мясо небольших окуней, ершей и даже мелких щук.

«Чтобы оценить пудинг, надо его съесть», – говорят англичане и американцы. Это относится и к рыбе, даже если она попала на ваш стол при совершенно фантастических обстоятельствах.

6. Рыба, упавшая с неба

Бычок-подкаменщик стал главным героем одной, на первый взгляд, невероятной истории 105-летней давности. Хотя она не имеет никакого отношения ни к Балтийскому морю, ни к сказкам о муми-троллях, я полагаю, что читателям моей книги она покажется не менее любопытной, чем поклонникам журнала «Участь» («Fate»), опубликовавшем 64 года назад рассказ Розы Б. Маккальмонт – очевидицы того странного события.

«Весной 1918 г., – вспоминала эта дама, – мы жили в квартале 800 на Кентуки-авеню, Лауренс, Канзас. Именно в том году мы съели бычка-подкаменщика, упавшего с неба».

По словам Маккальмонт, в ставший памятным для неё день разразилась настоящая буря: пошёл проливной дождь, задул сильный юго-западный ветер. Вода затопила не только мостовую, но и тротуар, и даже двор перед домом их семьи, поднявшись, как минимум, на дюйм (2,54 см) над ведущей к крыльцу дорожкой. Роза с матерью и отцом, священником Джозефом Барриклоу, наблюдали буйство стихий, стоя у открытой входной двери. Затем отец решил измерить уровень дождевой воды перед крыльцом. Он спустился на нижнюю ступеньку, опустил вниз взятую дома линейку и приложил большой палец к шкале в том месте, до которого поднялась вода. Но не успел преподобный Барриклоу бросить взгляд на деления шкалы, как его жена и дочь крикнули в один голос:

– Что это там?!

– Где? – спросил, оглядываясь вокруг, отец семейства. Роза и её мать вытянули руки с выставленными вперёд указательными пальцами в ту сторону двора, где в нескольких футах от входа плескалось в луже что-то живое. Они объяснил, что видели, как это упало сверху – прямо в струях дождя.

– Рыба! – сказал, приглядевшись, мужчина и сразу же сошёл с крыльца. Жена попыталась удержать его:

– Куда ты? Промокнешь до нитки!

Муж только махнул рукой:

– Я и так весь мокрый.

Приблизившись к рыбе, которая была довольно крупной, Барриклоу протянул к ней руки, но не смог её ухватить: она проскользнула между его ладонями и упрыгала подальше. Видя тщетность его попыток, мать отправила Розу на кухню – за котлом с крышкой.

Когда девочка вернулась обратно, рыба барахталась уже у самого крыльца: отцу удалось её туда подогнать. Он взял у дочери котёл, поместил его, в наклонном положении, у края лестницы и дождался, когда бесновавшийся «гость» в него заскочит: затем быстро поставил котёл вертикально, захлопнул крышку и передал посудину жене. Та с помощью дочери отнесла котёл на кухню: тем временем отец дошёл по затопленному двору до заднего крыльца дома и там, прежде чем войти, снял особенно сильно вымоченную дождём одежду. Мать поместила котелок в мойку, а Роза открыла кран и долила в ёмкость воды до необходимого живой рыбе количества. Тогда-то ей и удалось как следует рассмотреть добычу.

«Это был обычный бычок-подкаменщик, точно такой же, каких я не раз ловила в озёрах и реках Канзаса: крупная рыба длиной более 20 дюймов и весом 2 с половиной фунта» (50,8 см и 1,13 кг).

Судя по «озёрам и рекам Канзаса», бычок принадлежал к какому-то из американских видов подкаменщиков.

Рисунок 30. Американский слизистый подкаменщик (Cottus cognatus)

От волнения члены семьи Барриклоу забыли про всё, кроме свалившегося на них подводного обитателя. И мать, и дочь занимал вопрос: как могла эта рыбина попасть к ним во двор? По предположению отца, её принесло ветром из реки Коу, к берегу которой примыкали северные кварталы города Лауренса.

«Однако, – пишет Роза Маккальмонт, – в тот день не было никаких сообщений о торнадо, да и ветер дул по направлению к реке, а не от неё. Наш дом отстоял от реки, если считать от ближайшей точки, которая находится за горой Ореад, на полторы мили (более 2,4 км – А.Л.). Получалось, что рыба, оказавшаяся на нашем дворе, должна была не только пролететь полторы мили по воздуху, но и подняться при этом на несколько сотен футов выше реки Коу. Кроме того, ей пришлось бы лететь против ветра».

Между тем, как подчеркивала корреспондентка «Fate», во двор Барриклоу подкаменщик плюхнулся живым и не лишённым сил: его ловили никак не менее 10 минут.

Не найдя ответов на свои вопросы, отец, мать и дочь приготовили рыбину и с удовольствием её съели. По свидетельству мадам Розы, на вкус «летучий» подкаменщик ничем не отличался от обычного: «никакого «небесного» привкуса не ощущалось».

Похожую историю рассказал в своём письме в тот же журнал (опубликовано в августе 1966 года) фотограф Фред Г.Кох, получивший, благодаря своим великолепным снимкам грозовых небес, весьма звучное прозвище.

Рисунок 31. Изображение от vecstock на Freepik

«Меня интересовали молнии, – объясняет он. – Почти все в радиусе 150 миль от моего дома в Северном Голливуде, Калифорния, звали меня «человек-молния», потому что стоило только прогнозу погоды предсказать грозу, как я оказывался тут как тут со своей камерой. Много лет я был внештатным фотографом и репортёром и всегда получал заказы на снимки грозы. Я могу предоставить фотографии молний на любой вкус. Я видел молнии, которые били из белых, не несущих ни капли дождя облаков, в то время, когда ярко и жарко сияло солнце».

И вот жарким днём 3 мая 1952 г. «человек-молния» выехал на своём автомобиле навстречу грозе, надвигавшейся со стороны города Бингхема, что в штате Нью-Мексико. У Аламогордо, возле места, где, в ходе археологических раскопок, были обнаружены кости динотерия (вымершего млекопитающего, обитавшего на земле 20—2 млн лет назад), фотограф впервые увидел фронт надвигающейся бури:

«Чёрная туча появилась с севера, а впереди неё шёл сильный ветер, взметавший пыль с земли высоко в небо».

Понимая, что как ехать вперёд, так и находиться под открытым небом во время пыльной бури смертельно опасно, Кох остановил свой автомобиль и наблюдал за происходящим через лобовое стекло. Хотя все двери и окна машины были плотно закрыты, пыль проникала внутрь и образовывала дымку, в которой становилось всё труднее дышать. В местности, куда прибыл фотограф, дожди весной и летом – большая редкость, поэтому пыли, в отличие от воды, там всегда было полным-полно. В тот раз, однако, дождь пролился и принёс облегчение. Ливень шёл почти два часа, а потом как-то вдруг прекратился, и дневная жара снова вступила в свои права.

Кох вышел, чтобы, по его словам, «прогуляться по пустыне и посмотреть, как песок всасывает в себя дождевую воду». Последняя исчезла почти повсюду за какие-то минуты: маленькие лужицы оставались только в углублениях, например, в бывших руслах (аррахо) пересохших речек и ручьёв.

В одном из таких русл, называемых местными жителями Чёрным (там–то и производились вышеупомянутые раскопки), фотограф решил поискать наконечники стрел древних индейцев, которые мог обнажить, сдув с них песчаный покров, стихший теперь ветер. Но то, что предстало в тот день глазам Коха, его не просто озадачило, а прямо-таки потрясло.

Это были раскиданные почти везде сотни мелких рыбёшек: все примерно дюймовой длины и в большинстве своём мёртвые; лишь кое-где в ещё не высохших в руслах лужицах плавали живые, но, как вспоминал Кох, «совсем недолго, потому что солнце выпило и эту воду».

Взяв в руку одну из рыбёшек, фотограф попытался рассмотреть её получше, но она, как он рассказывает, «была очень мягкой и расплющилась, стоило лишь слегка сжать пальцы». Очень скоро рыбой пропах весь воздух вокруг: запах был таким сильным, как если бы совсем рядом находилось море.

Сделанные Кохом фотографии необычных осадков поместили местные газеты. Сенсация привлекла в Аламогордо биологов из техасского Луббока. Они собрали здесь большой «урожай» образцов, заспиртовали последние и как следует их изучили. Это позволило им опровергнуть дилетантское предположение, высказанное «по горячим следам» одним из живших недалеко от «Чёрного русла» фермеров: мол, рыбки жили в подземном водоёме и были «вытащены» оттуда бурей через располагавшийся сравнительно близко колодец 150-футовой (45,72 м) глубины. «Это единственный колодец в целом округе, – уточняет Кох, – и он никак не мог служить причиной того, что рыба раскидана по пустыне на целые мили». Техасские биологи обнаружили у заспиртованных ими экземпляров выпуклые глаза, что абсолютно несвойственно слепым рыбам, обитающим в подземных реках и озёрах. Их вывод подтвердило заявление, сделанное представителем министерства рыболовства и развлечений штата Нью-Мексико по результатам обследования стенок колодца, фильтра его выводной трубы, приёмного бассейна и ирригационной канавы. Согласно этому заявлению, нигде не было обнаружено никаких следов пребывания рыбы.

Рисунок 32. Гравюра, изображающая «рыбный дождь» (О. Магнус, 1555 г.)

Если учесть, что вблизи от места событий нет ни озёр, ни прудов, ни рек, то вопрос, откуда взялись здесь рыбёшки, да ещё в таком количестве, представлялся отнюдь не праздным. К Аламогордо съехались не только ихтиологи11, но и орнитологи, и энтомологи, и даже ботаники из колледжей и университетов региона. «Наиболее логично звучала гипотеза, что солнце подняло в небо воду – и рыбу – с поверхности большого водного пространства в сотнях миль к северу, т.е. в Колорадо, а когда гроза двинулась к югу из-за низкого давления над горячим песком пустыни, тучи пролились дождём из воды и мелких рыбёшек на полосе шириной примерно в 2 мили, – отмечает Кох. – Эта теория часто выдвигается для объяснения осадков из рыбы и лягушек, но до сих пор не найдено ни одного свидетельства в её пользу. В данном случае я проверил сам: дождь выпал полосой, ширина которой составляла примерно 2 мили в том месте, где я находился, и немного возрастала дальше к югу, однако рыбёшки высыпались только на участке в 1 квадратную милю, там, где было сухое песчаное дно аррахо».

Ничего сверхъестественного ни в первом, ни во втором из описанных событий нет. Фактически объяснение обоим происшествиям было известно авторам писем, но эти авторы, то ли по причине ограниченности своих знаний о предмете, то ли из желания «подыграть» печатному органу, в котором хотели опубликовать свои истории (не будем забывать, что «Fate» – это, по характеристике его издателей, «ведущий в мире журнал паранормальных явлений»), отвергли это объяснение как якобы не учитывающее те или иные нюансы.

Тот же журнал помещал письма и статьи, рассказывавшие о падавших с неба жабах и деньгах, о наблюдавшихся ещё в 200-х годах до н.э. ливнях из крови, о дождях из молока, зерна, мяса и многого другого. Сегодня учёным известно, каким природным явлениям мы и наши предки обязаны выпадениями таких диковинных осадков. Всё это приносят и обрушивают на землю или головы людей воздушные вихри большой мощи и специфической конфигурации: смерчи, они же, «по-американски», торнадо (также их называют тромбами, или мезо-ураганами).

В древности даже «книжники» не могли предложить никакого рационального объяснения таким феноменам, а малообразованным людям с религиозным мировоззрением они и в наше время могут показаться результатами деятельности каких-то потусторонних сил. Но никто из специалистов, серьёзно занимающихся изучением смерчей, не сомневается сегодня в естественности их происхождения, и споры идут лишь о природе порождающих эти вихри явлений.

Рисунок 33. Смерч на старинной гравюре (вознесение Ильи Пророка)

Судя по процитированному отрывку из письма Коха, фотограф был немного знаком с самой популярной у метеорологов теорией «механики» торнадо, но знакомство это было очень поверхностным. Во всяком случае, его интерпретацию «наиболее логичной гипотезы» рыбного дождя трудно назвать вразумительной.

На самом деле суть этой теории такова. Для образования смерча необходимо, в первую очередь, чтобы в атмосфере сформировались 2 слоя: нижний (ближайший к поверхности планеты) – тёплого, насыщенного влагой воздуха, и верхний (над этим первым) – холодного сухого воздуха. Такая комбинация сначала порождает дождевую тучу – большое количество нагретого «мокрого» воздуха быстро поднимается кверху. В окружающих же формирующуюся тучу областях происходит обратное движение – потоки холодного воздуха устремляются вниз. При этом в атмосфере возникает некое подобие воронки: внутри неё влажные воздушные потоки, причём не прямые, а спиралевидные, несутся и несутся выше в небо, создавая в ограниченном пространстве завихрение воздуха.

Скорость вращения такого вихря очень велика: по различным оценкам, она может достигать 100, 150 или 250 метров в секунду. За реальные максимальные цифры принимают обычно 90 – 100 м/с, а значения 150 – 200 считают, в принципе, возможными. Так или иначе, при высоких скоростях велика и мощность порождаемых ими центробежных сил. Поэтому внутри завихрения формируется область разреженного воздуха, сильное охлаждение которого влечёт за собой конденсацию содержащегося здесь в изобилии водяного пара. Отсюда внешний вид смерча – как бы колонна из облаков и тумана12 – и 2 из его названий: тромб (от французского tromb – «труба») и торнадо (от испанского tornado —«вращающийся»).

Везде, где бы ни оказывался смерч, создаваемое им обширное разрежение притягивает воздух: формируются могучие потоки, увлекающие следом за собой разнообразные предметы и живых существ. Вот почему торнадо – это, по сути, гигантский насос, включаемый, однако, не дьяволом, а силами самой природы.

Рисунок 34. Смерч. Изображение от Freepik

Альтернативную версию образования смерчей предложил В.Росснов, сотрудник NASА, т.е. National Aeronautics and Space Administration – Национального управления по аэронавтике и космическим исследованиям правительства США. По его мнению, торнадо можно уподобить электростатическому мотору. Грозовая туча аккумулирует статическое электричество, и в разных её областях формируются положительно и отрицательно заряженные зоны. Смерч, то есть вихревое движение, возникает из-за большой разницы потенциалов, образующейся между этими зонами.

Свои умозаключения Росснов попытался подтвердить опытами. В лаборатории он конденсировал водяные пары между противоположно заряженными металлическими сетками. При сильном увеличении разности потенциалов сеток действительно возникали мини-смерчи – высотой до 10 см.

Ураганные ветры, скорости которых не превышают 50 – 60 м/с, нередко опустошают обширные регионы. Легко себе представить, каких бед может натворить смерч. И он их творит.

18 марта 1925 г., когда по нескольким штатам США «прошёлся» один из самых ужасных в истории страны торнадо, погибло 689 человек и 1980 получили травмы. 3 апреля 1974 г., в 4 часа 10 минут, смерч «атаковал» городок Бранденберг в штате Кентукки, разрушил почти половину городских жилых, коммерческих и административных построек, раздавил множество автомашин и уничтожил 31 человека, покалечив ещё более двухсот. В то день более 100 торнадо промчались по 11 южным и среднезападным штатам со скоростью 160,9 – 482,7 км/ч. Бури лишили жизни 329 человек обоего пола и разных возрастов, изувечили более 4 тысяч и принесли 24 тысячам семей ощутимый ущерб общей стоимостью в 700 миллионов долларов. Уцелевшие свидетели бедствия в Бранденберге вспоминали, что за считанные минуты до катастрофы услышали грохот, подобный шуму приближающегося поезда.

Рисунок 35. Карта путей торнадо во время их «супервспышки» в США 3-4 апреля 1974 г.

Что касается способности смерча захватить из озера, реки или моря стаю рыб – тем более, одного бычка-подкаменщика – и «выкинуть» их потом за мили от места их обитания, то о такой ерунде, в свете всех известных об этих «природных насосах» фактах, не приходится и говорить. Подумаешь, рыбы! Одна из очевидиц торнадо, пронёсшегося в январе 1973 г. над маленьким городком Сан-Хусто (в Аргентине), сообщила бравшим у неё интервью следующее:

«Я подумала, что мой муж сошёл с ума, когда закричал: «Смотри-ка, корова летит по воздуху!» Я обернулась и обомлела: действительно, по воздуху летела корова. Она упала метрах в 30 от нас».

В Соединённых Штатах задокументирован факт перемещения смерчем паровоза: вихрь поднял его с рельсов, перевернув вверх колёсами, в воздухе вернул в прежнее положение и… поставил на другой железнодорожный путь!

В вышеупомянутый день 1974 г. в Монтиселло, штат Индиана, торнадо оторвал от бетонных опор 4 секции железнодорожного моста через озеро Фримен (массой по 115 тонн каждая), пронёс их метров 12 по воздуху над озером и бросил в воду.

Одна американская школьная учительница рассказала репортёрам такую историю:

«Во время урока я услышала оглушительный грохот. Ветер подул внезапно с чудовищной силой. Не успела увести детей в безопасное место, как все стёкла в классе вылетели. Дети бросились ко мне. Но тут словно невидимые крылья подхватили их и разные предметы, бывшие в классе. Мы все поднялись на воздух. Вокруг меня крутились дети и обломки школы. Я потеряла сознание».

30 мая 1879 г. в Ирвинге, США, свирепствовал редкий по разрушительной силе смерч. Перекинутый через реку 75-метровый железный мост буря скрутила, как проволоку, и, в конечном счёте, утопила. Потом был «сдут» с места и поднят в небо один из домов, хозяин которого, не понимая, что происходит, попытался выйти наружу и … упал с 10-метровой высоты. Вскоре после этого на воздух поднялась… деревянная церковь с пастором и примерно 50-ю прихожанами. Здание почти не пострадало, люди также отделались сильным испугом и ушибами от упавших кусков штукатурки и древесины: ветер просто «переставил» церковку на какие-то 4 м.

Да, бывают и такие, очень странные случаи. Торнадо может стереть с лица земли дом, но оставить в полной неприкосновенности какой-нибудь буфетный шкаф: вытащит его из дома, опустит на некотором расстоянии от развалин, и ни одно блюдце или чашка при этом не разобьётся. Или, скажем, оторвёт смерч крышу у дома, швырнёт её на землю метров через 200 – 300, а в доме даже письменный прибор на столе не потревожит.

Люди, закрутившиеся в воздушном вихре и в мыслях своих уже распрощавшиеся с жизнью, оказывались иногда на земле не только целыми, но и невредимыми. Вот и учительница, полетавшая со своим классом, как видим, выжила.

Рисунок 36. Дождь из жаб на старинной гравюре

Ну, а если уж говорить конкретно о дождях из рыб и прочей живности, то и такие случаи метеорологам не в диковинку. Уильям В.Бэтлот поделился в 1953 г. с читателями «Участи» своими воспоминаниями о жабах, падавших с неба в округе Бивер штата Оклахома в октябре 1912 года. В 1970-х то же самое произошло во Франции, недалеко от города Реймса. Как писала газета «Франс суар», жабы – тысячи амфибий! – внезапно посыпались на людей из грозовых туч. Многие жители местности так перепугались, что убежали с улиц, спрятались в своих домах и заперли двери.

В 1974 г. в городке Лисмор австралийского штата Новый Южный Уэльс имело место происшествие, аналогичное описанному мистером Кохом. Ночью местного старожила Портера разбудили доносившиеся сверху громкие звуки, как будто производимые падавшими на крышу его дома большими камнями. Это продолжалось меньше минуты, затем «бомбардировка» прекратилась так же внезапно, как и началась. Портер не выходил из дома, пока на улице было темно, но с рассветом осмелел и решил посмотреть, что было причиной ночного грохота. Выбравшись во двор и оглядевшись вокруг, он на какой-то момент остолбенел, а потом начал что есть силы тереть глаза. Рядом с домом там и тут валялись крупные рыбины одной и той же породы – тихоокеанские лобаны. Как оказалось, и на крыше их было немало, а общее количество упавших в ту ночь рыб превышало, к большой радости собравшего их всех Портера, полтораста штук. Предполагая, что никто не поверит ему на слово, когда он будет рассказывать о чуде, старик запечатлел «дары небес» на фотоплёнке. Глядя на предъявляемые им снимки, лисморцы лишь разводили руками: появление такого количества лобанов в находившемся в десятках километров от моря городе удивляло само по себе, а если, как говорит Портер, рыба ещё и свалилась с небес… Но в научно-исследовательских учреждениях Сиднея информация о «лобанном граде» никого не удивила: специалисты знали, что в Австралии в одном лишь ХХ столетии уже как минимум 42 раза выпадали столь же причудливые «осадки».

Рисунок 37. Гравюра на дереве Ганса Глейзера, изображающая «кровяной дождь», который прошел недалеко от Динкельсбуля 26 мая 1554 года

Объяснение таким явлениям, как молочные и зерновые дожди и мясной град, напрашиваются сами собой. Ну, налетел смерч на амбар с зерном, ферму, где скопилось не вывезенное на рынок молоко, или скотобойню… Происхождение кровяных ливней требует более подробного объяснения, но только потому, что льющееся в этих случаях из облаков вещество – никакая не кровь. Стоячая вода в лужах, прудах и особенно болотах утрачивает, из-за чрезмерной концентрации в ней растительных и животных микроорганизмов, свою прозрачность и окрашивается когда в зелёный, а когда в красный с буроватым оттенком цвет. Особенно интенсивно это происходит жарким летом – наблюдается то, что рыболовы и рыбоводы называют «цветением воды». Если в болоте преобладают микроорганизмы красноватых цветов, то вода в нём со временем становится похожей на кровь. И вот смерч всасывает такую воду – а потом выливает её там, где знать ничего не знают об этом болоте…

Впрочем, древние римляне, об общении которых со «сверхъестественными силами» говорилось в очерке Гарольда Уилкинса «Когда с небес лилась кровь» (помещён в апрельском номере «Fate» за 1953 г.), могли видеть кровяные и молочные дожди несколько иной природы.

Если верить Уилкинсу, «никто и никогда не объяснил, что это такое». На самом же деле научную интерпретацию всего этого в СССР знал каждый школьник, читавший популяризировавшую географические знания книгу М.Ильина «Воспоминания юнги Захара Загадкина». Вот что там говорилось (комментарий к главе «Подслушанный разговор»):

«В пустынях Северной Африки много красноватой пыли. Ураганы поднимают её в воздух, уносят за сотни километров. Смешавшись с атмосферной влагой, она окрашивает дождевые капли, делая их похожими на кровь. Если с атмосферной влагой смешиваются поднятые ветром мельчайшие частицы белой глины или мела, то выпадает "молочный" дождь».

Рисунок 38. Среднегодовое распространение торнадо в США

Больше всего страдают от смерчей жители Соединённых Штатов, где, в силу специфики рельефа (наличие обширных равнинных пространств, благоприятствующих беспрепятственному разгону встречных потоков воздуха) и климата (тёплого на значительной части территории, жаркого на юге и холодного на севере), чаще возникают комбинации, способствующие образованию мощных вихрей (столкновение перемещающихся масс охлаждённого и нагретого, даже горячего воздуха). На территории бывшего СССР такие ураганы заявляют о себе намного реже, но и у нас, и в сопредельных странах зафиксированы случаи стихийных возмущений, сопоставимых с заокеанскими если не по силе, то по характеру последствий. Так, 29 июня 1904 года в 17.00 над Москвой пронеслись 2, а может быть, даже 3 смерча, которые вырвали с корнем и скрутили, как тряпки, все деревья (в том числе достигавшие в обхвате 1 м) в Анненгофской роще, причинили значительный вред Басманной улице, Лефортову, Сокольникам и Мытищам. Самый мощный из этих «воздушных столбов» высосал из Москвы-реки воду (со всеми населяющими её животными) до обнажившегося дна. 12 июня 1922 г. в Белоруссии вихрь сбросил с железнодорожных рельсов гружёные вагоны; в августе 1953 года эта история повторилась в Ростове-Ярославском (там были также сорваны главы городских церквей). Летом 1948 года под Тулой смерч перетащил на 200 метров 500-килограммовую деталь механизма. Регистрировались и курьёзные происшествия. В 1940 г. над деревней Мещеры Горьковской (теперь Нижегородская) области прошёл дождь из … серебряных монет дореволюционной чеканки. Как удалось потом установить, деньги были высосаны смерчем из размытого им старинного клада, некогда зарытого в той же области. Эта забавная история была пересказана – в довольно причудливой форме – одним из героев книги о Захаре Загадкине.

Рисунок 39. Смерч категории F5 (максимальная по шкале Фудзиты13 ) вблизи Эли (Манитоба), 22 июня 2007 г.

Авторство: Justin1569 из английский Википедии, CC BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=5943918

Корреспондентов журнала «Fate» смущали, по их словам, некоторые детали, не укладывавшиеся в картину естественных последствий торнадо. Роза Маккальмонт, например, говорила, что о буре ничего не сообщалось, что если бычок-подкаменщик, упавший во двор их дома, был из ближайшей реки, то он должен был бы лететь 2 с лишним километра на высоте в «несколько сотен футов» против ветра, дувшего в сторону реки. Похоже, представления этой леди о смерчах были довольно смутными. Такие завихрения воздуха относятся к числу чрезвычайно трудно прогнозируемых метеорологических явлений. Очень часто они возникают при сильных грозах, сопровождающихся обильными осадками. «Стена дождя» может помешать наблюдателям на метеостанции своевременно разглядеть формирующуюся воздушную воронку, особенно если последняя сравнительно невелика. Судя по тому, что падение бычка во двор Маккальмонтов предварил затопивший этот двор ливень, в тот день имел место как раз такой случай. Незамеченный метеослужбой смерч пришёл со стороны, противоположной берегу Коу, и принёс подкаменщика, вытащенного не из этой реки, а из какого-то другого, далёкого от города Лауренса водоёма.

Апрельский ураган 1974 г. имел для Бранденберга вышеописанные последствия ещё и потому, что горожан не проинформировали о приближении торнадо. Нет, предупредительный бюллетень Национальной службы погоды в городе Луисвилле был обнародован ещё в 15.55, но он был адресован жителям областей северо-западнее Хардинсберга и Ирвингтона, куда, как показалось метеорологам, двигался со скоростью 50 миль в час очень сильный ураган. На деле же там прошёл смерч настолько слабый, что его почти никто не заметил, а по-настоящему опасный торнадо обогнул и Хардинсберг, и Ирвингтон и заявил о себе в Бранденберге.

Рисунок 40. Мобильный пункт наблюдения торнадо вблизи Аттики, штат Канзас

Что касается озадачившей Фреда Г.Коха пространственной локализации «рыбных осадков», то, возможно, фронт наблюдавшейся им грозы скрывал 2 или 3 торнадо, из которых только один вихрь был достаточно мощным, чтобы выхватить из реки или озера рыбок: остальные низвергли в пески пустыни обычную пресную воду.

В оправдание Маккальмонт и Коху можно сказать, что смерчи относятся к числу хотя и давно известных метеорологам, но и по сей день не очень хорошо изученных природных явлений. Слишком они опасны и подвижны, нигде не пребывают более или менее долго… Так, роль электрической составляющей в механизме воздушного вихря до сих пор не прояснена. А ведь если выводы Росснова верны, то можно было бы разработать технологию нейтрализации торнадо посредством ликвидации разности потенциалов непосредственно в грозовом облаке!

В самом примитивном виде это может быть представлено так. С помощью ракеты или другим образом в тучу забрасывают длинный проводник электричества. Из-за «короткого замыкания» двух противоположно заряженных областей тучи в ней проскакивает молния. Разряд ликвидирует разность потенциалов и тем лишает энергии сформировавшийся смерч.

Осуществимы ли такие проекты – вопрос не ко мне и не к вам. Нам пора возвращаться на Балтику, к обитателям Муми-дола.