Мужику одинокому много не нужно – поесть сытно, поспать крепко, да руки занять чем-то под вечер. От всего отказался, только меч верный оставил, каждый день тренируется, хоть и пообещал себе больше в бою его не использовать.
Утро раннее, прекрасное, небо пронзительно голубое, аж глаза слезятся. Встал, натянул сапоги, поежился – остыл дом за ночь, погас огонь в печи. Хотя какой уж тут «дом», так, избушка в глуши. Построил ее, пока во Взводе служил, а там и на покой ушел. Провожали его шумно – кто поздравлял с пенсией, кто укорял – на кого, мол, молодняк оставляешь, им еще учиться и учиться. В наставники он не набивался никогда, отпустил свою ребятню в вольное плаванье и решил, что хватит с него.
Боялся ли он смерти? А кто ж ее не боится! Такого за годы службы повидал, до сих пор кошмары снятся. Но он воробей стреляный – как увидит плохой сон, сразу за оружие хватается. Врагов нажил немало, вдруг не просто видение, а морок? Мешочек ведовской под подушку, адамову голову13 под язык и никакая ворожба не страшна.
До Взвода много лет сам охотился, потом и товарищей нашел, у всех судьба незавидная, на том и сошлись. В этом мире одному быть никак нельзя – сгинешь, никто твои кости не похоронит. Да и когда знаешь, что тыл прикрыт, как-то спокойнее.
Сколько лет у него охота отняла? Два десятка? Три? И не вспомнить. Думал, уйдет на покой, построит дом, будет жить-поживать, может и хозяйку найдет, и детишек успеет настрогать, да все никак, все никак. Год, два, пять – оставила нечисть свой отпечаток не только на теле, шрамов у него множество, но и на душе. Сломалось что-то внутри, как стареть начал, стал боязливым, тревожным. В каждом темном углу черта видел, на людей кидался. Тогда и решил, что пора заканчивать.
Товарищи думали, что он хотя бы с подготовкой молодняка помогать будет, а он бросил их, сбежал, в глухомань уехал, чтобы от воронов скрыться. Не может человек так долго на кошмары смотреть и в своем уме оставаться, хотя Светозарные десятилетиями охотятся, может им их Бог помогает. Сам он так и не уверовал.
Теперь грех жаловаться, живет неплохо, хотя условия не лучшие – двора нет, скота нет, хозяйку привести некуда. Зато спокойнее стал, спит больше трех часов в день, седеет медленнее. Но иногда… Как накатит! И не остановить поток воспоминаний, а они одно безобразнее другого.
И лешего от деревни отваживал, и русалок убивал, и детей утопленных вылавливал, и перевертышей гонял. Упырей сжигал, подменышей прутом хлестал, мертвецов перевидал больше, чем иной могильщик. В тридцать лет седина начала появляться, тогда в первый раз и задумался о том, что себя беречь надо.
А ведь такую работу просто так не бросишь – кто-то должен этим заниматься. Коль все охотники оружие сложат, что тогда с этими землями будет? Князю до них дела нет, он все в другую сторону смотрит, его-то Светозарные охраняют, а обычному люду что делать? Не будь охотников, Черная Падь разрослась бы до самых стен Ясностана. Может, тогда бы князь Ясно Солнышко и спохватился.
Покряхтел, посетовал на судьбу, вышел из дома и давай топором махать над колодой оббитой. И так хорошо топорик ходит, раз, раз – колются дрова, только щепки летят. Если в силках заяц есть, совсем славно будет, сварит бульон, картошки туда, морковки и суп готов.
Думает о житейских делах, старается не вспоминать, что на дворе Коляда. Страшное время, а народ знай себе веселится, костюмы шьет. Тьфу!
Плюнул на землю, головой покачал. Это ж надо столько лет повторять одни и те же ошибки – ворожат, гадают, а ведь в эти дни Навь к самой границе Яви подбирается, тянут мертвые свои лапы к миру живых, а те и рады. Суженых, черт бы их взял, ищут! Знали бы они, кого призывают…
Зайца и правда в силках нашел, упитанный, шкура блестит, где ж его так откормили? Взял за уши, посмотрел в глаза перепуганные, вздохнул и в снег опустил. От такой неожиданной удачи животное растерялось, но через секунду ускакало обратно в лес. Пусть бежит, хоть одну душу спас, а суп и на воде сварить можно.
Как темнеть начало, запер дверь, окна завесил, всего пару свечей оставил зажженными, сел у печи и начал фигурки из дерева вырезать. Спокойно так, тепло, ножичек знай себе скользит, бороздки за собой оставляет. Хорошо.
Звук веток ломающихся услышал задолго до того, как незваные гости к дому подобрались. Встал нехотя, потянулся за мечом. Охотиться-то он бросил, но оружие всегда наготове, заточено, начищено. Отшельники только в сказках тщедушные и безобидные, он отпор любому разбойнику даст.
Задул свечи, подкрался к окну, отодвинул занавеску и пригляделся – ничего, темнота – хоть глаз выколи. Не могут же гости на ощупь идти? Подойдут ближе, факел сразу видно будет.
Ветки трещат, а к дому никто не идет. Может, медведь? В эту пору спать косолапому положено, что он тут забыл? А волки столько шуму не поднимают.
Открыл дверь, вышел на улицу. Не дело это, в доме прятаться, он тут хозяин, это его следует бояться. Стоит, осматривается, да только тьма-тьмущая вокруг, хоть как глаза напрягай, ничего не видно.
– Эй! – рявкнул он. – Выходи подобру-поздорову!
В лесу все затихло, но через пару мгновений послышались шаги. Сжал рукоять меча, приготовился к атаке – судя по всему, человек не один. Идут уверенно, не крадутся, значит, вооружены. Зараза.
Не стал дожидаться, пока на него нападут – сам кинулся навстречу с грозным рыком. Вовек не забудут его, если живыми уйдут!
Сбил одного с ног, второго с размаху рукоятью приложил. Лежащий в снегу человек завопил:
– Ёрш! Матерь Божья, это мы!
Схватил его за грудки, приподнял, чтобы разглядеть, да так и отпрянул, чуть меч не выронил, раззява старый. Глядят на него глаза белесые, с трудом узнал мертвеца.
– А что это вы тут забыли?! – заорал скорее с перепугу, чем от злости.
– С этого мог и начать, – прошипела девчонка. – А ты сразу в драку полез!
– Да кто в здравом уме станет в лесу ошиваться, еще и в Колядские ночи?! – устыдился, понизил голос. – Как вы тут оказались? Как нашли меня?
– Может, сперва в дом проведешь нас? Я кровью истекаю.
Делать нечего, махнул рукой, позволил за собой идти. Этих детишек гнать ни к чему, давно знакомы, вместе вступили в ряды Мрачного Взвода. Один из них, правда, мертвый, но это его хуже не делает. Башковитый паренек, судьба у него незавидная.
Закрыл за ними дверь, зажег свечи, даже лампу принес, чтобы света больше было. Девчонка хмурая, брови черные-черные, над переносицей сошлись, со лба кровь бежит – знатно он ее приложил. Паренек на кособокий табурет уселся, плащ расстегнул, оглядывается с любопытством.
– Воды хоть дай. – Варна пощупала рану и растерла кровь пальцами. – Вот это встреча, старый товарищ, мы-то думали, что к другу идем.
– Хотел бы я знать, кто рассказал вам, где искать меня, – проворчал Ёрш. – Держи, протри рану, утром настой достану, компресс сделаешь, через пару дней забудешь о ней.
– Найти тебя и правда непросто было. – Дарий робко улыбнулся. – Рад видеть тебя, старый пес.
– Да и я вам рад, – признался он.
– Не заметила я твоей радости. – девчонка села на лавку.
– Что привело? Не говорите, что просто мимо шли.
– И не скажем. Дело есть, Ёрш, только не сочти нас блаженными. – Варна помрачнела пуще прежнего.
– Я от дел отошел, – напомнил он.
– Выслушай сперва, там и решишь, – подал голос Дарий.
Не хочется ему слушать их, отказать старым друзьям придется, о чем бы они ни попросили. Он ведь зарок себе дал – никакой больше охоты. Никто не переубедит его.
– Дело такое. – Варна отложила полотенце. – Тут на болотах дети пропадали, слыхал?
– Допустим.
– Прислали нам ворона, ничего необычного. Все как всегда – родители плачут, соседи плечами пожимают, никто ничего не видел. Зная природу тварей темных, полезли к черту на рога, в самую чащу, и нашли там… – она замолчала.
– Повторю – мы в своем уме пока, – ввернул Дарий.
– Ближе к делу, молодежь, – поторопил их Ёрш.
– Дом мы увидели. – Варна задумчиво теребит в руках косу.
– На болоте? – уточнил он. – Отродясь тут никаких домов не было.
– Дом-то не простой, Ёрш. Наблюдали мы за ним, наблюдали, а он возьми и на ноги поднимись.
– Чего-о? – расхохотался, но лица их смурные заставили замолчать. – Шутить вздумали над стариком?
– Если бы. Клянусь, под домом ноги куриные, огромные, в два человеческих роста, а то и в три. – мальчишка выглядит растерянным.
– Не знал бы вас, решил, что издеваетесь.
Девчонка шутить не умеет вовсе – с малых лет серьезная, даже кружка пива ее веселее не делает. Мальчишка явно оттаял с их последней встречи, но на такие розыгрыши тоже вряд ли способен. Но что за морок тогда на них, раз в такие сказки поверили?
– Намекаете, что Яга Костяная Нога на болоте свирепствует? Даже звучит смешно.
– Нам не до смеха было, когда под домом остатки тел детских нашли, – сказала Варна. – Думаешь, я не знаю, что все это выдумки? Есть нечисть, а есть сказки народные, пугалки для детей. Я всю жизнь считала, что дом на куриных ногах одна из них, но он на моих глазах встряхнулся и зашагал прочь, не сойти мне с этого места.
– Как же так. – сел на табурет, подпер голову рукой. – Что ж это делается?
– Коляда в этом году лютая. – Дарий посмотрел на спутницу, та кивнула. – Перед этим вызовом были мы в деревне…
Рассказ его похож на выдумку, но верит он им, эти ребята не обманут и приукрашивать ничего не будут. Но то, что услышал от них, на голову не налезает – ладно, святочная нечисть каждый год из всех щелей ползет, но девчонка, заборовшая перевертыша? Крошечные человечки с котами дерутся?
– А сами что думаете? – голова гудеть начала, прямо как в последние годы службы.
– Не ведьмы это, – уверенно заявила Варна. – Не было смрада колдовского.
Ей доверять в этих вопросах можно – сама ядом Зверя заражена, нюх у нее, что у собаки натасканной. Пока вместе охотились, много раз этот дар помогал тварей темных найти.
– А с избушкой что?
– Чтоб я знала. – Варна покачала головой. – Лучше бы это морок был, иначе понятия не имею, что нам делать.
– Говорят, Яга – божество проклятое. – Дарий посмотрел на спутницу. – Нам ее не убить.
– Все, что о ней известно – сказки да домыслы.
– Разве не вся наша работа на них стоится? – фыркнул мальчишка.
– Будет вам спорить. – поднял руки, чтобы утихомирить их. – Село рядом, там ведающая есть.
– К ворожее обратиться решил? – на лице Варны отразилось замешательство. – И что ты надеешься услышать от нее? Сказки?
– А вы мне разве не их рассказываете? – усмехнулся. – Сказать честно, пока сам куриные ноги не увижу, буду сомневаться.
– Я видел и тоже сомневаюсь. – Дарий кивнул. – Так что я тебя не осуждаю за недоверие.
– Давайте поспим, утро вечера мудренее.
– За ночь эта тварь уйдет черт знает куда. Детей ведь жрет, проклятая.
Варна подошла к окну. Напряжена вся, спина прямая, будто она кол проглотила.
– Охотиться с вами я не буду, – сказал спокойно, но уверенно. – Я от дел отошел.
– Бывших охотников не бывает. – девчонка насупилась. – Хватит дурака валять, Ёрш, нам помощь твоя нужна.
– Прости, но придется вам самим разобраться с этим. Сделаю что смогу, кров предоставлю, к ведающей отведу, но меч на нечисть не подниму.
– От детей осталась только одежда и пара косточек. – кажется, она начинает злиться. – А ты говоришь, что на зло меч не поднимешь?!
Дарий молчит, смотрит в пол. Видно, что вмешиваться не хочет, да и кто бы захотел меж двух огней вставать? У нее характер тяжелый, стекло с сахаром, но и он закален годами и несчастьями.
– Можешь кричать, Варна, но я дал зарок себе. – встал. – Коль остаетесь – ложитесь спать здесь, моя лежанка в дальней комнате. Шкуры под лавкой возьмите, там и одеяло должно быть. Тебе, как я помню, спать не нужно? – мальчишка кивнул. – Вот и славно. С первыми петухами встанем и в село пойдем.
Не дал ей возразить, ушел, рассохшуюся дверь закрыл за собой, спиной к ней прислонился. Зря они пришли к нему, ох, зря. Не будет им от него помощи, не поднимет он меч на нечисть, не станет ее выслеживать. Стыдно признаваться, но смерти бояться начал, хотя по молодости сам искал ее.
Решено! Отведет их к ведающей и все, вернется сюда, а если придут снова – будет драться за свою свободу.
До села шли в гнетущем молчании. Мальчишка пытался разговор завести, а Варна нос задрала, даже взглядом его не одарила, обиделась. Пока она в таком состоянии, спину ей подставлять страшно – вонзит клинок, даже бровью не поведет.
– Слыхал, помер ваш наставник, – попытался разговорить их. – Ведьма погубила?
– Она. – нехотя ответила Варна.
– Беда. Выходит, даже белые плащи от чар не защищают.
Не вышло разговора, пока первые избы из-за холма не показались, никто ни слова не проронил. В молодости девчонка поразговорчивее была, теперь совсем одичала.
– Открывай, Есения. – ударил кулаком в дверь, прислушался. – Свои.
Ведунье лет сто на вид – скрюченная старуха в платке, а глаза ясные, как у ребенка. Потопталась на пороге, внимательно гостей оглядела, долго мальчишку рассматривала, потом жестом войти пригласила.
– Сожрали детей, – с порога сообщила Варна.
– Да. Видела я, как души их неприкаянные к домам своим приходили. – кивнула ворожея. – Кто сотворил это?
– Баба Яга.
Старуха кипяток пролила, которым хотела травы запарить. Уставилась на гостей с недоверием, а потом давай хохотать!
– Дело страшное, а вы сказки придумываете! – она всплеснула руками. – Не стыдно вам?
– Беда в том, что не врут они. – Ёрш устало провел ладонью по лицу. – Или им кажется, что не врут.
– Что видели? – бабка села на табурет.
Варна повторила все, что рассказала ночью. Ведунья качала головой, хмурилась, потом из кармана камешки достала, кинула их на стол и задумалась.
– Нет колдовства на вас, не вижу я морока. Так что ж это, как это… – взгляд старухи мечется от одного лица к другому, она кряхтит, пытается осознать то, что услышала. – Погибель наша пришла.
– Противник странный, но зачем так драматизировать? – проворчал Дарий.
– Странный? Мальчик, что ты знаешь о Яге?
– Ну, сказки всякие. Сидит себе, ест детей, взрослыми тоже не брезгует. – он пожал плечами.
– Она стражница заблудших душ. – ведунья еще раз бросила камни на стол. – Не убить ее вам, ни огнем, ни мечом, стоит Яга одной ногой в мире живых, другой – в мире мертвых.
– Где-то я это уже слышала, – пробормотала Варна.
Ёрш бросил на нее вопрошающий взгляд, но она предпочла сделать вид, что ничего не заметила. Обижается все еще, взрослая ведь девка, а все губы дует как ребенок.
– Если не уйдет она из этих мест, не станет села нашего, – с тоской в голосе сказала Есения. – Когда такая сила рядом, люди болеть начинают, в огородах не растет ничего, помрем если не от хвори, то от голода.
– Наверняка и на нее управа есть, – сказала Варна. – Кого мы только не ловили, неужели сила ее настолько велика?
– Она почти божество. Не думаю, что вы на богов старых охотились. Хотя, от вашего брата ожидать можно чего угодно. – в голосе старухи сквозит неприкрытая неприязнь. – Уезжайте, целее будете.
– Нас вызвали. Мы не можем просто отказаться от охоты, – сказал Дарий.
– С каких пор Взвод до последнего бьется? Вы всегда были сборищем разбойников и подлецов, что изменилось? – старуха прищурилась. – Ладно ты, покойник, а девица что? Тоже смерти ищешь?
– Не ищу. – Варна откинула косу за спину. – Говори, что про Ягу знаешь. Если это и правда она, будет что соратникам рассказать за кружкой пива.
– Не доживешь ты до этой встречи, если в избу полезешь, – предупредила ведающая. – Это тебе не упырь, понимаешь?
– В сказки я давно не верю, – упрямо заявила Варна. – Не существует никакой Ягини, понятно? Это колдовство, такое, с которым сталкиваться нам еще не приходилось, но все-таки колдовство. А его можно рассеять.
– Упрямая, что баран, – проворчала Есения. – Жить предпочитает бабка за водой – за реками, у озер…
– На болоте, – не удержался Ёрш.
– На болоте, – кивнула ведунья. – Кто-то говорит, что слепа она, кто-то – что зрячая. Летать умеет, как ведьма – на суку или в ступе.
– Для полетов ей тоже варить младенцев приходится? – спросил Дарий.
– Нет. Ее колдовство сильно настолько, что ритуалы ей не нужны.
– Какое отношение она имеет к Зверю? – спросила Варна.
– Она сама – звериная натура. Он ей никем не приходится, они вроде как из разных миров. – на лице старухи отразилось напряжение. – Не могу объяснить.
– Зверь – отец зла. Выходит, она ему служит?
– Не выходит, – покачала головой Есения.
– Прекрати загадками говорить! – Варна ударила кулаком по столу, камешки жалобно задребезжали.
– Она сторожит мертвых! – рявкнула старуха в ответ. – Никто не властен над ней – ни Зверь, ни Слово. Яга живет вне времени, вне миров, видит одновременно и Явь, и Навь.
– И жрет детей, – закончил Дарий. – Подведем итог: ее не убить, над ней не властна ни одна из сил, что делать – непонятно.
– Уезжайте, – упрямо повторила Есения. – Или смерть свою найдете здесь.
– Так тому и быть значит. – Варна встала. – Пользы от тебя нет, только время потратили.
– Никакого уважения к старшим, – проворчала ведунья.
– Скажи спасибо, что за ворожбу к ответу тебя не призвали.
– Всю мою жизнь нас, ведающих, почитали, а теперь мне какая-то девчонка угрожает? – смех Есении напоминает карканье. – Можешь убить меня, я смерти не боюсь.
– Я тоже. Поэтому прямо сейчас пойду на болото и найду эту проклятую бабку.
Ёрш подождал, пока молодежь выйдет за дверь, повернулся к старой подруге и пожал плечами извиняясь.
– Горячие они, молодые.
– Не пускай их. – Есения собрала со стола камешки. – Погибнут оба. Трагедия юности в том, что она страха не испытывает, а потом бывает поздно.
– Я сложил оружие. Не стану вмешиваться в дела Взвода.
– Знаю, что обещал и себе, и ей, но твое сердце не выдержит, если и эти двое сгинут в пасти зла.
Посмотрел на старуху, кивнул, задумался крепко. Права она, как всегда, спорить бессмысленно. Прикипел душой к этой резкой, грубоватой парочке, как к родным. Сперва сторонился их, даже побаивался такой близости к заложному, а потом понял, что переживать не о чем – душа Дария чиста, по крайней мере, была. А Варна обижена на весь белый свет, но сильнее всего на себя.
Анна была такой же – упрямая, бойкая, в драку лезла первой. Это ее и сгубило.
– Так и быть, помогу им, – сказал он. – Спасибо за все, Есения. Коль не суждено нам больше свидеться, знай – все, что в доме найдешь, тебе принадлежать будет.
– Не хорони себя раньше времени.
Не стал отвечать, вышел на улицу, вдохнул морозный воздух. Варна и Дарий стоят поодаль, обсуждают что-то, на лицах застыла решимость. Не отговорить их, все равно полезут в пасть зверя, с ним или без него, так что ему ничего не остается, только прикрывать их спины.
– Эй, молодежь, – крикнул он, – нужно подготовиться к охоте!
Всю ночь глаз не смыкал, слышал, что и остальным не спится – шептались, обсуждали что-то. Идти на нечисть без знания о том, как убить ее – чистой воды самоубийство. Можно было воронов разослать, помощи попросить у белых плащей, но этот вариант они даже не обсудили. На смерть идут, сомнений нет. Неужто так и закончатся их истории? Ладно он, старый, поседевший вояка, но эти двое?
С рассветом из дома вышли, завтракать не стали, чтобы сытость чутье не притупила. Ни слова не сказали друг другу перед выходом, сосредоточились на грядущей битве.
Взяли с собой все, что смогли – и настои, и яды, и обереги. Варна приготовила пойло какое-то, разлила по бутылочкам, сказала, кровь остановить поможет.
Ёрш проверил на поясе сумочку с настоями, кивнул сам себе и продолжил следом за Дарием пробираться. Варна впереди идет, путь им прокладывает.
До полудня шли к месту, на котором изба стояла. Ёрш сразу почуял неладное, как только под ногами чавкать начало – вот оно, болото, топь гиблая. Грязь одна, гнилью воняет, Варна указала на проплешину, едва припорошенную снегом.
– Вон там стояла изба, а вон туда, – теперь указывает в другую сторону, – ушла.
– Что с останками детскими сделали? – спросил он.
– Сожгли. Не осталось там ничего, так, пара косточек. – девушка мотнула головой. – За день эта тварь уйти могла куда угодно.
– Будем искать, пока не найдем, – сказал Ёрш. – Раз решили, отступать не станем.
– Как быстро ты меняешь свои решения, – фыркнула она.
– Не осуждай меня. Я пошел сюда только ради вас.
Посмотрела на него, не ответила ничего, сломала низко висящую ветку и дальше пошла. Дарий взглядом ее проводил и сказал:
– Не сердись на нее.
– Привык я к ее характеру, не переживай. Ты-то как терпишь столько времени?
– Не могу отойти от нее, сам знаешь.
– Да и не хочешь. Старика не обманешь.
– Как знать, – тихо сказал юнец. – У меня больше нет ничего. Нам суждено скитаться по свету вместе до самого конца.
– Только твой-то конец наступил уже. – хлопнул его по плечу и пошел вперед. – Не думал, что скажу это покойнику, но я рад, что ты вернулся.
Дарий хрипло рассмеялся.
Жаловаться он не привык, всегда принимал все невзгоды с поднятой головой, но шли они так долго, что ноги заныли. Даже многолетние тренировки не помогли – старость есть старость, ничего не поделать. Больше ему не угнаться за молодыми, как бы он ни старался.
Дарий предлагал сделать привал, Варна почти согласилась, но с таким лицом, что Ёрш понял – если остановится, навсегда потеряет авторитет в ее глазах.
Казалось бы, что сложного может быть в том, чтобы выследить огромный дом на куриных ногах? Такая махина должна оставлять следы, пропустить которые невозможно. Однако, за полдня пути они не нашли ничего, что могло указывать на существование Ягини и ее избы.
– Может, морок все-таки. – Варна устало опустилась на большой камень. – Ни следа, ни намека. Ничего не понимаю.
– За ночь следы замести могло.
– Такие не заметет и за неделю, – упрямо ответила она. – Клянусь, если…
Земля затряслась, задышала под ногами. Варна скатилась с камня и упала в снег. Дарий оттащил ее в сторону как раз вовремя – кряхтя и подрагивая, на поверхность выбирается что-то огромное.
Сперва показался дымоход, затем – резные коньки крыши. Ёрш отшатнулся, чуть на задницу не упал, настолько перепугался. Стоит, смотрит на то, как из земли изба поднимается, онемел от ужаса.
Опираясь на мощные лапы, дом выбрался из укрытия, встряхнулся, как птица, остатки снега упали на землю. Варна отчаянно жестикулирует, пытаясь что-то ему сказать, но Ёрш не понимает, он едва держится на ногах от потрясения.
Не обманули, Ягиня и правда существует! Может, и другие сказки не ложь?! Как же так, что же творится?!
В голове роятся мысли, колени подгибаются, а он не может взгляда отвести от занавешенных аккуратных окошек. Изба стоит, не двигается, только переминается с ноги на ногу.
Вдруг дверь распахнулась, на пороге моложавая баба появилась – сарафан на ней белый, на плечи платок накинут, волосы под косынку убраны, босая. Стоит, смотрит на них сверху вниз, как птица головой дергает, то к одному плечу ее склонит, то к другому, щурится, длинным носом воздух вдыхает так громко, что с земли слышно.
– Ну, что развалились? – бойко выкрикнула она. – Долго валяться в снегу будете? Почки застудить хотите?
– А ты кто будешь? – выкрикнул Ёрш.
Он отыскал рукоять меча под плащом и приготовился отбиваться от чертей, которых баба на него натравит.
– А то ты не знаешь, старый! – та расхохоталась. – Не оскорбляй богиню, не делай вид, что не слышал имени моего!
– Богиня? И над чем ты властвуешь? – подала голос Варна.
– Над лесами, над мертвыми, над… – женщина загибает крючковатые длинные пальцы, – зверье дикое тоже мне подчиняется, и врата Нави я охраняю.
– И детей жрешь, сволочь! – прорычала Варна.
– Да было-то всего пару раз. – отмахнулась Ягиня. – А вы зачем пришли-то? Разбудили меня болтовней своей, воняет от вас оберегами какими-то, фу, колдовство ведьмовское, дрянь какая. Кто из вас этой гадости налепил?
– Мы из Мрачного Взвода, – сказал Ёрш. – И мы пришли спросить с тебя за детей убитых!
– Каких именно? – деловито осведомилась Ягиня. – Не припомню, чтобы кого-то ела недавно.
– Ты их останки на болоте бросила! – крикнул Дарий.
– А, не, тех я не трогала, когда пришла, все уже закончилось.
– Врешь, – прошипела Варна.
– Думаешь, если бы поживилась ими, отнекивалась бы? – говорит женщина с насмешкой. – Да я вас разорвать на клочки могу одним желанием, только подумаю и – пф! – она изобразила руками взрыв. – Не станет вас.
– Как тех детей?
– Да не ела я ваших детей! Посмотрите на меня, отощала вся, какое тут! Ем зайцев одних, белок, да что под руку попадется. Деток я в Навь проводила, остановилась, чтобы забрать малышей с собой. – женщина шмыгнула носом. – Холодно, ужас, долго вы меня на морозе держать будете? Никакого уважения к старым богам.
Ёрш совсем растерялся. Говорит баба складно – непохоже, что врет, но выглядит подозрительно. Еще и глаз один белой пеленой затянут, как у Дария, оттого она голову и поворачивает то в одну сторону, то в другую – чтобы видеть, с кем говорит.
– Долго стоять на морозе будем? – повторила вопрос Ягиня. – Если спросить хотите что-то – входите, а коль все еще хотите убить меня, так знайте – невозможно это, ни мечом, ни ядами, ни огнем.
– Пламя способно очистить все. – Варна достала из-за пояса бутылку с клубящимся оранжевым паром.
– Совсем народ озверел, – пробормотала Ягиня. – Думаешь, одна такая умная? Что не пытался никто до тебя голову мою с плеч снести? И где они теперь? Не советую тебе нападать на меня, в печи окажешься, даже глазом моргнуть не успеешь.
– Не думаю, что она зла нам желает, – сказал Ёрш. – Опусти зелье, Варна.
– С ума сошел?!
– Если бы она хотела, уже убила бы нас. – сила, исходящая от Ягини, висит в воздухе, делает его густым и искрящимся. – Что творится-то, лесная владычица?
– Коляда. – куриные лапы согнулись, порог дома оказался почти на уровне земли. – Кто ж детей одних отпускает в такие дни? Сожрал их кто-то, не я, не смотри на меня так, девчонка. А ты, значит, уже в Нави. – к Дарию Ягиня повернулась слепым глазом. – Вижу, вижу…
– Что видишь? – он непроизвольно сделал шаг к ней, но Варна преградила ему путь.
– Входите, у меня настойка на мухоморах, пальчики оближ… – Ягиня замолчала, а потом задумчиво добавила: – Наверное, вы помрете, если выпьете ее. Ну, ничего! Чай брусничный тоже есть, никаких мухоморов, обещаю.
По лицу Варны видно, что никуда заходить она не собирается, но Дарий явно заинтересован. Ёрш первым подошел к крыльцу, подтянулся и залез на ступеньку. Ягиня пожала плечами и сказала:
– Ниже старушка не опускается, извините уж.
– Ничего, полезно кости старые размять, – смущенно ответил Ёрш.
– Ох, будет тебе стариком себя называть. Знал бы ты, сколько лет на свете я живу… – загадочно ответила женщина. – Ну а вы? Примерзли?
– Ладно. – Дарий подошел ближе, но Варна потянула его за плащ и заставила вернуться на место. – Пусти.
– Вы совсем с ума сошли? В пасть к нечисти залезть решили?!
– Кто тут нечисть? – возмутилась Ягиня. – Следи за языком, девочка. Неужели не хочешь узнать, кто детишек ваших убил?
– Я и так знаю.
– Ну, хотела же по-хорошему.
На ее ладони появилась зеленая пыль. Ягиня резко дунула на нее и крошечные частички разлетелись, закружились в воздухе, превратились в туман.
Ёрш закашлялся, почувствовал, как слабеют руки. Навалилась дремота, нестерпимо захотелось спать. Не в силах противиться колдовству, он лег прямо на порог, подложил сложенные руки под голову и уснул.