Как только Ник ушел, я села на кровать, чтобы перевести дыхание.
Гонки. Боже мой, это было мое слабое место. Это была одна из немногих вещей, унаследованных мной от отца, в компании которого я провела так немного времени. Я наперечет помнила те недолгие моменты, когда мы были вместе. Помню, как сидела на полу у его ног, а по телевизору показывали гонки на серийных автомобилях. Мой отец был одним из лучших гонщиков своего времени до тех пор, пока что-то пошло не так.
Я помню лицо моей матери, когда она категорически запретила мне приближаться к машинам, гонкам и всему, что связано с этим миром. Уже в десять лет я отлично водила. Когда мои ноги стали такими длинными, что я могла дотянуться до педалей, отец разрешил мне участвовать в гонках вместе с ним. Это было одно из самых ярких впечатлений моей жизни. До сих пор помню состояние эйфории, вызванное скоростью, визгом и шумом колес. Все теряло значение. Были только я и машина.
Теперь это в прошлом. Моя мама строго-настрого запретила мне приближаться к гоночным автомобилям.
Вздохнув, я встала и взяла телефон, который не переставая вибрировал. Мои друзья, кажется, не скучали по мне. Этой ночью они собирались на вечеринку. Я была подключена к их чату и была в курсе всех подробностей об их планах и составе приглашенных.
Дэн до сих пор не перезвонил мне. Я почувствовала укол ревности и негодования. Мне так хотелось услышать его голос. Раньше мы разговаривали часами. Неужели он забыл обо мне?
С этими мыслями я вышла из комнаты. В вестибюле меня встретили мама и Уилл. Уилл был в смокинге и выглядел как голливудский актер. Элегантность и безупречные манеры Уилла передались и Нику. Должна признать, что когда я его увидела в черном костюме и белой рубашке, мне пришлось отвести глаза. Парень он был шикарный, с этим не поспоришь. Но на этом все положительное в нем заканчивалось. Впрочем, кроме татуировок, у нас оказалось еще кое-что общее. Он удивил меня тем, что участвовал в автогонках.
Мама выглядела потрясающе. Этой ночью она будет центром внимания, и не просто так.
– Ноа, ты замечательно выглядишь, – сказала мама.
Лицо ее светилось от радости. Конечно, я для нее всегда буду красивой.
– Подожди, одна небольшая деталь, – сказала мама, доставая из сумочки небольшой спрей. Она распылила его содержимое на мои голые плечи и декольте. – Так ты будешь сиять еще больше.
Я закатила глаза. Мама по-прежнему думала, что я еще маленькая девочка с косичками, как сказал Николас.
Мы вышли на улицу, где нас ждал роскошный лимузин. Я открыла рот от удивления.
Я никак не могла привыкнуть к новой шикарной жизни.
Родители налили себе по бокалу шампанского и, к моему удивлению и радости, предложили и мне тоже бокал, который я тут же опорожнила. Чтобы пережить эту ночь, неплохо бы мне выпить несколько таких бокалов.
Николас уехал один, и я позавидовала его свободе. Надо будет мне устроиться на работу и купить машину. Я не хочу ни от кого зависеть.
Дэн по-прежнему молчал: ни пропущенных звонков от него, ни сообщений. Когда мы подъехали к отелю, я с удивлением обнаружила фотографов, толпящихся у входа и желающих попасть на прием в честь расширения Уильямом Лейстером своего великого предприятия, а вместе с ним и своего огромного состояния. Я чувствовала себя настолько неловко, что сбежала бы, если бы не высокие каблуки.
– Он знает, что семейное фото делается в начале, – сказал Уильям, и впервые с тех пор, как я познакомилась с ним, увидела его раздраженным.
Мы ожидали по крайней мере минут десять в лимузине, в то время как с улицы нам кричали, чтобы мы вышли, чтобы нас могли сфотографировать. Было странно, что мы отсиживаемся в автомобиле. Видимо, миллионерам плевать на то, что сотни фотографов и гостей стоят в ожидании, чтобы сделать эту чертову фотографию. Неожиданно началась суматоха. Фотографы бросились куда-то с камерами, выкрикивая имя моего сводного брата.
– Он здесь! – с облегчением и одновременно с раздражением выдохнул Уильям. – Давай, дорогая, – сказал он моей маме, пока нам открывали дверцу.
Выйдя из машины, я увидела, что все камеры буквально ослепили Ника и его спутницу, как будто они были телевизионными знаменитостями.
Откуда столько людей могли знать его имя?
Наши глаза встретились. Я смотрела на него равнодушно, хотя в очередной раз была поражена его внешностью. Он же пристально посмотрев на меня своими голубыми глазами, обратился к своей девушке, подруге, любовнице или кто там она ему была. Он поцеловал ее в губы. Журналисты просто сошли с ума.
Как только они оторвались друг от друга, репортеры начали кричать и просить их попозировать еще.
– Анна, как дела? – поприветствовал Уильям подружку Николаса, пристально глядя на сына. – Если ты не возражаешь, нам нужно сделать несколько семейных фотографий, но уже через несколько минут мы вернемся, – отстранил он ее очень вежливо.
Анна внимательно наблюдала за мной несколько секунд. Было ясно, что она уже ненавидит меня. Наверное, Николас успел рассказать обо мне.
Не обращая на нее внимания, я подошла к маме, чтобы сделать уже, наконец, эту чёртову фотографию. Нас поставили перед рекламным баннером, и вспышки мгновенно ослепили меня.
Поскольку моя мать вышла замуж за одного из лучших адвокатов и одного из самых удачливых бизнесменов США, я знала, что время от времени о нем пишут в газетах, но то, что здесь происходило, было совершенным безумием. Повсюду реклама «Лейстер Энтерпрайзес». Вокруг были настоящие звезды. Среди гостей я увидела Джоанну Мэйвис, одетую в красивое платье.
– Неужели это она, моя любимая писательница, – спросила я, схватив маму за руку. Но почувствовала слишком сильные руки, чтобы они были руками моей мамы.
– Хочешь, я тебя с ней познакомлю? – ответил Николас.
Я тут же отпустила его руку и уставилась на него, не веря своим ушам.
– Ты ее знаешь? – спросила я с недоверием.
– Да, – кивнул он, как будто это было самым обычным знакомством. – Фирмы моего отца занимаются делами многих голливудских знаменитостей. Я с детства встречал больше звезд, чем кто-либо, живущий в Лос-Анджелесе. Знаменитости любят адвокатов, которые частенько спасают их от тюрьмы.
Я взяла бокал шампанского у официанта, который проходил мимо нас. Меня мучило беспокойство.
– А твоя девушка? – спросила я, чтобы отвлечься. – Ты оставил ее одну после публичного проявления любви?
Он нахмурился, глаза его гневно засверкали.
– Так ты хочешь, чтобы я тебя с ней познакомил или нет? – спросил он сердито.
– Это даже не обсуждается, конечно! Я обожаю Джоанну! Она написала лучшие книги в мире.
– Пошли, но не визжи от восторга, пожалуйста.
Я бросила на него недовольный взгляд.
О, Боже! Лицо Джоанны растянулось в широкой улыбке, когда Ник подошел и поздоровался.
– Ник, отлично выглядишь! – воскликнула она, обнимая его.
– Спасибо, ты тоже выглядишь потрясающе, впрочем, как всегда. Ты уже видела моего отца? – спросил он, пока я с восхищением смотрела на нее, стараясь запомнить каждое ее движение. Я бы все отдала в этот момент за фотокамеру.
– Да, я поздравила его, – ответила она, смеясь. – Нам нужно больше таких адвокатов, как он.
После этого короткого разговора Николас повернулся ко мне:
– Познакомься со своей самой большой поклонницей – моей сводной сестрой Ноа, хотя можешь называть ее просто Рыжей, – сказал он, смеясь, но мне было все равно.
Она улыбнулась.
– Вы потрясающая! Я обожаю ваши книги, – произнесла я дрожащим голосом первое, что пришло в голову. Столько лет я мысленно репетировала эту встречу, чтобы в итоге сказать самую избитую и стандартную фразу.
– Спасибо, – сказала она, обняв меня.
Она обняла меня!
– Хочешь сфотографироваться? – спросил Ник, приобняв меня.
– О боже… Но у меня нет камеры, – призналась я, глядя в растерянности на Николаса.
Он рассмеялся:
– Господи, Ноа, а зачем существуют мобильные телефоны?
Я улыбнулась и поняла, насколько была растеряна.
Джоанна обняла меня за плечи. Ник навел на нас свой айфон – и лучший момент моей жизни был увековечен.
– Спасибо большое, – сказала я, ошарашенная, и повернулась, чтобы еще раз взглянуть на нее.
– Не за что, красавица, – ответила Джоанна, улыбнувшись, и отошла со своим спутником.
– Ты у меня в долгу, сестренка, – предупредил Ник, кладя телефон в карман и наклоняясь прямо к моему уху. – Продолжай держать рот на замке.
От его дыхания легкий озноб пробежал вдоль позвоночника. Но мне было все равно, я не могла перестать улыбаться.
Я все еще улыбалась, когда завибрировал мой мобильник. Я думала, пришла фотография с Джоанной.
Мне прислали фотографию, да… Фотографию, на которой Дэн целуется с девушкой. С девушкой, которую я знала лучше себя.
Мое сердце остановилось. Руки задрожали, я почувствовала сильный жар. Это не может быть правдой.
– Не могу в это поверить… – прошептала я с болью. В горле стоял ком. Я разрыдалась бы, выплакав все слезы, если можно было бы сделать это прямо сейчас.
– В чем дело? – спросил Ник.
Он все еще был рядом со мной и, должно быть, видел картинку на экране моего телефона.
Мне нужно было выбраться отсюда. Я буквально впечатала свой телефон в грудь Нику и выскочила на улицу через дверь в углу зала. Мне нужен был свежий воздух, нужно было побыть одной.
Я чувствовала себя самым глупым, самым униженным человеком на земле. Она была моей лучшей подругой. Как она могла так со мной поступить? Как?
Я вошла в туалетную комнату отеля и приблизилась к зеркалу. Положив руки на мраморную столешницу умывальника, я опустила голову.
Что было больнее? Что мой первый парень, которого я полюбила, изменил мне или что девушка, с которой он изменил, была моей лучшей подругой?
Бэт!
Мне хотелось наорать на кого-нибудь, разбить что-нибудь. Нужно было выпустить накопившуюся злость, что-нибудь сделать, иначе я чувствовала, что взорвусь и разлечусь на тысячу кусочков…
Гад! Сукин ты сын!
Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Он еще узнает, на что я способна!
Взяв себя в руки, я вернулась в зал, где гости ели, пили и радостно болтали о всякой чепухе. Им было невдомек, какую боль в этот момент я испытывала. Мне хотелось кричать и крушить все вокруг.
Я направилась прямиком в бар.
Парень, похожий на мексиканца, который отвечал за подачу коктейлей, подошел ко мне и, вытирая руки о влажную салфетку, спросил.
– Что желаете, мэм?
Я закатила глаза:
– Послушай, мне семнадцать лет и тебе, наверное, тоже, поэтому не надо разговаривать со мной так, будто я одна из этих высокомерных пижонок, – резко ответила я ему.
К моему удивлению, он громко засмеялся.
– Ты меня заинтриговала, – ответил он.
– Даже не думай, что я одна из них, – резко повторила я. – Я здесь только потому, что моя сумасшедшая мать решила выйти замуж за Уильяма Лейстера, а не потому, что это мое любимое место.
Сказав это, я выпила залпом шампанское и вернула бокал официанту, чтобы он налил еще.
– Подожди минутку… – сказал он, оглянувшись назад, а затем уставившись на меня. – Ты сводная сестра Ника? – спросил он ошеломленно.
О Господи, еще один дружок этого ублюдка!
– Она самая, – ответила я, нетерпеливо ожидая, когда он нальет мне еще.
– Сочувствую, – признался он, наконец, наполнив мой бокал.
Это мне понравилось. Любой, кто ненавидел Ника, попадал в список моих друзей.
– Что ты знаешь о нем, кроме его непревзойденной репутации негодяя и надменного пижона? – спросила я, глядя на него с любопытством.
– Я не думаю, что тебе надо это знать, – ответил он, наполняя мой бокал, на этот раз без просьбы с моей стороны.
Такими темпами я уже до полуночи буду в стельку.
– Если ты имеешь в виду нелегальные гонки, то о них мне известно, – сказала я и поняла, что очень хочу на них попасть. Неужели я останусь сидеть в этом зале с людьми, которых не знаю и которых ненавижу? И не стану делать то, что мне нравится больше всего, только потому что мама не разрешила? А она меня спросила, когда решила круто изменить нашу жизнь? Если бы я не уехала, у меня до сих пор был бы парень и лучшая подруга. Хотя, может быть, отъезд был нужен, чтобы узнать правду.
– Я тоже поеду на эти гонки, а ты меня туда отвезешь, – сказала я и почувствовала легкое покалывание в теле. Оно всегда возникало, если я что-то делала не так. Но сегодня я не буду хорошей девочкой. Этой ночью я собиралась делать все, что захочу.