Знаете, что такое отпуск?
Ах, отпуск! Это то золотое время, когда твои сотрудники не знают, где ты находишься, когда твой мобильный телефон отключен, когда ты не смотришь телевизор, не читаешь газет и целыми днями напролет лежишь на закрытом пляже, куда не ходят твои знакомые.
– Не шевелись, – сказала Ирина. – Еще немного осталось… Последний штрих…
Она выкладывала на моей спине слово из морской гальки. Я лежал неподвижно, балансируя на тонкой грани между сном и бодрствованием, и пытался угадать, каким словом решила заклеймить меня моя подруга. Через полуприкрытые веки я видел ее смуглую ногу со следами крема для загара и кусочек пляжа, над которым дрожал разогретый солнцем воздух. Был июльский полдень. Пик курортного сезона.
– "Дурак", – предположил я.
– Не отгадал, – ответила Ирина и пристроила горячий, как печеный картофель, камешек у основания моей шеи.
– "Бездельник".
– Слишком длинное, не вошло бы… И вообще, это слово тебя никак не характеризует… Не дергайся, последний штрих!
Я задумался. Какое слово, не характеризующее меня, может написать на моей спине влюбленная в меня женщина? "Солнце"? "Море"? "Радость"? "Счастье"? Ладно, зачем гадать. Потом посмотрю в зеркало.
– Вот теперь все, – сказала Ирина, опуская мне на поясницу последний камешек. Было такое ощущение, словно она держала надо мной горящую свечу, с которой одна за другой срывались парафиновые капли. – Готово! В течение часа ты не должен шевелиться.
– Я столько не выдержу, – признался я.
– Выдержишь. Это полезно для здоровья. Точечная термотерапия. Китайская методика.
– А на пляже прилично будет появляться после этой термотерапии? – поинтересовался я. – Детям можно будет смотреть на мою спину?
Рядом зашуршала галька, и одним глазом я увидел перед своим лицом огромную сандалию с рваным и расслоившимся ремешком.
– Ты с ума сошел столько жариться на солнце! – услышал я знакомый голос. – Позвонки уже наружу выступили… А что это тут написано?.. О-о-о! Очень волнительно!
Ирина мигом сгребла гальку, разрушая свое творение. Я не без усилий приподнялся на руках. От спины отвалились последние камешки, и задуманное Ириной слово превратилось в недоступную мне тайну. Передо мной стоял Максим Сарбай в шортах ниже колен и расстегнутой полосатой рубахе. Под мышкой он держал черную папку из кожзаменителя. Выпуклый, как у статуи Будды, животик Макса был точно поделен пополам загаром: верхняя половина была малиновой, а нижняя – зеленовато-белой. Я подумал, что этот замечательный живот можно показывать школьникам в качестве наглядного пособия. Вот, дети, северное полушарие, вот южное, а граница красного и белого – экватор…
– Пиво принес? – спросил я, снимая со щеки налипшую веточку засохших водорослей.
– Какое пиво! – воскликнул Макс. – Тебя в морозильную камеру вместе с бараньими тушами поместить надо!
– Кирилл не любит баранину, – за меня ответила Ирина.
Я сел, растирая лицо ладонями. Толстый мальчуган с черным ежиком на голове обстреливал всех подряд пляжников из водяного пистолета. Несколько рваных струй досталось и мне. Я поежился. Макс опустился на корточки передо мной, с плутовской улыбкой заглядывая мне в лицо.
– Я говорю, что вредно так долго находиться на солнце.
Наверное, он был прав, меня здорово разморило. Но Макс пришел сюда вовсе не для того, чтобы сообщить мне о вреде чрезмерной инсоляции. Наверняка будет просить о каком-нибудь пустяковом одолжении. Позавчера я ездил в аэропорт и встречал его родню. Еще раньше, на прошлой неделе, я достал через своих знакомых на Ялтинской киностудии несколько исторических костюмов для проведения КВН. Так я расплачивался за право отдыхать на этом маленьком, недоступном для моих знакомых пляже дома отдыха "Изумруд".
– Вам пора отдохнуть от солнца, – постепенно подводил меня к своей просьбе Макс. – Хотите с Ириной недельные абонементы в сауну и на массаж?
Макс мог достать любые пропуска и абонементы, потому как работал помощником директора дома отдыха по культурной части. Эту должность он ненавидел, потому что когда все нормальные люди отдыхали, он работал, и наоборот.
– Что надо? – сразу перешел я к делу.
– Ты у нас человек знаменитый, так ведь? – издалека начал Макс.
Ирина занялась журналом и абрикосами. Так она демонстрировала свое полное невмешательство в мои дела, хотя это была именно демонстрация. Я знал, что она с необыкновенным вниманием прислушивается к нашему разговору. Интересная у нее была позиция: она не вмешивалась в мою личную и деловую жизнь, но знала о ней практически все.
– Знаменитый – не то слово, – поправил я и зевнул.
– Мэр города души в тебе не чает, – продолжал мазать елеем Макс.
– Это потому, что я никогда и ничего у него не просил.
– О тебе писали газеты…
– Под рубрикой "А теперь о грустном".
Макс на некоторое время замолчал, рассматривая меня. У него был небольшой жизнерадостный ротик, темные внимательные глаза, обозначенные короткими, густыми, темными бровями. Лоб был высоким, гладким, чистым – настолько, что это свободное место хотелось заполнить рекламой. Прическа у Макса была идеальной, с безупречным контуром и совершенными границами. Короткие и сильные волосы напоминали черную, раскатанную по голове капу – ни порывистый бриз, ни купание в прибое не портили и не размывали очертания прически. Макс выглядел ухоженной куклой, этаким "бойфрэндом Барби".
– Я хочу, чтобы ты выступил в нашем летнем театре.
Предложение оказалось настолько неожиданным, что даже Ирина отреагировала, чем выдала свое замаскированное любопытство.
– Где?! – в один голос воскликнули мы с ней.
– В летнем театре "Изумруда".
– А в качестве кого? – спросил я, почему-то представляя себя пляшущим по сцене в длинной цветастой юбке и с платком на голове.
– В качестве частного детектива. Расскажешь отдыхающим, как помог мэру выиграть выборы.
Я на мгновение потерял дар речи и переглянулся с Ириной. Мне никогда не предлагали ничего подобного. Род моих занятий требовал от меня известной доли мимикрии; свои намерения, поступки, мысли и пристрастия я привык скрывать от окружающих, так как это помогало мне в моей работе. Да и вообще по свое натуре я был человеком тени, не привыкшим выставлять себя напоказ. Со сцены перед зрителями я еще не выступал никогда.
– Нет, – сразу отказался я. – В театре выступать не буду.
Ирина незаметно ущипнула меня за локоть. Этот сигнал в зависимости от ситуации имел множество значений. В данном случае его можно было расшифровать так: "Не торопись, отказаться всегда успеешь!"
– Погоди! – взмахнул ребром ладони Макс. – Тебе от этого не убудет. Ты человек интересный, даже можно сказать легендарный. Ты знаешь сотни увлекательных историй. А отдыхающие по вечерам от скуки пухнут! Они с удовольствием тебя послушают!
– Максим! Ну кто я такой? – не соглашался я. – Артист? Космонавт? Политик?
– Ты круче политика и артиста, – как бы невзначай заметила Ирина и приняла расчесывать свои пепельные кудри.
– Правильно! – поддержал ее Макс. – Не скромничай, Кирилл! Ну что тебе стоит часик потрепать языком со сцены? А я тебе за это что-нибудь приятное сделаю. Хочешь прогулку на яхте?
– Не хочу!
– И чего ты упрямишься? Разве это так трудно?
– Я не знаю, о чем рассказывать, Максим!
– Да обо всем подряд: о своей работе, об увлечениях, о любимых блюдах… Ты по телевизору всякие шоу смотришь? Там люди часами молотят языком ни о чем!
– Да что ж ты так пристал! – рассердился я. – Кому я интересен? Ты лучше какую-нибудь эстрадную звезду пригласи. Петросяна или Дубовицкую. Вот на кого народ повалит!
– У звезд уже все расписано по часам, – печальным голосом ответил Макс. – А директор с меня мероприятие требует.
– Помоги человеку, трудно тебе, что ли? – Ирина вдруг перешла на сторону Макса.
Я подкидывал камешки на ладони и хмурился. Попросил бы Макс, чтобы я взобрался глубокой ночью и в грозу на вершину Ай-Петри – мне легче было бы сделать это, чем развлекать со сцены разомлевшую и одуревшую от солнца и портвейна публику.
– Ты человек пять от силы соберешь, – уже без прежней категоричности сказал я. – Я никому не интересен.
– Пять так пять! Тебе какая разница? Представь, что ты сидишь в пустой комнате и разговариваешь сам с собой.
– Не могу, – признался я. – Так только пациенты психиатрических лечебниц делают.
– Выступит он, выступит, – заверила Макса Ирина и погладила меня по спине.
– Договорились! – обрадовался Макс. – С меня абонементы в сауну.
– И прогулка на яхте! – напомнила Ирина.
Я тихо застонал. Надо было брать палатку и идти на дикие пляжи. Нигде отдохнуть не дадут! Ирина тоже молодец! Предательница! На яхте захотела покататься! Будто я не могу арендовать яхту!
– Учти, – предупредил я Макса. – Я буду пересказывать протокольным языком криминальную хронику. И все! Бегать по сцене, изображая погоню за преступником, я не буду.
– И не надо! – согласился Макс, боясь, как бы я не передумал. – Ладушки! Что хочешь, то и говори! Значит, решено. Послезавтра, в девятнадцать ноль-ноль! – Он поднялся на ноги. Прижимая папку к груди и кивая, медленно попятился. – Тогда я немедленно доложу директору и закажу афиши!
– Еще и афиши будут?! – ужаснулся я.
– А как же! Положено!
– Ты меня на все Побережье опозорить хочешь.
– Прославить, – поправил Макс и наступил на ногу лежащей рядом дамы. Дама пискнула. Макс подпрыгнул, словно наступил на ядовитую змею. Ирина, прикрывая лицо панамой, смеялась. Я качал головой и шевелил выгоревшими бровями. Пропал отпуск!