Эта балерина села спереди, и ее толстая коса белой змеей легла прямо напротив меня, так и вынуждая что-нибудь с ней сделать. Я смотрел на эту косу с пушистым кончиком и представлял, как беру ножницы и отстригаю, кромсая концы. Почему меня так взволновала эта коса, я не понял, да и не было возможности. Меня пригласили к доске, нашли кого, я за лето все слова забыл, а точнее и не вспоминал даже. Покривлялся конечно, ради того, чтобы потянуть время да и просто так.
Потом вернулся за парту и руки сами собой потянулись к этой косе. Схватили ее, сжав в кулаке вместе с заколкой, отчего внутри кулака что-то хрустнуло. Тут девчонка встала, и тут же села, охнув, а в не успел сразу выпустить этот тугой пучок волос из руки, разжал кулак. Откуда посыпались запчасти серебристой бабочки. Черт, сломал. Снова сжал и замотал резинкой, на которой осталось лишь тело несчастного насекомого без изящных крылышек. Заколка была красивая, и я не хотел ее ломать, но получилось машинально, когда коса стала выскальзывать из моих рук.
Девчонка что-то говорила у доски, а я смотрел на нее, вспоминая свою мать. Когда-то она тоже была такая красивая, хрупкая, изящная и ноги так ставила, словно в стойку у станка, чуть в стороны. Я часто наблюдал за матерью, когда она, бывало, тренировалась дома, и сидел, замерев в углу комнаты. Мама мне казалась волшебной феей из сказки, особенно когда выступала на сцене в белоснежном воздушном наряде. Тогда все это казалось таким нереальным, красивым.
Я разжал кулак, осматривая мелкие осколки бабочки, и снова посмотрел на новенькую, что отвечала у доски. Вот что бывает с, такими как она, мелкие осколки сломанной балерины. Сунул руку в карман брюк и разжал там кулак, зачем мне нужно это крошево я не мог понять, но хотелось сохранить эту былую красоту пусть и в сломанном виде.
Звонок прозвенел внезапно, и я сорвался с места, выбегая первым из класса, подхватив свою сумку. Широкими шагами пошел по коридору, направляясь к лестнице.
– Кир. Стой, ты куда? – догнал меня Денис.
– Ухожу, – буркнул я, чуть замедляя шаг.
– Но у нас еще четыре урока, – дернул меня за рукав водолазки Денис.
– Слушай ты, если я объявил новенькую парией, почему помогаешь ей? – встал я напротив друга, сердито сверля его взглядом.
– Она мне нравится, я тебе говорил, – пожал плечами Денис.
– Мне она не нравится, – произнес я по слогам.
– Жаль, – взгляд Дениса тоже стал острым и в голосе появились стальные нотки.
– Вот как, – ответил я, – Значит, тебе дружба со мной не так важна, как внимание новенькой?
– Ты не прав, Кир и сам это знаешь, – огрызнулся Денис, – Если твое условие, чтобы дружить, это не общаться с Дашей, то я пас. Делай что хочешь, но обижать ее не позволю, – сказал друг и прошел мимо меня, саданув своим плечом по моему плечу.
– А когда она тебя кинет, можешь не приходить жаловаться! – крикнул ему вслед, на что Денис даже не обернулся, – Да и вали!
Развернулся и пошел на выход.
– Высотин. Куда?! – крикнул позади Иваныч, когда я миновал пропускник, – Уроки еще не кончились!
Я не стал оборачиваться, вышел из школы и встал на крыльце. Моросил дождь, небо хмурилось, гоняя свинцовые облака. На душе было погано и также серо все, словно исчезли все краски. Сунул руку в карман и вывернул его, вытряхивая осколки сломанной заколки, провел по блестящему мусору ботинком, расшвыривая в разные стороны. Немного постоял, подставляя лицо под дождь, который остужал горящие щеки и неожиданно для себя снова повернул к дверям школы.
Второй урок у нас был алгебра, я вошел самый последний, когда урок уже начался.
– Королевское величество пожаловало, – поприветствовал меня Виктор Петрович, учитель алгебры, – Ты. Высотин, тогда и не садись, а иди прямо к доске, вспомним, что за лето забыл.
Я молча кинул свой рюкзак за парту, мазнув сердитым взглядом по балерине, которая о чем-то тихо разговаривала с Денисом, даже не глядя на меня.
– Не забыл я ничего, – проворчал, подходя к доске. Уж в чем, а в алгебре я был одним из лучших, даже на олимпиаду пару раз ездил. В призеры не попал, но очки для школы заработал, да и себе в карму добавил. Задание Виктор Петрович дал не сложное, из старого, и я быстро решил, заработав первую пятерку. Если отнять тройку, что я получил до этого на английском, то год начался удачно, пять минус три получается два. Я опять двоечник. Нет не все так плохо, по алгебре, геометрии, физике и физкультуре я был стабильно в отличниках, а вот с остальными предметами полный замес. Как говорила классный руководитель:
– Ты, Кирилл не желаешь середины, у тебя или хорошо или плохо, другого не дано.
Возможно, она и права, но мне так проще и жить, и учиться, есть черное и есть белое, без вариантов.
Дальше уроки пошли без особых происшествий, пока в конце дня все не вывалили на крыльце, где стоял вчерашний танцор. Снова его крутая тачка у ворот и сам он, ожидающий свою балерину. Новенькая легкими прыжками подскочила к нему и чмокнула в щеку, тот приобнял ее за талию, повел к машине.
– Не нравится мне этот пижон, – подошел ко мне Денис, видимо сменив свой гнев на милость.
– Пусть делают, что хотят, – сказал я, направляясь к воротам. Денис шел молча позади меня, нам все же в одну сторону, дорога одна.
– Я тут подумал, – сказал друг, обгоняя меня, – Ну не нравится тебе Даша, давай просто не будем о ней говорить, и обижать ее ты больше не будешь, тогда мир?
– Мир, – согласился я, в мои планы точно не входило терять друга из-за девчонки.
– Вот и отлично, – повеселел Денис и дальше мы уже пошли вдвоем, болтая обо всем на свете, кроме девчонок.