МОЯ ЛЮДА родом из детства и СССР. Рассказы, статьи, эссе с комментариями составителя книги Замирбека Осорова - читать онлайн

ЛЮДА

или Письмо в программу «Жди меня»

Полгода, если не больше, я потратил на то, чтобы написать рассказ или повесть о женщинах нашего времени. Прототипами героинь выступили моя жена и ее сестра-подруга- успешная (как любят говорить сейчас), молодая еще женщина без нравственных комплексов, работающая бухгалтером в нескольких местах, незамужняя, красивая… Моя же жена в последние годы во всем, как сказали бы раньше, равнялась на нее…

…И такая меня взяла тоска: становилось все противней в душе, как будто бы сам заполняешься грязью, когда стал описывать, вплотную разрабатывать образы этих женщин, которых я близко и достоверно знал… что я решил, отложить это дело до другого времени…

…Пока же решил написать о Людмиле Б. из моего советского далека. Давным-давно я собирался написать о ней. Несколько раз принимался, но не продвигался дальше нескольких страниц: время не наступало… Как говорила моя первая теща, явно пытаясь выглядеть мудрой и передавая чьи-то слова: «Ар бир иш сааты чыкканда бутот». («Каждое дело исполняется с наступлением своего времени». -кырг.) И вот теперь, мне кажется, что это время наступило, и, даст Бог, я напишу. Собственно, я и писать-то стал из-за нее: «Благодарю тебя за то, что по судьбе прошла…» (Р. Рождественский).

У каждого своя судьба-это теперь мне известно: “ У каждой вещи есть истинная суть, и не придет раб к истинной сути веры, пока не узнает, что постигшее его не могло обойти его стороной, а то, что обошло его стороной, не могло постичь его». (Ахмад).

Да, у каждого своя судьба, но за что Ты, Всемогущий, сделал так, что я, конечно, по Твоей воле, сам отказался от нее, от единственной женщины, которая могла дать мне счастье на этой земле?! Сколько раз она потом мне все снилась, говоря: «Что ты сделал, Саша?!» И сколько раз я убеждался, после каждой следующей жены, что сам, не ведая этого, оправдывая по недалекому уму человеческому свое решение, оттолкнул свое счастье, отказался от женщины, которая была бы мне хорошей женой…

О Всемогущий, что теперь зря сожалеть… если она жива, сделай счастливыми ей оставшиеся дни, и если мне не суждено уже соединиться с ней в этой жизни, то в другой- в вечной жизни- дай мне в супруги ее: и никаких Твоих гурий мне не надо!

О Всемогущий, исправь эту ошибку (не Твою- мою), если это возможно, то еще в этой жизни!..

Во время первой встречи с Людой в 1965 году автор был в том же возрасте, что и сегодня его сын Бексултан.

В один из летних ясных, но уже прохладных дней, в конце августа 1965 года, к нам пришли познакомиться наши будущие соседи. Их дом был на ремонте, а они, пока жили на временной квартире, недалеко от нас. Отцу этого семейства, который был партийным работником2, полагалась эта соседняя квартира, вернее, дом в пять комнат с большим, по меркам того времени, двором.

По меркам того времени, где, по крайней мере, в жизни общества провозглашались такие ценности, как нравственность, порядочность, честность, скромность, что «человек человеку друг, товарищ и брат» и др., так обесцененные в представлении людей сейчас, когда в обществе царят совсем другие ценности: «фальшь, обман, воровство, подлость, лицемерие, предательство поднятые до уровня добра» (по М.С.Норбекову), – и «…когда не к кому прислониться душой», – как заметил советский и русский писатель Д. Гранин. Вообще наше советское время (особенно, так называемое, время застоя; время —хорошего человека и руководителя-Л.И.Брежнева, затем К.У.Черненко и Ю.В.Андропова) было хорошим, благодатным временем в жизни простого народа, потом бессовестно оболганное и преданное…

Пример Китая с его системой либерального коммунизма говорит о том, что мы поспешили в мир капитализма-в мир Зазеркалья, где «каждый за себя – один Бог за всех», где сама система развращает человека, если не противопоставить ей идеалы нравственности, выработанные всем ходом человеческого развития, и отображенные во всех мировых религиях, в культуре и в литературе… Оставаться человеком в бесчеловечной в своей основе системе!.. и в порождаемой ею бесчеловечной среде!..

Впрочем, нас и не спрашивали… простому народу не нужен был развал великой страны – Советского Союза.3

7 апреля в Кыргызстане прошла революция социального (почти социалистического с ее декретами) характера… движущей силой которой выступила беднейшая часть населения (молодежь и граждане постарше без работы, без жилья, без средств для простого существования),лишенная тех минимальных прав, которые при социализме им гарантировало государство. Власть, особенно в Кыргызстане, не прислушалась к призывам академика А.Д.Сахарова к конвергенции систем, т.е. брать лучшее, что есть в обоих системах, и что стало уже во второй раз причиной революции или переворота в Кыргызстане. Конечно, власти было легче обвинять беднейшую часть населения в нежелании работать, в лени, чем обеспечить ее работой или нормальными пособиями по безработице. Опыт нашей республики показал, что даже благосостояние большей части населения не является гарантией спокойствия в государстве-гарантией спокойствия является благосостояние небольшой, но беднейшей части населения, «…которой, – как говорили классики марксизма, – нечего терять…» Пока государство не возьмет на себя эту заботу, как это делается в развитых государствах Запада, в России, Казахстане, Кыргызстане будут сохраняться причины и условия для очередного переворота или революции… для очередных массовых беспорядков… что страшно для простого народа, и что должно быть стыдно власти допустившей это.

После взаимных приветствий, взрослые удалились домой, а во дворе остались мы: Женя, Люда, я и Коля-мой старший брат.

Меня не радовало знакомство с Людой и ее старшей сестрой-Женей. Я взобрался на забор и, ухватившись за столб ворот, разглядывал улицу: и мне это казалось более стоящим делом, чем стоять внизу рядом с девчонками.

Они этого, словно не замечали, рассказывая нам с братом, с чувством сожаления, о покинутом городе Кадамджае, об оставшихся там друзьях. То и дело они обращались к друг дружке: «А помнишь Сережу?» -«Да, хороший был мальчик».

Люда была моей сверстницей, а Женя года на три старше. Обе были в красных плащах, у Люды еще была на голове красная беретка с того же материала, что и плащи. Остренький носик был усеян веснушками, которые исчезали на светлой коже лица. Красновато-золотистые волосы выбивались из под беретки маленькой челкой спереди, а сзади свободно ложились на плечи. Свето-коричневые глаза, которые, как я заметил впоследствии, могли сильно радоваться, сейчас выражали сожаление, и только при воспоминании о добрых сердцу друзьях и подружках, наливались сдержанной радостью. У сестры лицо было строже и несколько круглей, волосы и глаза темней.

Внизу, тем временем, Коля и Женя играли в настольный теннис, Люда стояла сбоку теннисного стола и следила за игрой. Коля рассказывал им о нашей школе, находящейся в начале нашей улицы и тоже, как улица, носящая имя великого русского поэта -А.С.Пушкина, и имя которого я присвоил себе, и которое с тех пор стало моим вторым именем.

В конце нашей встречи, я все-таки снизошел до девчонок и спустился с забора. Люда спросила меня о том, в какой из четвертых классов ей пойти. Я предложил ей идти только в 4«а» и никуда больше. Это был мой родной класс.

Так началось мое знакомство с той, которую после я стал называть своей любимой, и называю ее так по сей день…

И сейчас я ее вижу, представляю (у меня есть бессознательная, как у некоторых, способность иногда видеть человека, где бы он ни был, на каком бы расстоянии от тебя не находился, словно на фотографии или в кадре кино) строгой, умудренной опытом жизни женщиной, только что перешагнувшей 50-летний рубеж, и полной еще женского обаяния и грации.

Я знаю, что люди, особенно близкие к друг другу, могут общаться на расстоянии. Порой в мыслях, в дремоте или в снах мы с кем-нибудь общаемся, узнаем какие-то новости, знаем о том, как к друг другу относимся. Потом при встрече убеждаемся в том, что, действительно, отношения таковы, как в этом общении на расстоянии, а новости, о которых нам сообщают, нам уже известны.

Таким же путем мы можем общаться с нашими недругами, знать заранее об их намерениях… и просим Бога оградить нас от этих людей, уберечь от их зла; и Он защищает нас, исправляет наши дела, куда-то направляет нас, а куда-то, наоборот, не пускает…

В прошлом году дух Л.Б.,как только моя жена уехала в Москву, посетил меня во сне (я словно просыпался и обратно засыпал, а дух заботился обо мне),освободил меня от обязанностей перед этой безнравственной женщиной, чтобы я жил своей жизнью, делал свои дела, работал… Этот дух был очень рассержен на мою жену, ведь только женщина понимает, как может бессердечная и бессовестная женщина изводить мужа… Родная моя, она, как в детстве, беспокоилась за меня… (Она, по моим снам, проживает в Пулково, под Санкт-Петербургом, и руководит какой-то научной лабораторией).

Конечно, в Люду влюбились сразу все мальчишки нашего класса, и я в том числе, но долгое время я этого не понимал, потому что считал всех девчонок недостойными внимания. Я даже не заметил, как она стала вдруг дорога мне; не понял, как влюбился детской (она гораздо серьезней взрослой) своей любовью к ней. Иногда я сокрушался по поводу того, что я не был русским и к тому же, как мне казалось, я не был красивым.

В нашем классе был милый и добрый мальчик-Володя. Я ему завидовал, как могут завидовать только в детстве, без грязи в душе.«Ну, пусть, Люда любит его, а я буду защищать его,» -решил я, желая делать что-то хорошее для Люды. По-детски я смотрел на зеркало и не по-детски размышлял: «Пусть я даже самый плохой на свете, но ведь никто не мешает мне стать лучше!» И в тебе рождалась правда, только твоя правда, которую ты пронесешь через всю жизнь; и воспоминания о девчонке, ради которой тебе хотелось стать самым лучшим человеком на свете, всегда будут с тобой, помогая тебе жить: радоваться жизни или терпеть ее…

И я взял под свою опеку этого милого и безобидного мальчика, который иногда приходил с Наташей (еще одной нашей одноклассницей) к Люде домой поиграть. Как теперь мне вспоминается, Люда с Наташей любили Володю за то, что он позволял им возиться с ним, заботиться о нем, как о своем младшем братике, чего не позволял делать с собой даже Петя-родной брат Люды. (Позже он в нашей размолвке с Людой примет мою сторону, будет винить Люду).В отличие от Володи я никогда не приближался к Люде, а уж играть с ней считал постыдным делом для настоящего мальчика.

Я защищал не только Володю, но ради Люды, всегда был на стороне девчонок. Наши девчонки всегда могли положиться на меня. Так они и говорили иногда нашим ребятам, как признавался мой друг Руслан: «Ну и не надо! Нас Саша сфотографирует!», или «А нам Саша сделает!», или «Скажем Саше, он вам покажет!»

Прошло два года. Мы были уже в шестом классе, когда моего отца, тоже партийного работника, перевели на работу в областной центр-город Ош.

В день проводов нашу семью провожали Люда со своей мамой Лидией Петровной.

Люда была в этот день задумчивой, мне даже показалось, что она болеет и будто хотела что-то сказать мне… но я старался не обращать на нее внимания, держался подальше от нее и ничего не сказал ей на прощание… И только, когда отцовская служебная «Победа», на которой мы уезжали, тронулась, я понял, сколько много остается в Кара-Суу. Остается счастливое детство, друзья, а вместе с ними и Люда – моя добрая курносая с веснушками на лице девчонка, озарившая своим присутствием мое детство. Я, впервые, отбросив перед Людой всякую мальчишескую гордость, отчаянно замахал ей рукой сквозь заднее стекло машины. И она замахала мне в ответ. Тогда-то я понял сердцем, что и она полюбила меня…

…Нет, по-моему, полюбила она еще раньше. Любовь, женская часто начинается с сострадания…

Я с детства не любил поездки. И сейчас куда-то поехать, сорваться с привычного места-для меня поначалу целая проблема. Природа, горы, другие города и люди не особенно-то меня интересуют. Мне гораздо интересней почитать интересную книгу: например, погрузиться в любимого мною Ж. Сименона, или перечитать с удовольствием повесть Л.Н.Толстого «Казаки». И в детстве я жил среди книг: у отца была хорошая библиотека. Была у меня и своя любимая книга – «Степкина правда» Н.К.Чаусова, – о первых пионерских отрядах, которую я сам купил в книжном магазине. Словом, я человек домашний, в отличие от иных, которые не могут сидеть дома.

Именно по этой причине меня часто оставляли сторожить дом, когда вся семья на день-два уезжала отдыхать в Арсланбоб (природный ореховый заповедник) или в деревню к дедушке. У родителей, впрочем, был небольшой выбор: старшего оставлять нельзя-беспокойный слишком, – натворит что-нибудь, младший-мал еще. И я мужественно оставался приглядывать за домом, и как учил дед, ложась спать, я подкладывал под подушку нож, чтобы хорошо спалось.

Но иногда мне тоже хотелось съездить со всеми – и тут выяснялось, что меня не могут заменить ни старший, ни младший из братьев. И вот в один из таких, вынужденных со стороны родителей, отказов мне в поездке, я в сильном огорчении, даже не попрощавшись с уезжающими, прошел в угол двора, зашел в наш, сколоченный из досок, летний душ, и сел на лавку. Вдруг я услышал снаружи шаги. Это Люда с мамой, проводив наших, шли через наш двор мимо душа к себе домой (наши дворы соединялись калиткой).Я был вознагражден за свои горести: «Ну, мама, почему Сашу всегда оставляют?!» – заступалась за меня Люда и сострадала своим маленьким, чистым сердцем…

Мы уже жили в Оше, а сердце мое оставалось в родном моем городке Кара-Суу. В воображении я переносился туда, где не расставался с курносой с веснушками на лице девчонкой, в улыбке которой было полным-полно солнечного света.

Прошло около года, как мы переехали в Ош. Летом мы часто купались с братьями и друзьями на Комсомольском озере, которое располагалось в центре города, в пяти минутах ходьбы от нашего дома. На юго-западной стороне озера было большое крепкое раскидистое дерево карагача, метров 15—20 высотой. Однажды после прогулки в одиночестве по окраине парка, примыкавшей к озеру, я взобрался на него и, сидя почти на верхушке дерева, смотрел на гладь озера, на прыгающих с вышки, купающихся и отдыхающих на берегу людей. Вдруг я заметил группу, проходящих по берегу ребят. Это были на экскурсии в Оше мои одноклассники из Кара-Суу со своей новой классной руководительницей. Среди них была и Люда. Им я был не виден среди ветвей и листьев. Я молча проследил, как они прошли внизу мимо дерева в сторону парка, постеснялся встретиться с ними, особенно с Людой…

Постеснялся из-за своей любви к ней… А ведь мне было чем похвастаться перед ней: я уже был чемпионом области по вольной борьбе в весе 44 кг. И этой удачей был обязан ей… (Мою фамилию, наряду с фамилиями победителей в других весовых категориях, дали в отчете о соревнованиях в областной газете. Радости отца не было предела!)

В ноябре 1973 года на ноябрьские праздники я купил билет на самолет в Ош, чтобы провести праздничные дни в Наукате, где в то время работал отец и проживала наша семья, а сам я учился в политехническом институте во Фрунзе. (В то время я на свою стипендию вполне мог позволить себе такую поездку, даже мог приобрести билет до Москвы.)

5 ноября, приехав на троллейбусе в аэропорт, который тогда находился почти в черте города, я столкнулся там с Женей, которая встречала Люду, прилетавшую из Ленинграда.

– Как дела, Саша? Сколько лет прошло! – обрадовалась встрече Женя.

Я же, едва ответив на ее приветствие, не высказал ответного сопереживания ее чувствам, как будто был совсем не рад этой встрече.

Тогда я мучался своей проблемой, что сказывалось на общении с другими вдобавок к тому, что я вообще был не общителен: я собирался бросить институт и идти в армию – отдать свой долг родине, как мы выражались тогда, – чтобы после службы решать что делать. Два года я упорно готовился к экзаменам, чтобы поступить на энергетический факультет, где учился мой старший брат, на отделение «Автоматики и телемеханики» только потому, что туда был самый большой конкурс по институту. Поступив же и разобравшись, что это такое, я понял, что это не мое… Отец и, особенно, старший брат требовали, чтобы я продолжал учиться: нечего, мол, с жиру беситься!.. В конце концов я через два года настоял на своем и отправился, как все (тогда почти все молодые люди проходили службу в армии или военную подготовку в вузах), в армию, отказавшись от предложения отца перевести меня в университет, заявив ему, что с меня довольно одной ошибки.

Обидев Женю, я прошел в зал аэровокзала на регистрацию своего билета. Вскоре объявили посадку на наш рейс. Нас повели к нашему «Як-40», который стоял на асфальтовом поле аэропорта, неподалеку от выхода город.

Уже, сидя в салоне самолета, я через иллюминатор видел, как с ленинградского рейса, среди других пассажиров шла по полю аэропорта Люда.

– Еще одну глупость совершил: зря обидел Женю, – мучался я.

А Люда была так близка и в то же время так далека от меня… вернее, я от нее. «Каждый шел своей судьбой», -это ясно мне теперь, но тогда… – это была моя трагедия, чуть ли не самый худший день в моей жизни.

Хотя, кажется, что сойди я тогда с самолета – и все дела!.. Но это не так: «Всему свое время и свой устав», – как говорил в «Книге Экклесиаста» Соломон. Даже сойди я с самолета – это ничем хорошим для нас не обернулось бы тогда: с таким же успехом обидел бы я и Люду, любя ее больше всех на свете…

Мы встречаемся с кем-то и нам кажется, что мы сами так или иначе обошлись с ним, при этом мы не замечаем перста Божьего, который вел нас с самого начала нашей встречи и до конца ее.«Я всю жизнь пытался поймать за руку Бога!» -признавался в старости великий А. Эйнштейн.

Вообще, «руку Бога» мы ощущаем в переломные моменты нашей жизни, когда она жестко ведет нас и нам это видно. В обыденной же жизни, видимо, наше внимание настолько притупляется, что мы ее просто не видим… но это вовсе не означает, что она в это время не ведет нас…

Приведу выдержки из разговора москвички Аллы Алексеевны с психологом на эту тему по телефону («КП» от12 октября 2001г.):

– Анализируя свою жизнь, прихожу к выводу, что у каждого есть своя судьба и от нее никуда не денешься…

– Мне часто кажется, что в какой-то ситуации я могу поступить иначе, чем поступаю, но меня кто-то или что-то ограничивает, как бы насильственно направляет…

В последний год перед службой в армии, я еще съездил в Талас, в Кировский район, к родителям Люды.

Приняли меня хорошо.

Лидия Петровна, показывая фотографии дочерей, заметила:

– Какие они уже большие?!

– И какие они у Вас хорошие! -хотелось мне вставить свою реплику, но я промолчал: впрочем, ей и без моих слов было понятно мое отношение к ее дочери.

Мне было хорошо у Лидии Петровны: нас объединяла наша любовь к Люде.

За ужином Юрий Петрович предложил мне выпить.

– Я не буду! -вдруг грубо и глупо отказался я от его предложения, вспомнив, как в детстве отец обижал мать, когда в какие-либо праздники приходил с работы выпившим, а та поступала не самым лучшим образом, настраивая детей против отца.

Лидия Петровна, на следущий день, провожая меня во Фрунзе, набила мой студенческий портфель продуктами, чему потом были очень рады мои друзья по общежитию.

Да, если Люда всегда, несмотря ни на что, хорошо относилась ко мне, верила в меня как в человека, то это ей передавалось от нее-от дорогой мне Лидии Петровны, ведь с моих детских лет, я помню, она чему-то учила меня, воспитывала. Видимо, зная мою мать, она хотела что-то восполнить в моем воспитании, чувствуя во мне встречное желание. Ее старания не прошли даром: они приучили меня к самовоспитанию; к вере в себя, в свои силы; я научился спасать себя…4

– Мне сегодня снова показалось, – однажды в этот период жизни я записал в своем дневнике, – что наконец Люда приехала, чтобы встретиться со мной. (Взяв, у Пети ленинградский адрес Люды, я отправил ей несколько писем, но она не отвечала. Во мне постоянно теплилась надежда на то, что, приезжая к родителям из Ленинграда, она зайдет и ко мне.).

Девушка прошла в наше общежитие. Я невольно последовал за ней. Когда зашел в общежитие, она стояла возле вахтерши.

Ее я видел, словно в тумане, и, волнуясь, тихо произнес:

– Здравствуй!

Туман начал рассеиваться; теперь мне ясно были видны удивленные глаза и лицо девушки, пытавшейся что-то понять.

– Позовите мне, пожалуйста, Аллу из 321 комнаты? —проговорила она. Каждое ее слово звучало так, словно жалело меня. Это была тоже хорошая, добрая девушка…

Я произнес: «Да, да, я сейчас позову», -и побрел по коридору.

Помню еще, как она —Люда – мелькнула за деревьями горного леса, невдалеке от меня, впереди группы своих друзей, в Доме отдыха, в Арсланбобе. И она, помню, тоже заметила меня… но я не последовал за ней…

Летом 1978 года, вернувшись из армии, я узнал адрес квартиры во Фрунзе (ул. Панфилова 136,кВ.1),где проживала Люда, после окончания ленинградского института физики земли, и работала инженером на заводе имени В.И.Ленина.

В один из субботних дней, верней, вечеров я наведался к ней. Пришел я, как говорится, не вовремя. Оказывается, у нее были гости: молодой ее коллега по заводу с женой и приятелем, которого они хотели познакомить с Людой. Люда моему приходу обрадовалась. Она провела меня на кухню и предложила остаться вместе с гостями. Попробовав винограда, который она мыла в тарелке под струей воды в раковине умывальника, я отказался от ее предложения, мол, мне не удобно, лучше я завтра позвоню, и мы встретимся.

На следующее утро я позвонил ей из телефонного автомата: на квартире у брата не было телефона. Она, видимо, была обижена на меня за то, что я вчера не остался вместе с гостями, и, как только я дозвонился, она, ответив на мое приветствие, положила трубку. Разозлился на ее выходку и я, по молодости, считая себя ни в чем не виноватым… Решил совсем разорвать наши отношения, которые и так долгое время были заочными, не переходя в плоскость непосредственного общения.

К этому добавилось еще то, что моя мать еще с детских лет отговаривала меня от Люды, мол, всем хороша Люда, да вот только русская… Помню, Люда еще в четвертом классе, получив несколько уроков у моей матери, сделала плов и, выложив его горкой на тарелку, занесла нам попробовать. И тогда мать была против, вместо того, чтобы сказать: «Ну станете взрослыми, а там посмотрите!», она мне, как взрослому человеку, твердила: «Нет, нет, женишься на ней, только, перешагнув через меня!» Это у нее означало что-то подобное русскому «только через мой труп!» А я не знал, что можно быть хорошей матерью, но быть при этом недалекой в каких-то вопросах, и что не надо было мне слушаться ее, – да разве до этого додумаешься в свои двадцать три года?!

Еще помню, свои размышления после армии о том, что мне надо обязательно жениться на киргизке. За два года службы (которые я провел в дивном Красноярском крае, в поселке Старцево), соскучившись по своей земле, по землякам, невольно становишься на какое-то время «патриотом»…

Надо еще, ради справедливости, сказать, что тогда увлекся я любовью к одной красивой дуре, которую впоследствии, на мое счастье, «украли», не дав мне сделать глупость жениться на ней, ведь красота – вещь уходящая, а дурость – нет, она-надолго, если не навсегда!

Словом, судьба, всяким образом, вела меня к расставанию с Людой… Не знал я тогда, что судьба движет людьми по воле Небес, и что Он-Единственный Писатель… Иначе бы я обратился к Нему и Он бы по-другому написал наши судьбы… и не разошлись бы наши пути с Людой, к несчастью для нас обоих: потом уже мне говорили, что и Люда выходила замуж и не была счастлива в замужестве.

Мой старший брат, работавший в то время в ЦК ЛКСМ Киргизии, устроил меня на работу ассистентом режиссера в киножурнал « Корогоч» (» Зоркий глаз» -кырг.) при «Киргизфильме». (Как мне стало известно позже, помогла в этом ему инструктор ЦК КП Киргизии В. Я. Калашникова, друг нашей семьи, почти наша сестра. Сейчас она живет в Москве).

Отец со старшим братом придумали эту комбинацию, чтобы я не уехал в Ленинград на балтийский завод имени Серго Орджоникидзе, откуда я к этому времени уже получил приглашение на работу.

И я отправился в первую свою командировку вокруг озера Иссык-Куль в составе киногруппы, возглавляемой режиссером М.А.Убукеевым, которая снимала документальный фильм про экологию озера. Помню, как мы брали интервью у А. Токомбаева, известного поэта, и как Мелис Айткулович, когда мы приехали на встречу с Ч.Т.Айтматовым, представил меня ему, сказав: « Вот, Чыке, этот молодой человек мечтает познакомиться с тобой!»

Потом они зашли в небольшой павильон для встреч с гостями на даче Совмина, а я подождал их снаружи.

Я не собирался специально встречаться с Людой, но однажды столкнулся с ней и ее сестрой Женей возле кинотеатра «Ала-Тоо», где я пересаживался на другой троллейбус, чтобы добраться до «Киргизфильма». (Это случилось через месяца три после моего неудачного хождения к ней в гости). Я поздоровался с ними. На вопрос Жени о том, что делаешь, ответил с чувством собственного достоинства: «Работаю в „Киргизфильме“!» – мол, знай, Люда наших.

В это время Люда перебирала пальцами своих добрых рук пуговицы на моем китайском джемпере, известной тогда фабрики «Дружба».

– Саша, почему ты так тепло одет, ведь жарко же? – как в детстве, сострадала мне она, мой единственный родной человек, единственная женщина, с которой я мог быть счастлив!.. А я – дурак!.. отказался, не ведая этого, сам от своего счастья, буркнув в ответ:

– А мне холодно!

(Вот и пришлось на протяжении всех после прожитых лет ощущать временами этот холод, не находя тепла сострадания, отвергнутого тобой родного человека, а кто-то другой всегда занимал ее место…)

Женя же, как человек старше и опытнее нас, улыбалась нашим отношениям, видимо, видя в этом лишь временную размолвку, а не поступь судьбы… которая уже распоряжалась по-своему…

Я пожелал им, особенно Люде, всего наилучшего в жизни и расстался с ними. Уже в троллейбусе, двигавшемся вверх по проспекту от кинотеатра «Ала-Тоо», я увидел их, шедших по проспекту в том же направлении. Люда с покрасневшим, почти пунцовым, лицом с досадой на лице что-то объясняла Жене…

Вот так я расстался, на свое несчастье, с моей Людой, с рожденной для меня единственной женщиной…

В то наше советское время нравственность и порядочность были присущи большинству простых советских людей, по крайней мере они стыдились безнравственности и непорядочности. Помните, как в фильме «А зори здесь тихие…» Лизе Бричкиной, когда та поднялась ночью (не от порочности своей, а по глупости…) на сеновал к остановившемуся у них гостю из Москвы, тот ответил: «Глупости не надо делать даже со скуки!» – и выпроводил ее. То же самое совершает и знаменитый Сухов в «Белом солнце пустыни». А в «Двух капитанах» герой по клевете был разлучен с любимой девушкой и оставался во все эти годы разлук верен ей. Ведь и в жизни многие так и жили, так и любили, сохраняя чистоту чувств и отношений.

А cейчас что? Недавно ко мне заходила студентка Насыйкат, переписчица по переписи населения и жилого фонда. В квартире на этот момент кроме меня и ее никого не было: сын играл на улице. Так она бедная (было видно невооруженным взглядом) пока делала свои записи, все опасалась, что я завалю ее на диван и трахну (я всего лишь выражаюсь современным языком). Отказалась зайти в зал, чтобы нормально за столом сделать свои записи.

Писала, присев на табуретку, сбоку тумбочки зеркала в прихожей. Когда заканчивала, я спросил: «Что, кончила, что ли?»

Она из осторожности солгала: «Нет», – а сама потихоньку собралась уходить, собрав свои бумаги и положив их в свой черный портфель. Прощание же наше было теплым: она была благодарна мне за то, что я вел себя нормально, не приставал к ней, и, вот, просто отпускаю ее. Вот до чего довело наше, мягко говоря, не совсем порядочное общество наших порядочных женщин: они боятся быть изнасилованными! Не может быть порядочным общество, в котором царит культ денег, идеология стяжательства, наживы, продажности… Часть общества вообще погрязла в бесстыдстве и распущенности. Как говорил И. Златоуст: «Страшен не грех, но бесстыдство после греха». Веселые, погрязшие в пороке, самцы и под стать им лживые, эгоистичные, кокетливые самки-стервы. Словом, как докладывали Егору Прокудину (В. Шукшину), нашему любимому герою, в фильме «Калина красная»: «Народ для разврата собрался!»

Бесстыдство для них – это их имидж – и показатель успешности, престижа, богатства, раскрепощенности, незакомплексованности, открытости и т. п.

Люди, бросаясь в сомнительные удовольствия, лишают себя счастья, о котором каждому мечтается в душе, но которое без нравственности, без чистоты отношений невозможно, и, получая свой суррогат вместо счастья, обижаются на судьбу, которая лишь дает им то, к чему они стремятся.

Не надо себя обманывать: уважение приобретается уважением, доверие-доверием, верность-верностью, а любовь-любовью. С черного хода к счастью не пройти…

Еще Р. Тагор писал: «Счастье достается только сдержанному. Хочешь, чтобы твои желания сбылись, научись сдерживать их», а Ж. Сименон о браке говорил следующее: «Люди-женятся по многим причинам, как правило ничтожным… Супружество путают с интрижкой или страстью. Нет, стать супругом надо удостоиться».

С ними согласны и современные психологи, которые утверждают, что « эмоциональные союзы, которые основаны на духовной, нравственной близости, – самые долговечные, а те, что основаны только на сексе, наоборот».

А нашим порядочным женщинам следует помнить, что именно порядочных любят, а других только имеют, уважают их, с другими- обходятся; мечтают о них, а других в душе презирают… Словом, как женщины себя ведут, так и обращаются с ними! И именно им-порядочным женщинам-сейчас тяжелее всего… но вы «будьте горды!» – как говорил К. Берне. Во все времена порядочные женщины оставались порядочными, а бессовестные-бессовестными!

Женщина делает своего мужчину… У каждого народа есть много поговорок и пословиц на счет того, что счастье или несчастье мужчины определяется его женщиной. Как мне поведала моя бабушка, за несколько месяцев до своей кончины, оказывается, ей дед говорил обо мне так: «Он будет большим человеком, если ему попадется хорошая жена!»5 Словом, удачный или неудачный брак определяет судьбу мужчины.

Не могу не привести слова Л. Путиной, которые говорят сами за себя о том, какой человек сопровождает по жизни В.В.Путина: «Как говорил один мой хороший знакомый, жизнь, преподнося нам различные „cюрпризы“, заставляет нас отвечать на один и тот же вопрос: что это – испытание или искушение? И, только оставаясь самим собою в любой ситуации, человек может выдержать испытание и не поддаться искушению. Для меня это очень важно…» («КП» от 27 декабря 2001г.)

И пусть она, как и прежде, далека от тебя, и пусть по-прежнему говорят, что так не бывает…

…А ты вспомни, как когда-то вы вместе делали уроки: ты, решив, что сделаешь их потом, у себя дома, смотрел на нее. (Ты уже был влюблен в нее, но не признавался себе в этом, зато вся последующая твоя жизнь только и состояла из признаний себе в любви к ней) Она же, смутившись, спрашивала: «Ну, Саша, опять ты начал рисовать?!»

Ты же рисовал только для того, чтобы удобно было смотреть на нее: ведь маленький поролоновый конек, стоящий на книжной полке позади нее и чуть выше ее головы, позволял смотреть, не показывая виду, что ты смотришь на нее.

И ты смотрел на нее так, словно тебе надо было запомнить ее на всю жизнь… будто бы ты знал заранее, что судьба надолго разлучит тебя с ней, и что это не будет зависеть от тебя…

Ты вспомни об этом, и все в жизни станет светлее… И к тебе придет осознание того, что Бог выправил твой путь, и что ты со смирением ждешь встречи с ней…

Какое счастье, что жизнь мне подарила встречу с моей курносой с веснушками на лице девчонкой, в улыбке которой было полным-полно солнечного света!

В общем, Люда, несмотря ни на что, я обращаюсь к тебе через столько лет… Люда, нас еще рано называть стариками, но в нашем возрасте не принято говорить вслух о любви, зато мы уже все понимаем без объяснений…

Люда, я хочу, чтобы наконец мы были вместе, как люди созданные друг для друга.

Твой Саша.

Р.S. Вчера, перед сном, я попросил Аллаха, чтобы я во сне увидел Люду. (Когда мы спим, наша душа вылетает из нашего тела и может побывать где угодно, что и видим мы в снах, а перед просыпанием она возвращается в наше тело, если это угодно Аллаху, а если нет, то люди умирают во время сна) И я увидел ее. Увидел ее сзади. Она была в зеленом халате. Волосы светло-коричневые, мягкие, на верху головы распушенные; но они не длинные, опускаясь, лежат на плечах. Она сидела перед постелью больного. Он, как обычно поступают больные, ворчал:

– Сало не поджарено как следует!

Люда оправдывалась, что оно поджарено.

Мне кажется, что Люда сейчас не замужем, и что она иногда думает обо мне, как и я о ней, иначе бы не снилась мне вместе со своей сестрой Женей. Даже, если она замужем, то я не вижу ее радостной в браке; радостная она только тогда, когда во сне обращается ко мне…

Р.$. Уже прошло полтора года, как я написал этот рассказ. Копии рассказа я отослал по обычной почте в нескольно газет, в том числе в одну московскую. Видимо, он был опубликован на сайте этой газеты, так как мои сны говорили о публикации, и о том, что Люда прочитала его. Затем она выясняла отношения с кем-то и уже ехала ко мне, но ее вызвали каким-то срочным извещением обратно, и она была вынуждена возвратиться домой. Потом я видел ее в черном платке, т.е. в трауре. И в последнем сне она уже была без черного платка и говорила мне: « Такой – ты у меня единственный!» Теперь вот, когда моя старшая дочь Канышай одолжила на год свой ноутбук, даст Бог, наконец, я помещу этот рассказ, в полном объеме, в свой или какой-либо литературный сайт.