Яр отошел от дома и остановился в нерешительности. Ну молодец, психанул и убежал, а дальше что? С Игорем он действительно договорился, но на вечер, а сейчас-то утро… Он вытащил из кармана телефон и взглянул на экран: ну ладно, день уже. Хоть выспался – не забыл включить режим «не беспокоить».
И не беспокоили – ни пропущенных вызовов, ни непрочитанных сообщений. Никто его не хочет, и хорошо. В последнее время стали слишком доставать…
Не стоило матери грубить. Она-то в чем виновата? Бесит только. Иди завтракать, иди ужинать… Нет, если еда есть, то норм, конечно. Ему в принципе пофиг, и так бы обошелся. Но этот ее вечно несчастный вид… И вопросы, вопросы, вопросы: куда, зачем, с кем, когда вернешься… Сегодня новый добавился – какие планы.
Вот такие планы, мама. Теперь ты знаешь. Хоть домой не возвращайся… А что, это идея! Она перепугается и перестанет спрашивать об экзаменах. Только куда податься? К Игорю не вариант, тот сам ищет, куда деться. К бате разве что, но не в таких они отношениях. Да и матери он все равно настучит…
Хоть бы мать наконец отлипла от него и завела себе кого-нибудь! Сразу бы перестала думать о его планах. Сколько лет прошло, ему скоро восемнадцать стукнет, а она папашу забыть не может. Ничего не говорит, но он-то видит. Когда с ним по телефону разговаривает, всегда дверь закрывает. Что он там не слышал: как батя спрашивает, сколько перевести?
Он-то не виноват, что папаша такой урод. Баблом снабжает бесперебойно, и на том спасибо. Еще бы от матери отвязался! Из-за него же она ни с кем не встречается…
В чем-то Яр батю понимал. Он появился на свет, когда отец не намного старше его теперешнего был. Представил, что узнает новость о ребенке, и его передернуло. Какой треш! У него и девчонки-то нет, куда там семью и детей. Нет, батю можно понять…
Мать отчудила, конечно. С собственным бывшим учеником ребенка заделала. За что и огребает почти восемнадцать лет… Ладно, фиг с ней. Сама разберется, не маленькая. А ему надо о себе подумать…
Когда Яр пришел в клуб, Игорь был уже на месте и поспешил к нему с раскинутыми руками:
– Здорово, бро! Как оно?
– Все ок, – коротко отозвался он.
Они обнялись и похлопали друг друга по плечам – друг всегда встречал его так, словно виделись год назад, а не вчера вечером.
– Ты как вообще?
– Да норм, – с досадой бросил Яр.
Иногда Игорь бывал слишком навязчивым. Прямо как мамочка. Как она там, кстати? За весь день не позвонила ни разу, даже странно… Он почувствовал легкое беспокойство и сам себе удивился. Звякнуть, что ли? Или сообщение сбросить, чтоб не дергалась и не искала с полицией. Правда, с чего бы? Должна уже привыкнуть…
– Сегодня просто зал полный, – доложил Игорь. – Не облажайся!
– Когда я лажал? – оскорбился он.
– Никогда, – успокоил его тот. – Но вдруг именно сегодня не в голосе…
– Ну да, – ухмыльнулся Яр.
Даже не знал, что это такое. Всегда он в голосе: хоть среди ночи разбуди, хоть от уроков оторви, хоть…
– Там чел один странный, – озадаченным тоном продолжал Игорь. – Сидит один за дальним столиком и бухает.
– И чего? – удивился он.
– Говорю же – странный.
– Приставать будет? – догадался Яр. – Ну пошлю его, первый раз, что ли…
– Нет. Не знаю, – с сомнением отозвался друг. – Похоже, там другое…
– Да не парься ты. – Он хлопнул его по плечу. – Если что, отобьемся. Давай, я переодеваться.
Яр кивнул Игорю и скрылся в гримерке. Это, конечно, слишком громко сказано – просто каморка за сценой. Но зеркало есть, вешалка тоже, что еще нужно? Он пристроил на крючок куртку, сообразив, что, войдя в клуб, даже не разделся – продрог, пока по улице болтался, все-таки не май месяц. Только сейчас начал понемногу отходить. Вечно мерзнет, хоть никому не признается, один Игорь знает. Ну и мать. Так и не сбросил ей сообщение. Но теперь уже некогда…
Он стянул свитер, футболку – с детства привык одеваться как капуста. Сначала мать наряжала, потом сам. Может, это из-за нее у него теплообмен нарушен? Вечно его кутала…
Яр сдернул с вешалки черную рубашку, надел и неторопливо застегнул. Воротник оставил распахнутым на две пуговки, потом, слегка подумав и изучив свое отражение в зеркале, расстегнул еще одну. Публике нравится – он постоянно ловил взгляды, жадно обшаривающие его фигуру. Только ничего им не обломится. Смотреть можно, руками трогать нельзя…
Что дальше? Он выудил из брошенного на пол рюкзака прозрачную косметичку и присел перед зеркалом. Быстрыми уверенными движениями нанес тональник, аккуратно втер, чтобы рожа не блестела. Брызнув на волосы лаком, уложил челку. Глаза подводить не стал – однажды попробовал и потом еле отбился от какого-то озабоченного мужика. Лучше не рисковать, пошли они все в…
Напоследок провел по губам гигиенической помадой – под ярким светом рот вечно сохнет, потом болит и покрывается корочками, а он их расковыривает до крови и ходит, блин, как вампир…
Яр взглянул на экран – пора. Надо у матери смарт-часы попросить, чтоб каждый раз за телефоном не лазать, когда надо время посмотреть. Батя раскошелится, не развалится. Бросил их с матерью, пусть теперь платит. Он, конечно, и сам нормально зарабатывает, но это другое…
В каморку заглянул Игорь:
– Готов?
Он покидал косметику обратно в рюкзак и кивнул, по-прежнему глядя в зеркало.
– Тогда я объявляю?
– Валяй.
Друг молча скрылся. Яр медленно поднялся и оглядел себя в полный рост. Говорят, красивый. Мать – чаще всех. Он не видел ничего особенного, парень как парень. Прыщей разве что нет. Ладно, пофиг…
Он вышел за дверь и сразу услышал раскатистый голос Игоря, усиленный колонками:
– И сейчас перед вами он – Царевич!
Яр поморщился – опять звук не настроен. Публика не заметит, но самому стремно – кажется, что голос противно дребезжит и ломается, как в тринадцать лет. У него-то мутация почти завершилась, а скажут… Надо будет потом звуковику вставить.
Под редкие хлопки он вышел на небольшую сцену клуба и привычно замер в давно отработанной позе, вцепившись обеими руками в микрофон и незаметно оглядывая зал. И правда, все столики заняты, не соврал Игорек. Впрочем, неудивительно, сегодня же суббота. А еще кто-то странный в углу…
Свет лупил прямо в лицо, и разглядеть конец зала было нереально, поэтому Яр решил забить. У друга, конечно, чуйка и глаз-алмаз, но не из налоговой же тот мужик. Даже если из налоговой – он-то тут при чем? Пусть хозяева клуба разбираются. Из службы опеки какой-нибудь? Смешно – ему почти восемнадцать, никто не докопается. Имеет право подрабатывать…
Хлопки смолкли, и он понял, что эффектная пауза слегка затянулась. Надо начинать, пока зрители не стали недоуменно шуметь и переглядываться. С ним такое уже бывало…
Когда Яр взялся за микрофон, окружающий мир перестал существовать. Остался только он сам, яркий свет и песня, которую слышал словно со стороны. Его любимая.
Если долго бежать, если ветер в лицо,
И нет сил скинуть челку со лба,
Если горе сжимает рассудок в кольцо
И песок засыпает глаза…
В наушники лилась минусовка, и ему казалось, что он весь превратился в звук, рождающийся где-то глубоко внутри без всякого его участия. И он полностью отдавался ему, чувствуя, как по ногам медленно поднимается горячая волна, постепенно накрывая его с головой… Наверное, ни с какой девчонкой такого не испытаешь.
Песня закончилась. Музыка смолкла, зато зал после секундной заминки зашелся криками и аплодисментами. Кажется, получилось. Их тоже вставило…
Яр улыбнулся, провел рукой по лбу, и она осталась влажной. Все-таки рожа будет блестеть, но это уже не имеет никакого значения. Они с публикой стали единым целым…
Через час концерт закончился. Яр был весь мокрый – чувствовал, как рубашка пропиталась потом, и лишний раз порадовался, что выступает в черной. Челка повисла на глаза, но он не стал ее убирать, зная, что с ней выглядит сексуальнее. Да у него и было чувство, будто переспал со всем залом сразу. Сегодня его вштырило не по-детски. Это Игорь со своим «Не облажайся!». Все-таки заело…
Яр в последний раз поклонился и направился к выходу со сцены. Только сейчас понял, что зверски хочет есть – он, конечно же, не обедал, после маминого омлета и недопитого кофе ничего сегодня не ел и теперь едва сознание не терял от голода. После концерта всегда так случалось, но он каждый раз забывал захватить хотя бы шоколадку…
Закружилась голова, он едва не полетел со ступеньки, которая вела со сцены в служебные помещения, – хорошо, Игорь встречал и успел подхватить.
Друг привел его в гримерку, усадил на стул и засуетился, протягивая одновременно полотенце и бутылку воды.
– Ты опять? – встревоженно спрашивал он. – Бро, так нельзя…
– Сам же сказал, – проговорил Яр, усиленно моргая и пытаясь прогнать муть перед глазами.
– Что я сказал?
– Нельзя сегодня лажать.
– Да я по приколу! – вскинулся Игорь. – Ты никогда не лажаешь… Яр, ты чего? – испугался он, видя, что тот едва не падает со стула.
– Мне бы поесть, – с трудом произнес он.
Повторять не пришлось – друг понимал его с полуслова.
– Я щас, – кивнул Игорь и скрылся за дверью.
Яр вытер полотенцем лицо и шею, отпил из бутылки. Надо бы переодеться – сидеть в мокрой рубашке противно, – но пока нет сил. После холодной воды в голове слегка прояснилось, и он перебрался на продавленный диванчик. Сейчас бы лечь и уснуть… На сцене тоже всегда стояла бутылочка с водой, но он про нее забывал. Когда накрывало, ничего не помнил…
Вскоре вернулся Игорь, но с пустыми руками.
– Ярик, тут с тобой поговорить хотят… – протянул он, и ему показалось, что голос друга звучит растерянно.
«Яриком» Игорь называл его в исключительных случаях, и это почему-то не бесило так, как в исполнении матери. Наверно, дело в интонации… Но, похоже, произошло и правда нечто экстраординарное. Никого не хотелось видеть, включая друга, но с кем-то поговорить явно придется…
Миром правит секс. Глупо и смешно это отрицать, руководствуясь мифическими нормами морали и нравственности.
Не стоит обманывать самих себя. К чему дурацкие рассуждения о хобби и прочих увлечениях? На вопрос, что тебе больше всего нравится делать, существует только один правильный ответ: заниматься любовью.
По крайней мере, это честно. Никакие духовные радости не сравнятся с плотскими. Посмотреть фильм, почитать книжку, смастерить поделку своими руками – разве можно ставить это на одну доску с тем, что нам неподвластно? Искусственные способы развлечься ищут люди, которые по каким-то причинам не в состоянии позволить себе получить истинное удовольствие.
Ученые до сих пор не смогли понять его. Описывается физическая сторона процесса: сердцебиение учащается до двухсот ударов в минуту, кровь приливает к коже, происходит ритмичное сокращение мышц… Грусть-тоска и скука смертная. Чем это тогда отличается от упражнений на тренажерах? Как описать несколько мгновений, когда, по словам тех самых горе-специалистов, человек теряет ощущение границ собственного тела?
Все это умозрительно, а любые описания субъективны. Понять можно лишь в случае, если испытывал нечто подобное. Слова служат неким кодом, не неся в себе конкретной информации. Если самому не ощутить, не поймешь.
Именно поэтому миром правит секс. А тот, кто расшифрует механизм получения удовольствия, станет его властелином…