– Я же не должен теперь жениться на тебе? – спросил я, придвигая к ней чашку чая.
– Жениться? С какой стати?
– Да хрен его знает.
Я откинул с лица прядь волос. Надо бы сходить к парикмахеру, да все никак не соберусь.
– Я уж было решил, что это такая американская традиция. Стоит мне увидеть женщину голой пару раз подряд, как она уже ждет от меня предложения.
– Ах ты бедняжка. Видимо, эти дурочки считают тебя таким даром небес, что не желают расставаться с тобой ни на один день.
– Интересная мысль, – ухмыльнулся я. – Мне-то всегда казалось, что они слегка не в себе. А тут получается, что это мои… мужские достоинства заставляют их терять голову.
Щеки Бриджит порозовели. Что ни говори, а дразнить ее – настоящее удовольствие.
– Не злись, детка, я просто шучу. Мне нравится смотреть, как ты краснеешь от смущения, – подмигнул я.
– Думаю, нам не обойтись без основных правил, – покачала она головой.
– Прекрасно, – я поднес к губам чашку с чаем. – Обожаю правила. А иначе какое удовольствие нарушать их?
– Я серьезно.
– Ладно, изложите мне ваши правила, мисс В.
– Во-первых, ты должен избавиться от привычки так разговаривать.
– Знаешь, я давно уже пытаюсь избавиться от акцента, но ваше произношение – это что-то!
– Я не про акцент, – рассмеялась Бриджит. – Просто избегай грубых словечек.
– Это каких же? – нахмурился я.
– Ты сказал «хрен его знает» и несколько раз упомянул про мой зад. В нашем доме это ни-ни.
– Ни-ни? – усмехнулся я.
– Прости. У меня восьмилетний сын, и я долгое время работала в педиатрическом отделении. Вот и привыкла говорить, как мамочка со стажем.
– Сколько тебе лет?
– Женщинам такие вопросы не задают.
– Если не ошибаюсь, – скрестил я на груди руки, – это было первое, о чем ты спросила меня в тот день, когда я избавлял тебя от крючка.
– У тебя хорошая память, верно?
– Ясное дело. Прошло три месяца, а я без труда смог опознать твою задницу.
Она снова покраснела.
– Возвращаюсь к правилам. «Задница» – тоже табу. Никаких грубых слов, или будешь класть деньги в ругательную копилку.
– Куда-куда?
Бриджит кивнула на кухонную стойку. В углу примостились две банки. На каждой из них была наклеена полоска скотча с надписью, выдававшей детскую руку. Та из банок, на которой красовалось «мама», была заполнена почти до половины. В банке с надписью «Брендан» лежала всего одна сияющая монетка.
– Это все идея моего сына, – вздохнула Бриджит. – Он снова оставил велосипед на улице, хотя я сто раз говорила о том, чтобы он убирал его в дом. В общем, велосипед украли, а я отказалась покупать ему новый. Я решила потянуть с покупкой до Рождества или до его дня рождения в надежде, что за это время он усвоит урок. Но Брендан – находчивый парнишка. Пару дней спустя я доставала из машины чистую посуду и не сразу заметила, что один стакан разбился. Порезавшись, я невольно выругалась. Пока я бинтовала палец, Брендан огорошил меня идеей с «ругательной копилкой». Сам он в последнее время регулярно огребает от меня за слово «сволочь», которое использует к месту и не к месту. В общем, мы договорились так: если моя банка наполнится быстрее, я покупаю ему новый велосипед. Если же его, то он без возражений идет стричься.
– Тебе не нравится его прическа?
– Ему нравится отращивать волосы. Думаю, кто-то из девочек в школе сказал, что ему так идет, и он теперь отказывается состричь хотя бы сантиметр.
Вздохнув, я взъерошил свои отросшие волосы.
– С этого все и начинается… Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.
– Какой вопрос?
– Сколько тебе лет?
– Я думала, мы сошлись на том, что джентльмен не задает даме подобных вопросов.
– В этом-то и проблема. С чего ты взяла, что я – джентльмен?
Бриджит рассмеялась.
– Мне тридцать три.
– Серьезно? Да тебе никак не дашь больше тридцати двух!
– Ну и комплимент!
Я бросил взгляд на часы. Беседовать с Бриджит – одно удовольствие, но если я не потороплюсь, то опоздаю на работу. Допив чай, я встал и отнес чашку в раковину.
– Мне пора в больницу. Что там с остальными правилами?
– Дай-ка подумать, – нахмурилась Бриджит. – Первое, что приходит в голову: убирай за собой на кухне. Не бросай тарелки в раковине. Или мой их, или отправляй в посудомоечную машину. У тебя в квартире свой туалет, но если решишь вдруг воспользоваться тем, что возле кухни, опускай за собой сиденье.
– Понял. Что-нибудь еще?
– Пока все. Но я оставляю за собой право добавить сюда еще несколько пунктов.
– Договорились, – улыбнулся я.
– Работаешь полную смену? Двадцать четыре часа?
Я кивнул.
– На этой неделе у меня таких четыре.
– Даже не знаю, как вы справляетесь с такими нагрузками.
– Со временем привыкаешь к недосыпу.
– Пожалуй. У меня завтра начинается двенадцатичасовая смена, так что теперь мы будем часто видеть друг друга.
– Ты просто счастливица… и я имею в виду не только двенадцатичасовую смену.
Бриджит лишь покачала головой.
– До свидания, Саймон.
– Спокойной ночи. Надеюсь, этот обморок был на сегодня последним.
Я уже подошел к двери, когда мне в голову пришла одна мысль.
– Скажи, – повернулся я к Бриджит, – что именно провоцирует твои обмороки: внешняя температура или температура тела?
– Думаю, и то и то. Из-за внешней температуры повышается температура моего тела, и я теряю сознание.
– Даже если тебе случалось перепихнуться с кем-нибудь?
– В смысле?
Неужели она и правда не понимает, о чем я?
– Ну, перепихнуться… потрахаться.
– Я знаю, что значат эти слова. Хоть это и не твое дело, однозначно нет. Я не теряла сознания во время секса.
Порывшись в кармане, я вытащил оттуда доллар. Потом подошел к стойке и бросил его в одну из ругательных копилок.
– С чего вдруг?
– Считай это чем-то вроде аванса. Ты так мило краснеешь, когда я говорю «трахаться», что я обязательно повторю это снова.
И почему я только сейчас додумался заглянуть к своей лучшей подруге? Воспользовавшись перерывом на обед, я отправился к Каллиопе в студию, которая находилась минутах в десяти от моей новой больницы. Устроившись в углу зала с бокалом смузи, я принялся наблюдать за рядами женщин. Все они занимались йогой в обтягивающих спортивных брючках. Каллиопа помахала мне, давая понять, что освободится через несколько минут. Но я был только рад немного отдохнуть, а заодно и понаблюдать за этой приятной картинкой.
Действие во многом смахивало на олимпийские игры; почти как синхронное плавание, только лучше. Потягивая бананово-клубничную смесь, я начал мысленно выставлять оценки «участницам», которые как раз приступили к наклонам. Мое внимание привлекла худенькая «семерка», которая тем не менее была в хорошей форме. За ней шла более аппетитная попка в розовых штанишках. А вот крайней справа стоило бы почаще заказывать пиццу.
Я лениво рассматривал ряды осваивающих йогу, пока Каллиопа не закончила занятие. Ударив в какой-то идиотский гонг, она подошла ко мне с недовольной миной на лице.
– Ну ты и свин, Саймон.
– Что такое? Я всего лишь заглянул навестить свою лучшую подругу.
– У тебя был такой вид, будто ты проводишь конкурс «Мисс Задница».
– Номер четыре, фиолетовые легинсы, – ухмыльнулся я. – Победа за ней. Как только выйдет из раздевалки, вручу ей золотую медаль.
Каллиопа пихнула меня локтем в бок.
– Помоги мне лучше прибраться. Надо собрать все блоки для балансировки, а то через пятнадцать минут у меня очередное занятие.
Я подхватил три легких кирпичика и принялся жонглировать ими, пока Каллиопа наводила в зале порядок.
– Так чему я обязана твоим нежданным визитом?
– Расскажи мне про Бриджит. Про женщину, у которой я поселился.
– Нет-нет, – замахала руками Каллиопа. – Только не Бриджит!
– О чем ты?
– Помнишь, что случилось со Сьюзи Макинерми, когда нам было по пятнадцать? У меня не так уж много друзей в Штатах, и я бы не хотела лишиться дружбы Бриджит.
Сьюзи Макинерми. Давненько мне не доводилось слышать это имя. До того случая мы дружили втроем: я, Сьюзи и Каллиопа. Таких роскошных сисек, как у Сьюзи, мне еще не доводилось видеть. Как-то раз, когда мы тусовались у меня дома, Каллиопа отключилась раньше обычного. Пока она спала, Сьюзи разрешила мне потискать себя. Впервые мне удалось полапать девушку за грудь.
На следующей неделе ситуация повторилась. Только на этот раз я развлекался с Хейзел Ларсон, пока Каллиопа мирно посапывала в углу. По всем параметрам Хейзел проигрывала Сьюзи, но она, в отличие от последней, разрешала лапать себя под блузкой. А когда она намекнула, что могла бы позволить мне больше, будь я ее бойфрендом, я без раздумий предложил ей встречаться. А подумать бы следовало. Дело в том, что Сьюзи, позволившая мне поиграть с ее сиськами целых двадцать секунд, уже записала меня в свои бойфренды. И когда она узнала, что я начал встречаться с Хейзел, разругалась не только со мной, но и с Каллиопой, которая пострадала за компанию. Женщины. Разве их поймешь?
– Послушай, я не собираюсь завязывать с ней романчик. Бриджит – милая особа, но у нее ребенок. А ты знаешь, как я отношусь к детям.
Я совершенно не планировал заводить своих. И уж тем более не хотел связываться с дамочкой, у которой уже был такой довесок.
– Может, и так, – Каллиопа все еще смотрела на меня с подозрением. – И что ты хочешь узнать о Бриджит?
– Ну-у… к примеру, что случилось с ее мужем.
По лицу Каллиопы пробежала тень.
– В то время мы еще не были знакомы, и я знаю все со слов Бриджит. Это очень грустная история. Бриджит полетела с сыном во Флориду навестить свою мать, когда ей позвонили и сказали, что ее муж разбился в автокатастрофе. Она даже не успела попрощаться с ним, – Каллиопа покачала головой. – Ему было всего тридцать. Они начали встречаться еще в колледже.
– Надо же.
– Да, ужасная потеря.
Я поскреб подбородок.
– Уж не в той ли поездке она купила свои трусики…
– Что?
– Да так, ничего.
– В остальном… У Бриджит есть сын, Брендан. Чудесный парнишка, который хорошо играет в баскетбол. Бриджит работает в больнице, часто сверхурочно, но с деньгами у нее все равно туго. Попробуй проживи на одну зарплату!
В зал начали просачиваться дамочки из следующей группы. Я бросил взгляд на часы. Пора было возвращаться в больницу. Я чмокнул Каллиопу в щеку.
– Я еще загляну к вам на следующей неделе. Тот же час, тот же класс.