Старейшина торопливо перебирал ногами, пытаясь приноровиться к широкому шагу наследника.
– Ваше великолепие, вы должны понимать: я всегда действовал и буду действовать только в ваших интересах. – Маг тяжело дышал. Не от быстрой ходьбы – от волнения. – В интересах империи!
Отраженный вековыми стенами, страстный возглас разлетелся по пустынной галерее. Дробясь на множество отголосков, прокатился по Ледяному Логу.
Скальде остановился, прикрыл глаза, призывая на помощь всю свою выдержку. В последнее время ему все сложнее становилось себя контролировать. Долгий полет под звездным небом, сначала чернильно-синим, а после поблекшим, ставшим пепельно-серым с розовой каймой восхода над горизонтом, не принес долгожданного облегчения. Бескрайние пустоши далеко за пределами Хрустального города теперь были замурованы в лед. А в тальдене к утру, казалось, не осталось и капли магии.
И злости тоже больше не должно было быть. Однако спустя всего несколько часов он снова чувствовал, как сила внутри бурлит, как в венах вскипает кровь. И штиль в душе сменяется сумасшедшей бурей.
А старик тут распинается про интересы империи.
– Перестаньте действовать, – глухо посоветовал магу, борясь с желанием открутить тому голову. Или вышвырнуть в мозаичное окно, возле которого они остановились. Тогда бы одним интриганом в замке стало меньше. – Перестаньте. Ее. Травить.
Лицо старейшины снова налилось краской негодования.
– Эта девушка не достойна короны императрицы. Вот эсселин Талврин – другое дело, – проговорил назидательно, нахваливая свою любимицу. – Или виконтесса Дерьен. Я искренне верю, нет, я убежден, что каждая из них способна принять вашу силу!
Но не каждую Скальде готов был впустить в свою жизнь.
– Фьярра останется здесь до конца отбора. Узнаю, что пытаетесь ее выжить, и одним старейшиной в Ледяном Логе станет меньше.
От Герхильда не укрылась скользнувшая по лицу мага мимолетная усмешка, истолковать значение которой было несложно. Скальде был наследником. Не императором. Отравляемый собственной магией, изо дня в день пожиравшей его изнутри. Медленно, но верно точившей его разум.
Избавься он от неугодного советника сейчас, когда власть его ограничена, и наверняка взбунтуются остальные. Приходилось считаться с мнением первых магов империи, хоть порой желание выставить из замка того или иного зарвавшегося всезнайку становилось невыносимым. Затмевало здравый смысл.
Единственное, что сдерживало старых склочников от более решительных действий против ненавистной им княжны – это осознание того, что, если Ледяной все же станет правителем, им придется ответить перед ним за все свои «грехи».
Поэтому им ничего не оставалось, кроме как действовать исподтишка. Плести интриги за спиной будущего властелина в попытке вывести в королевы на шахматной доске жизни угодную им пешку. Остальные безжалостно уничтожались.
– Эсселин Сольвер ведь сама этого не хочет, – тихо проронил Тригад, прекрасно зная, куда лучше нанести удар. – Не хочет вас. Даже с привязкой. Удерживая ее здесь силой, вы только напрасно мучаете ее и себя. Отпустите княжну. Девушка не создана для престола. Все это видят. И вы тоже видите, хоть и продолжаете отрицать очевидное.
Скальде вздрогнул, заметив, как тень советника, отпечатавшаяся на стене, зашевелилась. Тригад оставался неподвижен, с укором и опасением смотрел на Ледяного, пока сознание тальдена терзал очередной несуществующий образ. Вот тень стекла по бугристой кладке, расплескалась по полу и вдруг резко вздыбилась, протягивая щупальца к старейшине, готовая наброситься на него в любую минуту. Мираж как будто являлся отражением чувств, что испытывал Герхильд к советнику.
– Надеюсь, вы меня поняли, эррол Тригад. – Скальде зажмурился на миг, а потом тихо проронил: – И предупредите остальных.
От цепкого взгляда мага не укрылась сиюминутная слабость Ледяного. Мужчина поспешил за тальденом, пытаясь того нагнать.
– Ваше великолепие, вы играете с огнем. Вы должны чаще уединяться с эсселин д’Ольжи.
– В таких делах как-нибудь обойдусь без ваших советов, эррол.
– И все же позвольте дать вам один, хоть вы их и не любите. Сейчас я говорю с вами не как старейшина, а как друг. Наставник, на глазах которого вы выросли. – Заметив, что его все-таки слушают, хоть и без особого желания, маг удовлетворенно кивнул и вдохновенно продолжил: – Всю свою жизнь я преданно служил вашей семье. Помню, что творилось с вашим отцом до того, как он женился и взошел на престол. Император не сошел с ума только лишь потому, что каждую ночь рядом была женщина. Та, которая делила с ним постель и забирала крупицы его силы. Графиня д’Ольжи должна всегда быть с вами. Не отталкивайте ее. Если же ее сиятельство вам больше неинтересна, любая другая эсселин почтет за честь занять ее место.
– Отец не сошел с ума только благодаря моей матери, – скупо возразил Скальде.
– Достойнейшей из достойных алиан, – согласно кивнул маг. – Император поступил мудро, выбрав в жены именно ее. К сожалению, эсселин Сольвер не обладает даже толикой качеств покойной императрицы.
– Мудро или нет, но это был его выбор. А вам все неймется выбирать за меня. Я пока еще в своем уме, эррол Тригад, и пока еще могу самостоятельно принимать решения. Без ваших подсказок.
Старейшина не отставал, вознамерившись во что бы то ни стало образумить упрямца. Очистить его сознание от глупого и опасного наваждения, коим виделась ему старшая дочь князя Лунной долины.
– Сегодня эсселин Сольвер показала, что слаба не только телом, но и духом. Не уверен, что такая сможет принять силу императорского рода… Вполне возможно, что, сделав ее своей ари, вы обречете девушку на смерть. Раз уж она вам дорога, подумайте над моими словами. – Маг заискивающе улыбнулся. – И еще раз очень вас прошу присмотреться к эсселин Гленде и эсселин Ариэлле. Я верю, что узнай вы их получше, и одна из них несомненно вас заинтересует.
Скальде угрюмо усмехнулся своим мыслям. Всякий раз, закрывая глаза, он видел не Гленду, не Ариэллу. Только ее. И только страх причинить Фьярре боль, невольно отнять у нее жизнь останавливал Ледяного от принятия окончательного решения.
Скальде боялся назвать ее своей, но и отпустить алиану было выше его сил.
– Ваше великолепие, – ядовитым пауком проникал в разум Ледяного голос советника, – мне бы очень не хотелось видеть на троне Игрэйта Хентебесира. Но другие старейшины к нему благоволят. Они не желают принимать эсселин Сольвер в качестве императрицы, и, выгораживая ее, вы настраиваете против себя самых могущественных магов империи. Это недальновидно. Не хватало еще, чтобы в замке стали шептаться, что хорошо бы сменить императорскую династию. про́клятых Ледяных поменять на незапятнанных чарами проклятия Огненных.
Скальде замедлил шаг.
– Эррол Тригад, это угроза?
Под пристальным, колющим льдом взглядом наследника старейшина стушевался и продолжил уже не так уверенно:
– Я же вижу, вы едва сдерживаете рвущуюся наружу силу. А скоро это заметят и остальные. Будет лучше, если старейшины останутся на вашей стороне. Лучше для вас.
– Не торопитесь спускать дольгаттов и хоронить меня, советник, – холодно оборвал мага Герхильд, желая прекратить тяготивший его разговор. – Я контролирую свою магию. И раз уж мы обмениваемся советами, вот вам мой: сто раз подумайте, прежде чем мечтать о таком правителе, как Хентебесир. Вам кажется, им будет легко управлять. Но такими безумцами, как мой кузен, управлять невозможно. Если хотите, чтобы империя и дальше процветала, лучше держитесь за меня. И принимайте мои решения без штыков и истерик.
Сбежать под шумок из зала приемов не получилось. Сначала меня долго и нудно воспитывала эссель Тьюлин. Чихвостила за недостойное алианы поведение и за мое ослиное упрямство – нежелание становиться императрицей. Право слово, могла бы уже привыкнуть… Потом приставал лакей, которому я вменила в обязанность позаботиться о Бусинке-Зорьке. Сказав, что о судьбе животины я подумаю позже, когда перестану чувствовать себя переспелой сливой, шлепнувшейся на землю с самой высокой ветки и превратившейся в несъедобную кляксу, на ватных ногах поплелась к себе.
Перед глазами то вспыхивали, то гасли события минувшего утра, и сердце продолжали терзать воспоминания ужасной ночи. Праздничной.
Да уж, праздничек вышел что надо. Врагу не пожелаешь.
Говорят, как Новый год встретишь, так его и проведешь. Раньше я не верила в приметы, но в Адальфиве поверишь и не в такое. А вдруг и правда так проведу?
Боже упаси…
В спальню входила, мечтая об одном: как можно скорее уронить себя в кровать, зарыться под одеяло и не выбираться из-под него до самого финала отбора. Все будут только рады, если я куда-нибудь денусь. Чтобы глаза не мозолила. И распрекрасная стерва-графиня, и завистницы-алианы, и вечно всем недовольная сваха. А уж старейшины так и вовсе от счастья улетят на седьмое небо.
И что я им всем такого сделала, что у них всякий раз рядом со мной усиливается желчевыделение, а глаза наливаются кровью, как у быков при виде красной тряпки? Всего лишь имела глупость влюбиться в Ледяного. В этого бесчестного, бессердечного дракона.
Уф, подлый, подлый Герхильд! Забрал единственное, что могло спасти меня от ядовитого к тебе чувства!
Не успела я переступить порог спальни, как Снежок принялся ластиться ко мне, тереться о ноги.
– Хороший мой.
Подхватив кьерда на руки, крепко прижала к себе. Питомец не вырывался, урчал громко, цепляясь коготками за платье. Будто чувствовал, как мне сейчас плохо и как я нуждаюсь в его внимании.
А может, таким образом просил защитить его от двух ненормальных, развернувших в спальне самые настоящие баталии. Я бы назвала разыгравшуюся у меня на глазах битву «Встреча пажа и служанки». Встреча проходила эмоционально, я бы даже сказала, бурно.
Мабли, отчаянно жестикулируя, все пыталась выставить за дверь мною помилованного. За свободу которого пришлось расплатиться самым ценным, что у меня было. А тот ни в какую не хотел выставляться и на каждую возмущенную реплику служанки отвечал саркастическими ухмылочками и колкими фразами, намеренно еще больше распаляя Мабли.
Задира.
– Оборванцам не место в покоях княжны! – окончательно утратив над собой контроль, громко взвизгнула девушка. Для острастки еще и ногой притопнула, руки воинственно сжала в кулаки, сверля Леана Йекеля возмущенным взглядом.
– Да ты на себя посмотри! Тоже мне, нашлась командирша. На какой помойке тебя вообще отрыли? Такую замухрышку. Я подожду ее утонченность вот здесь, – демонстративно растянулся поперек моей постели. – И не сдвинусь до ее прихода с места.
От такой наглости Мабли оторопела и теперь молчала, беспомощно хлопая глазами.
Я кашлянула, привлекая к себе внимание.
– Я пришла.
Леан тут же придал своему тощему телу вертикальное положение. Вытянулся в струнку и руки по швам сложил. А у парня отменная выправка.
– Ничего еще не успел украсть?
– Никак нет, ваша лучезарность! – отрапортовал «новобранец».
– К счастью, пока еще утонченность и надеюсь оставаться ею и дальше, – хмуро отозвалась я. Заметив, что Мабли порывается что-то сказать, и догадываясь, кто станет темой ее страстного монолога, устало попросила: – Давай потом. А сейчас помоги Леану найти комнату. И одежду ему подыщи.
– Но ваша уто…
– Пожалуйста, – взмолилась, прикрывая глаза.
– Пойдем, – раздался тихий голос паренька. Насмешки в нем как не бывало. – Видишь же, ее утонченность устала и хочет побыть одна.
Устала – не то слово. Когда за новоиспеченным пажом и пылающей праведным гневом служанкой закрылась дверь, я без сил опустилась на кровать да так и замерла со Снежком на руках, бездумно глядя перед собой. Куда – не понимала. Просто смотрела вдаль: не то на снежный узор, облепивший окна, не то на серый камень витых колонн, обрамлявший расписанные морозом стекла. А может, на танцевавшие в потоках солнечного света блестящие пылинки.
Такой ясный, погожий день. Пусть и холодный. А у меня на душе темно и мрачно, и так паршиво-тоскливо…
По щеке проползла слеза, оставляя на коже влажную дорожку.
Старейшины не успокоятся, пока меня не доконают. Не угомонится и Блодейна, продолжит шантажировать. Будет упиваться триумфом Далива. И алианы, вроде Хелет и Керис, заклюют как стервятники, если Скальде и дальше будет проявлять ко мне свое чертово внимание.
А он будет. И не отпустит. Не освободит от навязанной роли невесты. Станет безжалостно наблюдать за тем, как варюсь в собственных чувствах, приправленных любовной магией. Гремучая, взрывоопасная смесь.
Вопрос лишь, когда рванет?
Рвануло, как оказалось, очень скоро. Жалобно застонали дверные петли, прошелестели юбки. Знакомый цветочный запах – духи Ариэллы. И нежное, невесомое касание пальцев к моей чуть дрогнувшей руке. Ласковый шепот опустившейся передо мной на колени девушки:
– Фьярра, ты как? Ты убежала…
И слезы, ручьем хлынувшие из глаз. Которые не было сил больше сдерживать. Не было сил молчать.
– Я… не Фьярра. Не Фьярра я! – всхлипнула. – Не она…