Рано утром Марселя разбудил настойчивый стук в дверь. Юноша совсем не хотел вставать в такую рань, но нехотя поднялся и накинул поверх ночной рубашки, что едва доходила до колен, шелковый халат в китайском стиле. Обычно, одежда ему не подходила из-за роста и того, что подобную одежду обычно шили не на таких высоких мужчин.
Открыв дверь, Марсель замер, видя Миху в том же костюме, каком он был и вчера. Только без пиджака и с завернутыми рукавами рубашки. В руках он держал фотографию и при этом сонно и очень мило улыбался:
– Готово. И ничего не видно. Как и обещал.
Марсель впустил в квартиру Миху и взял снимок из рук Михи и стал активно разглядывать эту фотографию. Первую в своей жизни. На снимке и правда было все идеально. Ни одного изъяна лица, которое было видно, порой даже под тонким слоем пудры. И его лицо правда стало в разы ровнее, чем казалось таковым в жизни.
– Это великолепно, – тихо сказал француз и поднял взгляд на Миху.
– Тебе нравится? Можешь оставить это фото себе. Это твое.
– Спасибо… Стой… А ты где так научился снимать?
Марсель повернул снимок Михе и решил уточнить, где тот научился так делать снимки, которые не походили на типичные портреты, что можно было получить в любом салоне. И которые правда походили на картины. Маленькие картины с определенным сюжетом.
Ведь на снимке Марсель сидел с чашкой чая в руках, держа ее на французский манер двумя руками. Только вот положение рук было таким красивым и таким ровным, что могло показаться, будто пьющий чай на деле танцует балет руками. Таким уникальным было статичное изображение, которое казалось замершим кадром фильма.
– Я просто делал портреты… И потом стал их рисовать камерой, – улыбнулся юноша, немного смущаясь.
– Ты гений.
Марсель решил убрать снимок в рамку для фото. Но у него такой не было. Поэтому он решил, что ее необходимо купить. Значит после учебы он обязательно зайдет в лавку экзотических товаров, чтобы найти рамку из Индии.
– Ты пойдешь на занятие с месье Кавалье? – Марсель улыбнулся и положил снимок на книжную полку, чтобы он не помялся до момента, когда будет помещен в рамку. – Он обещал сегодня рассказать про футуристов. И показать некоторые приемы кубизма.
– О, кубизм это интересно, – Миха заметно оживился. – Я люблю его рассказы об искусстве. Мистер Кавалье очень умный.
– Он гениальный! Не то что другие художники. И выставки организует студентам… Я бы хотел попасть на них. Но я пока не уверен насчет работ… Он всегда просит приносить свои альбомы и показывать ему. А потом выбирает лучших. И выбор этот жесток и очень… Очень серьезен.
Марсель заметно погрустнел и сел за стол, смотря на пустую сахарницу из горного хрусталя. Он был уверен, что его на выставку не пустят из-за того, что он недостаточно талантлив. Плюс у него уже испорченная репутация. И его не любят другие педагоги. И они точно не одобрят кандидатуру такого художника.
– При этом… Надо быть идеальным студентом. Во всех смыслах этих слов. Не попадать в плохие истории, не курить опиум, не баловаться медицинским вином… Месье Кавалье строг к этому. И даже может снять картину с выставки после премьеры, если узнает, что студент замешан в темной истории или скрыл свои пагубные привычки…
Миха слушал Марселя внимательно. Но садиться за стол не спешил. Ведь его не приглашали. А он был очень воспитанным молодым человеком.
– Но ты разве относишься к таким людям? Помнится мне, любитель опиума из наших однокурсников лишь один… Тот брюнет низкого роста, который вечно ходит в серой рубашке и с красным галстуком.
– А, это Робер Шарлеман Ноэль Рамо. Или же… Робер Рамо. Так он подписывает свои картины…
– Как вы все эти имена запоминаете? – Миха почесал голову и после резко вспушил свои темные волнистые волосы.
– Привычка… Вообще это очень талантливый художник. Но пристрастие к опиуму погубит его. Он уже на плохом счету у Кавалье. И еще у мадам Бенуа. Он однажды в ее мастерской сломал гипсовый бюст Наполеона… И прошелся по нему. По следам его и нашли тогда…
– Вот этот тип, странный… Я хотел его портрет сделать. Он пришел в мастерскую, упал, уснул. Потом встал через час, обозвал чертом и убежал.
Марсель рассмеялся над этой историей. Он представил Робера и то, как он убегает из мастерской. Это было так смешно, что юноша даже случайно ударился лбом о столешницу и засмеялся еще больше. Ведь все получилось так нелепо.
– Ты чего? – Миха услышал стук и засмеялся в ответ. Он не ожидал, что эта история так рассмешит его знакомого, что тот решит лбом сломать дубовый стол, застеленный синей скатертью. Но в итоге Марсель только поднял голову и посмотрел на Миху и тихо сказал. – А твоя мастерская где находится?
– Общая фотографическая мастерская в аудитории номер 16. Там же лаборатория по проявке снимков. Еще у нас есть аудитория 14, но ключи от нее надо упрашивать… А я не люблю это делать.
Марсель насмеялся вдоволь, а после поднялся и подошел к окну, чтобы посмотреть на улицу. Там как всегда было полно луж после дождя, что лили всю ночь. И было очень одиноко. Только фонарщик шел с лестницей и тушил огни. И больше никого.
– Хотел бы побывать там? – Миха подошел ближе к окну и замер. Он еще раз задумался о своем будущем предложении и том, как Марсель мог отреагировать. Но решил начать издалека.
– Мне интересно посмотреть на фото мастерскую… Приглашаешь на экскурсию? – Марсель повернулся к Михе.
Свет из окна теперь еще ярче освещал лицо юноши. Напудренное и настоящее лицо, которое тот скрывал под слоем косметики, превращая себя в подобие герцогов с картин 17 века. Но лишь одна деталь отличала его от портретов тех великих людей – сильные шрамы, что покрывали щеки, скулы и лоб юноши. Все это сильно выделялось на фоне правильных и ровных черт лица, которые правда напоминали лица герцогов и королей. Хотя те тоже страдали оспой. Просто художники изображали их без изъянов.
Марсель не сразу заметил на себе пристальный взгляд. Слишком сильно задумался, смотря на пустую серую улицу, которая отзывалась в нем самом. На душе было так же серо и пусто. Без проблесков ярких красок, которые на самом деле находились в его небольшой квартирке. Только юноша этого не замечал.
– Приглашаю сделать портрет в мастерской. На другой фотокамере, – Миха не сразу осмелился сделать предложение. Прежде он оценил ситуацию и решил все же рискнуть.
Он считал, что если Марсель откажется, то это будет его правом. Да, человек с таким изъяном может не любить свой внешний вид. Несмотря на то, что в целом его лицо идеальным. Хотя и кожу легко можно было бы исправить. Это все делалось косметикой и всего за пол часа. Но если тот согласится, то Миха уже не упустит своего шанса и выполнит ту работу, которую от него требовал мистер Бербок. А это – портрет своего однокурсника.
– Портрет? – переспросил Марсель и снова посмотрел в окно. Там, по тротуару уже шла девушка в красивом желтом платье с ярким красным поясом и огромным бантом сзади. Девушка шла быстро, поправляя по пути свои белые перчатки, которые явно надела в спешке. Она выглядела как ясное солнце, что взошло в пасмурный день и развеяло тоску и серые тучи. – Я согласен.... Но только… чтобы на портрете не было видно изъянов моего лица.
– Без проблем.
Миха улыбнулся и поспешил покинуть квартирку Марселя.
– Стой… У меня к тебе тоже творческое предложение. Можешь составить мне компанию и сходить в Лувр… Я хотел там набросать некоторые эскизы… Но одному туда идти… Весьма тоскливо.
Марсель смущенно улыбнулся. На деле он боялся идти один в Лувр потому что там было крайне некомфортно находится из-за слишком сильного внимания работников. И из-за того, что рисовать в одиночку там было страшно. К нему уже много раз подходили разные люди, которые просили нарисовать им портрет просто так и отвлекали от работы. При этом к компаниям художников студентов такого внимания не было. Но в этих компаниях не было место Марселю.
– По рукам, – Миха улыбнулся и вышел за дверь, чувствуя, как бессонная ночь уже дает о себе знать.
Марсель закрыл за гостем дверь и подошел к полке с книгами, чтобы взять в руки снимок и еще раз посмотреть на него. Он все еще не мог поверить, что его лицо может выглядеть на фотографии иначе, чем в жизни. Да, вчера на нем был слой пудры, что скрывал шрамы от оспы так хорошо, что никто не видел неровности кожи. Только неестественная бледность выдавала наличие косметики и приписывала Марселя к аристократам и сильно выделялся на фоне местных денди, что щеголяли в самых модных костюмах, но при этом отказывались от париков и косметики в угоду натуральности лиц. Хотя были еще приверженцы старых культурных норм. Которые, преимущественно, были жертвами вспышки оспы в самом конце прошлого века. Их всегда можно было узнать по шрамам либо толстому слою белил, что скрывали эти раны. Либо слепым глазам. Увы, тогда ослепло много людей из-за последствий болезни. Либо стали страдать выпадением волос. Но эти проблемы обошли Марселя стороной, ранив лишь то, что у отпрыска его кровей всегда считалось вторым по важности, после фамилии. Ведь именно его внешность всегда говорила о происхождении. Так считал сам юноша. И так его учили в доме родителей.