Глава 4 Леся

Домой я возвращаюсь с настроением ниже плинтуса. Оно становится еще хуже, когда в почтовом ящике нахожу очередную квитанцию на оплату квартиры и еще одно предупредительное письмо от управляющей компании. Ведь в графе «Долг» сумма меньше не стала. Если так пойдет и дальше, нам и правда скоро отключат и свет, и газ с водой. Жаль, что нельзя просто взять и выбросить эти бумажки.

Чертов Ольховский! И нужно было ему оказаться тем Анонимом777 из приложения. Не будь он им, я бы уже продала эти дурацкие ответы, выплатила какую-то часть долгов за квартиру и забыла все как страшный сон.

Тяжело вздохнув, я запихиваю квитанцию и письмо себе в сумку. Поднимаюсь на пятый этаж нашей с дедом сталинки, едва волоча ноги. На душе тошно. Хочется прямо здесь усесться на ступеньки и пожалеть себя. И все еще влажная блузка на мне лишь добавляет дрянных ощущений от этого дня. Ко всему прочему, еще и тот разговор Майер и ее подружки в туалете не выходит из головы.

Во мне бурлят обида, злость и полное непонимание. Неужели, чтобы не быть стремной, нужно стать чьей-то копией? Ну, например, той же Майер. Я всегда знала, что далека от журнальных идеалов. Огромные, широко расставленные глаза, никаких сексуальных скул, кукольных ресниц и брендовых шмоток. Я одеваюсь как мне удобно и на что хватает денег. Не гонюсь за популярностью. Да, я самая обычная, но, оказывается, правильно это называется «быть стремной». Понуро доползаю до своей двери и лезу в сумку за ключами.

– Леська, привет! – раздается за моей спиной радостный оклик.

Вздрагиваю, едва не выронив ключи из рук.

– Богдан, ты напугал меня, – недовольно бормочу я и оборачиваюсь на знакомый голос.

В распахнутых дверях напротив в смешных ярких шортах и клетчатой рубашке на меня смотрит мой сосед по лестничной клетке. Его русые завитушки, как всегда, забавно торчат во все стороны кудрявой шапкой.

– Извини, думал, ты слышала, как я замком клацаю. – Богдан виновато улыбается. – А ты чего такая загруженная? Как все прошло вчера?

– Никак, – вздохнув, отвечаю Богдану кратко. Говорить о вчерашнем что-то совсем не хочется. – Я отказалась от этой затеи.

Бо удивленно ведет бровями. Он-то и уговорил меня на идею с тем дурацким приложением. Скачал, зарегистрировал и убедил, что ни одна живая душа ни о чем не узнает. И у меня не было причин ему не доверять. Богдан ведь не только мой друг детства, но еще и заочник нашего университета, учащийся на факультете информационных технологий и программирования. Он сам активно и успешно пользуется приложением «Зачета. нет», когда начинается сессия. Только вот я сама все испортила…

– А чего так? – Богдан опирается плечом о дверной косяк, явно собираясь послушать о моих вчерашних приключениях. – Все-таки боишься, что он… – понизив голос, Бо указывает подбородком на дверь моей квартиры, – узнает?

– И это тоже. – Я вздыхаю еще тоскливее, чем несколько мгновений назад. – Так что, может, это и к лучшему, что ничего не вышло.

– Да все бы вышло. Надо просто быть понаглее, – уверенно заявляет Бо, а я морщусь.

Вселенная что, решила сегодня доконать меня, разом надоумив всех указать мне на мои недостатки? Фыркнув, разворачиваюсь к своей двери и вставляю ключ в замок.

– Лесь, а смотри, что мама моя достала на работе. – Богдан за моей спиной таинственно понижает голос.

Я снова оборачиваюсь к соседу. Но стоит мне только взглянуть на Бо, а точнее, на то, что он держит в руках, как мое кислое лицо перестает быть таковым. У Богдана в ладонях зажат белый горшок с цветком.

– Это… Ну… – Друг морщится и явно пытается вспомнить название. – Как ее там…

Я сразу же узнаю это крохотное толстенькое растение.

– Это же граптоверия, – смотрю на пучок розеток с удлиненными серебристо-зелеными листьями, на кончиках которых расположены тоненькие щетинки розового цвета.

– Точно. Мама так и сказала, – радостно подтверждает Бо, а потом протягивает мне горшочек.

– Это мне? – удивленно перевожу взгляд с цветка на Богдана.

Он расплывается в улыбке:

– Ну не мне же? Здесь не я фанат суккулентов. Так что держи. Это тебе в коллекцию.

И первый раз за день мне становится тепло на душе. Все-таки Бо самый классный друг! Всегда знает, как поднять настроение. Уголки губ сами тянутся вверх, а руки за горшком.

– Бо, как здорово! – искренне благодарю его. Осторожно забираю цветок, не переставая восторженно смотреть на него – граптоверии у меня еще точно не было.

– На чай не зайдешь? – интересуется Бо, пока я пячусь к дверям своей квартиры.

– Ой, прости. Давай не сегодня, – поднимаю на него виноватый взгляд. – Что-то так устала.

Еще бы мне не устать! За один день и от местного ловеласа скрывалась, и, посетив всего лишь женский туалет, столько интересного о себе узнала… А Богдан уже обиженно хмурится. Но я, показав язык, скрываюсь за дверью своей квартиры.

Стоило только шагнуть на порог, как мне в нос ударяет запах чего-то пригорелого. О нет! Дедушка опять решил кашеварить сам.

– Дед! – кричу на весь дом.

– Я здесь, Лесь! – доносится из кухни бодрый голос.

Прижав одной рукой горшок с цветком к себе, я быстро скидываю сумку на пол, стягиваю с себя кроссовки и прямиком направляюсь туда.

– Дед, ну зачем? Я бы сама все приготовила! – возмущаюсь, едва ступив на крошечную кухню.

– Ужинать будешь? – Дедушка словно и не слышит моих причитаний.

В старой домашней футболке и растянутых трениках он колдует с половником над кастрюлей на плите. А вот запах чего-то паленого аж жжет нос. Прохожусь беглым взглядом по пространству кухни. Да уж… Мне теперь мыть это все часа три, не меньше!

Я пытаюсь не злиться на дедушкину инициативность. Ведь, кроме него, у меня никого нет. Отец сбежал почти сразу после моего рождения и больше на горизонте не появлялся. Все, что мне от него досталось, – это птичья фамилия. После развода с моим отцом мама вместе со мной переехала к своим родителям. Так мы и жили в этой просторной, но очень скромной трехкомнатной сталинке: мама, я – мелкая непоседа, бабуля и дед.

Пока не случилось непоправимое. Моя мама, по образованию геолог, погибла из-за несчастного случая в одной из своих экспедиций. И с тех пор моим воспитанием занимались бабушка и дедушка. Но несколько лет назад не стало и моей любимой бабули. Теперь есть только я и дед.

– Дедуль, мы же с тобой договаривались. Готовлю только я, – с укором качаю головой, а потом, вздохнув, перевожу взгляд на его седовласую макушку.

– Чего ты там бормочешь, Лесь? – Он наконец-то оборачивается. Широко улыбнувшись, откладывает половник и вытирает ладони о цветастый передник. – Как день прошел?

– Ты тему не переводи, – прижав поплотнее к себе горшок, строго смотрю на дедушку. – Хозяйка на кухне я.

– Ой, ну все, хозяйка! Знаю, как вы с Зоськой хозяйничаете, когда меня дома нет, – отмахивается он. – Едите одну заварную лапшу и шоколад.

И из-под стола, как в подтверждение его слов, слышится уверенное «мяу».

– А ты куда-то собрался? – удивленно округляю глаза.

– Вчера пригласили на конференцию, – гордо объявляет дедушка. – Завтра лечу.

– Нет, – строго отчеканиваю я. – Ты не летишь ни на какую конференцию.

– Это еще почему?

– Тебе что врач сказал? Снизить нагрузку, меньше работать…

– Ишь, командирша! Леся, билеты уже на руках, и меня там ждут с докладом. Я еду. Меня пригласили выступить платно. Так что это не обсуждается.

– А может, хватит все тянуть одному? – Я позволяю себе немного повысить голос и опять завести беседу о том, что обычно провоцирует между мной и дедом скандал. – Я тоже могла бы немного подзаработать. Устроилась бы официанткой куда-нибудь на вечерние смены и…

– И думать об этом не смей! – Дедушкины глаза гневно смотрят на меня из-под седой линии бровей. – Твоя задача – только учеба!

– Но дед!

– Олеся! – Его кулак слегка постукивает по столешнице, давая понять, что разговор закончен.

Собственно, как и всегда, когда заходит речь о том, что все наши финансовые тяготы мы бы могли делить уже на двоих. Мы же семья. А полгода назад мне исполнилось восемнадцать. Теперь я могу без проблем устроиться на какую-нибудь подработку. Ведь мои пятерки в зачетке никак не покроют долги по квартплате.

Но я опять замолкаю. Правда, состроив весьма недовольное лицо. Дедушка все равно сделает, как хочется ему. Несколько секунд мы все еще буравим друг друга взглядом.

– Лучше иди мой руки, переодевайся и помогай накрывать на стол. – Дедушка смягчается первым. – А что это у тебя в руках? – Он заинтересованно щурится.

Я вздыхаю. Ясно. Нормального разговора о моей подработке опять не будет. Я бы могла сейчас поругаться с дедом, снова разозлиться, но уже даже от намека на скандал ощущаю какое-то бессилие. Поэтому цепляю на лицо улыбку и ставлю горшок с цветком на стол.

– Это граптоверия.

Дед внимательно осматривает зелено-серебристые крепкие листья и недовольно говорит:

– Красиво, но бессмысленно. Цветок рано или поздно засохнет. А вот если коллекционировать книги… Я недавно в книжном видел подарочное издание «Капитала» Карла Маркса…

И я вздыхаю еще раз, переставая внимать словам дедушки. Кто бы сомневался, что он скажет что-то подобное. Дед слишком прагматичен, чтобы разделять мою любовь к цветам. Точнее, к определенному их виду – суккулентам.

Раньше я и бабушка занимались этим вместе. Дедушка только ворчал, что все окна заставлены странными, словно инопланетными, растениями. А после того как бабушки не стало, он будто бы злится на маленькие горшочки. Выселил их все на подоконник моей спальни, куда я и несу подаренный Богданом цветок.

Поставив горшок к своим собратьям, еще раз осматриваю тугие листья с розовыми щетинками на концах.

– И как же тебя назвать? – задумчиво бормочу себе под нос.

Привычка давать имена цветам у меня тоже от бабушки. Она часто обращалась к ним то «Прошенька», то «Ванечка». Так у меня на подоконнике теперь имеются и рипсалис Петр, и сансевиерия Семен, и шлюмбергера Глаша, и еще с десяток имен. И какое же имя будет у граптоверии? Вопрос решается сам собой. На белом пластиковом горшке я замечаю надпись «iggor». Точно!

– Будешь Игорем, – довольно хмыкаю.

– Леся! Мой руки! Я жду тебя ужинать! – слышу дедушкин зов из глубины квартиры.

– Иду! – кричу ему в ответ.

Но, повернувшись к двери спальни, ловлю краем глаза свое отражение в зеркале, стоящем у шкафа. Задерживаю на себе взгляд. А в отражении вижу все то же, что и тогда в женском туалете: девочку в сером вязаном кардигане, под которым видны края рюш блузки и синие застиранные джинсы. На голове растрепавшийся хвост, а на лице ни румянца, ни блеска в глазах. В моих мыслях опять возникают слова: «Она стремная».

Едва приподнятое подарком Бо, мое настроение сразу же падает до нулевой отметки. Еще раз кисло зыркнув на свое отражение, я плетусь в ванную.


Загрузка...