Мой друг – Тишина - читать онлайн

Кто знает, возможно Ростик уловил в словах Тишины его тайную слабость к этим четвероногим мяукалам, чьёго представителя, очень маленького размера и легко помещающегося в карман, он нередко носил с собой. Ну а как уловил, то дальше дело техники, и Ростик, похлопав себя по карману, таким тонким намёком дал Тишине понять, что если тот прямо сейчас ему не пойдёт навстречу, то кто знает, кто будет следующим плакать над могилкой придавленного в кармане кота Борзыки (это имя он от себя придумал). Ну а продюсер-Тишина, чья жизнь течёт во враждебном ему мире и где ему не на кого опереться, и где он только в этом пушистом скрутившемся в комочек Борзыке видит радость своей жизни, конечно, не может подвергать такой опасности своего друга. И он ради него готов на всё и на билет в том числе. Ну и Тишина отправляется за билетом, а Ростик бросает свой взгляд на ту обладательницу тех самых глаз, которую он всё-таки сумел высмотреть и чья трепетность во взгляде, где читалось желание попасть внутрь, и заставила Ростика быть неумолимым и чуточку беспощадным по отношению к Тишине.

Так что, никакой тут котик не причём и защитники этих смелых, когда они сидят в кармане животных, могут быть спокойны, раз Ростик и не ведал о том, что один из мурлык и вправду занял своё спящее место в кармане Тишины.

Пока же Тишина подгинает колени организаторам вечера, Ростик, имея внутреннюю потребность, что несколько некорректно звучит и лучше сказать, внутреннюю желаемую им самим поколебимость, ничего не может с собой поделать и обращает свой взор в сторону этих глаз, принадлежащих очень привлекательной молодой особе. Ну, а не привлекательной она не могла быть по определению, раз привлекла к себе повышенное внимание Ростика. Ну а он в свою очередь, не мог не привлечься, когда его взгляды на симпатичность и местами на красоту, полностью совпадали с тем, что природа наградила эту привлекательную для него и даже для того, дальше своего живота не видящего борова, девушку.

И, конечно, мы знатоки человеческой красоты, которые видели ещё не ту красоту, вправе требовать, как минимум краткого описательного обзора или хотя бы кратких стришков в её описании, для того чтобы суметь подвергнуть критике всю её симпатичность, которая для нас не такая уж и симпатичность, да и вообще, мы в сто раз лучше видели. Что ж, вполне обоснованное для поднятия собственной самооценки желание холостяка, где её выбор не остановился на нём и обошёл его стороной. Впрочем, выбор пока что сделал только Ростик, не сводивший своего взгляда с этой симпатичной (давайте каждый для себя выберет категорию симпатичности и будет её представлять так, как ему хочется, когда как для Ростика, не отличавшегося большими фантазиями, она была обычная блондинка, со слегка длинным носом и голубыми глазами), а для кого не симпатичной девушки; ведь на всех не угодишь.

Сама же молодая особа, как объект этого пристального внимания, надо признаться честно, мало обращала внимания на Ростика, а прижимаясь скорей всего к подруге, пыталась доглядеться, докричаться, ну и всем тем, чему подвержены молодые категории женского образа, чей рассудок помутнён при виде блеска и яркости на этих красных дорожках.

– Слёз ещё не хватало. – Несколько жестоко прокомментировал эту страсть в глазах симпатичной особы, такой придирчивый Ростик.

– Получай! – В крике расплескались слёзы симпатичной особы, когда на неё и ещё несколько десятков волнительных глаз, принадлежащих, если не фанаткам, то стремящихся к близости к звёздам молодым поветриям, бросила свой мимолётный взгляд очередная разлахмуренная звезда.

– Чего засмотрелся, на, держи. – Протягивая билет Ростику, сбил его с мысли незаметно подошедший Тишина, который судя по всему, и что осталось за спиной Ростика, не просто так спросил его. Ведь Тишина, прежде чем обратиться к Ростику, понаблюдал за этими его целеустремлениями, ну а после того, как всё что нужно прочитал в его глазах, взял и сбил с мысли.

– О-го. Так быстро. – Ухватившись за билет, Ростик принялся рассматривать его. После чего, как-то даже радостно посмотрел на Тишину и, заявив, что век будет помнить, развернулся в сторону тех блестящих глаз, к которым он воспылал некоторыми намерениями. Но не успел Ростик зафиксировать себя в обратном положении, как до Тишины донеслось его восклицание.

– Где? – Не смог сдержаться Ростик, наткнувшись на стену своего непонимания факта очевидного, где мир вокруг настолько быстро меняется, что не успеешь на минуту обернуться, как, раз, и всё изменилось. После чего только и остаётся думать, что лучше бы и не оборачивался, раз тебя там ждёт совсем не то, на что ты рассчитывал.

А всё дело в том, что на месте той симпатичной особы, сейчас находилась, даже не как многие предположили, та самая Тортилла, а всё иначе, и там на её месте находилась другая, правда тоже привлекательная особа, но совсем не та и не то, что нужно было Ростику (какой привереда). Ну а полное расстройство самого Ростика и многих его чувств, тех, кто больше отвечал за душевный, нежели мыслительный процесс, ожидаемо вызвало вопросы, как у нас, так и у Тишины.

А спрашивается, какая собственно разница между этими симпатичными особами, раз их главные характеристики столь схожи? При этом, как одна симпатичная, так и другая, и обе обладают столь же достойными внимания данными. И не надо говорить, что специфика внешности одной из симпатичных особ, несколько ближе Ростику, который, по какому-то надуманному его природой поводу, предпочитает именно вот такие, а не какие-то совсем другие ямочки на щёках; правда которых, у другой симпатичной особы совсем даже не наблюдается. М-да. Что и говорить, а Ростик тот ещё жлоб и материалист, который ищет для себя преференций и явно хочет не только смотреть ей в глаза, но и пить воду из её смешливых ямочек на её щеках.

А ведь у занявшей место первой симпатичной особы, второй не менее симпатичной особы, тоже есть свои видимые преимущества. Вот, например, её нос с горбинкой, чем не хорош. И если смотреть на него с тех позиций, с которых смотрит Ростик, то есть приспособленности для ваших нужд, то надо заметить, что на этот нос определённо очень удобно будет подвешивать все ваши, услышанные этими её приятных размеров ушами, заботы и невзгоды, с которыми она без труда и даже с удовольствием (раз любит) очень даже справится.

– Ладно уж, чего. – Похлопав Ростика по плечу, Тишина сам ответив на свои вопросы, попытался подбодрить растерянного Ростика.

– Да она вот только что здесь стояла? – Ростик не слишком креативен, раз таким банальным и сто тысяч раз слышанным способом, пытается вразумить случай, который в начале столкнул его с ней, а затем, не утруждая себя объясниться, взял и так вероломно их развёл. Ну и тогда спрашивается, а для чего он вообще организовал эту мимолётную встречу, раз не предполагал продолжения. И неужели случай, не смотря на всю его важность заявлений о его судьбоносности, на самом деле так себе, лёгок на подъём и вообще несерьёзен, раз так себя ведёт.

И Ростик уже был готов выступить куда с более безответственными обвинениями в адрес случая, если бы в его мысли не вмешался Тишина.

– Так она, наверное, каким-нибудь образом уже внутрь прошла. – Сказал Тишина, на что Ростик вновь воспылал доверием к случаю, и всем своим нетерпеливым видом показал Тишине, а чего мы здесь до сих пор ещё стоим. Тишина же, посмотрел на загороженный проход, и уже своим задумчивым видом показал на причину их задержки.

– Что ж поделать, раз благотворительность нынче такое дело, что без суеты вокруг неё, никак обойдёшься. – Пожал плечами Тишина, наблюдая за тем, как очередная известная личность, своим шикарным видом принялась обрамлять спонсорские обои на стене.

– А чего здесь больше, рекламы себя благотворителя дорогого, который не поскупился своей публичной персоной и предоставил её в распоряжение этого вечера, или самой благотворительности, и не разберёшь. – Продолжил комментировать Тишина, пока самого его и его слова, очень профессионально в сторону не отстранила очень живая носительница репортёрского микрофона, восхитительной улыбки и знаний светской жизни, её обозреватель, великолепная Алёна-сплетница.

– Имеющие уши, да услышат, имеющие глаза, да увидят, а имеющие сердце, откликнуться. Что, в очередной раз и продемонстрировали наши звёзды. И как бы их не пинали за их звёздность, но они, не смотря на все препоны и заслоны на своём пути, состоящие из предубеждения против них, не смогли пренебречь собою и явились на зов своего сердца, сюда на этот благотворительный вечер. Не только наши, но и западные звёзды, не смогли проигнорировать зов своего сердца и, откликнувшись на сердечный призыв нашего бессменного руководителя фонда, чьего имени, из соображения безопасности (Ха-ха, я пошутила), конечно, скромности, он просил не упоминать, прибыли сюда на этот вечер. – Cвоими острыми, как ребристая батарея локтями, вонзившись в обалдевшую от её напористости около звёздную публику, Алёна-сплетница принялась на камеру вести свой репортаж с места события.

– А вот и он! – Всплеск эмоций зевающей публики огласил прибытие той самой долгожданной звезды.

– Да, это он! Губитель женских сердец, Аморалис! – С придыханием в голосе голосит Алёна-сплетница, ещё сильнее изживая стоящих на своём пути зевак, пока не натыкается на носительниц таких же острых локтей и коготков, в результате чего застопоривается на месте и уже продолжает вести свой репортаж с одного этого места.

– Аморалис, со своим аморальным ароматом духов, аж, дух захватывает, сбивает с ног и, раздев, в кровать укладывает. И это всё, Аморалис. – Обращаясь в камеру, на одном дыхании выдала этот рекламный слоган Алёна-сплетница, не заметив, как сзади мимо неё проследовал некий выше среднего, как роста, так и возраста, лысый тип, который видимо и был тем самым Аморалисом, приехавшим рекламировать свои духи; ну и заодно благотворить. Но Алёне уже не до него, когда на её поле деятельности появились конкуренты. И они, как и она, никогда никого не спрашивая, уже тычут свои микрофоны в лицо какому-то, скорей всего важному дядьке, которого она, и всё из-за этого Аморалиса, совершенно пренебрегла своим вниманием.

– До чего знакомое лицо. – Хотела было задуматься Алёна-сплетница, но времени нет и она, схватив свой жезл всевластия, ринулась к этой важной персоне, которая уже много чего наговорила.

– Я тут краем уха услышал о присутствующей на этом благотворительном вечере аморальности. – Быстро организовав местечковую мини-конференцию, завёл разговор продюсер-Тишина.

– Вы, наверное, ослышались. Ведь это говорили о Аморалисе. – Грубейшей ошибкой срезает себя, молоко с губ ещё не обсохло, корреспондент журнала «Подглянец». Чем заставляет не бросающего слов на ветер и всегда отвечающего за свои слова продюсера-Тишину, сурово окинуть взглядом этого «вздумал его поправлять» сосунка и тут же вычеркнуть его из списков тех, на кого можно обращать внимание. После чего Тишина, отечески покачав головой на эту пыль под ногами, позволяет себе продолжить.

– Я всегда говорил, аморальность в головах, а не в клозетах, что в очередной раз демонстрирует ваш очень некомпетентный коллега. – Произнёс продюсер-Тишина, внимательно посмотрев на раскрасневшегося пререкалу, которого тут же выдавили из круга избранных, его более удачливые, не успевшие, а так хотевшие сморозить эту чушь, коллеги по журналистскому цеху.

– Так, на чём я остановился? – Спросил заволновавшуюся от столь опасного вопроса (а теперь кто его знает, что у него на уме) журналистскую публику Тишина.

– Ах, да. – Вспомнив, улыбнулся Тишина, позволив расслабиться и в ответ улыбнуться журналистам, самих же нарвавшихся на столь спорный субъект внимания. – Так многие из вас могут задаться вопросом, а этична ли вся эта демонстрация своей яркой публичности, когда благотворительность подразумевает как раз обратное, не публичность и даже некоторую скромность благодетеля. Который должен раскрыть своё имя, лишь только при подаче декларации в налоговую, где его ждут налоговые льготы и послабления. – Тишина обвёл взглядом репортёров, чьи недоумения определенно требовали от него более развёрнутого ответа.

– Да, скажите, что в этом, прямо каком-то празднике жизни, а не благотворительном вечере, видится некая аморальность, нечистоплотность и неэтичность, как организаторов, так и заявившихся сюда покрасоваться публичных лиц, когда он должен проходить в тишине, незаметно вдали от всей этой праздной мишуры. На что я буду вынужден не согласиться и заявить, что такие взгляды на благотворительность, уже давно устарели и не принесут устроителям больших денег на благотворительность. Время диктует нам то, что благотворительность, как оказывается, тоже нуждается в рекламе, которую, как все вы видите и обеспечивают, как такие вечера, так и присутствующие на них звёзды. Которых нужно тоже понять и принять к сведению. – Сделал паузу Тишина и для того чтобы оптимистично закончить разговор, добавил:

– Впрочем, мои закрытые показы, всегда пользуются неизменным успехом. – Тишина своим подмигиванием чуть не свернул микрофон у Алёны-сплетницы, много слышавшей об этих закрытых показах и страстно желающей побывать хотя бы на одном из них.

– Ну а теперь нас извините. Нам пора. – Продюсер-Тишина аристократически откланялся и, подойдя к своим спутникам определившимся в замкнутый круг, прихватив под руку не успевшую от него уклониться Мару, выдвинулся через слегка опустевший проход, вперёд в ресторан. Почему Мара хотела уклониться от Тишины, то тут за ответом далеко ходить не надо и стоит только посмотреть на то, с каким довольством на неё смотрела, идущая под руку с Ростиком Комаша, то все вопросы сразу же отпадут. И хотя их путь был недолгим, тем не менее, Мара не раз и не два, беспокойно поглядывала назад, где опять же, раз за разом натыкалась на торжествующий взгляд вцепившейся в руку Ростика Комаши. Который в свою очередь, мало обращал внимание на эти гляделки непримиримых соперниц, а на ходу, сам выглядывал кого-то, о ком он в последнюю очередь стал бы при них распространяться.

Глава 4

Различная шумиха, которая всегда так располагает к комфорту.

И вот они достигли своей цели – ресторана, где администратор, стоящий на страже всего внутреннего убранства, включающего людей, сверившись со списком и с представленными ему лицами или наоборот, даёт своё добро и главное номерные карточки, по которым они смогут занять свой стол, а также в последующем от лица этого номера осуществлять все свои действия.

– Я всегда говорил, что при такой человеческой страсти к цифрам и счёту, появление цифрового мира, всего лишь дело времени. – Получив на руки номерок, Тишина не удержался оттого, чтобы не промолчать.

– Тебе что, номер не понравился? – Хмыкнул Точь, очень хорошо знавший Тишину, с его придирчивостью ко всяким мелочам.

– Да причём здесь это. – Развёл руками недовольный Тишина.

– Тогда, покажи свой номер. – Заявил Точь, выразив всеобщее любопытство, которое правда возникло, только после того, как Тишина начал увиливать от ответа.

– Да какая разница. – Тишина, сунув номерок в карман, таким образом, показывает свою демонстративную решимость, отстаивать своё право на конфиденциальность.

– Хорошо. Раз ты такой стеснительный, то я, чтобы тебя не слишком грызли сомнения, даже назову свой номер. 12.12.12. – Ухмыльнулся Точь, поглядывая на Тишину, который в ответ только нахмурился, тогда как Ростик, очень даже удивился такому сочетанию цифр. Что же касается женской половины, то её отношение к озвученному тоже разнилось. И если Мара, было видно, была обрадована, то Комаша скорей нет.

– А там нет никакой ошибки. Что-то уж номер слишком странный? –Спросил Точа Ростик. На что Точь состроил удивлённое лицо, как бы говоря: «И точно. А я и не приметил раньше». После чего, ещё раз заглянул на свой номерок в виде бирки, немного поёрзал глазами и, придя к выводу, ответил:

– Наверное, какой-то заика занимался распределением номеров. Вот так и проявил себя в письме.

– Вот ты и ответил на свой вопрос насчёт моего номерка, который скорей всего, писал очень озабоченный собой грамотей. – Тишина очень быстро с реагировал и использовал ответ Точа в своих замалчиваемых целях.

– Значит, вот ты как. – Нахмурив брови, произнёс Точь, и казалось, что сейчас произойдёт насилие над местной тишиной, и Точь разразиться криком, но к удивлению Ростика, тот в одно лицевое мгновение делает переход от хмурости к улыбке и, повернувшись к дамам, заявляет:

– Ну и пускай не говорит. Мы ведь и по нашим номеркам сможем его вычислить.

Ну, а дамам, особенно таким взбалмошным и игривым, только дай повод поинтриговать, и они вместо того, чтобы с негодованием покачав в стороны свои головы, отвергнуть столь хитроумное предложение Точа, наоборот, расплываются в замысловатой улыбке и легонько, только уже в согласии, покачивают своими головами.

– Может быть. Но без номерка Ростика у вас ничего не выйдет. – Тишина, подойдя к Ростику, обнял его и таким близким способом заручился его поддержкой. Что вызвало замешательство, как оказалось, не в слишком сплочённом стане приверженцев Точа, где Мара и Комаша, мгновенно своими взглядами переметнулись в сторону Ростика. Ну а Ростику, не понимающему, отчего такое большое значение придаётся этим номеркам, сейчас же захотелось посмотреть на свой. Но Тишина, как оказывается, был очень предусмотрительным типом и он вместе с крепким объятием его плеч, не затруднил себя и свободной рукой очень ловко обнял его билет, и для большей сохранности переложил его к себе.

– Здесь не пропадёт. – Похлопав себя по карману пиджака, сопроводил свои действия Тишина. На что Ростик, уже было хотел возмутиться, заявив своё очередное «но», но Тишина своим последующим громогласием: «Тихо!!», наложил печать обездвиженности на его рот и на все рты и движения в этом банкетном зале.

– Сейчас посмотришь на местную тишину, а уже следом послушаешь. – Заявил Тишина, и выхватил у зазевавшегося мимо проходимца его бокал с каким-то однозначно вкусным напитком, раз Тишина не удержался и выпил его на глазах этого, хоть и застывшего, но ведь только на время типа. Что, конечно, не красит Тишину, так бесцеремонно использующего своё нестатическое положение. Ведь, что подумает этот, куда-то вечно спешащий человек с красным носом (который и стал таким, из-за его вечной спешки под встречными ветрами), когда захочет утолить свою жажду из прихваченного им для этого бокала, когда обнаружит, что он пуст. А то, что его память уже ни к чёрту, раз совершенно упустила из виду тот момент, когда он хлебнул лишка и что теперь ему нужно поворачивать назад, для того чтобы взять другой полный, а лучше сразу два.

Но Тишину это не волнует и он, вручив эту пустоту обратно в руки красноносому, с удовольствием бросает взгляд на зал и формулирует первоочередные задачи:

– Мы, знаешь ли, привычны и можем в один взгляд охватить безбрежность этого праздника жизни, а вот Ростику, наверное, не поспеть за всеми нами. Так что, давай, пройдись, осмотрись и узри, с кем нам придётся благотворять. – Тишина перевёл свой взгляд на Точа и, заявив ему: «Веди Точь», – последовал вслед за ним.

И если в своём обычном состоянии и при размеренном течении жизни, для того чтобы приметить для себя её детали и какие другие приметности, нужно всего лишь остановиться на месте и внимательно посмотреть вокруг себя на этот вечно куда-то спешащий и изменчивый мир, то, наверное, можно также предположить, что на мир можно посмотреть и с обратной стороны, когда он на время остановится, а ты с ещё большей внимательностью сможешь рассмотреть все те же детали и его потенциальные изменчивости.

– Хотя, возможно, что этому есть другое объяснение, и просто моя скорость движения жизни настолько возросла, что окружающий мир и показался мне замершим на месте, что вполне объяснимо, как, в общем-то, и групповой, и отдельный гипноз, под которым я нахожусь прямо сейчас, – посчитал и объяснил для себя всё происходящее вокруг Ростик, не привыкший двигаться по жизни без аргументировано. Да и к тому же он, почему-то сомневался в том, что его жизнь течёт в своей прежней обычной стезе, раз такое, ранее им не виденное и даже не слышимое, прямо сейчас творится вокруг него (а вот если бы слышал, то что это значит?). Правда, если подумать, то, наверное, и этому есть своё объяснение, которое, он не сомневается, со временем откроется ему.

– И чему нынче будут посвящены твои зарисовки? – остановившись у одного из столов, Точь спросил Тишину, который судя по его разгорячённому виду, уже был готов к своим художествам.

– Ты же знаешь мою страсть к натуре. Правда, я не могу не учитывать тенденции современного мира, где человек человеку волк и его общение всё больше ограничивается техническими средствами. И вот, исходя из всего этого, сегодняшней темой моей инсталляции будет взаимопонимание и внимание, со своим лозунгом «посмотри на мир вокруг и найди, что в нём так или не так». – Сказал Тишина и посмотрел на предваряющую всякий вход группу однозначно самых ярких личностей, какие только могут быть не только здесь, но и на всём белом свете.

Так на лобном месте, а не где-нибудь с боку припёку этого зала (здесь как раз всё было наоборот и эта группа загораживала центральный проход), оградив дорогие бока занимающего центральное место Аморалиса, вокруг него заняли свои законные места местные светские львицы, которые всем своим видом, прямо в фотообъектив фотографа показывали, что удачливы, успешны и знают всех этих Аморалисов и даже не только их. Ну а раз так, то Тишина, отразив от них скучающий вид, взял и обошёл их мимо, о чём узнай они, то, пожалуй, не стерпели бы такого его своего своеволия и пренебрежения к ним, и в расстройстве чувств съели бы лишнее пирожное.

Но они остались в неведении такого вызывающего мысли поступка Тишины, который всё же не сдержался и незаметно для самого себя, наступил на ногу Аморалису, тем самым оставив на его лакированных туфлях в купе с грязью хорошо видную вдавленность, которая, пожалуй, своим неподобающим для таких лиц видом, не только смутит Аморалиса, но и ввергнет его в эксклюзивную панику. Ну а дальше там, кто его знает и возможно в понос его головного мозга, с которым он начнёт вести себя в точности в соответствии со своим громким именем.

Но Тишине, не знакомому с такими иностранными душевными метаниями, не суждено было услышать все эти треволнения и он, обойдя эту эксклюзивную группу, выйдя на просторы ресторанного зала, не долго думая, начал свой порядковый ход, где подойдя к первому стоящему на их пути столу, призвав себя и своих спутников к внимательности, начал обозревать сидящих за этим столом.

– Ну, здесь всё и без моих комментариев ясно. Это наши столпы. Нет не столы, а столпы, которые задают нам тон и указывают жизненные приоритеты, на которые мы должны ориентировать и равнять свою жизнь. – Подойдя к столу, Тишина, вновь проявив бесцеремонность, возложил свои руки на плечи рядом сидящих каких-то важных гостей, на чью важность указывало броскость их внешнего вида, где не было ничего лишнего и главное, ни одного аксессуарного недостатка, говорившего о том, что он маловажный господин.

– Они, устанавливая правила жизни, формируют наше сознание. Конечно, их тональность, всё больше мажорная и отдаёт дискантом, но таковы законы природы. И если хочешь мажористого супа, то прежде пропищи дискантом, а уж потом подставляй ложку. – Тишина, прихватив со стола ложку, зачерпнул её в хрустальную вазочку с икрой и на глазах этих столпов, закинул её в себя.

– Что ж, не могу с ними не согласиться. Раз для каждого из нас наше бытие и пузо ближе всего, то и начинать жить надо с заботы о нём. Ну а когда физическое умиротворено, то всегда легче думается о духовном. – Разорив столпов ещё на одну ложку икры, Тишина явно не привыкший таким образом есть икру, внимательно посмотрел, что у них есть на столе такого, чем можно было заесть или запить икру.

– Теперь я понял, что значит для них лозунг «Ни хлебом единым жив человек», под которым я подпишусь и в честь него назову эту благодетельную картину, – запив икру из бокала, Тишина, ухватив Ростика, повёл его дальше по залу. Который, ничего из себя необычного не представлял, разве что на сегодняшний вечер, в центре танцевальной площадки, всё было обустроено под аукцион, для чего, в общем-то, много и не надо было доставлять. Трибуна, молоток и сам лицитатор, качества которого всем известны. Иметь безумный вид и такой же взор, луженую глотку, которую никто не сможет не только не перекричать, но и не перебить или перепить, в общем, не важно, ну и силу воли, с которой он будет оглушать всех своим счётом – раз, два и главное, счётом – три. И всё это под громогласные удары своего деревянного молотка.

– Ну, с такой рожей он не только всё спустит с молотка, но и набьёт цену так, что после этого, уже ему набьют морду. – Сделал вывод Тишина, подойдя к одетому в форменную жилетку лицитатору, чей гневный взгляд, в купе с указующей на что-то рукой, говорил о том, что он не посмотрит на характер принадлежности представшего перед его очами, хоть имущества, хоть чего другого и, не взирая на личности, пустит всё с молотка.

– Так и вижу этого неспокойного лицитатора, оглашающего новый лот. – Начал представлять Тишина.

– Всем внимание. Только что, из соседнего, отданного под рулетку зала, поступил, хоть слегка и отёртый зелёным сукном ломберных столиков, но ещё не совсем конченый лот, в виде души. – Пронзает своим взглядом зевающую публику лицитатор.

– А позвольте спросить. – Сменяя свою опорную ногу, в монокль спрашивает лицитатора степенный господин. – А на какой ляд, она сдалась, если от неё одни убытки. И я, а также все здесь присутствующие, не то что понимают, но и знают, что её присутственность не гарантирует, а наоборот создаёт препоны для достижения высот своих целеустремлений. Да и наличие её, предполагает свой будущий ответ в местах не столь отдалённых от нашей мирской жизни. Нет уж, извольте, а такой лот нам не нужен. – Пристукнув тростью, делает отвод этому лоту этот степенный господин, по совместительству владелец того за углом казино.

– Может быть, уже займём свой столик. – Как всегда Точь не даёт Тишине расправить крылья его полётной фантазии и опускает его с небес фантазии в мирскую реальность.

– Сейчас пойдём. – Тишина сделал им (Ростику и Точу, что касается женской парочки, то их след простыл и кашлял где-то в дальнем углу зала) знак, чтобы подождали и быстро направился к столу, где располагалось различное списочное имущество аукционистов, необходимое им для проведения аукциона. Ну, а подойдя к этому столику, Тишина, как увидел Ростик, пооткрывал крышки стоящих на столе бутылок с водой и намеренно чего-то в них подсыпал. После чего прикрыл крышки и с довольным лицом вернулся назад.

– А ещё Мару с Комашей коришь за их игривость. – Бурчанием встретил Точь Тишину, на что тот только и ответил, чтобы тот не путал одно с другим.

– К тому же ты никогда не понимал искусство, для которого тоже нужна своя, как зрительская, так и художественная подготовка. А здесь, глядя на этого ведущего аукциона, нужно видеть перспективы. А моя должная подготовка к этому событию, принесёт и в полной мере даст раскрыться лицитатору, выступающим главным героем моей новой картины «По ком звучит колокол». – во время этого словесного расклада, с лица Тишины не слетела не единая улыбка, что, конечно же, было восполнено смешливостью Точа и Ростика, на кого, в общем-то, и была рассчитана вся эта серьёзность Тишины.

После чего они поворачиваются по направлению не предложенного, а выбранного ими стола и следуют к нему. Ну а на этом не слишком длинном пути, Тишина, по всей видимости, словив игривое настроение, проходя мимо застывших в своём временном бытие гостей вечера, начинает вытворять с ними то, что его провокационная душа желает делать. Ну, а судя по его такой жажде перемен, она много чего желает.

Так перемена блюд и бокалов в руках собеседников, наверное, одна из самых невинных шуток Тишины, который, как он говорит, видит в этом большой потенциал для достижения взаимопонимания, которого трудно достичь без ощущения внутренней константы собеседника, которое и даст такой взаимный обмен блюд. И если такой размен для самих оказавшихся разменной монетой, хоть и заметен для себя, но опять же, не столь виден для собеседника, то следующий дерзкий ход Тишины, в котором он, у одного из видных толерантных лиц, снял с уха серёжку и поменял её на другую, принадлежащую другому видному, но только женскому лицу, явно требует другого объяснения.

– Подлецу, всё к лицу. А он, спешу тебя уверить, подлец первостатейный. – Тишина спешит успокоить повод для возмущения, который может вылиться в вопросы у Ростика.

– А она ему подстать. – Не успевает Ростик даже повести носом в сторону какой-то бравого вида вечной соведущей, на чьём ухе оказалась серьга толерантного типа, как Тишина уже даёт свой логический ответ.

Но это только слова, когда как Ростик видит, что Тишина совершенно не только не может остановиться и как малый ребёнок придаёт дополнительную остроту блюдам, а также напиткам, добавляя в них не свойственные им ингредиенты, но и развил такую кипучую деятельность, в которой мимо его взгляда и ушей ничего и никто не проходит мимо. И хотя вроде бы все стоят, а он в свою очередь если не движется, то уж точно не стоит на месте, как-то при этом, почему-то смеют заявлять, что в основном ничего не проходит мимо них, ну и в частности Тишины. Ну а Тишина, видимо, очень чутко уловил все эти не точности, закравшиеся в это утверждение, и раз уж на то пошло, решил, что для того чтобы все эти мимолётности далеко не заходили, то не вставая с места, просто необходимо дать им глубокий повод задуматься над своими похождениями и шагами.

Ну а когда человек, так сказать не слишком деятелен и в некотором роде обездвижен, то, как это видится и даже слышится Тишине, он не далеко ушёл от той же самой вещи, которую двигай не двигай, а слово от неё не услышишь, а одни только мысли и то не понятно чьи, свои или этой застывшей в своей форменности материи.

–Ау! – звонко, попеременно кричит Тишина, то в ухо какому-нибудь столовому заседателю, то в пустой бокал, стоящий рядом с ним на столе. – Никакой разницы, только разве что, отражённый от бокала звук звонче. – Пожимает плечами Тишина, серьёзно смотря на своих спутников. После чего, не забыв никого из сидящих за столом, обходит их и одаривает кого взглядом, а кого поцелуем (те лица, кто причислен им в число симпатичных). И если с поцелуем всё ясно, он оставляет после встречи с Тишиной только внутреннюю мистическую отражённость в глубине души поцелованного, то его взгляды, правда не все, а только наиболее сосредоточенные на ком-то, то они приносят им сопроводительные действия Тишины.

– Ну что за причёска. – Взлохмачивая голову одного из сидящих за столом лица зрелого возраста, особенно выделяющего своей склонностью к выпивке, комментирует свои действия Тишина. – Ты же всегда был поклонником тяжёлого рока. И что за прилизанность. Нет, так не пойдёт. – Тишина в тех случаях, когда его слышат, умеет добиться поставленных перед собой задач, в чём и убеждается Ростик, глядя на это буйство причёсанных волос, получившееся в результате хард рокового отражения действий рук Тишины.

«Теперь я понял, каким образом, люди склонные к своей внутренней тишине, так незаметно для всех, преображают причёски на своей голове. – Сделал вывод про себя Ростик».

– Ну а ты дорогая, разве не видишь, каким раздевающим взглядом смотрит на тебя твой спутник. – С укоризной покачал головой Тишина, глядя на такую неприступную, в самом соку даму, от чьей выдающейся вперёд привлекательности, не смотря на «зарекаюсь не глядеть», не мог оторвать от неё взгляда, слово не вытянешь, хотя, в общем-то, наедине с собой, неглупый и даже очень разговорчивый собеседник.

– Надо ему помочь. – Сам себя побудил к помощи Тишина, принявшийся не просто расстегивать, а отрывать верхние, сковывающие её формы пуговицы. – Ну и третья. – Рванув ещё одну пуговицу на блузке неприступной дамы, Тишина определённо раздвинул врата и дал больший простор тому, что так часто пробивает дорогу собой. После чего внимательно посмотрел на эту парочку со стороны и, вручив пуговицы этому воздыхателю прямо в руки, удовлетворённо сопроводил свои действия далеко идущим пожеланием:

– А теперь, главное не задохнись. Фокусник. Ха-ха.

– Ну а это, чем объяснишь? – всё же спросил его Ростик.

– Моей природной склонностью к веселью. – Очень логичен Тишина, которого за так не подловишь на слове.

– Веселье, тогда называется так, когда всем весело, а не одному организатору этих поводов. – Берёт своё слово Точь.

– И то верно. – Согласился Тишина и, прихватив со стола соусницу, используя свой палец, принялся делать красочные мазки на одном, определенно какого-то по чьей-то версии человека года, лице дородного господина, занимавшего своё видное положение за одним из столов и который своим высокопарным монологом вразумлял сидящих с ним сотрапезников. Но Тишине и этого мало и он, используя не по назначению, присутствующие на столе фрукты, в частности виноград, вкладывает их ему в уши и само собой перец в ноздри.

– Ну-ну, поговори мне ещё. – Тишина, похлопав по плечу этого оратора и не сводя своего торжествующего взгляда с Ростика и Точа, возвращается к ним.

– Ну и как это на этот раз называется? – спросил Точь Тишину.

– Визуализация их тишины в головах и словесности. Ну а то, что лапши нет, то я не виноват. Вот и проходиться использовать то, что есть. – Развёл недоумение своими художественными руками Тишина.

– Каждый раз одно и тоже. И не надоело? – С упрёком покачивая головой, заявил Точь.

– Никогда. – Улыбается в ответ Тишина и, заметив кружок колоритных личностей, увлекательно ведущих беседу, заставляет всех сделать поворот и присоединиться к этой, судя по внимательно внимающим друг на друга лицам, очень требовательной ко всем участникам беседы.

– Судя по выражениям их лиц, прямо сейчас, здесь среди них неумолимо решается судьба этого мира. – Сделав лицезрительный обход всех участников дискуссии, сделал своё предположение Тишина.

– Но судя по тому, как ты это сказал, у тебя на этот счёт имеется своя версия. – В свою очередь, Точь сделал своё не предположение, а утверждение.

– Ты как всегда попал в яблочко, хотя у меня на этот счёт имеются свои взгляды, которые, судя по их напряжённым лицам, они почему-то, испытывают внутри себя. – Проговорил Тишина, уставившись на занимающего центральное место в этом круге степенного господина. И хотя, кажется, что в круге нет центрального места, то это на самом деле, только так кажется. И если посмотреть на этого степенного господина, который так выразительно, как дирижёр развёл руками, где даже в таком его застывшем на месте положении видно, как он очень умело манипулирует окружившими его, в одном лице слушателями и зрителями, то можно твёрдо заявить, что он точно занимает центральное место в этом круге.

– И всему виной вот этот, однозначно крепкий хозяйственник, который везде и во всём спешит прибрать к себе частичку окружающего мира, что он и проделывает с этим кружком, забирая их внимание к себе. Чему скорей всего, сопутствует его положение какой-нибудь шишки. – Тишина, подойдя к этому степенному типу, принялся ощупывать его голову в поиске физического выражения своего предположения. Но раз Тишина ничего там не нашёл, то видимо этот степенный господин предпочитал, чтобы шишки росли у его подчинённых, нежели на его обрамлённой сединой и ножницами ведущих стилистов города голове. Но Тишина такой въедливый и настырный тип, и если что задумал, то он не отстанет и его последующие движения тому доказательство.

И не успел Точь, ухмыльнувшись, подколоть Тишину, как тот, в прыжок оказывается у обеденного стола и схватив, даже не чистую, а прямо из тарелки с супом ложку, также быстро возвращается и под ротовой хлоп Точа и Ростика, впечатляет этой ложкой голову степенного господина. И если бы не его состояние временного закрепощения в точке пространства, то кто знает, где бы после этого массивного удара этот степенный господин оказался, на полу или внутри своих штанов на подтяжках.

– Ты это чего делаешь? – Придя в себя, задался вопросом Точь.

– Раз назвался груздём, то полезай в кузов. – Ответил несколько не в тему Тишина, который не стал делать лишних движений и засунул ложку в руку рядом стоящего со степенным господином, похожего на клерка безликую личность.

– По моему же мнению, всё-таки есть разница в том, кто и кого так назвал. – Точа, так просто не убедить и он требует от Тишины должного ответа.

– Некоторые вещи, чтобы понять их, о них не нужно говорить, а их и так видно. Да к тому же я не могу игнорировать некоторые желания людей, которым может быть, только один раз в жизни выпадает такой шанс осуществить свою мечту. – Ответил Тишина, указывая на безликого клерка.

– Опять за других решаешь. – Посмотрев на клерка, сквозь непроницаемость лица которого, очень даже угадывалось желание, одним ударом заткнуть это бахвальство в устах своего босса, Точь всё же укоризненно покачал своей головой.

– Ну, я бы сказал, что человек в одиночку редко когда решается. Решает он, конечно, очень много, но без сопутствующих его решению обстоятельств, в качестве которых выступают их стечения (но, а всяким течением, управляют природные наклонности), он редко решается осуществить свои решения. Ну а я тоже часть этих обстоятельств, так что, я здесь не вижу никаких отклонений. – Ответил Тишина. На что Точь, только махнул рукой, давая понять, что того не переспоришь.

– И здесь, как я погляжу, есть все предпосылки для вмешательства случая. Так что не обессудь. – Уткнувшись носом в нос крепкого хозяйственника, Тишина обдал его своим дыханием и столь опасным для него выводом. После чего Тишина начинает поочередно подходить к каждому из лиц, занимающих этот круг и, вытягивая на их лицах гримасы, начинает преобразовывать их в подобие улыбки.

– С женской половиной, хоть и неимоверно труднее, но всё же куда интересней работать. – Произнёс Тишина, подойдя к одной леди в шикарном платье и с не менее шикарным вырезом сзади. – А попробуй заставить леди хотя бы чуть-чуть улыбнуться. Неимоверно сложная задача. Тут, чуть дотянешь или наоборот перетянешь, и всё, на тебя смотрит либо её хищный оскал, либо горечь разочарования. – Тишина не спеша приступает к своей скульпторской работе, рассматривая свой предмет приложения своих сил, где это застывшее высокомерие, так и сквозит в глазах этой леди.

– Даже не знаю, кто из них будет больше удивлён. Хозяйственник, привыкший видеть в ответ только серьёзные, полные внимания и почтения лица, или сама леди, давно забывшая о том, что она умеет улыбаться. – Усмехнулся Тишина, принявшись вытягивать губы этой серьёзной леди в нечто похожее на улыбку. На что надо заметить, у него было затрачено несколько больше времени, нежели на других участников этого круга.

– Вот же она себя подтянула и затянула, что еле справился. – Отойдя от высокомерной леди, Тишина показывая Точу и Ростику свои до сих пор дрожащие от усилий руки, принялся переводить дух. Ну а пока он занимался обездушиванием окружающей атмосферы, Ростик и Точь могли понаблюдать за тем, что из всего этого у него получилось. А получилась некоторая визуальная семантическая картина, где крепкий хозяйственник, этот оратор с серьёзным выражением лица, используя все свои подручные средства, полный вдохновения, определенно хотел потрясти не только местную атмосферу, но и души своих слушателей. Которые в свою очередь, должны были хотя бы сделать видимость душевного метания, после того, что они услышали от него. Но, увы, тут вмешался Тишина и его стараниями была создана эта семантическая картина, где их ответная реакция, в виде открытых улыбок, по задумке Тишины, уже должна была потрясти, опять же не только воздух, но до глубины души самого хозяйственника.

– И хотя это будет только одно мгновение, но этого хватит для того чтобы они больше все вместе здесь не создавали толчею. – Резюмировал своё видение потенциала этой картины Тишина.

– Ну а что ты прошёл мимо клерка и стоящей в жакете напротив него молодой особы? – спросил Точь Тишину.

– Ну, вы теперь, наверное, догадались почему, я вручил этому безнадёжно влюблённому, это орудие внимания к нему этой цыпочки. Хотя, нет. Какая она цыпочка. Она…– Тишина оборвал себя на полуслове и подошёл к этой наполненной собой и переполненной тем, чем в современных, очень выдающихся клиниках детализируют подобного рода экземпляры.

– У! Уточка. – Схватив за пухлые губы этот молодой экземпляр, Тишина не смог скрыть своего пристрастия к данному виду рода человеческого.

– Смотри, не оторви. – Предупредительно засмеялся Точь.

– Да, была такая опасность. – Ответил Тишина, вытирая свои руки о костюм рядом стоящего с ней типичного представителя таких кругов, одной из задачей которого, было соблюдать местный этикет и иметь в своём парке, не только «Бентли», но и приложение к нему, такого рода утиный экземпляр.

– Нынче скотные дворы живут по другим, не революционным правилам. – Оставив эту компанию предаваться друг другу, и бросив им в спину своё решение, Тишина вновь возглавил ход и направился к своему месту сидения.

– Ну а что насчёт клерка? – Вновь спросил Тишину Ростик.

– А ему ничего не светит, если он сам не будет светиться. – Неопределённо ответил Тишина, остановившись у одного из столов, чей свободный вид явно притягивал глаза Тишины, который быстро окинул его и со стороны него вид на зал, после чего сделав вывод, заявил, что это то, что нужно. Что, в общем-то, ни у кого из прибывших с Тишиной не вызывает споров, разве что только оно могло бы возникнуть у одного, из той когорты вечно куда-то спешащих типов, который в желании занять своё место за этим столом, с протянутыми вперёд к стулу рукам, и застыл прямо у его края.

– Что-то мне подсказывает, что этот тип не будет слишком довольным, обнаружив нас за столом. – Кивнув на этого бегунка, Точь выразил своё сомнение на счёт него. На что Тишина, быстро окидывает взглядом окружающую обстановку и словесно побудив Точа к действию: «Давай помоги», вместе с ним хватают под руки этого неугомонного типа. После чего они переносят его к соседнему столу, и как видит Ростик, очень удобно для его протянутой вперёд руки, вплотную приставляют его и её (руку), к одному очень достойному и частично негабаритному женскому заду. Который скорей всего, и хотел бы видеть и ощущать на этом месте крепкую мужскую руку, но только не так открыто и двадцать килограмм тому назад.

– И счастье так неожиданно подкралось сзади. – Посмотрев на эту ручную встречу, прокомментировал её Тишина.

– Да, для неё это будет полной неожиданностью. – Точь, как оказывается, тоже умеет заглядывать в будущее.

– А какой неожиданностью это будет для него. – Тишина в свою очередь не может обойти стороной свою проницательность, которая приводит всех в смешливое сопряжение, которое спотыкаясь о свои ноги, в свою очередь усаживает их всех за стол. Где они ещё не много смешливо погримасничали, и уже обретя в руки, кто салфетку, а кто бокал вина, создали предпосылки для обретения серьёзного лица.

– Посмеялись и хватит. Всё, пора искать фрагменты, за которые нам можно зацепиться в нашем поиске. – Первым обрёл серьёзность Точь, который и взял слово. – Ты, кстати, ничего такого не заметил? – к удивлению Ростика Точь обратился с этим вопросом к нему, заставив его сначала внимательно посмотреть на обращённые на него другие две внимательности, затем повертеть головой по сторонам и по окончании почесав затылок вопросительно ответить:

– А что я должен был заметить такого?

– Ну, не то что необычного, а так сказать, того, что остановило на себе твоё внимание. – Уточнил Точь.

– Я даже не знаю. – Ростик принялся начёсывать свой затылок в поиске каких-то мыслей на этот счёт. Ну а когда затылок заболел от этого напора, отложил руку и сказал, чего начесал:

– Скажу одно, но мне кажется, что я где-то это уже видел. – Ростик сделал паузу и, видя, что от него ждут продолжения, решил добавить:

– Вся эта обстановка обстоятельства события, мне кажутся неуловимо знакомыми. Да и присутствующие здесь люди, тоже, кажутся, мне сплошь знакомыми. – На этот раз Ростик замолчал до следующего вопроса его визави, который пока что не последовал, ну а Точь на этот раз обратился к Тишине:

– Ну, эта общность нам мало что даст.

– А ты его не торопи. Дай только время и он увидит то, что должен увидеть. – Туманно ответил Точу Тишина, что, конечно, не могло не вызвать вопросов у Ростика.

– Вы это о чём? – спросил Ростик.

– Как увидишь реальное дежавю, то не стесняйся, а сразу говори. – Ответил Точь Ростику. – Ну а нам пора возвращаться. А то время, штука такая и как его не умасливай, оно не любит ждать. – Произнёс Точь, уже обращаясь к Тишине.

– Согласен. – Серьёзно ответил Тишина и прежде чем, хлопнув в свои ладоши, оживить окружающий мир, всё же решил не упускать момента, развернулся в сторону тех неожиданностей и сюрпризов автором которых он был, и которые прямо сейчас должны были, кого вогнать в краску, а кого побледнеть.

– Хлоп!! – Одного хлопка в ладоши Тишиной хватает для мгновенного снятия чар со всего этого их живого и атмосферного окружения, которое, как живой организм, только что выведенный из спячки, ещё не протёр глаза, но уже по инерции двигается куда-то вперёд. Ну а в таких маловразумительных делах, само собой, первое слово берут эмоции, которые в виде паники, визгов и ещё чего-то подобного и огласили соседний стол.

– А-а!! – Своим отличным знанием алфавита и хорошо поставленным голосом, сразу же привлекла к себе внимание очень достойная своего зада и значит имеющая право для него достойного места на стуле, очень чувствительная дама, которая неожиданно для себя, этим своим достойным местом напоролась на препятствие между ней и стулом, в виде очень много захватывающей руки. И хотя сальные нагромождения на этой тыловой части её тела внушали сомнения в её такой чувствительности, тем не менее, всё было так, что не даст соврать сам неугомонный повеса, чья рука оказалась на этом чувствительном месте столь достойной дамы, отчего он даже не удержался и потрясенно воскликнул вслед за ней, после того как дама усевшись на стул, прижала его руку.

– А-А!! – Скорей от неожиданности, смущения и от отсутствия силы воли признаться самому себе в своём безволии, которое проявил этот повеса, оказавшись в таком не двусмысленном положении, нежели от какой-то боли, которую он испытал, оказавшись зажатым этим тоннажем, заорал он вслед за достойной дамой. После чего к этому переполоху присоединились возмущённые голоса невольных свидетелей этого происшествия, которые находясь в зависимости от своей философии жизни или жизненных устоев, выражались так, как они могли. Ну а всех их, можно было разделить на три основные группы. Так первая наиболее нервная и восторженная группа, состоящая в основном из женской половины общества, скорее всего из-за тайной ревности, очень решительно вынесла свой приговор этому прилипчивому типу:

– Подлец! Маньяк! Руки бы ему оторвать! Я не могу этого видеть! Порядочная женщина, теперь нигде не может себя чувствовать в безопасности и ей везде грозит опасность нарваться, либо на похотливые руки, либо на раздевающий её взгляд. – До глубины своей души и глубины налитых бокалов, возмущены дамы различного возраста, глуша своё возмущение этой налитой глубиной. Но как это часто бывает, и этого им кажется мало. И те из них, для которых женская честь, не пустой, а давно забытый звук, дабы их не заподозрили в её отсутствии, сопровождают свои слова очень действенными поступками по отношению к своим, уже давно невольным спутникам по жизни.

– Чего ухмыляешься. А, можешь мне не говорить. Ты, я как погляжу, полностью на стороне этого героя. – Начинают пилить своих спутников по жизни, их забывшие о таком себя лапаньи, спутницы по той же жизни. – Сам, наверное, был бы не прочь оказаться на его месте. – Потрясённая этим своим выводом, не молодая спутница по жизни хватает лишка уже из бокала своего спутника по жизни. Ну а дальше, по накатанной.

Что касается второй группы, то она не была столь едина в своём мнении и сходилась лишь в одном, что она состояла из мужской части зевающего общества.

– Дорвался! Во даёт. Нет, я бы так не смог. Надо срочно свою спровадить, и заняться кое кем. При нынешних нравах, я не удивлён. Держите вора! Официант, ещё бутылку!– Горели глаза у господ и так, просто товарищей, потирающих свои руки, кто друг о дружку, кто о колени, кто о бокалы, ну а кто и вообще, зайдя в глубины своей фантазии, обо всех, кто встанет на пути его рук.

Ну и третья, хоть и самая малочисленная, но самая значительная группа, состоящая из прямых участников этого невербального диалога, которые определённо нашли общую тональность, раз так одновременно, в унисон, остановились на выражении одной алфавитной буквы. Правда, до следующей буквы дело так и не дошло, и стоило достойной даме, спохватившись, чуть ослабить давление на зад, как этот беззастенчивый повеса, в одно мгновение выдёргивает руку, и без здрасти, и до свидания, оставляет потрясённую даму в своём тыловом одиночестве.

– Он видимо, не это рассчитывал увидеть. – Расплывшись в улыбке, прокомментировал увиденное Тишина.

– Что ж, его можно понять. Не всегда сталкиваешься с такой ситуацией, где само отражение этой ситуации несёт в себе такие виды, что надо иметь крепкую голову, чтобы не чокнуться. – Глубокомысленно рассудил Точь.

– А он уже чокается. Только сам с собой. – Ответ Тишины, заставил Точа и Ростика, посмотреть в указанную взглядом Тишины, сторону выхода из зала. Где перед ними предстал этот повеса, взявший в оборот официанта с разносом, откуда он уже брал в оборот полные бокалы, возвращая их обратно пустыми. Но не успели любопытные глаза Точа и Ростика, насладиться этим зрелищем ненасытной жажды, как их вниманием завладел возмутившийся Тишина.

– Блин, с этой клубничкой всё самое интересное просмотрели. – Произнёс Тишина, смотря на тот самый круг, куда он преподнёс свои видовые изменения, и который начал распадаться на две разномерные части. Так первая, состояла из покидающих круг с гримасами удивления разного рода персоналий. Когда как вторая, менее численная и оживлённая, состояла из стоящего там и в недоумении почёсывающего свой лоб, уже не столь крепкого хозяйственника, и безликого клерка, чья разумность споткнулась об невероятность очевидного – этой клятой ложки в его руках.

–Чёрт! Как в голову вдарило! – Не успел Генеральный поразиться этой дерзкой улыбчивости его подчинённых, как ощутил, что в его голове отдался звучный удар какого-то, не слишком большого, но весомого предмета. Что, возможно, было следствием такой невиданной дерзости, стоящей в улыбчивых выражениях этой его неблагодарной паствы, на что он, не имея сейчас возможности должно отреагировать, потребовал всем идти к своему столу, а эту, как его там, в общем, «мышь белую», остаться.

– Что это такое? – Заметив в руках «белой мыши» ложку, Генеральный от своей сопоставимости, чуть было не рехнулся и не впал в детство, а затем в штаны на подтяжках или наоборот, в штаны, а там уже в детство.

– Ложка?! – «Белая мышь» лишь после того, как к нему обратился Генеральный, подняв ложку перед собой и убедившись, что этот предмет в его руках так и называется, всё же не совсем уверенно ответила Генеральному. Которого, конечно, на такой лицемерной мякине не разведёшь, и под которой ему видится совсем не то, что видится этому, однозначно заговорщику – «Белой мыши».

– Кто за тобой стоит? – жёстко спросил «белую мышь» Генеральный, который не был бы им, если бы не умел быстро соображать и перенаправлять опасности. Где он, сообразив, что ему грозит, тут же вплотную приблизился к «Белой мыши», чтобы если что, прикрыть своё тело от пуль конкурентов и заодно переманить на свою сторону этого столь опасного киллера. Конечно, такое не слишком поддающееся здравомысленному объяснению поведение Генерального, однозначно вызовет вопросительный скептицизм у привыкшей к реализму, знакомой со многими генеральными, очень скрупулёзно смотрящей на мир читательской публики.

– Это, конечно, понятно, что для достижения пущего эффекта или даже аффекта, автор сознательно идёт на различные словесные, с применением запятых, восклицательных знаков, хитрости и допущения. Что, так и быть, мы можем себе позволить закрыть глаза на эти не соразмерности его и нашего бытия, которые ему диктует его вид из окна, а может того хуже, из чулана. Но когда он, прикрываясь жанровостью своего произведения, где, по его мнению, возможно всё, так беззастенчиво недоразумевает, заговаривается или скажем прямо, перегибает палку своего воображения, то мы, конечно, не можем больше молчать. – Сквозь раскалённые от волнения очки, в свете молнии, блеснут ими сии очень внимательные к своим генеральским погонам и редко бросающие на ветер слова, суровые реалисты жизни.

«А может, послать их подальше. – Первая, несколько не здравомыслящая мысль, только посетив авторскую голову, тут же испаряется при виде того, что его ждёт в этих застенках, куда его привезли в багажнике автомобиля».

– Ну так что, долго нам ещё ждать ваших объяснений. – Накручивает на кулак эластичный бинт, совсем не эластичного вида подручный сидящего напротив автора, такого любопытного реалиста.

– Первое правило книжного бизнеса: «Читатель всегда прав», – так что разве я, сам немного читатель, не смогу объяснить вам, что, как, где и почём. – Автор в ответ выдавливает из себя искренность.

– Продолжай. – Скрупулёзному типу явно нравится это авторское начало.

– Всё дело в том, что, как бы не вразумительно и даже чудливо не выглядело такое мыследвижение Генерального, тому есть своё невероятное, но всё же объяснение. Ведь когда с вами в стрессовой ситуации случается невероятное (а всё произошедшее с Генеральным, только так и можно классифицировать), то единственное, в чём он может найти для себя поддержку, так это в таком же невероятном объяснении всего случившегося с ним. – Автор прикрыл глаза, ожидая, как минимум лишения себя зубов, после удара этого малопластичного типа. Но к неожиданности Автора, его ждало невероятное, а именно плачь этого, тоже скорей всего Генерального, который оказался невероятно сентиментальным типом.

Но давайте оставим в покое этот, один из не невероятных, а так просто, маловероятных путей дальнейшего продвижения сюжетной линии и вернёмся к нашей основной магистрали.

«До чего же он ловок. Представился полным ничтожеством и таким образом сумел втереться ко мне в доверие. – Вглядываясь в бесцветные глаза «Белой мыши», Генеральный всё больше убеждается в том, в какой он опасности всё это время находился».

Сама же, по трактовке Генерального, «Белая мышь», а в быту именуемый Митей, ещё находилась под впечатлением увиденного. Нет, не ложки, а брошенного на него взгляда Сальды (та самая уточка, близкая спутница непосредственного начальника Мити), которая имея большую склонность к блестящим вещам, не могла не заметить столь не к месту находящийся предмет в руках Мити, И она как и Генеральный, сумела очень быстро сопоставить факты и озарившись прозрением, с интересом посмотрела на уже не белую, а ставшую серой мышью Митю.

Когда же Генеральный обратился к нему со столь непонятным заспинным вопросом, Митя, конечно, не мог не удивиться и само собой хотел обернуться назад, чтобы посмотреть на тех, кто там находился за его спиной. Но разве так позволительно себя вести, когда на тебя в упор смотрит сам Генеральный. Конечно, нет. И Митя просто обязан глаза в глаза внимать ему, да и тем более нос Генерального, вдавившись Мите в щёку, не позволял к его головной независимости.

«Он что? Хочет меня повысить, раз проводит такие проверки моей памяти. – Придя к единственному объяснению такой вопросительности Генерального, Митя принялся вспоминать, кто там за его спиной стоял или мог стоять». Но Генеральный опять в этом его умолчании в себе, видит, как минимум желание этой «Белой мыши» поторговаться.

– Сколько бы они тебе не предложили, я дам вдвое больше. – Прямо в лицо «Белой мыши», Генеральный брызжет деньгами, чьё количество строго соответствует тому номиналу, который предлагают все оказавшиеся в безвыходной ситуации, почти Генеральные личности. Ну а любое услышанное в устах Генерального повышение, как бальзам на душу, и Митя определённо поплывший от всех этих умопомрачительных цифр, только и может, как в согласии кивнуть головой.

Генеральный по молчанию «Белой мыши» понимает, что дело обстоит куда более серьёзней, чем он даже не предполагал, и поэтому решает положиться на его понимание, и начинает выражать свои мысли через выразительное гримасничанье, подкреплённое жестикуляцией рук.

– Я тебя понял. (Генеральный моргнул обеими глазами) Нас прослушивают. (Генеральный поочередно приложил свою руку к Митиному и своему уху) – Ну а после того, как Генеральный, таким образом пообщался с пришедшим в полный упадок от его странного поведения Митей, то он, бросая по сторонам свои взгляды, под его прикрытием выдвинулся на выход из зала. Где они и скрылись, оставив при своих домыслиях внимающего им Тишину, которому только дай волю, так он ещё не то услышит, чего, увы, а может даже к счастью, не дано всем кому не лень услышать. Ну, а кому лень, то с ними и так всё ясно.

– Щёлк-щёлк-щёлк. – Три раза повторяет вслух то, что слышит и даже своим внутренним зрением видит Тишина, заставляя Ростика, непривычного к таким полётам зрения, а по большей части мысли Тишины, ожидая разъяснений, внимательно посмотреть на него.

– Пуговицы отлетели. – Тишина видимо полагается на сообразительность Ростика, раз только ограничивается этим коротким объяснением, которого, судя по ответной улыбке Ростика, в общем-то, хватило.

– А теперь, совместное Оп-па! – Засмеялся Тишина и, не дожидаясь вопроса Ростика, тут же объяснил. – Их взгляды пересеклись в одной, так называемой точке сближения, где их глаза увидели не только то, что им открылось, но и в свете увиденного, друг друга. После чего они приступили к обоюдному спектральному анализу, который при наличии у них взаимности видения, откроет им глаза ещё на очень многое.

– А не боишься, что о твоих несознательных делах сверху узнают. – Влез в разговор Точь, который скорей всего уже начал скучать.

– Не боюсь. – Тишина определённо уже бахвалится, раз так себя самоуверенно ведёт.

– Ну, тогда я думаю, ты не будешь против, если мы пригласим за свой стол судьбу. – Как бы за между прочим сказал Точь, который своим заявлением мгновенно сменил краску раскрепощённости на лице Тишины на бледную внимательность, с которой он воззрился по сторонам.

– Да не туда ты смотришь. Вон она в центре, разыгрывается на аукционе. – С сарказмом на лице, Точь указывает Тишине в сторону центра зала, где уже начался аукцион, что для Ростика совершенно не понятно, шутит он или нет.

– Внимание! внимание! – Заговорил лицитатор. – Следующим лотом нашего аукциона выступает сценический костюм нашей звезды…Звезды! Ха-ха. Я думаю, что она звезда, но по полу – он (– Как всё же сложно с этими звёздами, которых и не разберёшь, как назвать, – небольшое отступление ведущего, вызывает небольшой смех в зале) Ну, в общем, он не нуждается в своём громком…– А главное в высоком. – Заглушает слова лицитатора, сидящий за соседним столом, элитарного вида, молодой, весь внешне и, наверное, и внутренне зализанный, скорей всего Мачо-мен, который был настолько брутален, что создавалось впечатление, что он и ходит только в те не столь отдалённые места, специально для него обозначенные не одной, а двумя буквами «М-М».

– Представлении. – Закончил фразу лицитатор, вызвав шумовые поветрия в виде хлипких аплодисментов и восторгического пищания яростных в своей рассудительности по отношению к своему кумиру фанаток, которых, впрочем, в виду зоркости не малостоящего билетного контроля, было раз, два и обчёлся.

– А я не удивлён. Если на сцене в основном поют трусы, то и почему бы им, невзирая на личности, не продолжить выступать после сцены. – Продолжает крыть свою правду-матку прямо в ухо рядом с ним сидящему Ростику, этот, не создающий, а скорее низвергающий кумиров элитарий. Но Ростик не спешит вступать в диалог с этим критически ко всем настроенным элитарием, от которого прямо-таки несёт его центробежной силой, которая, как все близко знакомые с физикой знают, при верчении не терпит всякой поверхностной шелухи и выносит её прочь. Ну а этот элитарий, судя по всему, в таких верхах крутился, что даже у Тишины мог бы дух захватить.

– Господа, не скупитесь! – Оглашает зал голос лицитатора, который под воздействием душной атмосферы, начал уже забываться, где он находится и что такого слова, не то что в лексиконе нет, но и находится под табу у столь сурово относящихся ко всякой скупости, господ и дельцов.

– Мы бережливы, а не … Даже скулы сводит от этого, невозможно выговорить слова. – Рассуждают в узком кругу самые бережливые умы и люди одной глобальности, которым невыносимо слышать человеческий поклёп в их сторону.

– А мы не будем рассуждать, а продолжим беречь. – Не смотря на понижающий контроль выпитого, продолжили здравомыслить сии достойные своего бережливого ума, сидящие подальше от аукциона господа, которые не прислушались к этим дерзким заявлениям лицитатора, а принялись в двойне беречь свои капиталы, но только не здоровье, зачастив принятием на грудь горячительного.

– В этом костюме он исполнял свои лучшие любовные баллады, которые даже я не дам себе соврать, соединили немало пылких сердец. – Продолжил увещевать публику лицитатор, набивая цену на новый лот, принадлежащий ещё одной звезде и само собой его костюму.

– Если первый звездец подстраховался своим ростом. Его пиджак мало кому будет в пору, то эта вторая звезданутость, всего-то отожралась на вольных хлебах и теперь не влезает ни в один свой костюм. Вот и приходится благотворить. Но я то, знаю…– Неумолимый элитарий, столь неумолим ко всем, что даже не заканчивает свою фразу, заставляя невольных слушателей обеспокоиться на счёт этих звёзд и даже за себя, представляя, что же он может такого знать на счёт них. И даже Ростик, уже было хотел забеспокоиться, как вдруг его и многих сидящих рядом людей, привлёк необычный, довольно отдающийся вибрацией звук, который, как правило, сопровождается падением чего-то массивного на пол. Ну а после того, как со стороны центра зала пришла шумовая, очень суетливая волна, с призывами о помощи и врача, то стало понятно, что это был за звук.

На что, тут же не смог смолчать элитарий и прокомментировал:

– Кому-то счастье подвалило.

Что на этот раз нашло свой должный отклик у Тишины, который с нетерпением в глазах, посмотрел на ухмыляющегося элитария и в одно слово: «Заткнись уже», – заткнул его улыбку в себя. И скорей всего это была всего лишь паузная заминка элитария, не привыкшего что-либо спускать и выпускать из своих рук. И, судя по предпринятым им совокупным мерам, в которые входило: багровость лица, концентрация его взгляда на своём носе, оттягивания бабочки на шее и других мелких подготовительных мер, он с секунды на секунду обрушился бы на Тишину, если бы неожиданно появившаяся Комаша, не схватила Тишину за руку и не увела его для того, чтобы кого-то там послушать.

– Ничего…– Бросив свой убийственный взгляд в спину Тишине, а затем на Ростика, элитарий дал ему понять то, что, либо в скором времени от них ничего не останется, либо у них в жизни ничего не останется, кроме разве что этого ничего. В общем, куда ни погляди, выбор определённо не радует и вынуждает только молиться и лучше прямо сейчас, и понятно кому. Режущий глаз вид элитария, в данном вопросе предполагает свой монотеизм.

Но Ростик, что удивительно, не задумывается над этими их перспективами, а завидев Комашу, вдруг озадачивается другим вопросом.

– Кстати, а где…. – Ростик не успевает закончить свой вопрос, как повернувшись в обратную от выхода сторону, тут же утыкается в глаза сногсшибательной брюнетки, от которой и получает свой ответ на своё вопросительное многоточие.

– Я знала, что ты обо мне вспомнишь. А это говорит о многом. – Не сводя своего взгляда с Ростика, тихо, но прямо в душу, аж, дух захватывает, проговаривает слова эта брюнетка, которая, судя по всему, олицетворяла собой Мару. А ведь Ростик до этого момента не только ни разу не видел её в полном свете (ресторанная иллюминация и обстановка, также служила не раскрытию, а наоборот прикрытию истинных лиц посетителей), но и не слышал её, как, впрочем, и голоса Комаши. О чём он только сейчас, после произнесенных Марой слов, не просто задумался, а поймал себя на такой мысли.

А между тем, посмотреть было не просто на что, а даже больше того, было невозможно отвести от неё глаз. Ну а когда так случается, то и сам вид человека, подверженного заглядению, тоже преображается и он, покрывшись красным налётом восторженности, если не зубами поскрипывает, то обязательно в такт своему невыносимо сильному и громкому дыханию, начинает цокать языком.

– Ничего себе, ты…– Многоточие в ответе взмокшего от вида Мары Ростика, как нельзя лучше демонстрирует его восторженность, ну и служит лучшим комплиментом для всякой особы женского образа, которая сейчас одетая, без всяких вычуров, облегающее чёрное платье, с жемчужной нитью на нём, пристально смотрела на Ростика.

– Я знаю. – Без тени улыбки, но с видом полного желания осуществить желания человека, в чьи глаза она смотрит, проговорила Мара, взяв Ростика за руку. – И я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду рядом.

– Я это понял. – Проглотив слюну, ответил Ростик, которого, больше от слов, а не от ледяных рук Мары, почему-то пробил озноб.

– И ещё. Я тебе могу предложить бесконечную реальность воплощения своих желаний, когда как Комаша со своей иллюзией…– Слова Мары заворожили сознание Ростика, который даже не заметил, как вдруг обнаружил, что дыхание слов Мары уже льётся ему в уши с расстояния соприкосновения её ресниц и его щёк, где ему отводилась роль оцепеневшего кролика, в крепких объятиях гипнотического взгляда Мары. И кто знает, в какие бы лабиринты сознания увела бы его Мара, если бы не знающий спокойной жизни элитарий, своим громким восклицанием не обозначил себя и тем самым резко одёрнул Мару от Ростика.

– Фу, страшная, как смерть. – Элитарий очень громко приговорил какую-то мимо проходящую деваху и заодно рюмку крепкого напитка, который должен был смягчить его чувствительное сердце от осознания несовершенства этого мира. И если внешне и внутренне, полностью плоская деваха, гордившаяся этой своей модельной внешностью, ни капельки не смутилась, а даже обрадовалась, что её заметили элитарные круги, то Мара, как краем глаза заметил пришедший в себя Ростик, даже как-то растерялась и, вцепившись в ручки стула, пыталась унять свою дрожь в руках.

– А ты, ничего. – Элитарий бросил свой взгляд на Мару, сопроводив его словесным и языковым лапаньем себя и Мары. Мара же на этот раз быстро нашла, что ответить, подмигнув ему. Что само собой не осталось незамеченным элитарием и он ответно подмигнул Маре, затем демонстративно кивнул в сторону Ростика и, прижав к губам палец, дал ей понять, что та совместность, которая их непременно ожидает в какой-нибудь кабинке, обязательно останется только между ними. На что Мара, лёгким прикрытием обоих своих глаз, даёт тому согласие и таким образом, воодушевив элитария, возвращается к Ростику.

– Люди никогда не знают, чего они хотят. И то, что они больше всего не любят – ожидание, как выясняется потом, было тем единственным, на что они в этом мире и уповали. – Проговорила Мара, принявшись разрезать на дольки, выхваченное ею из блюда яблоко.

– Я, как понимаю, и он обманется в своих ожиданиях? – кивнув в сторону элитария, спросил Мару Ростик. Мара же в свою очередь внимательно посмотрела на Ростика, о чём-то подумала и после этого ответила:

– Они все обманываются.

– Тогда возникает логичный вопрос. А есть хоть кто-то, кто не обманывается? – спросил её Ростик.

– Если есть вопрос, значит, есть и ответ. А вопрос, как и всякий путь, подразумевает выбор. Так что, умеющий уши, не только услышит, но и увидит, и значит, сделает не тот один, из ожидаемых слепцами: неверный или верный выбор, а свой выбор. Ну а он подразумевает веру и значит, эпитеты «верный» и «неверный», к нему не подходят. Главное ведь, надо знать кого и что нужно слушать. И тогда ему откроется …– Мара сделала паузу и, не увидев, а почувствовав, что её услышали, добавила, – Слушай тишину и ты найдёшь ответы на все свои вопросы.

Мара замолчала и, бросив свой всё замечающий взгляд в сторону другого развесёлого застолья в двух столах от них, заметив кого-то, остановила свой взгляд на нём. (А ведь каждое специфическое пространство, предъявляет свои требования к себе и ко всем в нём находящимся, в связи с чем, и приходится использовать те измерительные инструменты, которые есть у них в наличии. Ну а ресторан, который и может похвастаться в основном только своей специализацией и своим столом, и заставляет вести все измерительные действия всё теми же столами.

Так, по ассортименту сделанного заказа, без труда можно определить толщину кошелька и внутреннюю содержательность носителя этого кошелька, которые почему-то всегда находятся в диспропорции друг к другу. При этом внешние данные едока, как анитиподы его внутренним качествам, определённо придерживаются большей близости к внешним атрибутам жизни, которые щедро им предоставляет их толстый кошелёк. Который при этом совершенно не подозревает о том, что его наполняемость и толщина, на прямую зависит от сухости и ужатости внутренней чувствительности его носителя.

Так же с помощью этого столового инструмента, можно проследить степень подготовленности едока к столь важному процессу его времяпровождения, как ужин. Где каждый столовый предмет служит для той или иной цели, и если вилку приличествует брать в правую руку, а нож в левую, то бутылку разбивать об голову непонятливого соседа, только после подачи горячего. И по-другому никак. Иначе прослывешь, и тебя в следующий раз больше не позовут за стол. Ну и само собой все пространственные измерения, конечно же, велись, прибегая или перебегая от одного стола к другому, в общем, куда нелёгкая занесёт, всё теми же столами).

– Ну, а некоторые уже давно осмысленно ничего не ждут, а прямо в глаза говорят, что они прямо-таки заждались. – Мара своим взглядом указала на очень бледного и худого молодого человека, чья живость характера сводилась к созерцанию жующих ртов его соседей по столу.

– Бледен, как…– Ростик вовремя успел спохватиться, после брошенного на него взгляда Мары, которая, как понял Ростик, не любила упоминания этой родственницы бытия. – Поганка. – Ростик справился с возникшим затруднением, заставив улыбнуться Мару, которой пришлась по нраву эта, так себе находчивость Ростика. Но в таких случаях ведь главное не величина хитроумности собеседника, а его внимание к твоим чувствам, которые от одного упоминания испытывают дискомфорт, когда от другого, наоборот, что-то иное.

– Вы, я как посмотрю, очень наблюдательны. – Ростик для поддержания разговора, решил упомянуть и о своей наблюдательности.

– Я бы так не сказала. Просто у меня, на моём природном уровне срабатывает рефлексия, и я вижу то, что не видит сам носитель своей видимости. Да, впрочем, в этом нет ничего такого удивительного, ты же сам знаешь, что со стороны всегда всё виднее. – Улыбнулась Мара.

– Большая чувствительность, как бы это не парадоксально звучало, наверное, и обескровило ваше сердце, заставив его обрести защитные стенки в виде чёрствости. Ведь постоянный вид боли и связанных с нею переживаний, приносит невыносимость страданий, что и заставляет срабатывать внутреннюю защиту, и для своей выживаемости заставляя себя быть бесчувственным. – Размышления Ростика и его проницательность на счёт сущности Мары, заставили задрожать краешки ресниц Мары, которые под весом выпавшей росы, не удержались и на мгновение, прикрыв её глаза, омыли их этой росой. Что, по внутренней видимости, для Мары несколько неприемлемо, и она, утерев нос салфеткой, придала себе улыбчивый вид, и дабы отвлечь от себя внимание, переводит его на блуждающую по залу публику.

– Ну что, может, сыграем в угадайку? – Наигранным на веселье голосом сказала Мара. Что, в общем-то, было принято во внимание Ростиком, для которого всякое отвлечение от себя, было вполне не плохим занятием.

– Ну и каковы будут правила нашей угадай игры? – спросил Мару Ростик.

– Дай-ка подумать. – Вглядываясь в проходящие лица, принялась размышлять Мара. – Знаешь, мне нравится играть со временем. Ну а время, на что ты, наверное, не станешь возражать, очень любит поиграть в интеллектуальные игры с человеком, перед которым оно ставит такие головоломки, что хоть прямо сейчас, женись или разводись со мной. Ха-ха. – Видимо Мара вновь обрела себя, раз так развеселилась.

– Ну да ладно, шутки в сторону. – Заявила серьёзная Мара, откинув назад свои чёрные, как смоль волосы и позвенев камнями серёжек. – И хотя время не тот игрок, кому человек ровня, он, тем не менее, раз за разом, так и пытается, или обогнать, или же переиграть время, забывая о том, что оно является той константой, которая устанавливает правила игры и при этом, само же и судит. И, конечно, время этим пользуется, решая разыграть человека. Так время создает для человека обманчивую видимость, в которой ему кажется, что его время жития совершенно не соответствует окружающему, и он так сказать, живёт вне или же по-своему отдельному времени. Его мироощущение позволяет ему всё схватывать на лету, что, как он видит, недоступно всякой посторонней обычности, что и приводит его к своей саморазумности, с которой он, как правило, сверху и начинает смотреть на мир. – Мара сделала паузу, для того чтобы Ростик не сильно закипел от всех этих её заумных слов.

«Закипел? – Одними глазами спросила его Мара».

«Ещё нет. – Кивнул ей в ответ Ростик».

– Так вот, посмотри на окружающих нас хозяев жизни и найди мне среди них тех самых лиц, которые доставая всех, настолько неугомонны в себе и в гонке со временем, что в первую очередь достанут себя. – Сказала Мара, бросив свой взгляд в зал. – Ну ладно, даю тебе подсказку. Это точно не та каланча, со своим анорексичным взглядом на жизнь. Что поделать, раз нет предела для совершенства, вот и она, как и любая женская красота о двух ногах, не может остановиться в своём стремлении к своему совершенству. И здесь, всего лишь необходимы превентивные меры, с привлечением ей на помощь своего тренера по жизни или поводыря. Который, и накормит, и напоит её. Ладно, не отвлекайся, а отыщи мне того, кто себя не только достал, но уже готов…– Мары выдохнула. – А, к чему? На это ты ответишь, найдя его.

Но Ростику не нужна команда «Старт», он уже разбрасывается своими взглядами по сторонам, ища того, кто выглядит готовым. Правда к чему, он так и не осознал, но ему кажется, что он, заметив его, сразу же определит, что он тот самый. При этом Ростик, всё-таки решил не пропускать мимо те взгляды, которые Мара бросала по сторонам и в первую очередь посмотрел в сторону того бледного типа. У которого, судя по его возрастному виду, ещё молоко на губах не обсохло, ну а судя по застеклённости взгляда, вены уже давно почернели от подкалываний над ними этого бледного приколиста.

– Слишком легко. – Всё замечающая Мара, сдвинула с места, приостановившийся на нём взгляд Ростика, который мог бы конечно поспорить, но ему и самому не был интересен этот экземпляр и он начал перебирать другие, встретившиеся на пути его взгляда лица, пока не наткнулся… Нет, не на подходящее лицо, а всего лишь на спину. Что, конечно, странно, но и Ростик занимался не совсем обычным делом в ресторане, где нужно есть, пить, танцевать или на крайний случай драться.

Но чем могла так заинтересовать Ростика, совершенно обычная, хоть и миниатюрная спина, которая только тем и хороша, что на ней спать более всего удобно. Хотя, если Ростик такой человеческий тип, который умеет фантастически далеко заглядывать в будущее, то можно предположить, что, возможно он, почувствовал, что и ему, было бы не плохо полежать на своей спине, рядом с этой, судя по формам, женской спиной. Ну, а такая мягкая копна светлых волос, так и скатывающихся прямо куда-то вниз, что даже из-за стула не видно, определённо не может не притягивать мужские взгляды, которым так и хочется, в своей интерпретации прокричать, заветное сказочное слово:

– Девушка, девушка. Хватит уже испытывать наши взгляды и сердца, и пора бы уже повернуться к этому лесу задом, а к нам или в частности ко мне ненаглядному передом.

И, конечно, после этих слов, эта прекрасная незнакомка в тот же момент повернётся и озарит вас улыбкой и незаметным кивком, означающим только одно, а именно, что она вас, каким-то ультразвуковым способом услышала, и с зажигалкой наперевес, ждёт на улице там, где все курят. Что, конечно, вами должно понято, и вы хоть и не курите, но всё же стреляете зажигалку у какого-нибудь встреченного по пути типа, и спустя своё время, во всё зажигательное оружие оказываетесь на улице.

– Вы принесли?! – Преодолев встречный ветер, повернувшись к вам, одними глазами она спросила вас.

– Да! – Ответил за вас щелчок зажигалки, чья искра озарила не только её глаза, но и зажгла огонь ваших уставших от одиночества сердец.

– Ха, размечтался. – Жестокая реальность в виде рядом с ней сидящей мужской спины, чья рука (почему-то в перчатке), пробравшись сквозь волосы незнакомки к ней на плечо, бурно перебила Ростика и посмеялась над ним. И хотя первой реакцией Ростика должна была бы быть потеря им возмутимости, со своими негативными посылами в адрес этого плечеобнимателя и в мечтавлезателя, но к своему не к удивлению, а даже не понятно к чему, он почему-то, только с фокусировал свой взгляд на этой руке в кожаной перчатке, и начал размышлять над этой странной выходкой носителя перчатки.

– Что и говорить, а как-то даже странно видеть, чтобы за ресторанным столом сидел человек в перчатках. – Ростик, размышляя таким образом, посматривал на эту руку в перчатках, которая было видно не может остановиться на достигнутом и на месте, и всё елозит по плечу этой симпатичной незнакомки. Что заставляет Ростика перевести свой взгляд на свои руки, на которых… Да, точно, нет перчаток. Ростик развёл пальцы своих рук, внимательно посмотрел на них и, не обнаружив ничего замечательного, снова посмотрел в сторону человека в перчатках.

– Или замёрз или же неумелые грехи своей молодости скрывает под ними. – Ростик нашёл только два разумных довода, для такого открытого ношения за столом перчаток. Но не успел он успокоиться, как этот странный человек дал новый повод для его волнения, начав пальцем руки отбивать барабанную дробь на плече и смотреть не надо, однозначно прекрасной или симпатичной незнакомки.

«Да это же та самая!» – Ростика озарила долгожданная догадка, отчего он даже немного вспотел. – «Но что она делает там, за этим столом, да ещё с каким-то хмырём наперевес?» – Мысли одна за одной, как снежный ком накрыли Ростика, незнающего, что думать или не лучше не думать.

– И как она это всё терпит? – Нет пределу возмущения Ростика, которому уже кажется, что этот тип уже отбивает свою барабанную дробь в его голове. Но тот и на этом не останавливается, и как обмеревший Ростик уже приблизительно видит (имеется в виду увеличено, во весь экран своего взгляда), эта кожаная рука, вдруг замирает на месте и, собрав все пальцы вместе в кулак, ставит его на попа, то бишь на ладонь.

«Неужели, он хочет её ударить?» – Ростик замирает в нервном ожидании. Дальше следует секундная пауза, которая, как кажется Ростику, длится вечность (видимо время обратило своё внимание на Ростика и решило разыграть его, сделав поправки на себя) и вдруг к полной неожиданности Ростика, этот ручной манипулятор поднимает вверх большой палец и таким образом, создаёт знаковую фигуру, которая несёт ему свой посыл: «У меня в отличие от тебя, всё отлично».

На что онемевший и осыпанный мурашками Ростик, пытается противопоставить только яростное трение своих глаз, которым может быть всё это привиделось. Но нет, и красные от жёсткости применения к глазам подручных средств, они всё также видят перед собой ту же самую картинку, с торжествующей, как кажется Ростику, над ним рукой этого незнакомца в перчатках. Но не успел Ростик зачерпнуть новую порцию этого посыла, как незнакомец с помощью руки ставит перед ним новую знаковую загадку.

Так этот загадочный тип, не меняя положение своей руки, опускает большой палец вниз, а вместо него выпускает вперёд указательный палец, который действуя по своему именному назначению, видимо и должен показать нечто, смотрящему на него Ростику. И Ростик, не смотря на возможные подвохи, которые несёт ему эта указующая видимость, правда, не слишком спеша, а так, чтобы не ошибиться в том, на что указывает этот перст, постепенно отворачивает свою голову в нужную сторону до тех пор, пока его взгляд уперевшись на разделительную стенку банкетного зала, не заканчивается на висящем на ней большущем зеркале, с которого среди множества лиц, на Ростика смотрит его отражение лица.

– Ты что там увидел? – Неожиданный вопрос Мары, привёл в чувство замеревшего в одном не сдвигаемом положении Ростика, который в ответ без всяких на то резких движений и дёрганий, бросает боковой взгляд на тот ручной источник указаний, где Ростик обнаруживает, что мимо незнакомца, тоже не прошло это внимание к нему Мары. На что незнакомец, давая понять, что о нём лучше не распространяться, указательным пальцем покачал из стороны в сторону, и уже только после этого Ростик ответил Маре:

– Мне почему-то сегодня не хочется усложнять себе жизнь. И я решил настоять на своём, указав на этого хладнокровного парня, чья жизнь, как мне кажется, уже в полной досягаемости тех сил, которые приготовили для него встречного ангела.

И хотя Мара быстро пробежавшись по последовательностям взглядов Ростика засомневалась в нём, тем не менее, пока она не нашла источник этих сомнений, то не может поймать его на своей затаённой мысли и поэтому вынуждена следовать тому, что предложено.

– Он не свободный игрок, раз находится под внешним управлением. – Ответила Мара, повернувшемуся к ней Ростику, который хоть и вернул свою внимательность к ней, но с изменениями в сторону рассеянности.

– Это как это? – Ростик спрашивает лишь для того, чтобы только спросить, когда ему это, пожалуй, и так доступно пониманию и вообще неинтересно.

– Это скучно и портит аппетит. Но если его нет, то можно проследовать за ним. Тем более он, как раз пошёл отлучаться. – Мара, зевая бросила свой взгляд на поднявшегося с места саму бледность хладнокровного типа, который не спеша направился к выходу из банкетного зала в одно из невидных, как отсюда, так и фигурально мест.

– Ну, тогда я вынужден указать на того, кто так и просит, чтобы на него указали. – Ростик бросил свой взгляд на элитария, который чего-то нашептывал на ухо рядом с ним сидящей, близкой к совершенству, с отгламуренной обложки модного журнала леди.

– Ай-яй-яй. Вечно вы не видите того, что у вас под носом делается. – Покачала головой в ответ Мара, тем не менее, не сводя своего взгляда с элитария, который наговорившись вдоволь, влил себя рюмку алкоголя и, бросив по сторонам свой взгляд, тоже направился на выход из поля зрения Мары и Ростика.

– Ну что, пойдём, прогуляемся? – Сказала Мара, предварительно взяв руку Ростика для того чтобы тот не возражал. Но Ростик, чьи ноги уже потребовали от него подъёма и не возражал. И он, перехватив её руку, занял удобную для прохождения по залу позицию. После чего, незаметно для Мары, бросил свой взгляд на тот столик, за которым находился тот озадачивший его незнакомец, где, как оказывается, Ростика ждала новая неожиданность, в виде слишком уж незаметно произошедших перемен. И теперь на месте прежних спин, там находились только пустые спинки стульев и стоящий рядом официант. Который почему-то, живо заинтересовал Ростика. «Мёртво! – перебив Ростика, вставил свою мысль в его голову официант, который стоя спиной к нему, рукой находящейся за спиной, раскрывая один за одним пальцы руки, вёл свой отсчёт».

Но у Ростика не было времени над размышлением этой новой загадки и он, увлечённый Марой, двинулся вперёд, навлекая на себя завистливые и ненавистные взгляды тех, в чьих руках не было руки Мары.

– Ну и что ты видишь? – Поглядывая на встречные лица, Мара спросила Ростика

– Ты у нас, более приметливая. Так что было бы интереснее услышать твоё мнение. – Ответил ей Ростик.

– Моя приметливость односторонняя и, пожалуй, не будет слишком интересна. – Произнесла Мара, подмигнув попавшему ей на пути очень колоритному дядьке, чья колоритность была во всей красе подвешена на нём в виде различных талисманов и амулетов, чьи значения, пожалуй, и сам маг (а кто же ещё) под именем Захарий, каких-то очень около наук, не знал и поэтому, в разных случаях, в зависимости от своего расположения к предвидениям, трактовал по разному. Но сейчас Захарий, наткнувшись на этот миг на взгляд Мары, отчего-то весь передрогнул и остановившись, как вкопанный на месте, принялся, пока ещё не онемевшей рукой отыскивать на своей шее то, чего у него уже давно не было. После чего он, что есть силы зажмурился, а затем отжмурившись, бросил перетревоженный взгляд вслед Маре.

– Нет, не может быть. – Захарий, вытягивая рукой свои в один миг поседевшие волосы на голове, попытался сам себе дать надежду. Но судя по тому, что дрожь в его коленях только усилилась, все эти его заверения ни к чему не привели и он, остановившись на другой точке зрения: «Она меня нашла», – решил больше не мешкать и, побросав всех своих приглашенных им на банкет товарищей, рванул наутёк прямо в туалет.

– Любите, когда вас уговаривают. – Ростик определённо знает нужные слова, которые очень даже уговаривают и убеждают.

– Люблю. Наверное, оттого-то все меня так и спешат уговорить. – Усмехнулась в ответ Мара.

– Но вы всегда непреклонны. – Сказал Ростик.

– Скажем так, непредвзята. – Наткнувшись на вибрацию нервов, которая предвещает звуковые волны, Мара обошлась этим коротким ответом, заинтересованно посмотрев на разгорающиеся страсти за одним очень представительным столом. Ну, а представительность, как вы понимаете, представительности рознь, ну а некоторая и вовсе настолько представительна, что их и представлять не нужно, а стоит лишь только услышать, и вы всё сразу сами представите.

– Как это понимать? – Для большей жёсткости заявленной претензии, предъявитель её, сначала схватил себя отворот пиджака, потряс себя немного и, вперившись своим пронзающим насквозь взглядом в своего товарища по одному и тому же толерантному делу, принялся ждать объяснений.

– Я тут не причём. – Потрясывая своей, не своей серёжкой в ухе, оправдывался потёкший Жорж, чьей дурьей башке пришло на ум заглянуть за соседний продюсерский столик, где он, столкнувшись лицом к лицу с одной из железных поэтесс, вдруг увидел на ней то, что он даже в самых жутких своих снах не ожидал увидеть. Да ладно бы только он это увидел, но к мокроте его штанов железная поэтесса обладала очень зорким зрением, от которого не укрылось то, что Жорж только что сам увидел и, судя по его глазам, даже осознал. Ну и это ещё не так страшно и если сильно поторопиться, то можно всё исправить, но, увы, истина: «Что знают двое, то знают все», и на этот раз, даже не смотря на то, что эти двое согласны не знать и всё забыть, всё равно никогда не даёт сбоев.

И не успел Жорж проглотить себя целиком, а железная поэтесса подавиться персиком при виде своей каратной серёжки на ухе Жоржа (как вы понимаете, он обнаружил свою задрипанную из рода бижутерий серёжку на её ухе), как во всё это приглядное дело вмешался друг, товарищ и компаньон Жоржа – Робертино, который, как верный товарищ, не может оставить Жоржа надолго одного. Ну и говорить нечего, что Робертино с первого взгляда сразу же заприметил, что тут что-то не так. Ну, а стоило ему бросить второй взгляд, то ему стало всё ясно, почему вчера Жорж так долго не отвечал на телефон.

– Вот значит как. Опять за старое берёшься! – Завопил Робертино, чей мир перевернулся от такого неприкрытого вероломства Жоржа. И, конечно, Робертино, имел своё право требовать ответа от Жоржа, на которого он потратил столько эсэмэсок, но к своей неосторожности, на которую он, впрочем, в таком состоянии был не готов, его словесная двусмысленность, скользящая в его словах, не прошла мимо ушей железной поэтессы, очень бережно относящейся ко всякому упоминанию её с хвостиком возраста.

«Да мне ещё и пятидесяти нет! – не слегка приврав себе, до глубины своих подтяжек на лице возмутилась железная поэтесса. – И как смеет этот прыщ называть меня старой».

– Да как ты смеешь! – Сквозь посыпавшиеся изо рта кусочки недоеденного персика, подскочив с места, заорала на Робертино железная поэтесса. Что, может быть и страшно с виду, но пока что не столь ощутимо для Робертино, принявшегося игнорировать железную поэтессу, но не игнорировать провинившегося Жоржа, замеченного в таком очень странном злодеянии.

– Я не пойму, что ты нашёл в этой лупоглазой корове? – Робертино очень аргументировано крыл Жоржа. Правда, почему-то от его слов становилось хуже поэтессе, которая начала зримо наливаться багряными красками и прыскать однозначно ядовитой слюной, раз она, попав на лысину возлежавшего в салате ещё одного продюсера, заставила его одёрнуться и пасть под стол.

– Я смотрю, ты быстро нахватался от неё маразма, раз только мычишь в ответ. – Неимоверная дерзость слов Робертино, приводит к классическому спазму в душе поэтессы, который начинает своё самовыражение через её икоту, с которой она и обрушивается на вокруг сидящих продюсеров, мало что соображающих не только от выпитого, но и от происходящего. Им всем одновременно кажется, что ад разверзся и из его глубин вырвалось ехидное подобие дьявола, которое не только безбожно и противно выглядит, но используя свои странные заговоры, пытается их подловить на сделке, после которой им придётся за свои кровные продюсировать и продвигать на сцену старое-новое лицо этой старлетки.

– Да ни за что! – Твёрдо и одновременно за себя решили продюсеры и, опрокинув в себя штрафную, потеряли связь с новой реальностью и отправились уже каждый в свою преисподнюю, где их ждали их шлягеры и замызганный пол под этим столом.

– Ладно, пошли. – Подытожила своё любопытство Мара, которая не видела для себя особых перспектив на этой ниве искусства. «Потреплют нервы друг другу. Поднимут свои рейтинги и с новым наплывом чувств по жизни дальше. – Мара знает, что есть кто».

– Пошли. – Соглашается Ростик, завидев у центральной сцены, которую окружали танцующие пары, ещё одно скопление людей, которые таким своим сосредоточением, не смотря на всю стоящую вокруг звуковую и танцевальную иллюминацию, определённо пытались завоевать внимание у окружающих. Что у них, в общем-то, получилось и Ростик с Марой направили свой шаг в их сторону.

– Странно. – Что только и смог вымолвить Ростик, заметив такое демонстративное игнорирование танцующим народом того, что вызвало этот местечковый переполох, где своё центральное лежачее на полу место занимал дородного вида господин. Ну а если уж тебе приспичило улечься на центральное место, как, например, в этом ресторанном зале, то, пожалуй, у тебя есть на то свои очень веские, без возможности отложить на потом, причины. На что однозначно указывали все внешние составляющие этого господина: его перекошенное и раскрасневшееся от внутренних волнений лицо, улёгшемся рядом с коленями какой-то возрастной дамы, сбивчивое переходящее на свист дыхание, ну и опасное для мимо проходящих зевак, подёргивание его ногой.

Но если к удивлению Алекса, танцевальные пары и отдельные сами с собой танцующие не трезвые субъекты, которые может быть в свете ресторанной иллюминации и громкой музыки, просто оказались не в курсе или наоборот в курсе всего, в том числе и того, что дело рук утопающего, дело рук самого утопающего или соответствующих служб, не испытывали желания прийти на помощь этому субъекту лёжки, то суетившаяся над ним пара знакомых лиц, однозначно была совершенно не в курсе таких правил.

Так одно знакомое для Ростика лицо, под именем Тишины, усевшись сверху на этого дородного типа, судя по его, как нарисовано в методичке по оказанию первой помощи, движениям, пытался оказать тому какую-то свою помощь, а может быть даже сделать искусственный массаж сердца. На что этот дородный тип, однозначно обладая неуживчивым и явно халявным характером, вёл себя возмутительно импульсивно и не спеша перейти на дыхательное самообеспечение, испытывал Тишину на его терпение.

Но Тишина, в отличие от многих холериков, был очень большим пессимистом на счёт таких лежащих тихонь, решивших во всю попритворяться людьми, отдавшими свои коньки (и это осенью, перед самым конькобежным сезоном). Так что Тишина, умея слышать, и значит, видеть, определённо узрел в этой, пока что бездыханности, желание помотать нервы своей сидящей у его головы благоверной и к тому же дать возможность проявить ему свою дыхалку, ну и заодно, своё не равнодушие к ближнему своему.

Но если Тишина был вовсю занят и не мог отвлечься от насущных дел, то сидящая рядом с ним и значит дородным типом Комаша, у которой в руке находился пульс этого дородного господина, вполне могла себе позволить посмотреть по сторонам и увидеть подошедших Ростика и Мару. Что она и сделала и, увидев такую близость между ними, чуть было не уронила руку и заодно пульс этого и так слабо пульсирующего господина.

И хотя, как могло показаться, а так определенно могло показаться, тогда, как с точностью, теперь уже было невозможно удостовериться (чему даже не поможет перелистывание текстовых страниц назад) в том, что это то самое событие, которое было и даже произошло в то или иное время. Из чего следует логический вывод, что утверждение «кажется», наиболее отвечает реальности и очевидности, нежели что-либо иное, позиционирующее себя за факт произошедшего. Который в свете представленных на рассмотрение реалий, сам по себе ещё не понятно, что за факт. Что всё вместе говорит о том, что ….Что из всего сказанного, ничего совершенно не понятно, а понятно лишь то, что кто-то, всеми этими заговорами хочет навести на наше здравомыслие порчу и, поставив на запасной путь, завести в тупик.

Ну а дело в том, что время, видимо и на этот раз решило сыграть в свою игру, как с вами (посчитайте, сколько времени было потрачено на чтение предыдущего абзаца), так и с Ростиком, изменив его восприятие себя (времени). Где на этом примере с Тишиной, Ростик и мог впасть в свою временную прострацию. А ведь Ростик, если кто ещё помнит, то уже прилично давно расстался с Тишиной, который проследовав вслед за Комашей, наверное, за это его время отлучки, уже смог бы поднять с десяток таких дородных типов. Ну а ежели у кого-то возникнет математическая придирчивость и любовь к фактам, и он поинтересуется с точностью до минуты и голов бездыханных типов, которые могут быть оживлены Тишиной, то навскидку заявлю, что на это было потрачено, кажется…И вот тут-то, я понимаю, что любая точность, всегда опирается на эту «кажется» основу. Которая, как нам даже не кажется, но всегда существует при любом счёте.

Так что Ростик, вполне закономерно мог удивляться тому, что Тишина до сих пор находится здесь, когда по его расчётам он должен был бы находиться уже там. Но Ростик, неожиданно для уже собравшегося посмеяться времени, не морщит свой лоб над этим не сопоставимым по времени и со временем вопросом, а лишь внимательно наблюдает за Тишиной. Ну а тому, судя по всему этого лишнего внимания только и надо было. И Тишина, сделав последний глубокий вдох в себя, еле сдерживая свои губы, чтобы они не выпустили так нужную воздушную смесь для этого бездыханного господина, прикладывается к нему и как видит Ростик, вдыхает жизнь в этого человека. Который вдруг начинает резко дёргаться (и не только своей импульсивной ногой) и, оттолкнув наклонившегося к нему Тишину, с выдохом подскакивает с лежачего в сидячее положение. Затем, он полный непонимания и смятения, безумно разбрасывается этими своими взглядами по сторонам и сначала, обнаружив напротив себя незнакомые лица Тишины и Комаши, не узнаёт их, что было само разумеющимся, после чего повернув своё лицо в сторону возрастной дамы, в которой он узнаёт, правда, по его последующему заявлению, не то, что должен был бы узнать.

– У!! Мегера. Ждёшь, не дождёшься, когда можно будет меня прибрать к себе. – Обрушил свою ярость на супругу сей не просто дородный, а язвительный господин. А ведь дородный господин, скорей всего, краем глаза сумел заглянуть в дьявольские чертоги, где он и узрел то, что ему было ещё рано видеть. После чего он, обретя дар видеть всякую чертовщину и бесовщину, тут же её увидел в своей благоверной и, невзирая на лица, принялся срывать маски благочестия, под которыми скрывалась вся эта бесовская нечисть.

– Знаю я эту вашу семейку, это ваше дьявольское отродье, готовое на всё лишь бы уморить меня. – Дородный господин, не стесняясь, в обличительных фактах и самоутверждениях продолжает наносить непоправимый ущерб этой шпионской сети, во главе которой стояла его Мегера.

– Но Гриша…– Мегера пытается образумить своего Гришу, который уже вошёл в раж и как кто его знает, то его в таком куражном случае не остановить и только смерть может разлучить его с тем, что он принципиально решил сделать.

– Заткнись. – Обрывает её на полуслове взбеленившийся Гриша и, состроив композицию из трёх пальцев, сунув ей под её нос, сверкая глазами, орёт:

– А вот это ты видела (право странный вопрос) И если хочешь знать, я из принципа не сдохну. И только Вера…– В спазме сжимаются губы Гриши, заставляя его заткнуться и оставить эту недосказанность на суд имеющих уши.

Но на этот раз Гриша не сможет услышать и даже увидеть то, что ему ответила или не ответила его Мегера, когда уже словесный вдох ему в ухо Тишиной: «Тихо», отправляет его, пока что в его бессознание, обратно на пол, на лопатки. После чего, как мановению его падения, появляются, судя по форменной одежде, люди отвечающие за такого рода события. Которые очень быстро, для того чтобы это событие не стало для других видимым событием, погружают этого господина на носилки и в сопровождении его благоверной мегеры, оставляют за собой пустоту зала. Ну а танцевальный зал, как и природа, да даже не как, а категоричнее чем она, не терпит пустоты, что на глазах оставшихся присутствий, начало и восполнятся забредшими сюда танцорами.

И хотя все эти не слишком обыденные события, со звуковой экспрессией дородного господина, кого угодно не оставят равнодушным, то Ростик, отчего-то только выборочно остался при своём неравнодушии, вдумчиво размышляя над одной пустяковой мыслью, зачем-то засевшей в его голове.

«А ведь этому, да и любому другому лежащему без сознания человеку, скорей всего, для его дыхания или приведения себя в себя, не нужно было поступление кислорода. Ведь любой вдох, даже если он служит лишь для временного захвата в себя порции воздуха, чего бы себе не представлял человек и не думал, независимо от его желаний, окисливает кислород и образует малонасыщенную им воздушную смесь. А её, скорей всего, с трудом хватит для дыхания даже для активно дышащего человека. То о чём может идти речь, когда так нуждается дыхательном кислороде этот лежащий в бессознании человек. И выходит, что ему для продолжения жизни, не кислород нужен. А тогда, что?» – потерялся в себе Ростик.

«Ты знаешь. – Сквозь музыкальный шум, до ушей Ростика эхом донеслись эти два слова». На что Ростик никак не среагировал, посчитав, что сам фигурально с усами и не нуждается в подсказках.

«Выходит, что для человека находящегося на грани двух миров, для принятия своего, буквально жизненно важного решения, надо лишь знать одно, что кто-то, даже самый незнакомый для него человек, несмотря на свою не толерантность, не отведёт свои губы и вдохнёт в него частичку своей души». – Сделал для себя свой вывод Ростик и посмотрел на глядящего на него Тишину.

– Бывает. – Заметив внимающий ему взгляд Ростика, покачав плечами, прокомментировал ситуацию Тишина.

«Не верь ему. Он тебя обманывает». – Кто-то опять вложил свои слова в голову Ростика, который на этот раз поймав себя совсем на другой, не похожей мысли, пришёл к выводу, что, пожалуй, это не похоже на него, и что нужно непременно узнать, кто таким телепортационным способом смущает его и соблазняет. Для чего Ростик и начинает вертеть своей головой в разные стороны, пытаясь обнаружить этого шутника.

– Ну что, увидел что-нибудь знаковое для себя? – спросил Ростика Тишина, заметив его такое головоустройство. На что Ростик ещё разок бросив в сторону свой пронзительный взгляд и не найдя подходящую под такую шутку кандидатуру, вернувшись к Тишине, ответил:

– Пока что нет.

– Ну а раз ты не выражаешь категоричности, то это внушает оптимизм. – Ухмыльнулся в ответ Тишина. После чего Тишина внимательно смотрит на Мару и не найдя в ней к чему бы можно было придраться, решает придраться к тому, чего у неё нет.

– А что, Точь не счёл нужным быть сегодня несколько больше, чем обычно любопытным? – Задался вопросом Тишина.

– Что, соскучился? – К всеобщей неожиданности, из-за спины Тишины звучит голос Точа, который усмехаясь, смотрит на Тишину, которому, конечно, возразить нечего и они, посмотрев на друг друга, без лишних слов вооружившись направлением, выдвигаются на выход в вестибюль. Что, наверное, было бы только желание, не очень сложно сделать, если конечно, у кого-то ещё, не присутствует обратное желание, с коим он и преградил путь Тишине.

– Не слишком ли мы спешим. – Вставший на пути Тишины Элитарий (раз он решил занять в нашем повествовании столь видное место, то пора бы его как-то обозначить. Пусть будет Серж) за именем и имением де Серж, определённо ревнующий к тем, кто быстрее, чем он передвигается по миру и по жизни, естественно не мог спросить за это, всякого решившего обогнать его на этом пути.

– Это вопрос или констатация факта? – Ответ Тишины определённо не замалчивал его осведомлённость на счёт много о себе думающего Сержа, который, не смотря на то, что был полностью согласен с данностью сквозящей в словах Тишины, даже очень ожидал такого ответа. И для которого у него уже было всё приготовлено, как замысловатые или лучше сказать, замызганные слова, а также несколько случайно вблизи шатающихся крепких ребят, которых хлебом не корми, а дай вступиться за правое дело.

– Ты, я смотрю, большой умник и, наверное, уже всё просчитал и даже без наверное, знаешь, что тебя подследственно ожидает? – Ухмыльнулся в ответ Серж.

– Я поражаюсь твоей проницательности. – Усмехнулся в ответ Тишина.

– Ну, так что тогда. Будем стоять или же пройдём. – Улыбка на лице Сержа уже не знает границ и заглатывает Сержа целиком.

– Я, конечно, мог бы спросить тебя, а чего я там не видел. На что ты, конечно, пообещаешь мне многое, из чего, как потом выясниться, почти всё не соответствует твоим представлениям о предложенном тобою видении. Так что, я, пожалуй, не буду питать больших и даже малых иллюзий на счёт тебя и тех недалёких парней, которые, ни пространственно, ни умственно, не могут быть далёкими, потому что находятся рядом с тобой и уже из этого вытекает второе их умственное качество. – Тишина, судя по всему, а лучше по виду поражённого в уме Сержа, заговорил того до состояния мало соображающей неразговорчивости, с которой он и взирал на Тишину.

– Ждите меня на стоянке. – Тишина отдал команду своим спутникам и, выдвинувшись вперёд, заставил Сержа догонять его.

– Что стоим. Пошли. – Теперь уже Точь взял бразды первенства и, скомандовав, выдвинулся по направлению стоянки. И хотя команды Точа, по всей видимости, не обсуждаются, тем не менее, Ростик имел на этот счёт своё мнение и он даже очень хотел пообсуждать, чем он тут же и занялся, следуя за ним по пятам и очень возбуждённо, правда про себя, пытался убедить того развернуться и пойти на выручку Тишине, или хотя бы посмотреть, как он там.

Ну а когда ты столь внутренне занят собой (ведь тебе приходится говорить за двоих и искать доказуемую аргументацию, тоже с двух сторон), то естественно у тебя нет совершенно времени для того обращать своё внимание на окружающих людей, чьи ноги, там и там, могут или стоят у тебя на пути. Ну и конечно, вас, а скорее не вас, не минует такое событие, как вами думается – случайность, но как не вами считается – не случайность, когда вы, находясь в таком независимом от окружающего состоянии, отдавливаете ноги вставшим на вашем пути мало расторопным прохожим или как истукан стоящему, какому-нибудь Аморалису.

«А нечего глазеть по сторонам, когда тут такое движение» – Очень логичен в своей контраргументации Ростик, вдавив очередную ногу, чей хозяин отчего-то оказался столь недоволен, раз перешёл на иностранный язык и пытается докричаться до Ростика, обзывая его различными непонятными словами. А какой смысл использовать все эти иностранные слова, если тебя не понимают. И получается, что все эти злоупотребления носят не информационный характер и, не смотря на свой негатив, определённо несут в себе релаксационное свойство, которое смягчает нервы, которые за сегодня, уже который раз расшатываются у позеленевшего от злости Аморалиса.

– Да это фак, какой-то! – взвизгнул Аморалис и чуть не упал в уныние, потрясённый такой бесцеремонностью Ростика, наступившему ему на ногу. А ведь Аморалис весь вечер пребывал в расстройстве чувств, после того, как почувствовал тяжесть на левой ноге, а когда посмотрел на неё, то и вовсе испытал душевную боль при виде такой демонстративной, чьей-то неизвестной выходки, оставившей свой грязный след на его ноге. И конечно же, Аморалис, не смог сдержаться и в первый раз за вечер, вслух, (про себя он без этих злоупотреблений не мог дать должную оценку окружающему его миру) обратился за помощью к фак-там, которых, как все поняли, у него достаточно для того чтобы закрыть кому рот, перекрыть тому кислород, ну и тому подобное.

– Что-что, а в фактуре Аморалису не откажешь. – Внимая Аморалису, удовлетворённо покачивал головой фотокорреспондент газеты «А и факт» Орех.

– И не говори, умеют они одним словом зааргументировать себя. – Поддакнул Ореху носитель его штативов и объективов Грецки.

– А я тебе, что всегда говорил. Всегда отталкивайся от фактов, а уж к ним всё остальное приложиться. – Орех не может не дать воли своему наставническому характеру, любящему всех поучать и наставлять на путь истинный.

– Тогда может ещё разочек, незаметно фактнём его. – С хитринкой в глазах, спросил Грецки Ореха.

– И не разочек. – Подмигнул ему Орех, решивший на сегодняшний вечер взять выходной и стать частным папарацци, у которого до всего есть дело и в особенности до тех дел, которые если он попадётся, могут в ответ очень бурно его отфактиризовать.

Но пока его решение домысливалось, Аморалис потрясённый увиденным, не смог сдержаться и, побросав все притянутые к нему руки, уже было рванул на выход в поиске своего менеджера, о чей зад можно было не раз вытереть носок своего ботинка, как был перехвачен своим личным актёрским агентом. Ну а актёрский агент, это не то что какой-нибудь агент из Ми-6, который всё больше полагается на рекламу своих способностей в кино и на технические штучки спрятанные в каких-нибудь, так себе часах. Нет, агент по работе с актёрами, не может полагаться на совершенство этого мира, когда каждый день видит перед собой этого слабака и нытика, который только благодаря его наплевательскому отношению к жизни и само собой в лицо актёру, заставляет того раз за разом перевоплощаться в саму мужественность и желанность для всякой, даже мало романтически настроенной дамы. После чего актёра ждёт успех, ну а агента солидная процентовка.

Но и в этом, на вершине успеха случае, агенту ни на секунду нельзя расслабляться, ведь актёры такой неблагодарный народ, которому только дай роль и он может настолько заиграться, что совершенно забудет, что не он режиссер. Что всякому агенту, честно слово, очень обидно слушать и слышать, и поэтому, для того чтобы таких рецидивных случаев не происходило, каждый агент должен постоянно быть начеку и рядом со своим подопечным, которого он должен постоянно поправлять и делать замечания, указывая на его неприспособленность к жизни и даже актёрству. И главное, что не будь рядом с ним его агента, то грош цена всему его актёрству.

Ну и плюс ко всему, железная хватка, в которую и попал Аморалис (в девичестве или простонародье Антонио), схваченный его агентом Родригесом, на чьём плече, к потрясению ничего не пропускающих женских сердец, и заплакал этот брутальный Аморалис.

«Никто меня не любит. Никому я не нужен. Только ты, Родик, понимаешь меня. Senza di te sono nessuno». –Аморалес на виду у всех залил слезами плечо Родригеса, который хоть и был рад такой признательности; но не на людях же.

– Ну, полно-те. Не стоит так убиваться. Крепись. – Родригес начал приводить в чувство Аморалиса, пощипывая его за бока.

«Он душка. Под таким мужественным телом, я всегда знала, что должно находиться чувствительное сердце. Он мой идеал. Из него неплохо будет верёвки крутить». – Расслабились в ногах, переживающие за Аморалиса и за себя, пустившие слезу поклонницы его таланта.

– Нон комментарий. – Спохватив за шкирку Аморалиса Родригес, пробивая своей рукой дорогу, увёл Аморалиса подальше от любопытных глаз в vip-ложу, чтобы уж там, как следует, пропесочить Аморалиса за его не слишком уверенную актёрскую игру, которая не вызвала ни одного падения с ног поклонниц его таланта.

– Да, без слёз актёр не может состояться, как актёр и я скажу даже больше, что любая брутальность, как раз крепится на слезах всякого экранного героя. И герой никогда не постесняется, и на глазах, ради миллионов своих поклонниц, возьмёт и пустит экранную слезу; и не обязательно при резке лука. После чего поклонницы ещё больше воспылают жалости к своему даже к двухметровому няшке или пушистику, которого они тут же готовы взять под свою защиту. Но не кажется ли тебе Антонио, что ты в последнее время злоупотребляешь моим доверием и слишком часто начал пускать слёзы. – Родригес остановился напротив Аморалиса и серьёзно посмотрел на его, до сих пор всхлипывающую, с потёкшими глазами физиономию.