Заплаканное существо в зеркале хочется придушить на месте. Опухшая, глазки-щелочки, волосы всклочены. Как в таком виде идти на новую работу и смотреть в глаза боссу, который до сих пор способен довести тебя до истерики?
Я прорыдала всю ночь напролет. Сначала ещё пыталась успокоиться, но потом поняла – бесполезно. Проще выплакаться и навсегда отпустить ситуацию.
Зачем он так поступает со мной? Ранит наотмашь, бьет в самое сердце.
Неужели не понимает, что через семь лет после развода нельзя говорить такие вещи?
И что значит «до сих пор жалею»? Он всех девушек сравнивает со мной? Или думает, что было бы неплохо начать сначала? Или попросту испытывает муки совести за то, как разошелся с первой женой? Мол, жалко её, болезную, совсем одна осталась.
Мне не нужна его жалость.
Мне хватило жалостливых «подруг» с их ободряющими речами: «Ничего, сейчас и в сорок лет рожают! Не думала для себя ребеночка завести?»
От подруг я благополучно отказалась и, если понадобится, откажусь от Давыдова. Плевать на работу, на лакомую должность, на постыдную запись в трудовой книжке, если уволюсь через неделю после трудоустройства. Я не останусь с ним на одной территории, если он продолжит вторгаться в мое личное пространство.
Отныне – исключительно рабочие отношения.
Ни единого стороннего слова.
Ни единого взгляда.
Он – мой руководитель, а я – его подчиненная.
Что может быть проще?
Всё утро Катенька посматривает на меня с опасением и каждые пять минут предлагает заварить кофе. Наверное, ей кажется, что у начальника была бурная ночь, а потому и вид соответствующий – помятый и плачевный.
Но есть и хорошая новость: злость, перемешанная с застарелой обидой, помогают мне в работе. Сегодня я изучаю документы не рассеянно, а с хваткой настоящего аудитора. Тут неточность в подсчетах, тут недочет, тут не прослеживается связь. А тут, ужас какой, орфографическая ошибка!
– Попросите снабженцев переделать письмо, – отдаю исчерканный ручкой лист Катеньке, и та с уважением (или страхом?) смотрит на меня.
Раньше я не задумалась, во скольких документах требуется подпись главного бухгалтера. Оказывается, их носят пачками! Все службы! По пять раз на дню!
– Прошлый руководитель накапливала документы до обеда, а подписывала после двух часов дня, – подсказывает Катенька, наблюдая за тем, как я закапываюсь в письмах.
– Прошлый руководитель была мудрой женщиной, пожалуй, последую её опыту, – радостно соглашаюсь я и откладываю бумаги подальше. – Что ещё обычно на повестке дня?
– Совещания, – Катенька вздыхает. – Сплошные совещания, если честно. Мы иногда Марину Игоревну днями не видели. А ещё…
В этот момент дверь распахивается, и на пороге застывает мужчина. Ну, очень интересный мужчина. Олька бы сказала: «вкусненький». Под два метра ростом, аристократичный блондин с правильными чертами лица. Такой тип мужчин, которые, даже одетые в строгий костюм, вызывают неприличные фантазии.
– Здравствуйте, Дмитрий Иванович, – вспыхивает до корней волос Катенька и спешно убегает из кабинета.
Э-э, предательница. Оставила меня один на один с человеком, источающим чистые, незамутнённые флюиды. Мне кажется, или в кабинете стало жарко?
– Добрый день. Мария Олеговна, главный бухгалтер, – поднимаюсь я, а мужчина качает головой.
– Зачем так официально? Дима, директор экономического сектора. Мы с вами часто будем видеться, как-никак смежные службы. Вот, решил представиться лично.
Он присаживается напротив меня и широко улыбается, обнажив белоснежные зубы. Как Чеширский кот. Я тоже улыбаюсь (как опухшая ведьма). На его запястье – дорогущие часы, на безымянном пальце левой руки – перстень в виде гайки.
– Приятно познакомиться. Вы по какому-то рабочему вопросу?
– Нет-нет, просто показаться. Как я могу приставать к человеку с рабочей чепухой на второй день?
Его губы вновь расплываются в теплой улыбке, а я мысленно гадаю, скольких девушек этот «Дима» успел охмурить? Понимаю реакцию Катеньки, которая ужом выскочила из кабинета. Мне самой хочется покраснеть и похлопать ресничками.
Хочется, но я сдерживаюсь.
Не по статусу.
– Как вы, осваиваетесь?
– Да, понемногу…
– Если что, обращайтесь по любому вопросу. Всегда подскажу. – Он вытягивает визитку и кладет на стол, указав пальцем на нижний номер телефона: – Это личный, звоните и днем, и ночью.
Вау!
Этот важный, большой директор непрозрачно намекает мне… на что, интересно? Мои фантазии скачут галопом.
А потом я вспоминаю, что вообще-то основатель компании, генеральный директор, первое во всех отношениях лицо – мой бывший муж. Что на порядок выше какого-то там Димы.
И это лицо, мать его за ногу, до сих пор жалеет о разводе.
Баран он, а не лицо.
Меня опять начинает давить злость, и я, как крайне нелогичная девушка, решаю этой своей злостью напитаться. А потому беру визитку и кокетливо отвечаю:
– С удовольствием воспользуюсь вашим предложением… при необходимости.
Сергеенко! Маша, что же ты творишь! А главное – ради чего?! Кому от твоей мстительной дурости будет лучше? Кого ты собираешься обидеть, заигрывая с незнакомым мужиком?
Но дело сделано, обратного пути нет. Не верну же я визитку со словами: «Ой, что-то передумала, вообще-то я не такая. Простите меня, дяденька. Тупанула».
– Мария Олеговна, – Катенька просовывает в дверной проем один только нос, – я не хотела бы вас отвлекать, но Владислав Евгеньевич вызывает. Срочно.
А не пойти бы Владиславу Евгеньевичу…
Я так тщательно планирую маршрут, по которому конкретно стоит отправиться моему боссу-бывшему, что ненадолго зависаю.
– Ладно, не буду вас отвлекать. Ещё встретимся, – третья обворожительная улыбка от Дмитрия как-его-там-совсем-забыла-отчество.
Мы вместе выходим из кабинета, но расходимся по разным концам коридора. Дима подмигивает мне напоследок, а я вновь наивно хлопаю ресницами. Исключительно из необходимости как-то отреагировать.
– Вызывали? – бурчу, ворвавшись в кабинет Давыдова.
Кстати, его цербер-секретарша пыталась что-то вякнуть про «директор очень занят, подойдите позже», но я решила, что мне глубоко начхать на чью-то занятость. Я пришла. Получите-распишитесь.
Кажется, всё-таки стоило подождать…
Потому что Влад обнаруживается сидящим на кожаном диванчике, а в его крепких объятиях рыдает та самая брюнетка с фотографии. Сцена максимально интимная. Я тут лишняя. Мне физически некомфортно находиться с ними в одном помещении.
Брюнетка смотрит на меня с неодобрением, и я не придумываю ничего лучше, чем позорно выйти, хлопнув дверью.
– Я же говорила. Надо было дождаться разрешения, а не лезть напролом, – доносится вслед ленивое секретарское, но у меня нет желания реагировать на её пассивную агрессию.
Перед моими глазами заледеневает сцена: Давыдов и девушка, которая так хорошо смотрится в его руках.
Как влитая.
***
Так, собраться. Привести себя в чувство. Навесить безразличное выражение. Вдох-выдох. Какая тебе разница, кого зажимает Давыдов в своем кабинете? Хоть целый отряд моделей – тебя это волновать не должно.
Но меня задело не наличие брюнетки. Меня задело то, как правильно они выглядели вместе. Идеально. Безукоризненно.
Наверное, нечто похожее испытывает преданная фанатка, когда впервые видит своего кумира с невестой. Она вроде бы всегда понимала: им не быть вместе – но реальность происходящего ломает её розовые очки. Разбивает вдребезги.
Вот и я поклялась отстраниться от Влада Давыдова, но почему-то не смогла выдержать даже секунды наедине с его настоящим.
Мне всё ещё больно находиться с ним рядом.
Особенно – после его ненатуральных вздохов и сожалений.
Но как же тупо это выглядело со стороны! Я убежала как оскорбленная девица, которая застала жениха в пикантной ситуации. А ведь ничего пикантного не было! Ну, обнимаются они. Ну, рыдает на его широкой груди.
М-да. Пора сесть на успокоительные таблетки. В последние дни моё настроение скачет, как будто в припадке ПМС.
Звонок городского телефона отвлекает меня от самобичевания.
– Ты можешь возвращаться, – говорит Влад. – Мы закончили.
– Спасибо за разрешение.
Я вешаю трубку и думаю: идти или переждать, а то вдруг ему отдышаться надо, привести себя в порядок, рубашку застегнуть опять же?
Ой, всё. Хватит заниматься беготней за собственными тараканами. Встала и пошла.
Я захожу и…
Девушка никуда не исчезла. Она всё так же сидит на диванчике и вытирает бумажным платочком глаза. Давыдов переместился в своё кресло. На его рубашке – следы недавних слез.
М-м-м, может, мне ещё раз выйти?
– Стоять! – читает мои мысли Давыдов. – На всякий случай представлю вас. Вдруг запамятовали. Маша, моя бывшая жена, – ухмыляется Влад (да как он смеет, почему сразу вывалил наше прошлое как грязное белье?!) – Алиса, моя бедовая младшая сестра.
Что…
Я застываю на месте и тупо пялюсь на девушку, в которой только сейчас начинаю узнавать знакомые черты. Мамочки, как же она изменилась. Из нескладного подростка превратилась в настоящую красавицу. Волосы перекрасила, сменила стиль одежды, начала ярко краситься. Кажется, даже губы накачала, потому что у неё были тоненькие-тоненькие. А ещё заметно похудела. Прежняя Алиска любила чипсы и налегала на газировку, а в нынешней килограмм сорок живого веса.
Другой человек. Ей не дашь её реальных лет. Юная девочка, вчерашняя школьница. А она…
Совсем взрослая, надо же.
Вот так позор.
Маша, блин!
– Привет! – машет мне Алиса платочком. – Я тебя, блин, вообще не узнала!
– Я тебя тоже…
– Меня парень кинул, прикинь? – бесхитростно вываливает она.
– Опять, – вздыхает Влад. – В пятый раз за месяц.
– Отстань, тебе не понять, – она вновь начинает всхлипывать. – Ты – бездушный чурбан. Деньги-деньги-деньги, вот что тебя волнует! Я права, Маш?
Я хмыкаю. Алиса живет эмоциями. У нее всегда их было много, самых разных и непредсказуемых. Правда, раньше мы особо не ладили: Давыдова-младшая считала меня злой-нехорошей разлучницей, из-за которой её ненаглядный брат почти не бывает дома. Как оказалось, разлучница – его работа, а я так, на подхвате.
– Вообще-то я рациональный.
– Ты унылый! От тебя даже жена сбежала неспроста… – продолжает она и вдруг ойкает, как будто сказанула лишнего.
– Ну, я не сбежала. Мы развелись по обоюдному согласию.
Я тоже сажусь, закидываю ногу на ногу. Наблюдать за парочкой Давыдов-Давыдова внезапно весело. Они различаются во всем. Даже темпераментом не похожи друг на друга. Неудивительно, что я всерьез посчитала её очередной пассией – не могут два таких разных человека быть братом и сестрой.
– Ну да, ну да, – быстренько соглашается Алиса. – А пойдем куда-нибудь вечером? А? Сто лет тебя не видела! Расскажешь мне всё!
Если честно, не представляю, о чем ей рассказывать. Мы же и не общались никогда толком, чтобы я могла поделиться чем-то кардинально новым. Ну, работу сменила. Ах да, Алиса уже в курсе.
– Этого не возьмем, – добавляет она гаденько.
– А пойдем! – соглашаюсь я, подумав о том, что будет любопытно посмотреть на повзрослевшую Давыдову.
– Я вам не мешаю? – откашливается Влад и подозрительно смотрит на меня. – Я тебя с важным делом вызвал, а тут эта пришла… мелочь пузатая.
– Сам такой, старикан!
– Что за дело? – вклиниваюсь, пока они не подрались.
– Глянешь файлик? – Он протягивает мне флэшку. – Только не на рабочем компьютере, он просматривается службой безопасности. Если я попрошу их не следить за тобой, будет очень подозрительно. В общем, держи. Вдруг там есть что-нибудь интересное? Её передали час назад, думал, сразу отдать тебе. А то мне не сидится спокойно, пока она у меня.
Если честно, звучит… натянуто. Ну, то есть это супер важное дело, которое не требовало отлагательств? Волнение из-за того, у кого конкретно валяется эта флэш-карта?
Я, конечно, с удовольствием побуду её хранителем, но что-то не вяжется. Ладно, мне плевать. Между нами исключительно работа, и я буду работать… а не как обычно.
– Могу идти?
Влад кивает.
– Дай свой номер телефона! – вскрикивает Алиска. – Я напишу тебе адрес. Знаю шикарное местечко. Тебе понравится! Сегодня в семь, забились, да?
– Ага…
– Маш, – окликает меня Давыдов. – У тебя всё хорошо?
Просто прекрасно.
Наверное.
***
«Шикарное местечко» оказывается каким-то кафе здорового питания. Не клубом, не баром и даже не рестораном. Нет. Тут готовят тринадцать видом смузи, а меню такое полезное и вегетарианское, будто владельцы ограбили плантацию базилика.
Я ожидала чего-то другого. Громкой музыки, взрывных битов, танцующих людей, а тут… скука смертная.
– Классно, да? – Алиска отпивает глоток огуречного коктейля (разумеется, очень полезного) и довольно жмурится. – Мне так нравится, что в наши края пришли нормальные заведения. Попробуй цитрусовый крем-суп из тыквы. Объедение!
Я не планировала закончить вечер цитрусовым крем-супом (почему-то из тыквы), но не спорю. Передо мной уже стоит стакан какой-то желтой гадости, в которой плавают ошметки облепихи. Я ощущаю себя безнадежно старой, потому что кафе набито до отказа (Алиса с трудом забронировала столик), и молодежь выглядят счастливой.
М-да, меня бы в двадцать лет меньше всего радовала возможность поесть травы.
Зато понятно, почему сестра Давыдова такая худющая.
– Ты учишься? Работаешь? – спрашиваю Алису.
– Учусь. Перед тобой будущий дизайнер интерьеров. Братец сказал, надо получать высшее образование, – она морщится. – Я хотела уехать на какой-нибудь остров, чтобы углубленно изучать буддизм, а он сказал: только после того, как принесу ему корочку. Зануда, скажи?
Ну, судя по тому, что поездку Алиске оплатит Давыдов-старший – его сложно осудить.
– Он заботится о тебе.
– Он ни о ком не заботится, он черствый и скучный тридцатитрехлетний дед, – ворчит она и машет рукой. – Ой, ладно. Не будем про моего брата. Расскажи о себе. Замужем, дети есть?
– Увы. Только кошка. Помнишь её, Маруська?
– Она ещё жива?! – неподдельно изумляется Алиса. – Класс! Я как-нибудь зайду посмотреть на этого доисторического монстра. Ну, ты ж не в напряге, что не замужем, да? Или тема запретная? Мало ли. У меня подружка рыдать начинает, когда я говорю про свадьбу. Ей парень уже пять лет не может предложение сделать.
– Не-а. Всё нормально. А у тебя что с парнем?
Она грустно колупает кусочек лепешки (уверена, исключительно полезной и лишенной всего вкусного), размалывая её в труху.
– Да так… он хороший и любит меня. Просто у него жена есть как бы.
– Э-э-э. Настоящая? Или бывшая?
– Настоящая, они только-только поженились, – она тупит взгляд и продолжает: – Не, ты не подумай. Он меня любит, но вынужден быть с ней. Она беременная просто.
Мне приходится изобразить максимально собранное выражение лица и не хлопнуть себя по лбу ладонью.
Нормально, да? Спит с одной, а рожает от него вторая?
– Аль, послушай. Я тетка дряхлая, но обычно, когда мужик говорит, что вынужден быть с женой, его никто не вынуждает. Ребенка же они как-то завели? Или его заставили? Насильно к кровати привязали?
– Да всё я понимаю, но… не могу… он хороший… – повторяет опять, будто его «хорошесть» может перекрыть брак с другой женщиной.
В общем, чуть позже я узнаю, что Алиса вступила в странный любовный треугольник. Он, она и его нынешняя супруга. Они с Максом – так зовут несчастного женатика – встречаются уже два года. Наплывами. То сходятся, то расстаются. В один из разрывов он успел жениться. Но, разумеется, без любви. Исключительно из необходимости. А недавно супруги, между которыми "ничего толком нет", умудрились сотворить чудо и забеременеть (судя по всему, непорочно). Чему Максимка искренне удивился.
Как же так…
Он же практически ни-ни…
Такой, знаете ли, страдалец из классической литературы. Его заставили окольцевать себя, но сердцем он верен Алиске. Супружеский долг исполняет в слезах.
– Ты меня прости, конечно, – крякаю, дослушав трагичную историю о вечной любви на троих, – но попахивает какой-то ерундой.
– Ты говоришь прямо как Влад, – надувается девушка. – Наши отношения чуть глубже, их сложно описать в двух словах. Давай не будем обо мне?
– Давай не будем.
Я успеваю съесть цитрусовый суп – неплохо, но я бы добавила туда кусок мяса, – допить облепиховый лимонад и смириться с тем, что стейков в меню не ожидается.
– А почему ты замуж не вышла? – спрашивает эта невозмутимая девушка.
Совсем как старший братец. Мастера выбивать почву из-под ног. Даже вопросы задают похожие.
– Не было подходящей кандидатуры.
– Типа Влада?
– Угу, типа Влада, – даже не спорю. – Твой брат замечательный, но мы не смогли бы жить вместе.
– Он бы ни с кем не смог, его лечить надо от трудоголизма. Ты дольше всех выдержала. Остальные девушки… – она отмахивается, словно от назойливой мухи. – Ай, всё. Бесит он меня. Праведник, блин. Знаешь, мне кажется, он только тебя одну и любил по-настоящему. С другими вообще не считается. Меня тут одна в интернете нашла и как начнет рыдать, что жизни без него не представляет, а он ее видеть не хочет.
Внезапно Алиска оборачивается на столик в двух метрах от нас, куда как раз садится новая парочка, и лицо её вытягивается. Девушка задерживает дыхание как перед прыжком под воду, закусывает губу.
– Что такое?
– Там Макс…
И вот это – герой-многоженец?!
Я, не скрывая своего любопытства, рассматриваю тщедушного паренька в круглых очках, которому не вегетарианством нужно увлекаться, а поедать калорийные шашлыки, заправленные майонезом. Он не просто худощав – тощ до неприличия. Нелепая коричневая рубашка болтается на нем как на вешалке. Светлые волосы неопределенного оттенка зализаны и затянуты в тоненький хвостик.
Он отодвигает стул своей спутнице, которая – очевидно – приходится ему женой. И я фигею окончательно.
Потому что она так же красива, как Алиса. Роковая такая красота. Черноволосая, чернобровая, с алыми губами. Худенькая, если не считать едва заметного животика.
И вот ради этого… этого…
У меня кончается словарный запас.
Интересно, а если я окуну его в тарелку с супом (который заботливо принесу с собой), меня повесят на доску позора этого чудного заведения?
– Может быть, уйдем? – пищит побледневшая Алиса. – Я же знала, что это любимое место Макса, но не думала, что он придет сюда именно сегодня! С ней…
– Пойдем, без проблем.
Мы расплачиваемся и поднимаемся максимально бесшумно. Проблема только в том, что герой-любовник нас не видит, а потому крепко – совсем не из необходимости – целует в губы свою жену. Между ними искрит. Этого невозможно не заметить.
Алиса выбегает на улицу и закрывает лицо руками. Плечи её вздрагивают.
Наверное, точно так же выглядела я сама ещё вчера, когда постыдно разрыдалась после общения с Владом. Жалко. Безнадежно.
Проблема заключается в том, что если бесшумный побег был никем не замечен, то после поцелуя Алиса начала сбегать слишком активно – чем привлекла внимание своего неблаговерного.
Тот выходит следом, осматривается через гигантские линзы очков.
– Лисенок! – Он хватает её за локоть. – Я не знал, что ты тут!
– Убирайся, – шипит она. – Уходи, я тебя прошу! Ты же сказал, что вы совсем не целуетесь! Тебе якобы тошно её целовать, не, не помнишь?! Маш, поехали куда-нибудь. Пожалуйста!