КИЕВ, МОСКВА: ПРИФРОНТОВЫЕ ГОРОДА

Киев: июль 1941 года

Первыми побежали партийные работники и чекисты


Вспоминает житель Киева Федор Пигидо-Правобережный: «В первые дни июля в Киеве царил полный хаос. Сотрудники НКВД, крупные партийные работники начали вывозить семьи и домашние вещи на восток.

За ними последовали те, кто пониже рангом, потом – «мелочь» из районных комитетов.

Сообщениям московского радио и газетам никто не верил.

В учреждениях начали жечь архивы. 5 июля вышел приказ уволить всех служащих и рабочих, выдав им выходное пособие в размере месячного оклада, и уничтожить бухгалтерские документы.

Главные бухгалтера учреждений и предприятий вместе со своими директорами толпами повалили в госбанк получать деньги для расчета работников. Деньги выдавали, независимо от финансового положения организации.

Начались злоупотребления. Работа везде остановилась.

Через несколько дней мой знакомый рассказал, что киевский ломбард вывозят на восток. Нельзя было медлить и часа: все, что у нас в семье было хорошего из одежды, в том числе и зимней, мы сдали на хранение на летний период в ломбард. Там собралась огромная толпа.

Разговоры были ужасными: говорили, что тайком от жителей уже третий день вывозят на восток сданные в ломбард вещи и ценности.


В эвакуацию. Фото сайта zugunder.ru


Двум гражданам, которые стояли передо мной, работник ломбарда сообщил:

– Ваши вещи вывезены в Харьков. Вы сможете их получить после войны. Берегите квитанции.

Часа через два подошла моя очередь. Я отдал в окошко свои квитанции. Вышел служащий, назвал мою фамилию и предложил получить вещи. Мне повезло. А большинство людей уходили в слезах. Десятки тысяч киевлян были бессовестно ограблены»22.


Речь Сталина не остановила бегства


Из дневника жительницы Киева Ирины Хорошуновой: «25 июня 1941 года, среда. Началась мобилизация на обустройство убежищ от бомб – «щелей». Это примитивные канавы глубиной в 1,5 метра. Роют их в садах, скверах, возле домов – везде, где есть свободная от асфальта и камня земля.

Мы столько говорили о готовности к войне, а теперь, когда она из угрозы сделалась реальностью, выяснилось, что убежищ в Киеве нет.

4 июля, пятница. Какое-то безумие охватило жителей. Словно враг уже возле Киева. Улицы заполнены бегущими к вокзалу людьми, которые тащат мешки с вещами.

Впечатление такое, что весь Киев сорвался с места, чтобы покинуть город как можно скорее. Достать билеты на поезд почти невозможно.

5 июля, суббота. Количество отъезжающих не убавляется. Выступление Сталина 3 июля по радио людей не останавливает.

7 июля, понедельник. Люди продолжают уезжать. Только и слышно, что сбежали начальники и бухгалтеры, прихватив деньги рабочих и служащих. В городе полный развал.

16 июля, среда. Уехали все, кто смог. Но немало людей осталось. Одни решили ждать, что будет, у других просто нет денег, чтобы ехать куда-либо. А кто-то посчитал бессмысленным бросать свой дом и пускаться в полную неизвестность.

Есть и те, у которых немецкие прокламации пользуются популярностью. Они распускают слухи о том, что с фашистами придет новый строй в виде Самостийной Украины.

Эти люди перекрасились в свое время в красный цвет, приспособились к советской власти.

Все учреждения закрыты. Многие ищут возможность получить хоть какую-то работу. Денег осталось не больше чем на месяц.

18 июля, пятница. Хотя в сводках с фронта ничего нового, настроение становится более оптимистичным. Как будто появилась надежда на то, что Киев не отдадут.

Начинают привлекать к ответственности проворовавшихся начальников. В газете напечатали, что расстреляли двух завмагов военторга, которые украли 16 тысяч рублей.

29 июля, вторник. Состояние растерянности и опустошенности уже прошло. Каждый старается чем-то заниматься, но отсутствие работы все больше угнетает»23.

Москва: октябрь 1941 года

Когда москвичи узнали, что правительство эвакуировалось в Куйбышев, началось массовое бегство из города. Казалось, что немцы вот-вот войдут в Москву. По указанию Сталина кинофотосъемки этих событий делать запретили24. Как и в Киеве, по дорогам, ведущим на восток, устремились автомашины, потоки людей, отчаянные толпы штурмовали поезда, и первыми побежали партийные начальники, чекисты, руководители предприятий – с семьями, на машинах, загруженных добром, продуктами.

Рабочие останавливали их на дорогах, многих избивали.

Известный писатель, историк Леонид Млечин отмечал, что в опустевших зданиях ЦК ВКП (б) и МГК партии, откуда сбежали сотрудники, остались личные дела (так называемые объективки) десятков тысяч коммунистов.

Если бы немцы взяли Москву, то им не пришлось бы долго искать оставшихся в столице25.

Многие сталинские назначенцы не желали отдавать свои жизни за «гениального вождя и учителя», защищать Москву, не вспоминали о преданности «великому делу партии Ленина-Сталина», которую требовали от других.

Ветераны-москвичи рассказывали автору этих строк, что в октябре 41-го помойки в городе были завалены томами сочинений Ленина и Сталина, их портретами и бюстами.

Из докладной записки об обстановке в столице начальнику управления НКВД Москвы: «15 октября директор завода №445 Павел Перовский, вместо того чтобы руководить эвакуацией предприятия в город Свердловск, взял 10 тысяч рублей из кассы завода и уехал на своей машине в неизвестном направлении.

Видя паническое настроение директора, ближайшим эшелоном также уехали начальники цехов и отделов, бросив на произвол судьбы рабочих.

Они крайне возмущены бегством П. Перовского и требуют его возвращения для расправы.

Завод №574 наркомата боеприпасов СССР производит противотанковые мины, бронебойные снаряды последнего образца. Заказчиком этой продукции является Главное инженерное управление Красной Армии.


Октябрь 41-го: москвичи строят противотанковые заграждения. Фото сайта https://cdn.fishki.net/upload/post/2018/04/05/2560900/6481-protivotankovye-zagrazhdenija-na-kaluzhskoj-zastave.jpg


15 октября это управление выбыло из Москвы, не дав военпреду завода никаких указаний, куда отправлять готовую продукцию. Ее отгрузка на заводе полностью прекратилась. Скопилось 30 тысяч мин, 2 тысячи снарядов».

19 октября в Москве было введено осадное положение. Сталин не был уверен, что город удастся отстоять. По его приказу были заминированы метро, мосты, вокзалы, административные здания, ТЭЦ, другие крупные объекты, оборудование которых невозможно было вывезти на восток»26. В это же время, как и в Киеве, многие москвичи записывались в ополчение, продолжали работать на предприятиях, в учреждениях, строили оборонительные сооружения, вступали в партию.


Мой отец (на снимке) вступил в партию в Москве 19 октября 1941 года. Фото из семейного архива.


Так, мой отец, работавший тогда инженером НИИ железнодорожного транспорта, пути и строительства, вступил в партию 19 октября 1941 года. Он не считал это каким-то подвигом: истек кандидатский стаж, и по Уставу ВКП (б) надо было оформлять вступление. Каких-либо льгот и привилегий отец не получал из-за этого обстоятельства ни тогда, ни в последующие периоды. Как, впрочем, и большинство рядовых коммунистов.

Мама с трехлетним сыном Шуриком в декабре уехала из Москвы в эвакуацию в Сибирь. Она работала в городе Ялуторовске водителем «полуторки». До войны был призыв «Женщин – за руль!», и мама, окончив курсы шоферов, получила водительские права. Рассказывала, что местные жители поддерживали эвакуированных. Так, они помогли устроить Шурика в детский сад.

В Москву мама с Шуриком вернулись весной 1942 года, когда немцев отогнали от столицы.