В виду таких обстоятельств, а также благодаря знакомству с Егором, я допускался в пристройку объекта, которая в общем-то ничего особенного не приставляла, точнее представляла какой-то отстойник для посетителей, перед тем, как им позволят пройти внутрь, то есть ничем особенным не выделялась. Но тем не менее, там меня Егор иногда угощал чаем из термоса, а я, пользуясь случаем, выпрашивал всякие металлические отходы для дембельского альбома. Не знаю с какой целью, но в этом помещении, от случая к случаю, появлялись обрезки блестящих металлических пластин, из которых по-видимому что-то выпрессовывалось, а остатки выносили сюда.
Однажды судьба мне улыбнулась, и я смог углядеть в этом хламе вполне целую железку, примерно с тетрадный листок. Несомненно, это была удача, такой штукой можно было отделать целую обложку священной книги советского армейца. Недолго думая и пользуясь моментом, я моментально стал обладателем сего предмета и передо мной стал вопрос куда его заховать, потому как меня терзали смутные сомнения, что я вряд ли выхватил неликвид, а посему ежеминутно могли появиться хозяева в поисках пропажи. Вообще, несмотря на то, что армия выбивает всякие совестливые чувства, я на мгновение устыдился своих действий. Но, буркнув себе под нос армейскую истину, что в армии не теряют, а про…ют, я тут же послал совесть отжиматься, а сам переключился на доставшийся мне на халяву хабар.
Пластина была очень тонкой и лёгкой, сероватого цвета. Я тогда нисколько не сомневался, что это алюминий. Для моих нужд было самое оно. Осталось только решить, что делать дальше. Решение пришло на уровне подсознания, руки автоматически засунули её под шинель со стороны поясницы и слегка потуже подтянули ремень. Не дожидаясь Егора, я выскользнул из помещения на свежий воздух. На улице, как заметил один остряк, был далеко на май месяц, воздух был морозен и чист. С удовольствием сделав глубокий вдох, окликнул бойца, который что-то перетирал с водителем автобуса, успевая посмаливать дешёвую сигаретку. Жестом показал ему «сбор», сказал: «Бди» подпиравшему стену часовому и направился к выходу за территорию объекта.
– Василь, – солдат прервал диалог, энергично замахав мне рукой – тут оказия подворачивается. «Земляка вот встретил, – он кивнул головой в сторону водителя, – говорит, что минут через пять в обратку тронется».
– Да сейчас прапор должен подвалить, просил тормознуть малёк, – водитель в затертом бушлате неопределённо махнул в сторону объекта рукой, – как раз подымить успеем.
Сомнения конечно в этом присутствовали, редко, когда транспорт объектов освобождался рано, до обеда продержать колёсного извозчика была обычная практика. Но, все же даже плохо ехать было намного лучше, чем ножками к КПП топать. Зампотех конечно нещадно материл солдат за такие задержки, а старшие офицеры его посылали по известному адресу. И такое веселье продолжалось испокон веков, как мне божились в разговоре знакомые водители.
В этот раз все пошло совершенно наперекосяк. Со стороны пристройки раздался хлопок, даже в какой-то момент показалось, что вздрогнула земля. Некоторые стекла лопнули с резким звенящим звуком и высыпались из проёмов гирляндами сверкающих осколков. А потом из всех щелей повалил дым, но не обычный черно-белый вариант, а цветной, точнее, ярко-синий. Смотрелось очень сюрреалистично – как будто кто-то подправил настройку этого мира, включив цветопередачу. Серая бетонная коробка сооружения, белый снег, засыпавший землю и деревья, чёрный, пробивающийся из-под снега асфальт и яркие клубы ультрамаринового цвета.
Решение пришло моментально, да и не было это решением, а просто сработали моторные рефлексы. Я скинул автомат обалдевшему от открывшейся картины часовому и помчался со всех ног к двери. Я знал, что она не закрыта и больше никаких других мыслей у меня не было.
В первые мгновенья что-то рассмотреть за распахнутой дверью было совершенно невозможно. Но дыма было немного, основную роль пароходных труб выполняли пустые оконные проёмы. Это было мне на руку. Прижав ко рту и носу варежку, я быстро миновал предбанник и, распахнув следующую дверь побежал по открывшемуся передо мной коридору. То, что вторая дверь была не заперта, почему-то прибавило мне уверенности, что я все делаю правильно. Коридор уходил вниз и это в общем-то не удивляло, поскольку всегда ходили слухи о подземной структуре охраняемых нами объектов.
Дежурное освещение тускло пробивалось сквозь дым, туманом застилающий пространство коридора. Развилка, выплывшая мне навстречу, явилась неприятной неожиданностью, заставившей притормозить и вчитаться в указатели на стене. Мне хотелось верить, что это были указатели. Увы, в написанных сокращениях не разобрался бы даже консилиум агентов ЦРУ и МИ-6, подкреплённый Моссадом, случись им оказаться на моем месте. Рассудив, что повышенная дымность есть следствие, а дыма без огня, как известно, не бывает, я повернул в более задымленную сторону.
Наверное, если бы через некоторое мгновение я не уткнулся бы в двери лаборатории, я бы повернул обратно. Коридор, казавшийся бесконечным, становящийся более едким дым, а самое главное – отсутствие людей – всё это мало того, что вселяло жуть до самых костей, так ещё и порождало разного рода сомнения. Сомнения в собственных силах, в принятом решении. Больше всего я сомневался в выборе правильного направления, как говорится, чем дальше в лес, тем меньше шансов…
То, что за дверью лаборатория, я понял только когда уже был в самом помещении. Освещение было поярче, как ни странно, горели почти все штатные светильники. Но эффект тумана от этого казался ещё сильнее. Всюду, словно рифы и подводные скалы, валялось оборудование, ящики и множество других не опознанных объектов. Беспорядок заставил быть осторожным и это спасло меня от неминуемого падения, если бы я зацепился о раскинутое на полу тело.
То, что это был Егор, я не сомневался. Цивильный костюм, видневшийся из-под разорванного белого халата, повышал процент угадайки до девяносто восьми процентов. Но задумываться об этом было совершенно некогда. Я попытался приподнять тело, но, как только отнял варежку от лица, первый же вдох вызвал неприятное жжение в горле и кашель, пока ещё в лёгкой форме. Тогда я изменил тактику – крепко ухватившись за шиворот, пятясь, поволок одной рукой подопечного к выходу, а второй продолжал зажимать нос и рот варежкой.
Проблема была в том, что на заднице глаз нет, а вот чувствительности хоть отбавляй. Об этом остро напоминали различные предметы, так некстати попадавшиеся на пути. Кстати, сообразительность тоже оказалась не чужда этой части тела. Вспомнив про заначенную пластину, я передвинул её в качестве забрала на пятую точку, и уже мог не только не шарахаться в сторону от всякого мусора, но и сам, пятясь, сдвигать его со своего пути.
Через некоторое время я почувствовал, что немного сбился с пути. Однорукость приложения силы привела к кособокости, траектория искривилась, о чём сигнализировала та же самая пятая точка, упёршись в блестящий цилиндр, нисколько не желавший даже двинуться с места.
Я даже удивился, что сразу не заметил такую дуру. Это, скорее всего, была ёмкость для жидкости или газа, вся облепленная проволочками, трубочками и манометрами. Некоторых составных частей, по-видимому, не хватало, из отверстий под них вырывался то ли пар, то ли газ белого цвета. Разбираться и вникать во что-то не было абсолютно времени и желания. А вот осторожность проявить следовало бы. Когда я повернулся к Егору и нагнулся приподнять тело, эта скороварка все-таки лопнула, о чём меня сначала оповестил громкий бабах, а потом сильнейший толчок пониже спины. Пока я летел ракетой по помещению, оказавшимся на моё счастье не таким уж и маленьким, я молился, чтобы та тоненькая пластинка, по воле провидения оказавшаяся у меня на заднице, была бронеплитой, способной противостоять обрушившемуся на меня удару. Хотя разум и подсказывал мне, что это не так. За какие-то доли секунды я по диагонали пересёк лабораторию, разнося все на своём пути и закончил полет в противоположном углу. Это последнее, что я помнил в процессе своей такой неудачной спасательной операции.
Очнулся я уже в госпитале и дальнейшее мне дорасказали соседи по палате, два лейтенанта, Кирилл и Сергей Иванович – так они представились, сотрудники объекта, оказавшиеся тут по той же причине, что и я. Офицеры объекта оказались на высоте – выволокли всех пострадавших, часть документации и до приезда пожарной бригады блокировали очаги аварий. Здоровые ребята, ничего не скажешь. А вот я теперь, похоже, не очень. Если летёхи отделались ссадинами и слегка потравились тем химическим дымом, который заливал все помещения, то я получил и то и другое в гораздо большей степени, а на третье огрёб на свою задницу ещё и ранение. Причём именно задницы. Молитвы мои были проигнорированы или просто не услышаны, осколки адской скороварки пробили тонкую пластинку и привнесли мне немного металла в память об этом маленьком приключении. Награда “За безумие и отвагу”, что называется, нашла героя. Теперь я валялся на кровати в ожидании операции, уткнувшись лицом в подушку. Ходить, а тем более садиться я, по понятным причинам, пока не мог.
Кстати, мне ещё повезло, Егора увезли вертолётом в Москву. А вот Волюнтарист выскочил сухим из воды, потому как во время происшествия находился в каких-то складских помещениях за очень бронированными дверьми.
Светило местного госпиталя – седой медик Сергей Макарыч, а между пациентами – “старик”, не задержался ко мне с визитом.
– Ну, я бижу пациент оклемался и готоб к решительным действиям, да Базилий? – Старик говорил “в нос”, как мне позднее объяснили из-за какого-то врождённого или приобретённого в далёкой бурной молодости дефекта. Ходили легенды, что Макарыч по молодости был ещё тот кобелина, а нос ему начистил за свою пассию какой-то моряк. Поэтому Макарыч прервал династическую морскую традицию и сбежал на сушу, а море ненавидит так, что даже и все отпуска проводит где-нибудь посреди материка.
Впрочем, пациентам сие было по барабану, тем более, что они особенно и не залёживались. Случись что серьёзное – то отправляли сразу на большую землю, а мелочёвка делалась на раз-два и дальше гуляй отпуск при части, но уже в части, в воинской части, разумеется.
– Готов, готов, Сергей Макарыч, уже все пузо отлежал, вот только честно скажите, серьезно там? Переживаю, как-никак…
– Это нормально, пережибать то есть. Сделаем рентген, обстоятельно бсё, потом чик – и готобо.
– Держись, Базиль, и с ползадницей тоже живут. – летёхи с интересом прислушивались к разговору.
– Нет, нет, Базиль, Базилий то есть, шутники тут быскались. Бот быпишу на клизму назначение, похихикаете. Ты их не слушай. Анализы сдашь, после на рентген отвезут. Бот бы кстати, – Старик сердито ткнул пальцем в шутников, – и побезете.
Как только за доктором закрылась дверь, мои соседи сразу оживились
– Да, Базиль, успокаивает он тебя. Макарыч еще тот хирург, – Кирилл подмигнул напарнику, – вот знаешь прапора Овчарова. Нет? Ну это тот, что столовой заведует.
– Кухонные наряды который материт? Кто же его не знает? Хромает он ещё.
– Ну вот, видел конечно же. А что случилось то знаешь? Всего-то занозу посадил. Раз – и полмышцы как ни бывало. Скажи Серёга?
– Отож. Макарыч совсем стариком стал. Вот раньше говорят классный хирург был. А теперь все, глаз уже не тот, руки трясутся…
– Чего трясутся то, зашибает что ли?
– Ну ты даёшь, кто же из врачей не зашибает? Спирт то где весь? То-то и оно.
Друзья расхохотались, довольные своей шуткой.
– Не тушуйся, Базиль, все будет хорошо, боевые шрамы украшают настоящего мужика. Девки любить будут. Знакомишься, например, с подругой и рассказываешь крутую историю с героической личностью – это ты про себя, если что. А потом приглашаешь шрамы боевые показать. Интим, однако.
Веселье было прервано медсестрой, пожилой уже женщиной, пришедшей брать анализ крови.
– Что весёлые такие? Я так понимаю, вас Сергей Макарыч санитарами назначил? Каталку заберёте в инфекционной. Я как раз успею кровь взять. Ну, чего сидим, кого ждём?