Глава первая
Дивина Наттель сидела в собственном лимузине, за спиной у личного шофёра, и читала статью о себе в глянцевом журнале. Со страницы ей улыбалось её же круглое лицо, окружённое рекламными плакатами всех фильмов и концертов, в которых она участвовала.
«Девочка-суперзвезда Дивина Наттель, – гласила статья, – вернулась на Бродвей и снова выступает в прославленном шоу “Звёзды на Марсе”. После неожиданного ухода таинственной незнакомки Молли Мун, которая покинула Нью-Йорк, мисс Наттель стала несомненной претенденткой на главную роль».
Дивина вскипела. Ей до смерти надоело, что имя Молли Мун без конца повторяют рядом с её собственным.
– Остановитесь у кафе-мороженого на Мэдисон! – рявкнула она шофёру.
Он кивнул и осторожно повёл машину поперёк четырёх полос шумной нью-йоркской улицы.
Сегодня Дивина была сама не своя. И спасти её может только большое вкусное мороженое. День не задался с самого утра, когда она, как обычно, приехала в бродвейский театр репетировать новую песню к «Звёздам на Марсе». Во-первых, разболелось горло и она никак не могла взять самые высокие ноты. Потом её окончательно вывело из себя то ужасное происшествие. Дивина сердито царапала ногтем кремово-белую кожаную обивку сиденья. С родителями она виделась не часто, но сегодня была рада, что они наконец-то дома и можно пожаловаться им на невзгоды.
Как посмел тот чокнутый бизнесмен ворваться без приглашения в её гардеробную? Как он сумел незамеченным пробраться мимо охраны? И какая наглость – предлагать ей рекламировать свою вшивую линию одежды «Домашняя мода»! Неужели он не знает, что сначала нужно говорить с её агентом? И до чего же бесславно ей пришлось покинуть театр! Дивина поспешно выбежала из служебного входа и плюхнулась в поджидавший лимузин, даже не успев наложить на лицо специальный макияж для поездки домой!
Дивина никак не могла выкинуть из головы этого жуткого мистера Клетса. При одной мысли о нём по спине пробегал холодок. Его глаза въелись ей в самый мозг – как солнце, если долго смотреть на него, оставляет свой отпечаток на всём, что видишь. Стоило зажмуриться, и перед глазами снова вставали эти безумные зрачки. Дивина вспомнила, с какой силой он схватил её за руку и заставил смотреть на него. Она и взглянула, но только на миг. Потом вырвалась и убежала.
Чтобы успокоиться, Дивина принялась любоваться фотографией в журнале. До чего же яркие и улыбчивые у неё глаза! Такие синие, такие красивые – не то что глаза другой девчонки, которые запомнились Дивине очень хорошо. Близко посаженные, тёмно-зелёные глаза Молли Мун. Так почему же при одном её имени она, Дивина, скрипит зубами от зависти? Молли Мун – всего лишь жалкая посредственность: глаза навыкате, нос картошкой, тощая, чумазая. «Что же в ней все находят?» – недоумевала Дивина. Она знала только одно: Молли Мун украла у неё роль, заграбастала тысячи долларов, которые по праву принадлежали Дивине, и свела с ума весь Нью-Йорк. Даже сейчас, хоть Молли Мун и уехала из города, её до сих пор называли «Звездой двадцать первого века» – титулом, который тоже должен был достаться Дивине.
Лимузин остановился возле её любимого кафе-мороженого на Мэдисон-авеню. Дивина застегнула чёрную соболью шубку и надела подобранные в цвет меховые перчатки. Вечер был холодный. Она вышла из машины и снисходительно махнула шофёру: мол, домой пойду пешком. С наслаждением прислушиваясь к цокоту каблучков по мостовой, девочка направилась к кафе.
Она заказала фирменное блюдо. Оно называлось «Понедельнично-вторнично-средо-четвергово-пятнично-субботний воскресный десерт». Решительно выкинув из головы все мысли о Молли Мун, Дивина достала позолоченную авторучку и принялась отрабатывать автограф на бумажной салфетке. Как лучше – сохранить подпись с завитушками или изменить стиль?
Когда принесли десерт, она съела огромную порцию до последней крошки.
Через двадцать минут она, совершенно больная, шла домой. Всё-таки холодный мартовский вечер – не самое подходящее время для громадной порции мороженого.
Дивина задумалась о том, чем она займётся, придя домой. Позвонить подругам? Но подруг у неё не было. Она не желала их заводить. Не хотелось даже думать о том, чтобы делиться с кем-то своими красивыми нарядами. К тому же Дивина не терпела, когда ей возражают.
Вдалеке показался её дом, огромный, многоквартирный. Странно, подумала Дивина: обычно его силуэт был обведён гирляндой зелёных огоньков. Они что, перегорели? Тёмное здание высилось посреди улицы мрачной громадой. Надо будет пожаловаться швейцару. А вот и он: стоит у парадной двери со светящимся жезлом, которым подзывают такси.
Дивина пересекла широкую улицу. До парадного входа оставалось рукой подать – всего сотня метров, но они были полны темнотой, свет пробивался лишь в одном месте, там, где уличный фонарь отбрасывал на тротуар круглую оранжевую лужицу. Дивина пошла к фонарю. Она любила купаться в лучах прожекторов.
На тротуаре в лужице света белел какой-то мятый прямоугольник – мусор, наверное. Ещё один повод нажаловаться швейцару. Однако, подойдя поближе, Дивина увидела, что белый прямоугольник – не мусор, а конверт. И – странное дело – на этом конверте написано её имя.
Очередное письмо от поклонника? Дивина зажмурилась от удовольствия.
Она сняла перчатки, подняла конверт и достала листок. Письмо гласило:
«Дорогая Дивина!
Прости, но ты слишком много знаешь».
Вдруг Дивину схватила за плечо тяжёлая рука. Она подняла глаза – на неё, улыбаясь, смотрело сверху вниз знакомое лицо. Девочка оцепенела от страха. Лютый зимний холод сковал всё тело. Уши словно ватой заложило. Она больше не слышала привычного нью-йоркского шума. Машины и такси, сирены и сигналы – всё куда-то исчезло. Дивина слышала только собственный голос: она отчаянно визжала, отбиваясь от сильных рук, тащивших её к припаркованной рядом машине. В последней надежде девочка бросила взгляд на швейцара в униформе – тот стоял вдалеке, подняв светящийся жезл. Она закричала ещё громче:
– Помогите! Помогите!
Но швейцар не шелохнулся. Он стоял и смотрел в другую сторону. Железные руки швырнули отбивающуюся Дивину в «Роллс-Ройс» – бесцеремонно, точно бродячего щенка в фургон. И увезли в непроглядную ночь.