– Ну же, расскажи ей. – Мэдлин подтолкнула Кирка Вантассела локтем в бок.
Все трое сидели за кофейным столиком в гостиной, куда перешли после наспех приготовленного Грейс обеда – цыпленка и пасты с зеленым салатом и булочек на опаре. Кирк принес несколько плакатов в поддержку Нибли, и Мэдлин немного пошумела, обозвав их предателями за то, что ни одна, ни другой не поддержали продвигаемого ее газетой кандидата. Кирк признался, что в политике разбирается слабо и всего лишь пытается помочь отцу попасть на встречу с Викки, оставшейся без мужа почти пять лет назад. Слушая его рассуждения, Грейс невольно рассмеялась. Но теперь Мэдлин меняла тему, и она уже чувствовала, как бежит по венам холодок беспокойства. Судя по более раннему, телефонному разговору, ее сводная сестра собиралась перейти к вопросу, обсуждать который у Грейс не было ни малейшего желания.
– Что рассказать? – спросил Кирк, устраиваясь поудобнее на обтянутом оливковым плюшем диване.
Незаконный ребенок, он рос у бабушки в небольшом кирпичном домике по соседству с библиотекой на Первой улице, пока повзрослевший отец не смог забрать его к себе. В школьные годы восемь лет большая разница, так что, живя в Стилуотере, Грейс практически не общалась с ним. Но Кирк всегда ей нравился – сильный, молчаливый, постоянный в привязанностях и чувствах. И вдобавок довольно симпатичный – с кривоватым носом (результат увлечения футболом), светло-русыми волосами и глубокими карими глазами. А еще у него были замечательные руки. Большие, настоящие мужские руки с заусеницами, трещинками и мозолями (Кирк работал кровельщиком), они так отличались от рук Джорджа – с узкими ладонями, длинными, тонкими пальцами и тщательно обработанными ногтями.
– Расскажи, что ты слышал в таверне прошлым вечером. Я не для того тебя притащила, чтобы ты уплел две тарелки пасты и уснул. – Мэдлин собрала свои длинные, темные с рыжинкой волосы, затянула и убрала за плечо.
Грейс взяла со столика бокал с вином, поднялась и, пройдя через комнату, остановилась у окна. Хотя прошло уже восемнадцать лет, ей иногда казалось, что едва ли не в каждом разговоре с людьми, так или иначе связанными со Стилуотером, речь неизменно, в том или ином контексте, заходит о преподобном.
– Ну, я встретился там с Мэттом Хоутоном, – начал Кирк.
Грейс поднесла к губам бокал.
– Мэтт? Что-то я такого не помню.
– Старший сын Джона Хоутона. Высокий, худощавый. Ему сейчас около двадцати трех. Работает в автомастерской у Джеда Фаулера.
При упоминании Джеда Фаулера спина и плечи словно застыли.
– И что сказал Мэтт?
Положив локти на колени, Кирк подался вперед.
– Мы там просто оттягивались, пили пиво, гоняли шары. Мэтт спросил, как дела у Мэдлин, то да се, кто-то помянул, что ты в городе, а уже потом он завел речь о твоем отчиме.
– И?… – Внутри у Грейс все сжалось.
– Мэтт подозревает, что к случившемуся тогда мог иметь отношение Джед Фаулер, – вставила Мэдлин, не дождавшись, пока Кирк перейдет к сути дела.
Грейс в общем-то не удивилась. Мэтт был не первым, кто предполагал, что немногословный слесарь причастен к исчезновению преподобного. Но, судя по тому, как возбужденно прозвучал голос Мэдлин, тут было что-то еще.
– Он объяснил, почему так считает?
– Ты ведь знаешь Лорну Мартин? Ту, что живет за мастерской Джеда? Так вот она говорит, что в ночь, когда исчез наш отец, слышала около полуночи грузовик Джеда. Помнишь?
Грейс кивнула.
– Потом в мастерской зажегся свет и горел до трех ночи. Лорна утверждает, что другого случая, когда бы Джед задерживался в мастерской так долго, она не припоминает.
– И она рассказала об этом в полиции, – добавила Грейс.
Мэдлин повернулась к Кирку:
– А теперь говори, что сказал тебе Мэтт.
– Мэтт клянется, что у Джеда есть ящик, который он всегда держит на замке.
В животе у Грейс как будто что-то заворочалось. В ее жизни хватало запертых ящиков. По собственному опыту она знала – ничего хорошего в них нет.
– Ну и что? – Грейс повернулась к ним. – Может быть, у него там что-то ценное.
Брови у Кирка прыгнули вверх – наверно, он ожидал от нее иной реакции на новость.
– Может, есть, может, нет, но Мэтт считает, что ведет он себя странно. Пару дней назад Мэтт работал в офисе и случайно обнаружил, что ящик не заперт, и, поддавшись любопытству, заглянул. И в этот самый момент вошел Джед. Мэтт говорит, Джед так разозлился, что едва его не уволил.
– Никогда не видела, чтобы Джед злился. – Грейс покачала головой. – Я вообще не помню, чтобы он когда-либо проявлял какие-то эмоции.
– Вот именно, – с хитрой улыбкой согласился Кирк. – Значит, в ящике есть что-то такое, что никто не должен видеть.
Джед давно был опасной переменной в сложном уравнении.
– И что же, например? – спросила Грейс.
– Может быть, какая-то улика, – предположила Мэдлин.
– Если он виновен в убийстве нашего… отца, то зачем ему хранить что-то изобличающее? – Грейс взяла на вооружение сухой, бесстрастный голос прокурора, но по меньшей мере одну правдоподобную причину такого поведения Джеда она могла назвать уже сейчас: если он преступник. И именно к такому выводу пришла Мэдлин.
– Наверняка никто не знает, но случается всякое. По крайней мере в телесериалах нечто подобное бывает нередко. – Она допила бокал. – Да что там, ты, наверно, и сама сталкивалась с преступниками, хранившими у себя такого рода трофеи, разве нет?
– Только с одним, – неохотно согласилась Грейс – вспоминать о том случае не хотелось. Помолчав немного, она посмотрела на Мэдлин. – Я думала, ты уже решила, что это был Майк Метцер?
За неделю до исчезновения преподобный застал девятнадцатилетнего Майка в церковном туалете, где тот курил марихуану, и сдал его властям. Майку это сильно не понравилось, и он даже успел отпустить по адресу преподобного несколько угроз, а впоследствии открыто радовался, когда тот исчез. Но его мать поклялась, что в ночь, когда Баркера видели в последний раз, сын спал дома, а косвенные улики были недостаточно убедительны, чтобы полиция смогла предъявить ему обвинение. Сейчас Майк отбывал срок за изготовление метамфетамина у себя в подвале, но это не мешало Мэдлин на протяжении многих лет утверждать, что в исчезновении ее отца виноват именно он.
Большие карие глаза Мэдлин разделила задумчивая складка.
– Знаешь, я даже мысли не допускала, что это может быть Джед. Он всегда мне нравился. С другой стороны, нельзя отрицать, что Джед и впрямь немного… не такой, как все.
Грейс согласно кивнула:
– Да, куда легче поверить, что это Майк совершил нечто ужасное.
– Вот именно. Но, возможно, я просто не хотела рассматривать все варианты. По крайней мере мы знаем, что в ту ночь Джед работал на ферме. Ремонтировал трактор.
– Он был в амбаре. Это вовсе не означает, что он виновен в убийстве. Майк жил всего лишь в миле от фермы. Даже пешком рукой подать.
Мэдлин, поднявшись, налила Кирку и себе еще вина. Высокая, под шесть футов, изящная, роскошная. Ее можно было бы назвать изысканно красивой, если бы не легкая россыпь золотистых веснушек.
– У Джеда было больше возможностей. Кирк чуть-чуть подался вперед:
– Мне картина представляется такой. Преподобный возвращается из церкви, видит свет в сарае, идет посмотреть, как дела с ремонтом трактора. Они с Джедом ссорятся, схватываются и…
– Ссорятся из-за чего? – перебила его Грейс. – У Майка по крайней мере был какой-то мотив. Но Джед-то ничего против… папы не имел. – Слово «папа» далось с трудом. В какой-то момент она даже испугалась, что не сможет его произнести.
– Может, они не сошлись в чем-то, – пожал плечами Кирк.
– Все дело в том, что папа в тот вечер домой так и не пришел, – сказала Грейс, сжимая ножку бокала и делая усилие, чтобы выжать из себя самую обычную, сотни раз повторенную фразу. – Если бы он приехал, я бы слышала.
– Может, ты просто не обратила внимания, – предположил Кирк.
– Нет. – Грейс решительно покачала головой. – Мы его ждали, потому что он каждый вечер проверял, как каждый выполнил свое задание. Так ведь, Мэдлин?
– Так, – кивнула Мэдлин.
Грейс постаралась незаметно перевести дыхание. Она всегда следила за отчимом внимательнее, чем другие.
– В ту ночь, третьего августа, он домой не вернулся, – тихо, едва ли не шепотом, сказала она.
– А что еще ты помнишь? – спросил Кирк.
Что еще? Память сохранила больше, чем хотелось бы. Она помнила, какой липкой оказалась кровь, как трудно было стереть ее с рук. С каким скрежетом прорубалась через песок и глину лопата. Помнила запах дождя и мокрых листьев. Помнила, как сидела, дрожа, в ванне с горячей водой, как стучали зубы и как мать мыла ее, словно ребенка. И еще она помнила розоватый цвет воды в ванне.
Сколько раз она пыталась стереть эти воспоминания.
– Ничего особенного. Та ночь ничем не отличалась от других.
– Если не считать того, что Джед так и не пришел получить деньги за работу, – напомнила Мэдлин. – Разве это не странно?
Конечно, странно. Почему он не пришел? Что видел в ту ночь? Грейс не знала ответа. Иногда она убеждала себя, что Джед ничего не видел, что, починив трактор, он сразу же отправился домой, как и заявил позже полиции. Но порой ей начинало казаться, что ему известно намного больше, чем он говорит.
– Может быть, он увидел, что папа еще не вернулся, и решил не беспокоить нас.
– Или был занят чем-то другим. Например, прятал тело и заметал следы, – вставил Кирк.
Грейс покачала головой:
– Джед не из таких. У него не было мотива. С какой стати ему желать зла самому популярному духовному лидеру?
– Джед не считал его духовным лидером, – возразил Кирк. – И в церковь перестал ходить еще за несколько месяцев до исчезновения преподобного. Неужели не помнишь? Однажды он встал прямо во время проповеди, вышел и уже не вернулся.
– Джед не единственный, кто перестал ходить в церковь.
– Но единственный, кто сделал это так демонстративно, посреди проповеди, которую читал твой отец.
– Может, ему не нравилось, как папа это делает. – Грейс и самой это не нравилось – то, что слетало с губ преподобного, зачастую плохо соотносилось с тем, что было у него в сердце.
– Я иногда заходила в мастерскую Джеда вместе с папой, – сказала Мэдлин.
– И что? – Грейс уже знала ответ, а потому позволила себе глоток вина.
– Я чувствовала какое-то напряжение… недоброжелательность. Помню, однажды папа пригласил его вернуться в церковь, но Джед ответил, что он уже услышал все и даже больше, что может сказать такой человек. – Мэдлин задумчиво провела пальцем по ободку бокала. – Вам не кажется, что здесь просматривается некоторая враждебность, а?
– Но полиция так и не смогла найти доказательств того, что Джед сделал что-то противоправное. – Грейс наконец повернулась лицом к гостям.
– Да они особенно и не искали. Допрашивали только для того, чтобы он указал на маму, – сказала Мэдлин.
– И теперь ты его считаешь виновным в убийстве? – Она слишком поздно спохватилась, что сделала ударение не на том слове, но никто, похоже, ничего не заметил.
– Папа не мог просто взять и, как говорится, уехать на закат. Он не оставил бы меня в неведении. Не бросил бы маму, тебя, Клэя, Молли, ферму, паству. Тем более после того, что сделала моя настоящая мать, – тихонько добавила Мэдлин. – Она выбрала легкий путь, и папа ненавидел ее за это.
Грейс прикусила язык. Мэдлин не могла не замечать трещинок в браке своего отца с женщиной из Бунвилля, не могла не ощущать растущего напряжения между ним и приемными детьми. Но она, похоже, предпочла не обращать внимания на определенные инциденты и сохранить в памяти то прошлое, каким желала его видеть. Если бы не ее твердая позиция, не ее безусловная поддержка Айрин, следствие могло бы растянуться на годы. Не исключено, дело дошло бы до суда даже и без наличия собственно тела.
– Но ведь за Джедом никогда не замечалось склонности к насилию, разве не так, Мэдди?
– Джед что-то знает, – упрямо покачала головой Мэдлин, – но отказывается говорить правду о событиях той ночи.
Неужели Мэдлин действительно стремится установить истину? Грейс много раз порывалась посоветовать ей забыть отца. Что случилось, то случилось, и изменить ничего нельзя, а правда, до которой она с таким упрямством пыталась докопаться, могла принести только еще больше боли и страдания. Отнять у нее мать, брата, сестер… Разве мало ей того, что она уже потеряла?
– Тебя ведь там даже не было, – напомнила Грейс.
Ту злополучную ночь Мэдлин провела у подруги, совершенно не подозревая, какие жуткие события разворачиваются дома. Впрочем, она вообще о многом не подозревала – преподобный делал все, чтобы держать дочь в неведении.
– Знаете, однажды я зашел к Джеду в мастерскую за своим джипом, и он отпустил довольно странную реплику, – сказал Кирк. – Тогда я не придал этому значения, но после разговора с Мэттом…
Грейс уперлась взглядом в свое отражение в оконном стекле.
– И что же он сказал?
– Я спросил его о той ночи. Он поначалу отмалчивался или отделывался общими фразами, что, мол, ничего не знает. Но я не отставал, и тогда Джед выразился в том смысле, что, по его мнению, Ли Баркер получил по заслугам.
Сидевшая рядом с Кирком Мэдлин вздрогнула, словно от удара электрическим током.
– Получил по заслугам? – повторила она и посмотрела на сводную сестру. – Ты слышала? Господи, мой отец был проповедником. Добрым, отзывчивым человеком. Как он мог заслужить такое?
Грейс закрыла глаза, отчасти завидуя наивности Мэдлин, умевшей не замечать очевидного.
– Не придавай этому слишком большого значения. Джед просто недолюбливал отца. Вот и все.
– Нет, тут кроется что-то другое. И я это докажу.
В ту ночь дождь лил как из ведра. Впервые с тех пор, как она переехала в дом Ивонны, Грейс чувствовала себя неуютно, сидя на кожаном диване в гостиной, глядя на потоки воды, низвергающиеся каскадом по оконным стеклам. Разговор с Мэдлин и Кирком растревожил ее, но не больше, чем затянувшийся ливень. Она ясно представляла, как там, за фермой, в рощице, ручейки размывают землю и уносят верхний слой почвы в оросительные канавы. Ямку выкопали тогда неглубокую – не хватило времени…
Но ведь за восемнадцать лет могилу Баркера так и не нашли.
Грейс налила себе еще вина. А если Мэдлин удастся убедить полицию в том, что Джед убил ее отца? Чем Джед сможет доказать свою невиновность? Что, если, защищая себя, он расскажет все, что ему известно? И как она будет смотреть в лицо Мэдлин, если та узнает правду?
Грейс отпила шардоне. Неделю назад, встретив у фермы Клэя, она сказала, что вернулась в город, чтобы решить, как быть дальше, носить правду в себе или признаться в совершенном. Но то была ложь. Они оба понимали, что у нее связаны руки. Иначе бы давно во всем призналась.
Так почему же она здесь? Наверное, чтобы найти какое-то оправдание своему затянувшемуся молчанию. Придумать, как жить с тем, что тогда случилось. Примириться с прошлым. Вот и все.
Пытаясь стряхнуть ощущение чего-то гнетущего, чего-то, что, подобно паутине, уже висело по углам, Грейс отставила бокал и потянулась за лежавшим неподалеку сотовым.
– Алло?
Ровный, глубокий голос брата подействовал успокаивающе.
– Не люблю такие вот вечера, – вместо приветствия, сказала она. – Тебя не тянет выйти с ружьем на крыльцо да посмотреть, не крадется ли кто?
Ответ пришел не сразу, и пауза получилась многозначительная.
– Никто не крадется, Грейс. И ничего не случится, пока я здесь.
Она потерла руку – на голом предплечье выступила гусиная кожа.
– Но ведь дождь…
– Это только дождь.
– Нет, не только. Не забудь про жару и запах, что идет оттуда… Все как будто возвращается… как будто это было только вчера…
– Не вчера, а очень, очень давно. Все уже разъехались. Никого не осталось.
– Чепуха. – Хотя в комнате было душно, она натянула повыше плед. – Ты же остался. Охраняешь эту чертову ферму. И я тоже здесь. Вернулась туда, где все и началось. Даже Мэдлин никуда не уехала и продолжает искать своего отца. Искать ответы. Теперь она уверена, что это Джед.
– Есть и другие, кто считает так же.
– Так вот, она намерена это доказать.
На этот раз он ответил сразу, не колеблясь:
– Не докажет.
– Но может попытаться. Бывает так, что и этого оказывается достаточно. В моей практике нечто подобное уже случалось. Человек, не пожелавший забыть о некоем давнем деле, добился в конце концов того…
– Пока нет тела, любые подозрения и обвинения бессмысленны и безосновательны, – прервал ее Клэй. – За восемнадцать лет ничего не изменилось. Полиция не станет вновь открывать дело, не получив новых свидетельств. Ты же давно занимаешься уголовным правом и должна бы знать.
Грейс потерла лоб. Да, она занималась уголовным правом давно и видела немало исключений.
– Вот почему я держалась отсюда подальше. Не хотела трястись от страха каждую ночь, когда начинался такой вот ливень. Не хотела слышать стенаний Мэдлин. Не хотела изо дня в день лгать ей.
Тяжелая, словно заряженная напряжением пауза яснее всяких слов говорила, что то же самое мог бы произнести и Клэй, но он, помолчав, сказал другое:
– Все в порядке, Грейс. Дело закрыто. Больше ничего не случится – я не допущу.
В дверь постучали, и Грейс удивленно взглянула на часы над камином. Почти полночь.
– Кто-то пришел.
– Так поздно?
– Может, Мэдлин что-то забыла. – Она поднялась, подошла к двери и посмотрела в глазок. – Все, пока.
– Кто там?
– Джо Винчелли.
– Винчелли? Что ему у тебя надо?
– Понятия не имею. Если не перезвоню через пять минут, приезжай сюда, ладно?
– Дай мне поговорить с ним.
Грейс вовсе не хотела втягивать брата во все это. У каждого своя война. К тому же Клэй и без того сделал для нее очень много.
– Позволь мне хотя бы узнать, в чем дело, – сказала она и дала отбой.
Грейс открыла дверь. Порыв влажного ветра растрепал волосы, мягкий стук дождя на мгновение стал громче.
– Чем могу помочь?
Джо усмехнулся. Взгляд его скользнул вниз, потом вверх.
– Увидел свет в окнах, вот и решил зайти.
– Зачем? – без улыбки спросила Грейс. – Заблудился?
Он снова усмехнулся. Потер подбородок, словно расщепленный надвое ямочкой. Густая темная щетина, близко посаженные глаза и кривые зубы придавали постаревшему лицу неприятное, какое-то звериное выражение.
– Да ладно, перестань. Давай лучше выпьем. В память о былом. Я видел тебя в пиццерии, да только подойти не успел.
– Не успел? Может, потому, что был слишком занят, а? Хвастал перед дружками, как поимел меня, когда нам было по шестнадцать.
Джо смущенно почесал шею.
– Ну… я же так… я же ничего… Грейс взялась за ручку двери.
– Ступай домой. Мне ничего от тебя не надо.
– Зачем же так грубо. – Джо прислонился к колонне, достал сигарету, закурил. – Почему бы и не поразвлечься немного? – Он выпустил струйку дыма.
– Вместе?
Джо лукаво подмигнул.
– Нам ведь не впервой.
– Есть одна проблема.
– Что за проблема?
– Я бы не подпустила тебя к себе, даже если бы ты был последним мужчиной на земле.
Улыбка поблекла. Он оттолкнулся плечом от колонны и выпятил подбородок.
– А ты изменилась, да?
– Наверно.
Джо хитровато ухмыльнулся:
– Держу пари, не так уж сильно.
– Думаю, сильнее, чем ты можешь представить. – Она смерила его оценивающим взглядом и покачала головой, давая понять, что увиденное не произвело впечатления. – Зато ты так и не повзрослел.
Джо затянулся. Взгляд его сделался жестче.
– Думаешь, слишком хороша для меня, да? Ты ведь теперь большая шишка. Помощник окружного прокурора в самом Джексоне. Так, Зубрилка Грейси?
Дым от сигареты уже щипал ноздри.
– Называй меня Грейс, – ответила она. – И, Джо, я всегда была слишком хороша для тебя. Только сама этого не знала.
– Поцелуй мою задницу. – Джо отшвырнул окурок и шагнул с крыльца, но остановился на последней ступеньке и снова повернулся к ней. – Ты тогда получила все, чего просила. – Он ткнул в нее пальцем. – Дешевая шлюха.
– Не подходи ко мне больше, – предупредила Грейс и закрыла дверь.
– Сучка! – крикнул Джо и запустил в дом камнем. Она задвинула задвижку и, обхватив себя руками, прислонилась к стене. Убирайся…
– А что, если я возьму лопату да покопаюсь на той ферме, где ты жила, а? Посмотрим, что там есть! – орал за дверью Джо. – Дядя Ли, он ведь не растаял в воздухе, так, Грейс? В городе все знают, что с ним сталось, хотя ни ты, ни твоя семейка и не хочет ничего признавать.
Она промолчала. В Стилуотере многие считали Джо настоящим героем, ведь когда-то, еще в детстве, он с риском для жизни спас тонувшего в реке Кеннеди Арчера. Грейс же никаких положительных качеств в нем не находила.
– Так кто из вас его уделал? – не унимался Джо. – И каково оно, убить человека, а?
Грейс закрыла лицо ладонями.
– Даже если и не сама, от тюрьмы тебе не отвертеться. Да ты ведь законы не хуже меня знаешь.
Господи, а ведь узнать правду так легко – нужно лишь знать, где искать.
– Ты еще пожалеешь, что обошлась со мной так!
Парой секунд позже во дворе затрещал мотор грузовичка. Выглянув в окно, Грейс увидела, как он сдал назад, развернулся на лужайке и исчез в темноте.
Ты еще пожалеешь… Последние слова Джо эхом звучали в ее ушах.
Нет, он ничего не сделает, сказала себе Грейс. Клэй ему не позволит.
Но Джо не единственная их проблема. Не меньше ее пугал запертый ящик Джеда. Точнее, то, что было в нем.
Зазвонил телефон.
– Ты в порядке? – спросил Клэй, как только она ответила.
Грейс не знала, что сказать. Первым порывом было собрать вещи, вернуться в Джексон, спрятаться под маской служителя закона и порядка и зарыться в работу, как она делала каждый день. Но что-то подсказывало – бежать слишком поздно.
– Я… я никогда ему не нравилась.
– Зачем он приходил?
– Наверно, чтобы напомнить об этом.
– Ты ведь не наделаешь глупостей, а, Грейс? – спросил Клэй.
В школе она определенно наделала немало глупостей, когда спуталась с Джо и его дружками. Но с тех пор прошло немало лет, и школа давно осталась позади. Она стала сильнее. Последние тринадцать лет закалили ее.
– Если Джо Винчелли провалится в ад, я плакать не стану.
– Умница.
На следующее утро Грейс первым делом позвонила матери. Затянув с первым контактом, она не хотела обидеть Айрин во второй раз. В конце концов, одной из целей возвращения в Стилуотер было восстановление добрых отношений с матерью, а не их разрушение.
– Не хочешь прийти на завтрак? – спросила Грейс, подтягивая повыше подушки.
Едва Айрин начала что-то говорить, как на заднем фоне послышался мужской голос.
– У тебя кто-то есть?
– Конечно нет, – поспешно ответила мать. – Сейчас ведь всего лишь восемь.
Грейс нахмурилась. Может быть, телевизор? Или?…
– Если тебя больше устраивает какой-то другой день…
– Не хочу откладывать. Ты ведь здесь ненадолго – того и гляди, назад засобираешься. Просто… просто дай мне немного времени, чтобы собраться. Час или чуть больше.
Собраться и избавиться от того, с кем она, возможно, провела ночь.
– Хорошо.
– Тогда пока. До встречи.
Как только мать повесила трубку, Грейс сразу же набрала номер Мэдлин.
– Думаю, мужчина, с которым мама встречается, может быть сейчас у нее, – сказала она, едва услышав голос сводной сестры.
– Она сказала, что у нее кто-то есть?
– Нет, но я определенно слышала чей-то голос.
– Странно, что она так себя ведет.
– Не понимаю, зачем делать из этого такой секрет. Или она боится расстроить нас? Но нам всем уже за тридцать – кроме Молли, которой двадцать девять, – так что все ее поймут.
– А если она опасается, что мы не одобрим ее выбора?
– Интересно, кто же это может быть? – Побрыкавшись, Грейс отбросила к ногам простыню.
– Даже не представляю.
Айрин все еще оставалась весьма и весьма привлекательной женщиной. Если бы не та ночь восемнадцатилетней давности со всеми ее последствиями, она, вероятно, уже давно бы снова вышла замуж. Тем более что все четверо детей жили теперь отдельно.
– Надеюсь, она нам скажет, когда будет готова.
– Наверно, – согласилась Мэдлин.
Грейс поднялась и, подойдя к окну, выглянула в сад. На этот раз на ней были трусики и футболка, но, помня о вчерашнем, она все же не стала высовываться.
Сорняки были выполоты, клумбы аккуратно выровнены. Старания не прошли бесследно, результаты радовали глаз, хотя мышцы болели так, что каждое движение отзывалось болью.
– Интересно, надо ли маме сегодня на работу.
– А ты не спросила?
– Собиралась, но меня сбил низкий мужской голос на заднем фоне.
Мэдлин рассмеялась:
– Уверена, на работу она пойдет. Миссис Литтл, хозяйка бутика, без нее как без рук. Обходится только по субботам и воскресеньям, когда они закрыты.
– А мистер Литтл там оказаться не мог?
– Мистер Литтл? – недоуменно повторила Мэдлин.
– Может быть, у мамы роман с женатым мужчиной.
– Господи, надеюсь, что нет. Если это так, горожане просто-напросто распнут ее.
– Они сами не позволяли ей оставаться незаметной.
– И все же сейчас маме следовало бы проявлять особую осторожность.
– Почему? – спросила Грейс.
– Потому что ты вернулась. Им интересно.
Если не считать контактов с родственниками Ивонны и агентом по недвижимости да посещения пиццерии и бакалейного, Грейс практически не выходила из дому и ни с кем не общалась. И что же в таком случае стало причиной повышенного интереса к ней со стороны горожан?
– И что с того?
– Тебя давно не было в городе, вот людям и любопытно. Меня очень многие спрашивают, где ты, как. Знаешь, я даже подумывала еще раз написать о тебе в газете.
– Шутишь.
– Серьезно.
– Не трать попусту время. Зачем это нужно? Что я такого сделала, что людям интересно читать обо мне?
– Объясню. Ты – красивая женщина, но держишься независимо и отчужденно. Людей такая комбинация жутко интригует. К тому же всем интересно знать, чего ты достигла за последние тринадцать лет.
Вечный адвокат. И что бы только их семья делала без Мэдлин?
– Ты уже все им рассказала. Мама присылала статью, которую ты опубликовала в прошлом году.
– Дело не в том, что ты моя сестра. Далеко не каждый день кто-то из Стилуотера заканчивает Джорджтаунский университет первым в своей группе, а потом, работая помощником окружного прокурора, не проигрывает ни одного дела.
– Ну и что? Я работаю всего лишь пять лет. У меня еще все впереди. В том числе и поражения. К тому же тебе прекрасно известно, что думают обо мне добрые жители Стилуотера.
– Поэтому я и хочу, чтобы люди знали, как сильно они в тебе ошибались.
В том, что газетные статьи способны изменить чье-то мнение, Грейс очень сильно сомневалась. Слишком многие помнили, какой она была в школе, как пыталась одновременно спасти и погубить себя.
– Не надо никаких статей.
– Посмотрим, будет ли о чем писать на этой неделе, – сказала Мэдлин тоном человека, который уже все для себя решил. – Какие планы на вечер?
– Никаких.
Впервые за долгое время ее не ждала куча папок на рабочем столе и голова не была забита каким-то срочным расследованием. Она знала, что из офиса могут позвонить, спросить о деталях того или иного разбирательства, но не более того – все ее текущие дела были переданы коллегам.
– Ничего, если я зайду после работы?
– А ты когда заканчиваешь?
– Около пяти. Если только не случится нечто экстраординарное. У нас экстраординарным событием считается, например, побег коровы из загона. – Мэдлин рассмеялась. – Думаю, с этим я справлюсь, не задерживаясь на работе.
– Приготовить обед?
– Обед ты уже готовила вчера. Не против, если я принесу пиццу?
Грейс вспомнила про мальчика, оставившего в двери такую трогательную записку, и подумала, что он наверняка придет вечером за обещанным печеньем. Если ребенок живет в такой же бедной семье, в какой жила когда-то она сама, было бы неплохо приготовить что-то еще, чтобы он отнес домой.
– Не стоит, я сделаю лазанью.
– Обожаю лазанью.
– Как думаешь, не прокатиться ли мне мимо маминого дуплекса? – спросила Грейс, возвращаясь к разбудившему ее любопытство разговору с Айрин. – Посмотреть, не стоит ли там какая-нибудь машина?
– Маму на этом не поймаешь.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что этот вариант я уже опробовала. Причем не раз. Никакой машины не обнаружено.
Грейс отступила от окна и начала раздеваться, готовясь к душу.
– Ты же репортер. Неужели так трудно выяснить, кто у нее бывает?
– Ну, наверно, не так уж трудно, но… Честно говоря, я не знаю, как быть. С одной стороны, не хотелось бы вторгаться в ее личную жизнь, а с другой, не терпится удовлетворить собственное любопытство. А еще я немного боюсь того, что может открыться.
– Да, иногда неведение есть благо, – согласилась Грейс.
Хорошо бы и Мэдлин взяла эту формулу за правило в отношении к своему отцу.
– Ты права. Ладно, поговорим об этом вечером.
– До встречи.
– Грейс?
– Что?
– Не хочешь потом сходить со мной в автомастерскую? Ну, поводить носом, посмотреть, что и как.
Грейс, стягивавшая в этот момент трусики, так и замерла в неудобной позе.
– Потом? Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься пробраться в мастерскую Джеда после закрытия?
– Хочу.
Она выступила из свалившихся на пол трусиков и отшвырнула их ногой в сторону. Сердце вдруг застучало, и в груди стало жарко.
– Это называется проникновение со взломом.
– Мне нужно знать, что там, в этом запертом ящике.
– Посреди ночи?
– А когда еще туда можно попасть? Если он ни в чем не виноват, то и большого вреда оттого, что я одним глазком загляну в ящик, не будет.
– По-моему, ты забываешь, что собираешься нарушить закон! Если нас поймают, мы можем запросто отправиться в тюрьму. И я потеряю работу. Вот тогда уж у тебя точно появится интересный материал для газеты!
– Нас не поймают. Ты не хуже меня знаешь, какая полиция в этом городе. Они же по ночам из кофейни не вылезают. К тому же у меня в машине есть полицейский сканер. Прежде чем отправляться на дело, убедимся, что они нам не помешают.
– Мэдди…
– Ты просто подумай над моим предложением, ладно? Не хотелось бы идти в одиночку.
Грейс выключила вентилятор – постоянное мелькание лопастей стало вдруг непереносимым.
– А что Кирк?
– Прошлой ночью он бы помог, но я тогда еще не решилась. А сегодня уже поздно. Ему на автоответчик пришло сообщение – у Деллы случился инсульт. Она никогда не была хорошей матерью, но сейчас ее отвезли в больницу, и Кирк собирается вылететь в Миннесоту, чтобы побыть с ней какое-то время.
Грейс прислонилась к двери в ванную.
– Так нас будет только двое? Ты и я?
– Мы справимся. Пойми, я должна увидеть, что он прячет в ящике. Пока он не убрал это в другое место.
Грейс поймала себя на том, что нервно теребит нижнюю губу.
– Но ведь Джед знает, что Мэтт совал нос в его ящик. Если там что-то и было, он, скорее всего, уже переложил это в другое место.
– Прошло всего два дня. Ящик запирается на замок. Есть шанс, что Джед еще не успел это перепрятать.
– Послушай, я не понимаю, на что ты рассчитываешь. Что это нам дает?
– Не понимаешь? – В голосе Мэдлин прозвучали недоверчивые нотки. – Мы можем установить истину! Неужели ты не хочешь узнать, что случилось с папой? Неужели тебя это не мучает?
Господи, если бы она ничего не знала.
– Конечно хочу, но…
– Может быть, мы наконец получим ответы хотя бы на некоторые вопросы.
– Или не получим.
– Даже если не получим, это ведь тоже результат, верно?
– Что ты имеешь в виду?
– Помнишь, что сказала Лорна Мартин? В ночь исчезновения папы Джед допоздна оставался в своей мастерской. По ее словам, это был единственный такой случай. О чем это нам говорит?
– О том, что у Лорны Мартин слишком длинный нос? – попыталась отшутиться Грейс.
– О том, что Джед был занят чем-то необычным.
Грейс представила, как они обыскивают мастерскую Джеда, и поморщилась – неприятное дело. Меньше всего ей хотелось вторгаться в его частную жизнь. К тому же Джед был довольно странным человеком. Кто знает, что он сделает, если застукает их в своей мастерской.
– Мэдлин…
– Пожалуйста, Грейс. Сделай это ради меня, хорошо? Я жить не смогу, если не увижу, что в том ящике. В крайнем случае буду знать, что к нашему делу это не имеет никакого отношения.
Уж не плачет ли Мэдди? Грейс закусила губу. Что же делать?
– Если мы ничего не найдем, ты обещаешь оставить Джеда в покое?
Долгая пауза. Потом:
– Если смогу.
Не очень-то похоже на обещание. Грейс разрывалась между желанием отказаться, сказать твердое «нет» и чувством долга, говорящим, что Мэдди нуждается в ее поддержке. К тому же, не получив помощи, сестра, чего доброго, начнет копать глубже.
– Ладно, обещать ничего не буду, но подумаю.
Бросив телефон на полку, она провела ладонью по волосам. Черт бы побрал Мэтта Хоутона. Держал бы рот на замке…
Вломиться в чужую мастерскую – преступление. Но Грейс боялась не столько того, что их поймают, сколько того, что Мэдлин заподозрит правду.