Стоя у двери своей квартиры, Инга долго не могла усмирить колотящееся сердце. Слишком много эмоций для одного дня. Оказывается, до сих пор у нее была прекрасная спокойная жизнь, а она-то дуреха еще сетовала на рутину. Теперь бы многое отдала за возвращение той самой рутины, лишь бы забыть все происходящее, как страшный сон.
Когда ей выдали снимок, сообщив, что никакого перелома нет и просто придется провести пару дней дома, не давая нагрузки на ногу, она успокоилась и спешно начала прощаться с мужчиной.
– Я подвезу вас до дома, – настойчиво и безапелляционно заявил он.
Инга ожидала, что ее снова понесут на руках. Хотела и боялась таких своих желаний. Ее же просто взяли под руку и помогли дойти до машины, где даже дверь перед Ингой не открыли. Желание развернуться и отправиться к автобусной остановке, она в себе подавила лишь потому, что вряд ли смогла бы дойти без посторонней помощи. Пришлось усаживаться самостоятельно, под аккомпанемент телефонного разговора, водитель даже не смотрел на свою пассажирку, обсуждая с кем-то поставки бруса.
Папа Карло недоделанный!
Стоило Инге разместиться на сидении, как машина сорвалась с места, а водитель даже не удосужился убрать трубку от уха. Инга снова разозлилась. Сразу стало понятно, как его красный монстр оказалась на тротуаре.
Она не позволила ему подъехать к подъезду, не хватало еще чтобы пошли разговоры, попросила остановить метрах в двадцати от дома.
– Смотри, я ведь могу и галантным быть, если потребуется, – заглушив двигатель и развернувшись к ней, сказал вдруг мужчина. – Меня, кстати, Тимур зовут. А то мы так и не познакомились.
– Ответила бы, что мне приятно, но не привыкла обманывать людей. – Инга вздернула нос. Ей хотелось думать, что в его глазах она выглядит взрослой и убедительной, но судя по ухмылке на небритом лице, фокус не удался.
И зачем вообще ей казаться для него кем-то, кем она не является? Уже не потому ли, что мужчина едва ли не вдвое старше нее и Инга вполне могла быть ровесницей его собственной дочери или хотя бы младшей сестры. А значит и воспринимать ее он станет соответствующе.
Удивительные вещи творились в ее голове. Для чего, спрашивается ей вообще думать, как она выглядит со стороны для совершенно постороннего мужчины? Неприятного ей и даже отталкивающего.
Потянувшись, чтобы открыть дверь машины, Инга ощутила, как ее плечо сжали его пальцы. Совсем не сильно, но настойчиво. Резко обернулась и увидела, что он протягивает ей несколько крупных купюр.
– Что это? – Инга смотрела не на купюры, а в глаза мужчины и снова видела перед собой беспринципного хозяина жизни, привыкшего решать любые вопросы на языке денег. – Вы пытаетесь меня купить?
Первой его реакцией стало удивление. Оно хорошо читалось на холеном лице, похоже, он совсем не умеет скрывать эмоции. Или просто не считает нужным делать этого при ней. Никто ведь не станет держать себя в руках при встрече с бомжом, например. Обязательно состроит презрительную гримасу, брезгливо и показательно зажмет нос. Инга не была бомжом, но в иерархии личных контактов для таких как этот Тимур, она вряд ли поднялась выше. Разве, что одета прилично и не воняет.
После последовал смех. Обидный, уничижительный, надменный. Мужчина смеялся, запрокинув голову, его кадык дергался вверх-вниз по покрытой щетиной шее, а Инга едва сдерживала себя, чтобы не врезать по нему ребром ладони. На курсах самообороны, которые она когда-то посещала, говорили, что так можно на время обезвредить нападающего на тебя злоумышленника.
Она так и не попробовала проверить знания на практике, даже на тренировке не сумела отработать прием, хотя и видела, как другие девушки и женщины с каким-то садистским удовольствием лупили несчастный манекен. Занятия в итоге пришлось оставить. Она уходила, понурив голову и получив наставление от тренера купить электрошокер.
– Куколка, никогда бы не подумал, что ты такая юмористка, – наконец успокоившись, сказал мужчина. Его глаза влажно блестели от выступивших слез. – Повтори еще раз, что я хочу сделать? Ну, пожалуйста, для меня. Я даже накину пятерку, ради такого.
– Да пошел ты, козел! – не выдержала Инга и дернула ручку, желая открыть дверь и поскорее выбраться из машины, где ей стало невыносимо душно.
Дверь никак не открывалась, Инга нервничала, снова и снова дергая непослушный замок. Когда ей все же удалось и дверь распахнулась, оказалось, что ее уже ждут.
Ей протягивали руку, предлагая помочь. Оказывается, она не заметила, когда водитель покинул салон и обойдя машину, открыл дверь снаружи.
– Мир?
– Что?
– Куколка, не заставляй меня извиняться, – сквозь зубы прошипел мужчина, – не настолько я виноват перед тобой, чтобы еще и выслушивать оскорбления. Денег я тебе предложил в качестве компенсации за моральный и физический ущерб. Если мало, скажи, я добавлю. Только не нужно строить из себя святую невинность. Еще ни одна баба не отказывалась от халявного бабла. Не делай мне мозги, договорились?
Инга положила свою ладонь в его и пожалела, что у нее нет острых когтей, которыми можно было бы вцепиться в кожу, расцарапав в кровь. На помощь согласилась только потому, что представила, как долго будет выбираться сама, а за этим не заржавеет, еще догадается на телефон начать снимать и показывать потом своим дружкам богатеям, как сбил на тротуаре лохушку, а после всячески над ней изгалялся.
– Возьмешь деньги? – спросил настойчиво, когда Инга стояла перед ним. Он будто специально перекрыл ей дорогу, возвышаясь скалой. – Последний раз предлагаю, потом не проси.
– Нет, – твердо заявила она. – Представьте себе, есть еще бабы, которые не ведутся на бабло. Отдайте их своей очередной куколке, суньте в трусы или куда вы привыкли совать ваши взятки за чужую благосклонность.
– Зубастая куколка, – плотоядно улыбнулся мужчина. – Знаешь, ты мне даже нравишься. – Убрал деньги в карман брюк и отодвинув Ингу в сторону, наклонился к машине. Покопавшись в бардачке достал визитку, протянул черный прямоугольник с выгравированными на нем серебряными буквами.
«Сноб» – подумала Инга, вслух же ничего не сказала.
– Я ищу помощницу, а ты обмолвилась, что находишься в затруднительном положении. И, если я правильно тебя понял, тебе лучше бы принять мое предложение.
– Все, что я говорила сегодня, считайте бредом и последствием шока. А если еще раз назовете меня куколкой, врежу по самому важному, что у вас есть. Одна нога у меня вполне здорова.
– Как скажешь. – Мужчина поднял руки в примирительном жесте. – Но, если все же решишь, позвони через недельку, думаю к тому времени уже сможешь передвигаться нормально. Только запомни, когда будешь звонить, уже тебе придется убедить меня, чтобы я тебя взял. – Выдержал паузу, добавил: – На работу.
Инга вспыхнула, с трудом подавив в себе желание залепить пощечину лощеной физиономии. Слишком часто у нее стало возникать желание кого-то покалечить. При чем кого-то совершенно конкретного.
Не прощаясь, она поспешила домой. Хотя, «поспешила» применимо к ней выглядело в тот момент скорее, как насмешка. А этот гад еще и посигналил вслед, отчего Инга вздрогнула, едва не подскочив на месте.
– Ты чего тут стоишь? Ключи забыла? – Мама открыла дверь, удивленно посмотрела на замершую дочь. – Проходи, у нас гости.
Обычно мама радовалась гостям, но после того, что случилось с папой, появление в их квартире посторонних людей начало вызывать горькие ассоциации.
– Кто там? – спросила Инга, присев на шкафчик для обуви и стараясь не показать, как ей больно, но мама, разумеется, заметила повязку.
– Что случилось? – тут же захлопотала она. – Инга, тебя кто-то обидел? Что с ногой?
– Все нормально, мам. – Она постаралась, чтобы улыбка не получилась слишком уж вымученной. – Просто неудачно оступилась, врач сказал перелома нет. За пару дней все пройдет.
– Хорошо, – вздохнула мама, – давай помогу снять туфли.
– Не нужно, спасибо. Ты сказала у нас гости. Кто пришел? Тетя Галя?
– Нет, милая, – чуть замешкалась мама, – на кухне Иван Дмитриевич. Мы обсуждаем наше… гм, дело. Поздороваешься или я могу сказать, что тебе не хорошо.
Инга видела, как мама старается огородить ее от неприятностей и в любой другой ситуации приняла бы ее заботу с благодарностью.
Но не сегодня.
Маме и так непросто справляться со всем одной. Ей нужна помощь и Инга просто не имеет права отказать ей.
– Мам, ты иди, – она взяла шершавую руку женщины в свою, – я приведу себя в порядок и присоединюсь к вам. Хорошо?
– Конечно. – Инга видела подступившие слезы к маминым глазам, и сама едва не разрыдалась, поэтому отпустила руку и кивнула.
В ванной она все же не выдержала, расплакалась. Зеркало отразило покрасневшие глаза, мама точно догадается. Пришлось умыться ледяной водой, дабы хоть немного скрыть следы слез.
Почти получилось.
Улыбнувшись своему отражению, Инга, стараясь не сильно наступать на больную ногу, прошла на кухню.
Мама стояла к ней спиной, разливала чай по чашкам. Иван Дмитриевич поднялся навстречу, едва заметно кивнув в знак приветствия. Инга поздоровалась в ответ.
– Анфиса Павловна, голубушка, вы не оставите нас наедине?
Мама вздрогнула, хотя, Иван Дмитриевич говорил сугубо вежливо, даже ласково.
Ингу раздражали его старомодные манеры в речи и поведении, потому как выглядели фальшивыми и плохо отрепетированными. Тем самым мужчина видимо пытался подчеркнуть свой солидный возраст и высокий статус, но почему-то выбрал совершенно проигрышный вариант демонстрации этих качеств. Если с ним работает имиджмейкер, тогда грош цена такому специалисту.
Одежду «достопочтенный господин» выбирал соответствующую транслируемому образу. Неизменный костюм тройка с торчащей вершинкой носового платка из нагрудного кармана и дурацкая цепочка, прикрепленная карабином к специальному креплению на жилете. Цепочка ныряла под пиджак, где находились круглые, массивные часы.
Не хватало только пенсе и трости с набалдашником.
– Инга, у тебя ведь нога болит. – Мама улыбалась виноватой улыбкой, будто она лично избила дочь и теперь испытывала муки совести. – Тебе хорошо бы полежать. Иван Дмитриевич…
– Я попросил вас выйти, Анфиса Павловна, – голос мужчины сделался холоднее стали, и Инга уже сама попросила маму оставить их наедине.
– Что с вашей ногой, прелестница? – Снова мед и елей от которого аж на зубах скрипит. – Могу ли я помочь вам?
– Вы ведь не врач. – Инга удивленно воззрилась на собеседника. – Чем можете мне помочь?
– Я очень многое могу, дорогуша. Как излечить, так и покалечить.
Как-то быстро он снял маску «доброго дядюшки» и даже забыл о стилизации речи. Чем-то Инга его разозлила. Неужели он так остро отреагировал на ее ответ?
– Мы с Анфисой Павловной побеседовали и пришли к неутешительному выводу. Вы никак не успеваете выполнить взятые на себя обязательства. Я огорчён и поверьте, был бы счастлив простить столь приятным дамам эту нелепейшую ошибку. Но, увы, не могу.
– Вы пришли сообщить нам об этом лично? Могли бы позвонить. Зачем утруждаться?
Ингу буквально трясло. Внутри нарастало напряжение, готовое вырваться самой настоящей истерикой. Дыхание стало поверхностным и частым.
– Тише, дорогуша. Тише. – Иван Дмитриевич положил руку ей на колено и сразу убрал. Но Инге показалось, что на коже остался мерзкий отпечаток. Она даже специально посмотрела, только бы убедиться, что это не так.
– Зачем нервничать раньше срока? У меня есть для вас предложение, от которого, я уверен, вы не откажетесь.
Инга встала, ногу прошило болью, пришлось сжать зубы, лишь бы не показать, насколько ей плохо. Сделала несколько коротких шагов, настежь распахнула окно, впервые порадовавшись крохотным габаритам их кухоньки.
Она жадно глотала воздух, буквально пила его и будто не могла напиться.
Даже не услышав предложения, она уже испугалась его. Ничего хорошего от этого человека ждать не приходилось. Инга знала о его репутации и о тех делах, которые проворачивает достопочтенный Иван Дмитриевич Рудый. Знала и была готова пойти на многое, ради мамы. Ради их будущего.
Но что если он скажет… Нет, даже представлять такого не хочется!
– Инга, вы побледнели. Может подать вам воды?
– Ничего не нужно. Просто душно, голова закружилась. Я хочу услышать ваше предложение.
– Вот и славно, дорогая. Я не сомневался в вашем благоразумии. – Рудый разве что не потер ладони, как мерзкая жирная муха. В его глазах вспыхнуло адское пламя, из которого он совершенно точно был рожден. – Присядьте, так нам будет удобнее беседовать. Да и вам не стоит нагружать ногу.
Инга села, догадываясь, что лучше не перечить. Никто не знает какая мелочь выведет из себя Рудого.
– Может чаю? Ваша матушка заваривает вкуснейший чай.
– Иван Дмитриевич, я ценю ваше время, – не сдержалась Инга, – прошу и вас ценить мое.
– Редкое сочетание красоты и сообразительности. Браво! Но чаю все же выпьем.
На этих словах он поднялся с едва слышным кряхтением, все же возраст брал свое, вылил уже готовый напиток из чашек, ополоснул их и налил новый. Инге казалось, что он издевается или нарочно тянет время, чтобы довести ее до точки кипения.
Грязный манипулятор.
– Так вот какое у меня предложение, – отпивая чай и ставя на стол чашку, наконец заговорил он, – я прощу ваш долг, с одним лишь условием.
Сердце Инги кажется остановилось. Она вся превратилась в одно огромное ухо, готовое слушать.
– И условие простое. Вы поработаете на меня, и я спишу всю сумму, так скажем, в счет вашей заработной платы. Как вы смотрите на подобную перспективу? Всего три месяца службы, и вы ничего мне не должны. После, если захотите, сможете остаться и уже зарабатывать, как остальные мои сотрудники.
Меньше чем за час сразу два мужчины предложили ей работу. У Инги даже невольно вырвалось:
– Хотите нанять меня своей помощницей?
– Интересный ход мыслей, но нет, – вежливо обозвал ее дурой Рудый. – Помощники у меня имеются и новых нанимать я не планирую.
Инга помнила, как в один из своих визитов, буквально на следующий день после того, как их покинул папа, Иван Дмитриевич заявился к ним в квартиру в сопровождение двоих мордоворотов, с трудом разместившихся в прихожей. На кухню они и вовсе не смогли войти, оставшись стоять снаружи. И уже в следующий раз «помощники» остались на лестничной клетке. Сегодня Рудый почему-то пришел один.
– Я предлагаю вам должность администратора в одном из своих клубов.
Смысл сказанного не сразу дошел до Инги. Она даже думала переспросить правильно ли услышала, но опасалась, как бы мужчина не передумал.
Не в силах поверить в свалившееся счастье, Инга на эмоциях едва не обняла Рудого, замершего в ожидании ее ответа.
– Я с большим удовольствием принимаю ваше предложение, – искренне обрадовалась она, чувствуя, как в районе желудка рассасывается огромный камень. – Спасибо!
– Благодарить меня будете позже, пока рано, – загадочно произнес мужчина, но Инга не обратила на это никакого внимания, оглушенная радостной новостью. – Завтра я пришлю к вам своего поверенного для подписания необходимых документов. Можете смело оспаривать любой пункт, но настоятельно рекомендую подписать все, что он попросит.
Инга с мамой завтракали на кухне, когда в дверь позвонили. Не сговариваясь они переглянулись и, мама пошла встречать раннего гостя. Звонок нетерпеливо повторился, когда мама уже была в прихожей и в груди Инги кольнуло беспокойство.
Минувшей ночью она впервые спала безмятежно, не вздрагивая от подозрительных звуков, не вскрикивая после приснившегося кошмара. Она была абсолютно спокойна, будто все плохое давно позади и прежняя жизнь наконец-то входит в привычное русло.
Чего нельзя было сказать о маме.
Из спальни она вышла позже Инги, сонная и помятая, с красными, воспаленными глазами. Сразу же подошла к плите, чтобы приготовить кофе и омлет, не позволив дочери помогать ей.
– У тебя нога болит, – напомнила мама, – сиди, я сама все сделаю.
– Но я же не ногами готовлю еду. – Инге хотелось шутить и веселиться. Судьба нанесла им сокрушительный удар, но после сжалилась и подарила шанс на избавление от тяжкого груза. Почему мама не понимает этого? Все ведь хорошо.
«Все ведь хорошо?» – Инга впервые после вчерашнего разговора с Рудым задумалась над этим.
– О чем вы говорили? – не поворачиваясь к ней, спросила мама. – Я слышала о каких-то бумагах. Что он заставляет тебя подписать?
– Мам, так ты из-за этого не спала? – догадалась Инга и, несмотря на боль в ноге, которая с утра почему-то усилилась, как смогла, подошла и обняла маму сзади. – Он предложил мне работу и обещал простить долг через три месяца. Если я правильно поняла, сегодня к нам приедет его человек и мы заверим нашу гм… сделку, официально.
– Какую работу? – плечи женщины заметно напряглись. – Ты знаешь, чем он занимается?
– Знаю. – Голос Инги стал тише, будто кто-то мог их подслушать. – Но, мам, не думаю, что он вот так открыто предложил бы мне стать одной из тех… девушек. Да и потом, разве заключаются в подобных случаях контракты? Иван Дмитриевич сказал, что у него освободилась должность администратора в клубе.
– Садись, омлет почти готов. – Мама убавила огонь под сковородой. – Ты еще можешь отказаться?
– Отказаться? Зачем? Сама знаешь, у нас нет денег, чтобы вернуть их ему. Придется продать квартиру.
– Я поговорила с тетей Галей, она согласилась принять нас на время?
– А потом? Когда ей надоест терпеть нас в своем доме, куда мы с тобой пойдем? На улицу?
От хорошего настроения не осталось и следа. Она ведь старается, как может решает проблему. Почему же мама не хочет просто поддержать ее? Ей тоже страшно. Очень. До дрожи в коленях. Три месяца пролетят не заметно и потом можно будет забыть происходящее с ними теперь, как страшный сон.
Всего и нужно – переждать.
Инга вернулась за стол. Аппетит пропал и запах омлета с ломтиками помидоров, скворчащего бекона и лука, вызывал теперь не желание скорее попробовать кусочек, а лишь болезненные спазмы в желудке.
Инга видела, как подрагивают мамины плечи, как она украдкой вытирает ребром ладони глаза, но не предпринимала попыток подойти и успокоить ее. Пусть сейчас она не понимает решение дочери, может быть даже осуждает и видит в обычном предложении о работе какие-то скрытые мотивы, со временем она примет это. И вот тогда они вместе сядут на этой же самой кухне, обнимутся и наревутся вдоволь, зная, что все плохое позади, все трудности разрешились и можно просто продолжать жить.
Пока же Инга не может ничего изменить и любые слова будут простым сотрясанием воздуха.
– Галя моя сестра, она не выгонит нас. Вспомни, когда от нее ушел Алексей и она не нашла в себе сил жить одной в квартире. Мы тогда даже смогли сдавать свое жилье, перебравшись всей семьей к ней.
– Тогда она в нас нуждалась, – возразила Инга, – потому терпела. И как только нагулявшийся муженек вернулся, мы быстренько собрали свои пожитки. Мам, перестань. Я обещаю быть благоразумной и не ввязываться ни в какие истории. Ты ведь этого боишься?
– Я боюсь, что тебе не оставят выбора.
Мама говорила, одновременно выставляя на стол корзинку с нарезанным черным хлебом, затем тарелки с пышным точно облако омлетом и Инга не сумев удержаться, накинулась на еду.
– Я уфе больфая и смофу сама… – Омлет был горячим, она открыла рот и размахивала перед ним руками.
– Прожуй, потом скажешь.
– Я уже взрослая и сама могу понять где меня обманывают, – расшифровала Инга свои же слова.
– Все вы так говорите. Но для родителей навсегда остаетесь маленькими детьми, за которыми нужен глаз да глаз. Я очень за тебя волнуюсь, доченька.
Дальше ели молча, пока не раздался звонок. Инга хотела верить, что мама не заметила, как она вздрогнула.
В кухню вошел мужчина, одетый в синюю рубашку поло и светлые джинсы. На ногах мокасины из мягкой даже на вид кожи. Он держал в руках черную папку, которая своим строгим видом диссонировала с его фривольным стилем. Будто он только что подобрал ее и нес вернуть владельцу.
– Доброе утро, – вежливо поздоровался мужчина. – И приятного аппетита. Надеюсь не помешал? Привык, знаете ли рано вставать и решать все важные вопросы до обеда.
За его спиной стояла мама и он, словно почувствовав ее нерешительность, развернулся полубоком, чтобы она могла пройти.
– Позавтракаете с нами? – предложила она. – Есть омлет и бутерброды.
– Не откажусь от кофе, – кивнул мужчина, – услышал его запах еще за дверью.
Мама выдвинула из-под стола табурет для гостя, поставила на стол чашку.
– Инга Антоновна, полагаю вы знаете кто я и по какому вопросу пришел? – с места в карьер начал он, присев на табурет и не дожидаясь ответа, открыл папку. – Иван Дмитриевич поручил мне составить трудовой договор, и я предлагаю ознакомиться с ним прямо сейчас.
– А кофе? – Мама замерла с туркой в руке.
– Под кофе все делать легче и приятнее, – расплылся в фальшивой улыбке гость. – Благодарю.
– Мне, наверное, нужно принести паспорт и трудовую книжку, – засуетилась Инга. – Я сейчас.
– Ничего не нужно, – мужчина накрыл ее руку, лежащую на столе, своей. – Все данные внесены в контракт. От вас требуется только внимательно его изучить и поставить свой автограф. Особенное внимание уделите приложению на последней странице о неразглашении коммерческой тайны. Там все, что касается вашей оплаты и внутреннего устройства клуба, в котором вы займете должность администратора. Вы ведь уже работали на аналогичной должности.
Инга кивнула. Но мужчина не спрашивал, он озвучивал то, что ему и без того было про нее известно.
Она видела настороженность мамы, которая так и стояла с опустевшей туркой, ожидая, когда Инга закончит читать бумаги.
Договор оказался стандартным, по крайней мере он очень походил на тот, что был у нее на прошлой работе. Действительно, Инга проработала почти восемь месяцев администратором, правда не в клубе, а в ресторане, но скорее всего больших отличий на новом месте не будет. Иначе ее бы предварительно подготовили, назначили бы наставника.
Будто подслушав ее мысли, мужчина пояснил:
– Первые десять дней вас будет сопровождать Елена. Она три года занимала должность и быстро введет вас в курс дела. Теперь Лена в положении, поэтому не может продолжать работать.
Отчего-то такое заявление успокоило Ингу и судя по всему не ее одну. Мама наконец поставила турку в раковину и будто бы потеряла интерес к происходящему.
– Где подписать? – наконец спросила Инга, постукивая стопкой листов по столу, чтобы выровнять ее. – И когда я должна выйти на работу?
– Иван Дмитриевич предупредил меня о вашей травме, – сказал мужчина, протягивая ручку в серебристом металлическом корпусе, – поэтому мы готовы дать вам, скажем, неделю. Достаточный срок для выздоровления?
– Вполне.
– Вот и славно. Ваша подпись должна стоять на каждой странице. На последней, пожалуйста, укажите фамилию с инициалами и проставьте сегодняшнюю дату.
Когда с документами было покончено, мужчина поднялся и сославшись на большую занятость, покинул квартиру. На прощание формально пожелал Инге выздоровления и похвалил мамин кофе.
– Скользкий он какой-то, – вернувшись на кухню, покачала головой мама, – вроде говорит все складно, а верить не получается.
– Мамуль, не превращайся в параноика. – Инга поцеловала ее в щеку. Предложила помочь с грязной посудой, но была отправлена отдыхать в свою комнату.
На работу она вышла на пятый день, когда смогла наступать на ногу без болезненных ощущений.
Лена оказалась милой девушкой с открытым лицом и искренними эмоциями. Она быстро рассказала Инге обо всех тонкостях работы, поделилась своими конспектами, которые вела, придя когда-то в клуб и по истечению положенного срока пожелала новой сотруднице удачи, обронив на прощание странную фразу:
– Ты держись тут. Платят в самом деле щедро, но не соглашайся ни на что, чего сама не захочешь делать. Заставлять никто не будет.
Очередная смена подошла к концу, и Инга постеснялась переспрашивать что именно имела ввиду Лена, видя, как нелегко той находиться на ногах почти двенадцать часов в день. Поэтому, просто дала обещание следовать напутствию и обняла девушку на прощание, как близкую подругу.
– Кстати, никаких сантиментов на работе. Здесь как в террариуме, подпустишь не того, кого надо слишком близко, сожрут с потрохами. Но ты вроде не дура, разберешься. Бывай.
Ивана Дмитриевича Инга за все время стажировки не видела ни разу. Лена пояснила, что он не частый гость в своём же заведении, да и проще без начальственного надзора.
Она так и не поняла почему про ее нового руководителя ходят грязные слухи. Клуб оказался самым обычным, а ведь Инга готовилась увидеть бандитский притон, никак не меньше.
Гости сплошь культурные, деловые мужчины в строгих костюмах и с безупречными манерами. Разве, что возраст у всех сорок плюс. Так разве это преступление?
А вот девочки, что танцевали для них, молодые, но опять же никакого отклонения от нормы. Инга присутствовала на собеседовании с одной из них и основополагающим условием для принятия на работу было совершеннолетие соискательницы.
В общем, все шло прекрасно, пока однажды не случилось нечто непредвиденное, выбившее из-под ног Инги твердую почву.