Этот кошмар никогда не закончится! Точно, никогда! Куда бы ни ступила ее нога, она непременно либо каблуком, либо носком туфли натыкается на незримую тень подлого предателя – Супрунюка Станислава Викторовича.
Она сегодняшним утром честно решила начать жить по-новому. Даже макияж был сегодня другим, не таким, как прежде, а умеренным. И одежду сегодня выбирая, она тоже проявила сдержанность. Ограничилась юбкой до колена и глухой блузкой, свисающей над поясом объемными складками. Пойди разберись, что у нее за фигура. Все объемно, совершенно неэротично, хотя и не лишено эстетизма. Никакой распущенности ни во внешности, ни в прическе. С усердием зализанные в высокий хвост волосы и совершенно никаких украшений.
Она больше не будет гиперсексуальной, тем более на работе, в чем со смешком часто упрекал ее Стас. Не будет легкомысленной и доверчивой. Она будет сдержанной, серьезной и наплюет наконец на свое прошлое, от которого сил нет избавиться.
Но наплюешь тут, как же! Не успела опустить зад в рабочее кресло, не успела включить монитор, как тут же звонок по телефону. И кто бы, вы думали, звонит? Супрунюк, конечно!
– Приветствую вас, Ольга, – поздоровался он не без издевки. – Как на новом месте?
– Добрый день. Все хорошо, спасибо, – помня о начале новой, совершенно спокойной и лишенной прежних привязанностей жизни, ответила Оля. – Если вы звоните Георгию Сергеевичу, то его нет на месте. Будет примерно через час.
– Я звоню не Жорке, а тебе, чего ты, Оль?! – возмутился Стас, будто и не женился год назад на ее лучшей подруге, и не бросил ее за полгода до этого, и не был теперь абсолютно и бессовестно счастлив.
– Я ничего. Говорю же, у меня все в порядке, – все еще помня о зароке, проговорила она, но карандаш со стола схватила уже лихорадочно и принялась нервно крутить его меж пальцев. – Ты только за этим звонишь? Или мне ему действительно что-то передать требуется?
– Только за этим, – надулся сразу Стас. – Так как дела?
– Нормально.
– А чего к нему пошла работать, к Жорке-то? Мне назло, да, Оль?
– А к кому мне надо было идти работать, Станислав? – насмешливо поинтересовалась она.
Правильнее было бы спросить: а надо ли вообще ей было идти работать? Но она так не спросила. Стас не знал о счетах в банке, которыми заботливые родители снабдили ее еще перед отъездом в Германию и теперь добросовестно месяц за месяцем их пополняли. Не знал, что от безделья она неделями выла в потолок, не зная, куда применить свои два высших образования, необузданную энергию и бездну одиночества. Но точно догадался, что к Жорке она пошла работать назло ему.
Не совсем чтобы так, конечно. Мстить так мелко она не собиралась, хотя поначалу такие порывы ее и сотрясали. Хвала небесам – справилась. Но из сотен предложенных ей вакансий – если бы они случились, конечно же – она точно выбрала бы Тихонова.
Георгий Сергеевич был конкурентом Стаса, и ни для кого это не было секретом. Кто-то когда-то сболтнул, что войне этой уже пара десятков лет и что началась она еще в школе. Стас, когда она спросила, все опроверг. Но, завидев Тихонова, всякий раз напрягался. Посторонний глаз и не заметил бы, но Ольга, зная буквально все о его привычках и настроениях, улавливала.
Вот запонки начал теребить, нервничает, стало быть. Узел галстука за десять минут трижды поправил, тоже нехороший признак. Излишне громко смеется чьим-то неловким шуткам, опять излишняя нервозность прослеживается.
А все почему?
Да потому, что где-то поблизости ленивым барсом бродит Тихонов Георгий Сергеевич и время от времени кивает Стасу с пониманием и призывно поднимает бокал с шампанским, предлагая пригубить.
– За что ты его так не любишь? – спросила она как-то, когда он вдруг утащил ее с прекрасной вечеринки, посвященной чьей-то знаменательной годовщине.
Утащил в самый разгар веселья, как раз в тот момент, когда Тихонов должен был вот-вот ее пригласить танцевать.
– А за что я должен его любить?! – воскликнул тогда Стас, не ответив. – Он мне просто мерзок, понятно? Мерзок без всяких причин и объяснений, и все!
Вот потому-то, что он Стасу был мерзок, как ей – после их совместного чистосердечного признания – Светлана, Оля и приняла предложение Тихонова работать у него. Только по этой причине, ни по какой другой. И пусть сколько угодно скалятся тутошние менеджеры, что приплелись с утра с ней знакомиться, об успешном переманивании конкурентов. Пусть сколько угодно коммерческий директор потирает руки, намекая ей на плодотворное сотрудничество. Она не опустится до того, чтобы мстить Стасу так низко и так гадко. Достаточно с него уже одного того, что она станет работать у Тихонова…
– Так к кому я должна была пойти работать, Стас? – повторила она вопрос, потому что на первый он не ответил. – К тебе, что ли?
– А хотя бы! – вдруг откликнулся он с энтузиазмом.
Узнай она, как он благодарен ей за подобную проницательность, телефоном бы в окно запустила. Он все никак не мог решиться предложить ей вернуться, а она возьми и брякни. Умница, девочка!
– Что хотя бы?
Даже не имея под рукой зеркала, она поняла, что побледнела до синевы. Раньше такого с ней не случалось. После предательства Стаса в ней все поменялось. Она стала более чувствительна ко всякого рода переменам в организме. И когда кожа на лице внезапно натягивалась, а вокруг рта слегка покалывало холодком, Ольга точно знала, что бледнеет. А вот когда глазам вдруг делалось до слез горячо, значит, покраснела, как помпон на спортивной шапке.
– Мы тут со Светой посоветовались, – начал осторожно Стас, не предполагая, что главную и серьезную ошибку уже допустил, озвучив Ольге ненавистное имя. – И подумали, что, может быть, ты вернешься к прежней работе в нашей фирме?
– А разве у тебя сейчас нет секретаря? – вежливо поинтересовалась Оля, начиная уже и ногой подергивать.
Если и вторая присоединится, пиши – пропало. Может запросто сорваться с места, перебежать через дорогу, ворваться к нему в кабинет и…
– Да увольняю я их всех, Оль, – захныкал Стас, жалуясь. – Все в сравнении с тобой проигрывают.
– Все-все-все? – зацепилась она тут же. – И Светка тоже?
– Ну, начинается! – выдохнул он обреченно. – Ну при чем тут Света, если речь идет о приемной, Оль? Как работник ты меня очень даже устраиваешь…
– А ты как руководитель меня – нет! – не выдержала и заорала она не своим голосом, и за дверью точно кто-то остановился и стоял теперь, подслушивал. – И слушай, Стасик, не звони мне сюда больше без дела, у меня очень много работы! И жизнь у меня, кажется, новая начинается. И в ней нет тебе места! И уж тем более Светке твоей! Все, пока!..
Она это сказала? Она точно только что сказала, что ему нет места в ее жизни? Кажется, да. Кажется, сболтнула неосторожно. Очумела, что ли, дура? А как же далекоидущие планы на его счет? Как же ожидание развала его семьи? Она ведь должна была быть с ним предельно вежлива, осторожна и аккуратна в выражениях. Она ведь должна была подхватить его из ослабевших Светкиных рук. А вместо этого что натворила? Он теперь ни за что не простит ей подобной грубости. НИ ЗА ЧТО!!!
Дверь в приемную неслышно отворилась, и вошел Тихонов. Вот, оказывается, кто остановился и подслушивал. Надо же, как неуемно любопытство у сильных мира сего, а она думала, что это только удел таких, как она, взбалмошных женщин.
– Никто не звонил? – мимоходом поинтересовался Георгий Сергеевич, направляясь к своей двери.
– Нет, – поспешила она с ответом, потом вспомнила, что он подслушал ее разговор со Стасом, и добавила: – Ничего важного. Частный звонок.
– Ага, – не поверил он и покосился подозрительно. – Вы ведь слишком хорошо знаете, что мы с вашим бывшим боссом конкуренты, чтобы я вас предупреждал, Ольга, о возможных последствиях…
– Ах, если вы хотите меня уволить, не приняв, ваше право! – вспыхнула она, с раздражением оттолкнулась от стола, откатываясь в кресле до самого подоконника. – Но я не собиралась и ни за что не стану ему стучать на вас, а вам – на него. И если вы рассчитывали в моем лице…
– Нет, не рассчитывал, – перебил он ее с особой мягкостью, так что у нее под коленками тут же защипало, а так случалось всякий раз, когда она пугалась чего-нибудь. – Я не стану скрывать от вас, что вы всегда мне были интересны как женщина. Плюс был наслышан о ваших деловых качествах. Разве не приятно иметь в своей приемной умную, красивую женщину? Женщину, которая к тому же тебе еще и нравится…
Шутит или нет? Издевается или пытается увести разговор от неприятной темы? Пойми их, этих мужчин! Крутят, мутят, выворачивают наизнанку. Душу ее, к примеру.
Сначала Стас звонит, зовет обратно на работу, будто и не пробежала меж ними даже не кошка черная, а пантера размером с бегемота. Теперь вот еще и Тихонов довольно-таки странные вещи говорит. Будто нравится она ему.
И дальше что, напрашивался вопрос? Остаться работать с Георгом Третьим или вернуться к Стасу? Первый может начать приставать со временем, второй, наоборот, игнорировать, чтобы жену не нервировать. Какое из двух зол выбрать?
– Зайдите ко мне, Ольга. – вызвал по селектору Тихонов, пока она прорабатывала в мозгу план дальнейших действий. – Есть разговор.
Она вошла без привычного для таких случаев блокнота. С чего-то подумалось, что из его кабинета она может выйти уже безработной.
– Вы напрасно не взяли блокнота, – тут же обо всем догадался Георгий Сергеевич. – У меня есть к вам несколько серьезных поручений. И кстати… Я не собираюсь к вам приставать, и уж тем более домогаться. Вы можете быть абсолютно спокойны на мой счет.
– Хорошо, – серьезно кивнула она, не став, как дурочка последняя, лепетать, что у нее и в мыслях ничего подобного не было, что она и не думала, да что вы, мол, такое говорите. – Не стану бояться.
– Но вы всегда должны помнить, Оля, – он улыбнулся по-доброму, тут же загородившись от нее папкой с документами, – что мое сердце пока свободно, и если бы вы пожелали в нем прочно поселиться, то…
– Я сообщу, как буду готова, – перебила она, не желая дальше развивать тему его симпатий. – Что за поручения, Георгий Сергеевич?
– Деловой подход… Н-да… Кстати, а почему вы с вашим образованием и способностями дальше секретаря так и не поднялись? Уж извините мое любопытство, но все же?
Господи! Ну сколько можно отвечать на один и тот же вопрос! Этим вопросом ее постоянно донимали, когда она еще жила со Стасом.
Почему он не повысит ее? Да сколько можно быть девочкой на побегушках? И когда она наконец станет серьезно относиться к своей судьбе, ведь время для роста карьеры может быть безвозвратно упущено?
И так далее и все в том же духе. Оля обычно улыбалась, отшучивалась, но никогда не говорила правды.
Странно, но ее правду снова угадал Тихонов, озвучив ее вполголоса:
– После института часто меняли работу, пытались найти себя. Потом встретили Супрунюка. Тот эгоистично желал всегда видеть вас рядом, поэтому дальше приемной не отпустил никуда. Да вы и не жаждали, решив, что со временем просто станете ждать его с работы и воспитывать его детей. И никакой карьеры вам было не нужно. И вид деловых женщин с замороженными взглядами вас всегда вводил в ступор. Вам не хотелось грубеть, мчаться по жизни, упуская в этой гонке все самое важное и главное…
– И все равно упустила, – вырвалось у нее, когда он замолчал. – Извините.
– Да за что же, Оля!
– Я вас перебила.
– Нет, я все сказал. И хочу вам дать один маленький совет, позволите? – Он снова улыбнулся тепло и искренне.
– Да, конечно, – она пожала плечами.
– Не думайте о том, что вы потеряли слишком много. – Не переставая улыбаться, он кивнул в сторону окна, из которого преотлично был виден фасад соседней фирмы, возглавляемой Стасом. – Может быть, в этом как раз ваш выигрыш, только вы пока не догадываетесь об этом…
Чем-то подобным ее потчевала и Светлана, пытаясь утешить. Учила, наставляла, убеждала в том, что Стаса Оля и не любила вовсе, а просто привыкла с годами. И что, как только она полюбит по-настоящему, так сразу поймет и всем на свете будет благодарна. И Стасу, который за ее спиной крутил роман с лучшей подругой. И подруге, которая уложила в постель ее Стаса и женила на себе. И Тихонову теперь, получается, она тоже должна быть благодарна, который науськивал ее сегодня иначе расставить свои жизненно важные приоритеты…
– …Как же вам всем объяснить-то?! – простонала Оля едва слышно и вытянула из ванны ослабевшую от горячей воды руку.
Как же им всем объяснить, что ей больно?! Ей просто физически больно видеть их вместе! Знать и постоянно помнить! Ей непереносимо больно, когда она думает о том, как он обнимает, целует, укладывает Светлану в постель. Она же знает, КАК именно он может это делать. Знала, что он может шептать при этом, как улыбаться куда-то в шею, как сдувать прилипшие от пота волосы со лба. И будить как утром может Стас, она тоже знала. Как подхватывать на руки вместе с подушкой и одеялом и тащить на балкон. Усадить в плетеное скрипучее кресло, за которым им лень было ухаживать и умасливать его, чтобы оно не скрипело. Пододвинуть столик вплотную к коленкам, на котором уже стоял кофейник с огненным кофе, молочник и ажурная тарелочка с ее любимым хрустящим ореховым печеньем, и…
И наслаждалась она этим всегда, жила этим день за днем, год за годом и совсем не думала, что наслаждение – просто привычка, как чистка зубов утром и перед сном. Она просто жила им, своим счастьем, которое кто-то взял под сомнение и решил все поправить и устроить по-своему. И она уж точно не хотела, чтобы ее счастье когда-то превратилось в воспоминание.
Ей очень больно, а кому-то кажется, что ей повезло. И они считают, что она поймет со временем. А сколько его должно пройти – времени? Год? Так уже прошел! Два? Так скоро тоже минует! Три, четыре, пять?!
– Я никогда не смирюсь, никогда! – всхлипнула Оля, забрасывая лицо пеной. – Я ненавижу ее! Ненавижу!..
Мобильный заверещал как раз вовремя. Не зазвони он, истерики было бы не избежать. Она любила пореветь в ванной всласть, жалея себя. Потом выбиралась оттуда в толстом стеганом халате, с тюрбаном из полотенца на голове, и бродила неприкаянно по квартире, а потом начинала звонить. Сегодня вдруг позвонили ей. Кто бы это мог вспомнить в начале двенадцатого ночи? Номер незнакомый.
– Привет, красавица, не узнала?
– Нет, – призналась Оля, хотя что-то смутно знакомое забрезжило. – А кто это?
– Так Толик, таксист. Чего же не вышла сегодня, я ждал, ждал, два заказа отменил.
– Ох, Анатолий, простите великодушно. – Оля шлепнула себя ладошкой по лбу, забыла ведь, совсем забыла. – Надо было вам перезвонить, а я… Закрутилась совсем!
– Доехала до «Эльбруса»-то, красавица?
– Да, доехала, спасибо. И машину забрала, все отлично. Извините, Анатолий, что так вышло. Потревожила вас в ваш выходной день, да еще и вызов сорвала. Извините!
– Ну вот! – он вздохнул. – Может, все же пообщаемся?
– Извините, – еще раз повторила Оля, уже начиная тяготиться прилипчивым таксистом. – Думаю, у вас проблем ни с клиентами, ни с общением не будет. Вы у нас человек весьма открытый. Как со мной душевно говорили, так и с кем-то еще можете поговорить.
– Разве то душевный разговор! – фыркнул Анатолий разочарованно.
– Не скажите, не скажите, – улыбнулась Оля. – Мы с вами даже авторитетов уголовного мира вспомнили и едва до ресторана не добрались.
– Так не добрались же! – попенял ей таксист. – Может, все-таки примешь предложение-то, красавица?
– Толик! Уже обсуждалось, кажется, – построжела Оля и тут же соврала: – У меня муж есть, между прочим. И он очень ревнивый.
– Ладно, понял, – закончил скучным голосом Толик. – Звони, если что. Я всегда для тебя в рейсе. А мужу глупо было бы не ревновать такую…
А ведь Стас ее никогда не ревновал. Никогда! То ли доверял слепо. То ли мысли не допускал, что ему – такому удачливому красавцу – можно изменять. А может, все-таки не любил, потому и не ревновал?
Интересно, а Светку ревнует? Кажется, да. Однажды не пустил ее в сауну с какими-то приятельницами, мотивируя тем, что они поверхностно знакомы. Разговор шел при Ольге в очередной ее шальной визит к ним и из-за ее хмельного состояния не слишком привлек внимание. Она в тот момент Стаса пожирала глазами. А теперь вот вспомнила.
Да, он не пустил тогда Светку в сауну. И в спорткомплекс потом не пустил в соседнем микрорайоне, посоветовав подыскать поближе. И на каток таскался с ней по выходным, и на лыжах за город.
А с ней нет! С ней редко куда выезжал, ссылаясь на занятость. Могла его, разозлившись, из-за рабочего стола прямо за галстук выдернуть и утащить куда-нибудь, но то же все не по доброй воле, то же все было по принуждению.
Может, он и жил с ней по принуждению, а? Потому такой легкой добычей и оказался?
Снова звонок, что ты будешь делать! Что-то сегодня она нарасхват…
– Оля! Оля, ты дома? – Голос Тихонова звучал так, будто тот бежал стометровку.
– Да, дома.
– Сиди, никуда не высовывайся и никому не открывай, – с одышкой приказал он, но чуть опоздал.
Она уже стояла у входной двери и крутила замок, увидев через дверной глазок участкового в компании двух угрюмых щетинистых парней.
– Здрассте, – кивнула она, отступая в сторону, и вернулась к Тихонову: – Что случилось, Георгий Сергеевич?
– Ты с кем сейчас поздоровалась, Оля?! – заорал тот не своим голосом.
– С участковым.
– С участковым?! Что ему надо?!
– Пока не знаю, – глянула на милиционера, топчущегося на пороге, парни уже подпирали стены в прихожей, и спросила: – В чем дело, Марк Степанович?
– Вы бы закончили разговор, гражданка Лаврентьева, – посоветовал вдруг один из щетинистых. – Мы к вам по делу.
– Извините, Георгий Сергеевич, у них ко мне важное дело, – попыталась она отвязаться от запыхавшегося Тихонова.
– У них?! У кого у них?! – продолжал волноваться Георгий.
– У участкового и… с ним, короче, еще двое.
Оля поздно заметила, как шагнул к ней один из сопровождающих Марка Степановича. Резким движением выдернул трубку, нажал отбой и проговорил со злорадством:
– Все! Отговорилась! Сказано же, дело есть…