Эйден замер, поглядывая то на конверт, то на меня. Он выключил плиту, отставил в сторону сковороду с курицей и суетно оглядывается в поисках тряпки – на столе всё ещё лужа чая.
– Что за шутки? – выдал я, осматривая конверт на предмет других проступивших знаков.
– Открой, – вполголоса произнёс Фрост. – Лист сухой? Дядя обожает невидимые чернила.
Священник убежал в комнату и вернулся уже с утюгом. Он вытащил деревянную разделочную доску, разместил её на столе и прогладил лист с двух сторон. Послания нет. Эйден тяжело задышал и потянулся к воротничку, расстегнув верхнюю пуговицу. Парень рухнул на табуретку, а я всё никак не могу понять, что всё это значит? Судя по реакции Эйдена, такое послание не несёт ничего хорошего, но мне хотелось бы подробнее узнать об этом нехорошем.
– Что это значит? – нерешительно произнёс я, пытаясь поймать взгляд Фроста.
– Лист белый и совершенно пустой, – он ткнул в него пальцем, – Будь это смерть или её приближение, он был бы чёрным, – объяснил священник и взял в руки конверт. – Рут пропала.
– И как ты это понял?! – я был в полнейшем замешательстве.
– Семейные заморочки, – отмахнулся Фрост. – Когда за тобой постоянно следят, и дядя с причудами, приходится прибегать к странным методам общения, – сказал он. – Всего в нашей семье три знака: Хирон у дяди, свиток у Рут и весы у меня. На конверте, как ты сам убедился, Хирон значит послание от дяди. Лист белый – пропажа, неизвестность, – Эйден встал, – а письмо для меня, следовательно, речь о Рут.
– И что делать?
– К сожалению, – священник замолчал, раскладывая курицу по тарелкам, – если Рут не хочет, чтобы её нашли, её никто не найдёт. – Эйден протянул мне ужин и сам тоже сел за стол, – дядя уже в Бруклине, если ты ещё не понял. Думаю, на днях лично заявится.
Внутри всё разом перевернулось. Почему Рут сбежала? Она сильно привязывается к дому, ей, на мой взгляд, нужен серьёзный повод, чтобы покинуть место жительства. Почему она считается пропавшей? Почему не связалась с нами или любимым дядей? С чего Аншель пользуется шифром? От кого она прячется?
– Не вкусно? – поинтересовался Фрост, наблюдая за тем, как я ковыряю в тарелке.
– Вкусно, – кивнул я, – ты отлично готовишь.
Он накрыл мою руку своей.
– С ней всё в порядке, Митч, – успокоил Эйден. – Поверь мне, если Рут будет грозить опасность, она сообщит.
– Тогда почему прячется?
– Значит, это личное, – спокойно ответил священник, продолжив есть. – Справится с эмоциями и объявится, – сказал он, – Я тебе обещаю, – робко добавил Фрост.
Полночи я не мог уснуть, думая о мисс Дэвис, а потом буквально в одно мгновение провалился в объятия Морфея.
Утром сквозь сон слышал, как собирается Эйден. На завтрак он жарил себе яичницу и ел селёдку. Ту, в винной заливке, которую берёт где-то в Брайтон-Бич. По-моему, Фрост только ради неё захаживает туда. Потом священник ушёл, оставив меня в квартире одного.
Я окончательно встал только около десяти и то, если честно, заставил себя сделать это, чтобы не проваляться в постели весь оставшийся день. За завтраком рассматриваю фотографии припрятанной тетрадки Гринсона. Я точно видел все эти значки! Помнится, Эйден тихонько назвал их рунами.
Покончив с поздним завтраком, я поспешил в эзотерический магазин, находящийся, на удивление, совсем недалеко. С порога меня встретила женщина, разодетая в туго затянутый корсет и кожаные брюки. На голове возвышается серьёзный начёс, а обильный макияж в тёмных цветах делает её похожей на панду.
– Мне нужны руны, – сказал я, осматривая многочисленные стеклянные витрины с яркой подсветкой.
– Все наши руны ручной работы, – промурлыкала она, якобы случайно задев меня пышными бёдрами. – Славянские или скандинавские интересуют?
В мыслях тотчас всплыла фраза моего бывшего учителя истории, он любил повторять: «Викинги тащились от камней», а затем я вспомнил разноцветные камешки, вывалившиеся из «заколдованной» шкатулки Гринсона. Точно, деревянные изделия всегда ассоциировались у меня со славянскими народами.
– Скандинавские, – ответил я и в голове горячо поблагодарил тот редкий школьный день, который не прогулял.
«Панда» аккуратно разложила камешки с угловатыми значками на витрине, проверила их и упаковала в матерчатый мешочек.
– Я вижу… – томно и немного хрипло протянула она, закрыв глаза и приложив указательные пальцы к вискам, – я вижу в Вас задатки сильного ясновидящего, – сказала женщина.
– Ох, конечно, – натянуто улыбнулся я и расплатился, – Пойду попрактикуюсь.
– Подожди! – выкрикнула она и подбежала ко мне, – Мой телефон, – пояснила «панда», вкладывая в мой карман бумажку. – Звони, если будут вопросы.
Я поспешил убраться оттуда. Никогда в жизни сюда не вернусь.
Автобус подъехал быстро, даже промокнуть не пришлось. Я занял одно из немногих свободных мест. Профессиональная привычка не позволяет насладиться обыкновенной поездкой в общественном транспорте в дождливую погоду – я читаю пассажиров как открытые книги.
Многие из них, например, просто едут по делам. Меньшая часть нервничает, и лишь единицы переживают сильные эмоции. Процентов девяносто в автобусе занимают ту должность, которая обязывает бесконечно долго, изо дня в день перебирать бумажки на своём столе, в следствие пить литры кофе и подкрепляться пончиками в коротких перерывах.
Оставшиеся десять процентов – а это всего два человека, если быть точным, – куда интереснее. Та девушка на первом ряду – явно творческая личность, как и паренёк чуть старше неё на вид, примостившийся к поручням напротив. Она, думаю, связана с холстом – на ребре левой ладони остался едва заметный след от художественной краски, а костяшки пальцев сохранили налёт грифеля. Молодой человек напротив неё, такой весь дерзкий, с красного цвета волосами и мобильником последней модели в розовом силиконовом чехле, часто работает со струнами – я заметил мозоли на пальцах, когда паренёк разматывал наушники. Может, его основная профессия и не связана с музыкой, но со струнными музыкальными инструментами он проводит львиную долю суток.
Дома меня ждали тишина и новая банка кофе. По бодрящему напитку я ужасно скучал. Пока у меня нет новых дел, есть возможность хорошенько изучить эти самые руны. Возможно, мне удастся лучше понять, чем занимался Гринсон. Несовпадения не позволяют оставить в прошлом дело Мортимера.
Что мы имеем? Кто-то третий был в квартире в день убийства. Судя по записям камер, Гринсон вернулся домой ровно в шесть часов вечера. Через пятнадцать минут он ушёл в ближайший супермаркет, а вернулся спустя двадцать семь минут, то есть в шесть сорок два, и больше квартиру не покидал. В восемь тринадцать к нему заявилась Богдана Нагу, убийца, и застрелила его.
Кто-то третий был в квартире. Это доказывает отвратительный запах чистящих средств, следов которого, кстати, не было обнаружено ни на одной вещи Гринсона. Не понимаю только одного: Мортимер не мог не заметить, что в квартире кто-то убрался, но почему он не забил тревогу? Почему он вёл себя как обычно и продолжил готовиться к свиданию с Элли Ти Эн? Только если он сам попросил кого-нибудь помочь ему с уборкой… В таком случае действительно было бы странно удивляться чистоте.
Нужно опросить соседей Гринсона. Возможно, этот человек живёт в его доме. Окна! Грязные окна во всей этой теории меня смущают!
Я тут же набрал миссис Дормер.
– Мэри, привет, – затараторил я, – слушай, можешь помочь? Если я попрошу тебя убраться у меня в квартире, что ты будешь делать?
– Ты разучился убираться, Митч? – непонимающе спросила миссис Дормер.
– Для дела надо, – ответил я. – Так что ты уберёшь?
– Ванную, конечно, – задумчиво произнесла она. – Спальню, гостиную? – растерянно перечисляла Мэри. – Кухню, конечно.
– Что именно ты будешь делать? – не унимался я и всё подробно записал.
– Так, по мелочи, – Мэри стала говорить раскованней. – Пропылесошу, конечно, потом протру пыль, – сказала она, – Ну, в конце, разумеется, пол вымою, – закончила миссис Дормер, но потом спросила: – Подожди, а окна у тебя чистые?
– Спасибо, Мэри! – горячо поблагодарил я, – очень выручила, спасибо! Джонни передавай привет.
Я записал ответы миссис Дормер и листаю список контактов. Друзей у меня совсем немного, ещё меньше тех, кому я могу позвонить и без лишних объяснений спросить про уборку. На глаза попался номер Тревора Янга. Что ж, неплохой вариант: чистюлей-параноиком его не назовёшь, как и неисправимым грязнулей. Золотая середина.
Янг поднял трубку спустя пару гудков.
– Митчелл? – не то боязливо, не то со сдержанной радостью ответил мужчина. – Что-то случилось?
– Можешь ответить на странный вопрос? – начал я, – просто вопрос и всё.
– Конечно, – ответил Янг, – что тебя интересует?
– Как ты проведёшь уборку, если тебя друг или сосед попросит убраться у него?
– Пропылесошу, – не задумываясь, ответил историк. – Пол помою, если времени хватит. Ванную комнату проверю. Говорят, важно, чтобы там был порядок. Да и всё.
Я также записал его ответы и пришёл к выводу, что так тщательно убирались в квартире Гринсона не для того, чтобы было чисто, а скрывали следы присутствия.
– Слушай, Хилл, кстати, – уверенно заговорил Тревор, – у меня пара студентов пропали. Конечно, они уже совершеннолетние и, кто не прогуливал занятия? – нервно усмехнулся историк. – В общем, я переживаю за них, поэтому ты не мог бы…
– Давай встретимся, и ты мне подробно всё о них расскажешь, идёт? – предложил я. – Ты по старому адресу живёшь?
– Нет, я теперь на сорок пятой.
Мы встретились тем же днём в новой квартире Янга. В старом знакомом мало что изменилось. Он по-прежнему предпочитает минимализм в интерьере, даже его порой надменный взгляд никуда не делся. Единственное новое в нём – волосы. Тревор немного отрастил их. Выглядит не очень опрятно.
С каких пор я стал подвластен ностальгии?
Тревор снял очки и вложил их в нагрудный карман серого пиджака. Историк первым делом отпил немного горячего кофе, выругался, потому что обжёгся напитком, и внимательно посмотрел на меня.
– Рад тебя видеть, – без лишних эмоций произнёс он, коротко улыбнувшись. – Так, насчёт дела… – Янг протянул мне фотографию, – это Ронда Скаврон и Оливер Молоуни, – он указал на парочку в самом центре группового фото, – они мои самые способные студенты, никогда не прогуливали лекции, но две недели назад оба исчезли, – объяснил историк, активно жестикулируя, – я знаю, где они жили, ездил туда, – взгляд Тревора замер, а сам мужчина заметно поник, – Хозяин квартиры сказал, Ронни и Олли сбежали, не заплатив за последний месяц. Это на них не похоже, они очень обязательные и ответственные.
– Думаешь, связались с плохой компанией? – спросил я, рассматривая фото.
Кажется, именно этих ребят я видел сегодня в автобусе. Именно они по какому-то странному стечению обстоятельств больше остальных привлекли моё внимание.
Я рассмотрел их повнимательней.
Оливер Молоуни – худосочный парень среднего роста с короткими ершистыми волосами ярко-красного цвета. У него проколота губа, несколько раз проколоты уши и крылья носа. На фото Молоуни улыбается – у него довольно крупные верхние резцы, а между ними есть две значительные щербинки. У Оливера большой рот, крупные, но тонкие губы, широкие, почти прямые брови, среднего размера нос и ярко выделенные глаза, которые сразу привлекают внимание. Парень одевается ярко: похоже, любит повышенное внимание к собственной персоне.
Его подруга – полная ему противоположность. Ронда Скаврон носит мешковатую одежду нейтральных и тёмных цветов. На ней чёрная толстовка на пару размеров больше нужного и прямые джинсы. Тёмные волосы девушка носит распущенными и прячется в их объёме, словно в капюшоне. На мизинцах я опять заметил карандашный грифель и пятна акриловой краски. Губы художницы покрыты мелкими ранками: похоже, девушка часто нервничает и кусает их, но покрыты прозрачным бальзамом. Видимо, для того, чтобы не так щипали открытые ранки.
– Чем они занимаются? Сколько им лет? Откуда они? – поинтересовался я, записав в блокнот их имена. – Может, хобби есть? Особые приметы? Говори всё, что знаешь.
– Эм, подожди, – Янг вернулся с портфелем и достал небольшой ежедневник, – так, обоим по двадцать два года. Ронни собиралась стать археологом, но её главным увлечением всегда было рисование. Она постоянно приходила в краске. И одежда, и руки всегда были в красках, – историк промочил горло кофе, – А Олли… Сначала поступал на юридический, потом решил тоже на археолога учиться. Оливер всегда, сколько его помню, тяготел к музыке. На бас-гитаре, кажется, хорошо играет и копил деньги на электронную.
– Работают или их содержат родители?
– Нет, нет, не родители, – покачал головой Янг, – У них подработки постоянные. То листовки раздают, то работы школьникам пишут. Ещё объявление сделали, что убираются недорого, – обмолвился историк, – знаешь, у некоторых непереносимость химикатов, а они берут немного и работу выполняют быстро и качественно.
– Приметы? – спросил я. – Татуировки, шрамы, родимые пятна, пирсинг?
– Нет, у Ронни никаких татуировок не было, – помотал головой Янг, – у Ронды проколоты уши, а Оливер весь в этом пирсинге.
Я взял адрес, по которому раньше жили студенты и сразу же отправился туда. По дороге отправил Мэтту фото Ронды и Оливера, попросив проверить, не появлялись ли они на камерах видеонаблюдения в день убийства Гринсона.
Дверь мне открыл сам мистер Руперт Ван Бателаан – арендодатель. Он как раз собирался начать уборку, чтобы подготовить квартиру к новым жильцам. Я очень вовремя – Руперт только перчатки успел надеть.
О студентах он отзывается неплохо. В целом, они ему даже нравились: своевременно платили, соблюдали идеальную чистоту, соседи на них не жаловались, друзей тоже не приводили, но всё впечатление испортил тот факт, что они бесследно пропали. Первое время Ван Бателаан ждал, когда студенты вернутся, но потом решил потихоньку освободить квартиру от чужих вещей и снова сдавать её.
– Почему Вы не пошли в полицию? – несколько ошарашено спросил я. – Мало ли что могло случиться с ними? Может, их убили? – пожал я плечами. – Они ещё практически дети.
– Какое мне дело? У них есть родители, пусть они за ними и следят, – сказал хозяин квартиры, – всякие студенты – не моя забота, – отрезал Ван Бателаан и захлопнул дверь перед моим носом.
На последнем месте жительства я не нашёл ничего, что могло бы привести меня к пропавшим. Два часа потратил впустую! Правда, за это время Мэтту удалось найти Ронду и Оливера на записях камер. Студенты приходили к Гринсону, но были они у него, когда сам Мортимер вышел в магазин. Не знаю, возможно, убитый оставил им ключи – так студенты смогли попасть в квартиру.
Меня по-прежнему волнуют грязные окна. Если, как сказал Тревор, Ронни и Олли так замечательно наводят чистоту, то они не могли просто не заметить или забыть вымыть окна – это их прямая обязанность, часть работы, за которую им платят. Гринсон со своей стороны не мог допустить, чтобы какие-то застарелые пятна жира испортили ему долгожданное свидание с любимой.
На всякий случай я просмотрел их объявление, которым любезно поделился Янг. В действительно небольшую стоимость входят: сухая уборка, влажная уборка, чистка ковров, мягкой мебели и мытьё окон. За отдельные деньги занимаются выведением пятен с одежды, моют машины и ухаживают за домашней библиотекой. Первый раз, если честно, вижу таких многопрофильных работников. Отзывы о работе Ронды Скаврон и Оливера Молоуни просто отличные!
Я позвонил на оба номера, указанных в объявлении, но мне так никто и не ответил. Лишь бесконечные гудки в трубке. Во что же они вляпались?
Чутьё подсказывает, Ронни и Олли не совсем убирались в квартире Гринсона: они скорее скрывали следы чьего-то присутствия. Возможно, даже искали ту самую тетрадь, которую забрал Мэтт. Я чувствую, что нахожусь на верном пути, осталось только доказать это и найти студентов.
– Хилл! – неожиданно Дормер позвонил мне сам, – слушай, я тут пошарился, Скаврон и Молоуни бывали у Гринсона пару раз до его смерти, – тараторил полицейский. – В общем, не видно, как они заходили, зато за неделю до убийства они трижды покидали его дом, ясно? – Мэттью шумно сглотнул, – Белых ещё не трогал квартиру, иди проверь, как эти студенты могли залезть к нему. Он тебе откроет.
– Хорошо, спасибо! – поблагодарил я. – Подожди, тетрадь всё ещё у тебя? Если она не играет никакой роли в деле, позволь забрать?
– Думаешь, они искали её?
– Именно, – я машинально кивнул, – Ронни – художница. Я глянул на досуге их работы, которые они писали с Оливером для школьников, так почерк студентов никакая графологическая экспертиза не отличит от почерка заказчика! Идеальное совпадение!
– Я сейчас занят, – ответил Дормер, – вечером к тебе заеду и отдам, идёт? У меня появились кое-какие идеи по твоему делу.
Замки взломаны не были, Майк проверил это чуть ли не в первую очередь. Единственное, что мы не удосужились проверить – окна. Что ж, казалось, в этом нет необходимости: в квартире нет балкона, у соседних – тоже, следовательно, забраться будет очень и очень непросто.
Сразу же я опросил соседей. Кто-то да мог увидеть студентов, а, может, некоторые жильцы даже пользовались их услугами. Я нашёл тех самых на втором этаже. Пожилая пара, мистер и миссис Рональд, на дух не переносит запах моющих средств, поэтому раз в несколько недель они просили студентов проводить генеральную уборку. Обычно по вторникам. Помимо этого, Ронни и Олли стали захаживать в этот дом по пятницам. Миссис Рональд как-то наблюдала за студентами, так, по её словам, они дождались, пока Гринсон ушёл, и только потом поднялись.
У соседей запасных ключей нет. Через окна никто не лазил. Остаётся последний вариант – они каким-то образом получили дубликат.
Пришлось снова побеспокоить Янга.
– Тревор, на курсе с Рондой и Оливером есть умельцы? – спросил я, – чтоб ключ мог сделать запасной или замок починить?
– Макото Дональдсон, – с ходу ответил историк. – Парень – помощник мастера в магазине часов. С механизмами на «ты», – Янг задумался, – Но, по-моему, они не очень дружат.
– Мне нужен адрес и телефон, если есть.
На рабочем месте Дональдсона не оказалось, поэтому я позвонил ему и договорился о встрече. Длинноволосый парень примчался быстро, а из всех инструментов у него с собой только отмычки и складной нож. Макото даже не скрывает их.
Я ждал его у пожарной лестницы.
– Что нужно? – уверенно спросил он, сунув руки в карманы джинсов.
– Ответы, Макото.
– Ответы? – усмехнулся он, – Мы типа играем в эту игру: выбери правильны ответ и получи деньги?
– Почти, – сказал я, – только вместо денег – твоя свобода.
– Это, что, шутка? – занервничал Дональдсон, отступив назад.
Он готов прямо сейчас сбежать, но что-то его останавливает от необдуманных решений. Парень потоптался и спрятал связку отмычек в огромный карман толстовки. Макото снова попытался удрать, но спустя пару резких шагов остановился, будто впечатался в невидимую преграду.
– Не советую бежать, иначе доказательства того, что ты взламываешь квартиры, попадут в полицию, – предупредил я, – мне просто нужно задать тебе несколько вопросов, касающихся Ронды Скаврон и Оливера Молоуни. Так что?
– Последний раз я видел их две недели назад, – ответил Макото, – И всё. Молоуни звонил весь нервный такой, сказал, что убирается и хозяйскую собаку выпустил из квартиры. В общем, пока он ловил собаку, дверь в квартиру захлопнулась. Молоуни просил открыть так, чтобы следов не осталось.
– И ты открыл?
– А что мне? Делов-то на две минуты! – похвастался Дональдсон, – а Ронда обещала за это работу на халяву вместо меня сделать.
– И как ты замок вскрыл?
– Хозяин квартиры явно жмот, – брезгливо отозвался парень. – Поставил замок подешевле, я такой ремонтировал недавно. Ключ из комплекта завалялся, вот я и открыл «без следов».
– И даже не усомнился в том, что они решили кого-то ограбить? – несколько удивился я.
– Что?! Они? – рассмеялся Дональдсон. – Задира из них только Молоуни и то только до тех пор, пока ему реально ничего не угрожает. Появится на горизонте кто-нибудь значимый, и малыш Олли шухерится. Он может вызваться защищать только свою молчаливую подружку, и то трястись от страха будет! – хохотал Макото, – Ронда вообще не во что не лезет никогда. Даже ответить толком не может. Первое время думал, она немая.
Честно говоря, я ожидал получить немного больше информации от сокурсника Скаврон и Молоуни, но то, что рассказал Дональдсон, – уже кое-что. Интересно послушать мысли Мэтта по поводу дела студентов.
Я вернулся домой чуть раньше обычного. Снял куртку, ботинки и прошёл на кухню, чтобы поставить чайник – кофеин в крови заканчивается. Эйден уже пришёл, его куртка висит на месте. Правда, самого священника я что-то не наблюдаю. Его нет в комнате, на кухне, разумеется, тоже нет – не стал же Фрост невидимкой? Только в ванной негромко журчит вода. Спустя пару минут Эйден вышел из душа, облачённый в неизменно чёрную водолазку и того же цвета прямые джинсы.
Он нашёптывает молитву, которую читает только перед ужином, и сжимает в руках целую буханку белого хлеба. Эйден зажмурился, продолжая шептать, а когда закончил, наконец, обратил на меня внимание.
– Привет! – с мягкой улыбкой произнёс он, затем взял со стола пачку сигарет и закурил, наслаждаясь каждой затяжкой. – Как день прошёл?
Я в подробностях пересказал всё сегодняшнее расследование.
– Скаврон? – переспросил священник, нахмурив лоб. – Я часто видел её на исповеди. Иногда приходила со своим дружком с красными волосами. Не знаю, по-моему, его зовут Олли. Плакала Ронда чуть ли не постоянно. Особенно, когда встречалась с отцом Майклом, – Фрост поморщился и стряхнул пепел в раковину, – ты знаешь, он до ужаса религиозен. Не могу смотреть, как Майкл общается с прихожанами, – Эйден опустил глаза в пол, – разные люди есть, у всех свои заморочки, но Ронни… – он помотал головой, – у Ронни священный дар, а Майкл убедил её, что она проклята.
– Какой такой дар?
– Она говорит с умершими, Митч, – сказал Фрост и опустился на стул напротив меня, – они оберегают её.
Эйден не раз беседовал с Ронни Скаврон. Как оказалось, девушка видит не каких-то отдельных духов, а всех тех мертвецов, что шатаются по Бруклину, взамен они оберегают её. Наверное, поэтому, из-за своих необычных способностей, Скаврон ни с кем особо не общалась. Нашла себе друга в лице Молоуни – и всё.
– Олли от неё не шарахался и слушал, – сказал Эйден, – нам просто нужен искренний друг. Каждому из нас вне зависимости от возраста и ситуации, в которой находимся, нам просто нужен друг.
По словам священника, последнее время Ронда казалась зашуганной. Она постоянно оглядывалась, нервно сжимала рукава любимого сиреневого свитера или руку Оливера, если студенты приходили вместе.
Меня мучают мысли о том, что друзья могли действительно связаться не с той компанией.
Часом позже явился Мэтт. Ему не терпелось показать крошечные капельки свежих чернил на полях тетради. Эти следы гораздо свежее, чем чернила, которыми написан весь текст. Также выяснилось, что почерк в тетради не принадлежит Гринсону. В результате получается, Мортимер украл у кого-то тетрадь и поэтому её так тщательно прятал.
– Они что-то делали с ней, – с горящими глазами вполголоса произнёс Дормер, наклонившись к столу. – Готов поспорить, они что-то делали с ней!
Картина немного проясняется: студенты могли не просто скрывать следы чьего-то присутствия, а искать эту самую тетрадь! Я более чем уверен в этом. Как и сказал Мэттью, всё указывает на то, что Скаврон и Молоуни нашли записи. В таком случае… Почерк. Точно. Выходит, Ронни и Олли переписали содержимое тетради, а оригинал оставили. Но зачем? Где в этом смысл? Человек или люди, желающие получить записи о рунах, похоже, запугали Ронду и Оливера, поэтому друзья прячутся, а активно помогают им в этом… духи?
Как расспросить мёртвых без Рут?