Сложно придумать лучшее убежище в дождливый день, чем то, что Раффлс описывал как «деревенский дом в черте Лондона». Добротно обставленный квадратный зал предоставлял разного рода удобства, примерно как в клубе, всяческие журналы и сигареты и камин на случай промозглой погоды. Все прочие комнаты выходили дверями сюда, и библиотека не одна вела в оранжерею, туда же выходила небольшая гостиная, из которой я услышал голоса, когда прикуривал сигарету рядом с папоротниками и пальмами. Меня поражало то, что бедный мистер Гарланд находил непростой задачей умиротворение той леди, которую Раффлс посчитал недостойной упоминания накануне. Но я и сам не спешил приняться за это скользкое дело. Для меня оно скрывало объяснение ситуации, а для него одни мучения; я не мог отделаться от чувства, что даже сейчас я уже порядочно запутался в делах этого семейства. Их фамилия всего несколько часов назад значила для меня чуть более, чем просто незнакомое слово. Еще вчера я мог бы замешкаться перед кивком Тедди Гарланду в клубе, ведь встречались мы довольно редко. И вот я уже здесь, помогаю Раффлсу огородить отца от новостей о неприятностях, грозящих сыну, и почти начал помогать этому отцу оберегать от следа неприятных новостей его предполагаемую будущую невестку. Притом самое худшее в этой истории все еще оставалось скрытым, в том числе от Раффлса и от меня!