Если бы я только знала, если бы хоть на миг подозревала, что меня ожидает, я бы плюнула на все свои планы и бежала прочь от столицы, теряя на бегу тапки и радужные мечты. Каждая мышка, считающая себя хитрой и находчивой, должна твёрдо помнить, что бесплатный сыр тоже не дураки раскладывают. Вот и мне никак не следовало соглашаться на подозрительно заманчивое квартирное предложение, но мою осторожность основательно подкосили сразу несколько пунктов.
Во-первых, хмурое лицо папы, который безуспешно прикидывал, где изыскать средства на аренду хотя бы самой захудалой комнатушки для единственной дочери. Во-вторых, тараканы стройными рядами маршировавшие по стенам самых дешёвых, но всё равно недоступных вариантов. В-третьих, странные типы, бродившие из подворотни в подворотню в бедных районах. А в-четвёртых, окончательное поражение моему здравому смыслу нанесла квартирка из трёх комнат, крохотной кухоньки и балкона, показавшаяся на контрасте с трущобами королевскими апартаментами.
Едва перешагнув порог, едва ступив пыльными туфлями на мягкий ковер, едва заглянув в уютную спаленку с письменным столом у окна и отдельной ванной, я готова была на любые условия. Да я бы руку (а лучше растертую до крови ногу) в тот момент отдала, лишь бы заполучить договор аренды! Что уж говорить о такой мелочи, как наличие соседки.
Подумаешь, ерунда какая!
А ведь я даже не могла оправдать себя тем, что мне подсунули кота в мешке. С этой голубоглазой кошкой я была прекрасно знакома. Мисс Ходячая-неприятность, мисс Кошмар-на-ножках, мисс Катастрофа… Словом, мисс Румита Фрэйл поселилась в смежной комнате.
Этот ужас на каблуках стал камнем на шее моей новой счастливой жизни.
Скромные по столичным меркам апартаменты принадлежали какой-то дальней родне леди Манолы Фрэйл. Хозяева укатили на пару лет за границу, а наше с Руми пребывание в этом царстве уюта полностью оплачивал её отец. Мой папа, разумеется, настаивал на компенсации части затрат, но дядя Рихард, то есть Фрэйл-старший наотрез отказался. В качестве ответного жеста добрососедской помощи мне вменялось поставить свою корявую завитушку на договоре аренды и присмотреть за Румитой. Хотя, естественно, ни о каком реальном присмотре речи не шло.
Родители юной хулиганки прекрасно понимали, что для роли дрессировщика их младшенького чудовища нужен кто-то более опытный и авторитетный, но по закону семнадцатилетняя мисс еще целый год, до совершеннолетия, не могла проживать одна, а ей предстояло учиться в Вэлларийском университете на факультете журналистики.
Переселяться из "Жасминового венка" в столицу чета Фрэйлов не желала, рисковать отношениями с друзьями и деловыми партнерами, подсунув под их крышу свою дочурку, леди Манола и дядя Рихард так же не хотели. И уж конечно не могло быть и речи о том, чтобы поместить юную впечатлительную девушку в гнездо порока, свитое в холостяцкой квартире её старшего братца. Я – знакомая с пелёнок, серьёзная и во всех отношениях, если не считать финансовые, положительная особа, как раз так удачно находящаяся в безуспешных поисках пристанища, – разумеется, была куда лучшим вариантом.
Я осознала, в какие крупные неприятности угодила, поддавшись соблазну, как только осчастливленная моим согласием Румита, которая пряталась в ванной своей спальни, коварно дожидаясь появления на бумаге соответствующей подписи, вылетела из засады и повисла на моей шее. Но было поздно. И жизнерадостный визг, от которого я едва не оглохла, оказался только началом. Ведь к младшему чудовищу прилагалось чудовище постарше – такое же голубоглазое и несносное.
Вот и сейчас, сидя в приёмной главного редактора "Вестника" за своим столом, приютившимся в углу за стеллажом с картотекой, я разрывалась между желанием поскорее сбежать с работы и нежеланием идти домой. Временным спасением от Фрэйлов мог бы стать какой-нибудь кавалер, но, кажется, во всей редакции не осталось свободного от уз мужчины, который ещё не сводил на свидание "провинциальную пастушку". Журналисты и редакторы охотно флиртовали, звали на ужины, прогулки и спектакли, но почему-то вели себя на них, как не до конца прихлопнутые мухобойкой мухи – что-то нудно жужжали и вяло дрыгали лапками. Никогда не думала, что столичные жители такие скучные. Впрочем, наверное я тоже не оправдывала их ожиданий, ибо не получила ни одного повторного приглашения.
Как тиха и беззаботна была моя жизнь ещё пару месяцев назад!
Как преступно я не ценила безмятежность родного захолустья. Его безлюдные просторы и грунтовые дороги, соревнования по урожаю яблок и милых безобидных сплетников. А главное – добрейшего мистера Ридли, который руководил "Летописями Лайтхорроу", где я работала. Как мне всего этого не хватало в столичном гадюшнике, который возглавлял верховный гад – тот самый, что совсем недавно так успешно прикидывался безобидным оленем.
– Аманда, ты уже готова? – прокатился по приёмной звук ненавистного голоса.
Я застонала и с трудом подавила порыв юркнуть под стол – всё равно это нисколько не помогло бы. Мерзкий, гадкий, гнусный тип, по какой-то невероятной подлости судьбы назначенный исполняющим обязанности главного редактора в "Вэлларийском вестнике", из-под этого элемента меблировки меня уже выуживал. И даже не попытался сделать вид, что поверил в поиски потерянной ручки.
Может, стоит опробовать шкаф?
– Поторопись, Звёздочка! У меня мало времени, – долетело из-за стеллажа.
Нет, не шкаф! Мне срочно нужен топор с пожарного щита. Кое-кто просто напрашивался быть покромсанным, сложенным в ведро и вынесенным в мусорный контейнер. И этот кое-кто уже улыбался мне, застыв в просвете между картотекой и стеной, призывно держа в руках мой плащ.
– Я ещё не допечатала заметку! – Смотреть в голубые глаза начальника получалось исключительно с ненавистью.
– Плохо, Звёздочка, плохо! – покачал головой он.
– Алекс, прекрати меня так называть! – уже в который раз рявкнула я, поднимаясь.
– Ну прости, Одуванчик, до звезды журналистики ты пока не доросла! – рассмеялся Фрэйл-младший. – Придётся побыть звёздочкой, пока я не получу из-под твоего пера настоящего шедевра. Или могу называть журналисточкой, хочешь?
Ох, как бы я приласкала тяжёлой подшивкой прошлогодних выпусков эту русую макушку, благо свидетелей у злостного нарушения субординации не предвиделось – все давно разошлись по домам. Но, увы, строгий костюм не позволял подобных телодвижений. Тесный пиджак, узкая, прикрывающая колени юбка – ни как следует размахнуться, ни погнаться за жертвой. И вряд ли Алекс стал бы дожидаться, пока я расстегну пуговицы и подтяну повыше подол.
Я раньше думала, что ненавижу мерзкого соседа? Это было заблуждение! Ненавидеть его по-настоящему я начала только сейчас. Перекладывая целыми днями бумажки, подавая ему кофе, в который так хотелось плюнуть, вежливо улыбаясь очередной разряженной и напомаженной девице, рвущейся в кабинет.
Первые недели было ещё сносно – я числилась младшим журналистом и сочиняла и примитивные заметки на самые скучные темы, мало чем отличающиеся от статеек про пироги, которые мне приходилось писать в "Летописях". Но потом этот змей – не иначе, как мне назло – отправил в долгожданный отпуск секретаря, свалив на меня все её обязанности. И теперь весь рабочий день я была вынуждена восседать за большим столом в приёмной, перебираясь в свой закуток лишь на время обеда и вечером.
– Твоё молчание следует воспринимать как согласие? – усиленно нарывался на ссору Алекс.
– Моё молчание следует воспринимать как нежелание опускаться до уровня пятилетнего малыша, – огрызнулась я, привычно поворачиваясь спиной к врагу, чтобы вдеть руки в рукава плаща.
– Ну надо же, какие мы стали взрослые и серьёзные! – продолжал издеваться сосед, следуя за мной по коридору. – И когда же ты успела вырасти, Одуванчик?
– Пока ты юбки коллекционировал и светскую хронику выписывал!
– Как грубо! Как недостойно воспитанной мисс из приличной семьи! – Притворная укоризна в голосе удавалась Фрэйлу-младшему всё лучше и лучше.
– Очень даже достойно! Это вообще самое мягкое определение твоего образа жизни, которое только может быть.
– Ай-я-яй! Одуванчик, чему тебя только учили? Воспитанной мисс вовсе не положено замечать некоторые стороны жизни. А ты ещё и определения подбираешь! Как не стыдно!
Препираясь, мы миновали пост охраны, которая старательно сохраняла серьёзность на лицах. Я прекрасно знала, что как только мы скроемся из виду, перевёртыши, посмеиваясь, примутся обсуждать очередную стычку начальника с "кузиной". А утром поделятся увиденным со сменщиками, чтобы те радостно донесли свежую сплетню до всех желающих посудачить.
Красный кабриолет Алекса, с наступлением осени укрывшийся брезентовым "капюшоном", красовался на своём обычном месте – чуть правее входа в здание редакции. Я обогнула галантно распахнувшего дверцу соседа и устроилась на своём месте. В салоне ощутимо пахло чьими-то духами. Вязко, приторно, удушающе. Я демонстративно чихнула, скривившись, потёрла кончик носа и полезла в перчаточный ящичек за конфетами. Сладостей на привычном месте не оказалось.
– Это что такое? – грозно произнесла я, выуживая фантик. Очень хотелось дополнить фразу, приплюсовав к ней "Кто нагло съел мой шоколад?", но уж слишком это походило бы на известную сказку.
– Прости, Одуванчик, – покаялся Фрэйл, – пообедать было некогда – пришлось употребить твою… взятку.
Я хмыкнула и демонстративно насупилась, ни на секунду не поверив объяснению. Наверняка несносный дамский угодник скормил очередной даме мои законные конфеты, выторгованные в качестве компенсации за поездки в его малоприятной компании. Согласно уговору, лишившись положенного сладкого утешения, я могла вылезти из машины и отправиться в самостоятельное путешествие домой. И нас обоих это вполне бы устроило, если бы не одно но – хулиганка Руми непременно доложила бы отцу, что его прямое распоряжение не выполняется, ведь именно Фрэйл-старший настоял, чтобы меня каждый вечер доставляли прямо до порога. Как вариант, она могла затребовать непомерный выкуп за молчание. И если сосед вполне мог пережить набег на свой кошелёк, то я была совсем не готова неделю сама убирать в квартире и мыть посуду.
Алекс поспешно повернул ключ, мотор загудел, и машина, вывернув со стоянки и преодолев тихую улочку и тесный переулок, ловко вклинилась в вереницу разномастного транспорта, заполонившего центральный проспект Вэллара.
– Ну не дуйся, – разорвал молчание повеселевший голос Фрэйла-младшего, – сейчас заедем в лавку, купим тебе самый большой леденец и шоколадного эльфа.
– А шоколадных начальников-тиранов там не продают?
– Зачем тебе приторный суррогат, когда есть я – живой и настоящий? – подмигнул Алекс, на миг отвлёкшись от дороги.
– Если я оторву голову тебе настоящему, то дядя Рихард останется без наследника.
– Какой кровожадный одуванчик!
– Впрочем, – я сделала паузу, словно размышляя, – он же ещё достаточно молод. Вдруг следующая версия будет удачнее первой, бракованной партии?
– Партии? Так я не один не прохожу проверку на качество? – рассмеялся Алекс. – Я передам Руми, чтобы была поосторожнее и запирала на ночь двери своей комнаты.
– Лучше передай ей, чтобы не горланила песни до полуночи и не расставляла грязные чашки по всей квартире. Это будет способствовать её выживанию куда эффективнее запертой двери.
Съехав с проспекта, кабриолет пронёсся по узкой улочке, пересёк какой-то бульвар и вывернул на ещё одну улицу. И ещё одну. Холёные фасады, выбеленные поребрики, ажурные лавочки и яркие огни сменились унылыми однообразными стенами, тёмными провалами подворотен и редкими фонарями. И эта изнаночная сторона столицы мне совсем не понравилась.
– Куда мы едем?
– В "Пряничный домик", – ответил Фрэйл. – Это новая, но уже популярная лавка сладостей. Говорят, там очень достойный ассортимент.
– А название тебя не смущает? – хмыкнув, поинтересовалась я.
– Нисколько! – беззаботно отозвался Алекс.
– И что, никаких ассоциаций с обителью злобной ведьмы, питавшейся маленькими мальчиками?
– Я мальчик уже большой, – ухмыльнулся сосед, – и рассчитываю на встречу с очаровательной колдуньей, скучающей за прилавком в ожидании прекрасного принца на алом стальном коне.
– Самонадеянность – твоё второе имя! Там точно окажется зловеще хихикающая старушка с клюкой.
– Поспорим? – прищурившись, предложил Алекс.
– Ещё чего! – мгновенно отказалась я.
– Боишься?
– С неудачниками не спорят!
– Язва!
– Болван!
Мы могли ещё долго обмениваться комплиментами, но, свернув в узкую арку, машина остановилась в крохотном внутреннем дворике.
– Прибыли, Одуванчик! – сообщил Фрэйл, выбираясь из салона. – Подождёшь здесь или рискнёшь переступить порог ведьминой обители?
Я фыркнула и тоже вылезла из автомобиля – с этого несносного типа сталось бы купить самых ужасных конфет на свете, да и любопытно было взглянуть на столь оригинально именованную лавку.
Это оказался действительно пряничный домик – точь-в-точь как в сказке. И пусть не из настоящих пряников, но так искусно декорированный, что вполне верилось в его съедобность. Светлые стены напоминали не то зефир, не то сладкую вату. Витражи в узких окошках казались сделанными из осколков разноцветных леденцов. Черепичная крыша с крутыми скатами смахивала на стружку из кофейной карамели, а входная дверь походила на плитку из молочного шоколада.
Вывеска подмигивала мерцающими огоньками, сквозь яркие стёкла струился призывный, тёплый свет и бликами плясал на выложенной бледно-розовыми плитками дорожке, так и маня сделать шаг вперёд в сладкую грёзу. Всё это так перекликалось с сюжетом старой сказки, что мне даже стало немного не по себе и захотелось вернуться в надёжное нутро автомобиля. Единственное отличие от классического антуража заключалось в том, что окружали "Пряничный домик" не заросли дремучего леса, а две небольшие, явно недавно высаженные ели и обшарпанные фасады соседних домов. В остальном же декорация была выполнена безупречно. Пугающе безупречно.
– Не трусь, Звёздочка! – прошептал неслышно подкравшийся Алекс. – Журналистами, даже такими зелёными и нервными, здесь не питаются.
– Ты на себе проверял? – уточнила я, решительно направившись к крыльцу. – Или на тех стажёрах, которых якобы рассчитали в прошлом месяце?
– Ты меня разоблачила! – скорбно отозвался Фрэйл, шагая за мной по ступенькам. – Теперь придётся скормить тебя ведьме.
– Я тебя ей скормлю! – огрызнулась я, толкая "шоколадную" створку, и осеклась.
Повезло, что не поддалась на провокацию и не стала спорить – девушка за стойкой куда больше походила на озвученную Алексом "очаровательную колдунью", чем на злобную пожирательницу детей. Эта статная блондинка скорее питалась принцами разной степени прекрасности и отнюдь не в гастрономическом смысле.
– Добрый вечер! Вы как раз вовремя, – заулыбалась красавица, обнажив небольшие клыки и сверкнув жёлтыми звериными глазами. – Ещё несколько минут, и мы были бы уже закрыты. Меня зовут Констанс или просто Конни. Чего желаете?
Только выдохнув, я поняла, что невольно задержала дыхание от обиды, что гадкому соседишке опять походя достаётся желаемое – вот и очаровательная продавщица прямо по его заказу появилась. Но всё же справедливость существовала! Пусть повелительница карамелек была молода и привлекательна, но с ней у мистера Самонадеянность не было и шанса – перевёртыши людьми не интересовались.
Видеть оборотня в кондитерской лавке было странно – ей бы скорее подошёл магазинчик колбасных изделий. Впрочем, определенная логика в её выборе была – уж Конни-то точно не грозило располнеть в царстве сладостей.
Поболтав с любезной девушкой несколько минут о необыкновенно тёплой осени и нагрузившись пакетами с конфетами и печеньем, мы вышли из пряничного домика. Я слетела с крыльца и обернулась, чтобы ещё раз оценить причудливый фасад. Взгляд зацепился за небольшую литую табличку, на которой указывался график работы лавки. Что-то в ней привлекло моё внимание, но сообразить, что именно, я не успела, заинтересовавшись странно вытянувшимся лицом Алекса, который спускался за мной.
– Какого демона?! – воскликнул он. – Где она?
Я развернулась и чуть не выронила пакет – дворик был пуст, ибо алый кабриолет бесследно исчез.
***
– Тебя вообще учили двери закрывать?
Бурчание, вызывавшее ассоциацию со сварливой старухой, было противно мне самой, но прекратить никак не получалось. Мы шли всего минут пятнадцать, но туфли, казавшиеся прежде такими удобными, стали вдруг пыточными колодками, плотный плащ превратился в продуваемую ветром рыболовную сеть, а крохотная сумочка на ремешке-цепочке – в тяжеленную каменную глыбу.
– Я закрыл машину, – терпеливо повторил мистер Раззява. Конечно, ему же не приходилось спотыкаться на каждом шагу и балансировать на высоких каблуках, высматривая, куда поставить ногу. – Это тебе не провинциальный Лайтхорроу, Одуванчик. Подобное может случиться с каждым.
– Но случилось почему-то именно с тем, кого вдруг занесло посреди ночи в трущобы! Представляешь, какое занятное сочетание – трущобы и кража! Кто бы мог подумать, что такое возможно?!
– Ещё далеко не ночь, – возразил Алекс, – всего лишь чуть больше девяти.
– Посмотри наверх! – Некультурное тыканье пальцем комплектовалось ещё менее культурным тоном. – Звёзды видишь? Если есть звёзды, значит, уже ночь!
– И это далеко не трущобы, – продолжил спорить сосед, – просто не самый респектабельный район. Но отсюда всего два квартала до моего дома.
– Ты проиграл на скачках всё выданное отцом содержание и был вынужден опуститься на самое дно? Я всегда это подозревала.
– Аманда, – вздохнул Фрэйл-младший, – я уже давно не нуждаюсь в родительских деньгах. И вполне способен содержать не только себя, но и, допустим, тебя.
– И именно поэтому поселился в царстве разбитых фонарей и растрескавшихся тротуаров?
Я прекрасно понимала, что не имею ни малейшего права так говорить. Если бы не дядя Рихард, мне пришлось бы обитать в куда худшем месте. И я бы замолчала, стоило только Алексу намекнуть на неуместность подобных высказываний, но он, казалось, наоборот поощрял меня изливать раздражение на его русую голову. А причин для этого у меня было более чем достаточно.
Оставшись без машины у порога закрывшейся лавки, мы поначалу безуспешно колотили в её запертую дверь, а потом были вынуждены отправиться на пешие поиски цивилизации. Несмотря на не слишком поздний час улицы были пусты, а в окнах домов не светились окна – квартал казался вымершим. У меня был именной амулет для вызова такси, но, поскольку я им не пользовалась, он оказался безнадёжно разряженным и валялся в сумочке бесполезным грузом, тускло мигая поблёкшим голубым огоньком. На работу меня доставлял выделенный для Руми Фрэйлом-старшим автомобиль с шофёром, с работы – начальник или очередной кавалер. Вот и не приходилось использовать наёмный транспорт, а, если честно, то и денег на него не было.
У мистера Самонадеянность амулета не было вовсе. Да даже если бы и был, заплатить таксисту, как выяснилось, нам было нечем – у меня в ридикюле изначально не водилось достаточной суммы, а Алекс оставил кошелёк в машине, взяв с собой лишь несколько купюр на сладости. Так что рассчитаться за транспортные услуги мы могли только шоколадом. Но шанс проверить, найдётся ли желающий на такую специфическую оплату, тоже никак не выпадал – мы не увидели ни единой панели вызова, к специальной выемке которой следовало прижать каменный кругляш. В оживлённой части столицы эти устройства для срочной подачи сигнала стражам порядка, пожарным, врачам или таксистам маячили буквально на каждом углу. Но в этом странном районе в дефиците были даже обычные фонари. Словно мы находились не в столице, а в нашем родном захолустье, где прикладывать амулеты можно было разве что к дубам.
Меня не радовала необходимость провести целый час на ногах в компании соседа. Мне нравилась перспектива оказаться в его квартире, чтобы уже оттуда отправиться домой. А хуже всего была вероятность столкнуться с какими-нибудь хулиганами или кем-то похуже.
Это в Лайтхорроу я могла спокойно колесить на велосипеде по безлюдным тропинкам, в Вэлларе следовало проявлять осмотрительность, чтобы не стать героиней колонки криминальных новостей в "Вестнике". А если уж учесть, насколько противная девица вела рубрику некрологов, было совсем не удивительно, что я настороженно глазела по сторонам, вздрагивала от каждого шороха и, едва заметив впереди группу каких-то несомненно подозрительных личностей, ухватила Алекса за рукав и потащила в ближайшую подворотню. Надо отдать соседу должное, он проявил несвойственную ему понятливость и послушно последовал за мной. Впрочем, надолго его благоразумия не хватило.
– Ты решила поподробнее ознакомиться с местной архитектурой? – хмыкнул Фрэйл-младший, едва ступив под низкий свод арки.
– А ты хочешь кроме машины расстаться с часами и обзавестись парой дырок от ножа под рёбрами? – мой возмущённый шёпот весьма походил на шипение гадюки.
– А может я рассчитываю как следует размяться и разжиться содержимым чужих кошельков? – поделился альтернативной версией Алекс. – Или планирую обменять на пару монет одну ворчливую мисс?!
– Очень смешно!
– Ну хорошо, не на пару. На одну!
– Болван! – наплевав на необходимость вести себя тихо, воскликнула я и стукнула соседа сумочкой.
– Не дерись, Одуванчик, – рассмеялся, уворачиваясь от ударов, Фрэйл-младший, – а то даром отдам!
Он отступал, я нападала – шаг за шагом мы очутились во внутреннем дворике. Я размахнулась, чтобы посильнее огреть Алекса, и застыла с занесённой для удара рукой. Сосед обернулся и тоже замер, вероятно, так же, как и я, не веря своим глазам. В глубине, под раскидистым деревом стоял он – наш алый кабриолет.
– Не может быть! – выпалил Фрэйл, бросившись к машине.
Я подобрала обронённые им пакеты и тоже поспешила к автомобилю. Мне так хотелось верить, что неприятное приключение закончилось, и я вот-вот попаду домой, но…
Оно только начиналось!
Это действительно была наша пропажа, вот только водительское место в ней оказалось занято. Уронив голову на руль, там сидел крупный блондин в светлой рубашке. И на его спине, вокруг аккуратной маленькой дырочки расплывалось огромное маслянисто поблескивающее пятно. Цвет был неразличим в тусклом лунном свете, но и без того было ясно, что это кровь. Неразборчиво, почти беззвучно ругаясь, Алекс осторожно, придерживая за плечи, усадил раненого прямо. Я вгляделась в его бледное лицо и охнула. Незнакомец оказался хорошо знакомым. Я не помнила его имени, но, несомненно, это был один из помощников оператора, перевёртыш, с которым я не раз сидела за одним столом этим летом, когда в "Жасминовом венке" велись съёмки фильма.
– Он ещё жив?
– Жив, – проверив пульс, ответил сосед.
– Что будем делать? – растерянно спросила я. – Ждать полицию?
– Чтобы ждать, надо чтобы её кто-нибудь сюда любезно пригласил! – резонно заметил Фрэйл-младший. – А для этого сперва нужно найти, где это можно сделать. Ты видела хоть одну панель вызова, пока мы шли?
Я молча покачала головой.
– И неизвестно ещё, – продолжил рассуждения Алекс, – сколько времени они будут сюда добираться, если даже мы панель быстро обнаружим, и она не окажется разбитой или с оторванным амулетом.
Пожарных и полицию следовало вызывать не именным, а стационарным кругляшом, который прикреплялся к каменной глыбе с выемками толстой цепью – признаться, до этого момента я и не предполагала, что кому-то может взбрести в голову ломать полезное устройство. Вот только сосед говорил с таким знанием дела, что в его слова сразу верилось.
– Но надо ведь что-то сделать, – произнесла я растерянно, – не можем же мы просто бросить его здесь!
– Не можем! – согласился сосед.
Но лучше бы он возразил.
Двухместная машина никак не желала вмещать сразу троих. Сначала я пыталась втиснуться на пассажирское сиденье вместе с бесчувственным оборотнем, но лишь по уши вымазалась в крови и разорвала чулки. Потом ругалась с мистером Замечательная-идея, требовавшим устроиться у него на коленях – не иначе, чтобы мы куда-нибудь врезались и составили продырявленному компанию в больнице или мертвецкой. В итоге нам всё равно пришлось уподобиться киношным злодеям и переместить раненого в багажник. Всю дорогу до холостяцкой обители Фрэйла-младшего я молилась Пресветлой Деве, чтобы нас случайно не остановили полицейские, ибо теперь нам было можно смело инкриминировать жесткое обращение с пострадавшим.
***
Пристанище Алекса скромно ютилось в огромном трёхэтажном доме с колоннадой, скульптурами, полукруглыми балкончиками и барельефом на фронтоне. Апартаменты занимали всего-то четверть первого этажа и имели помимо главного входа через общий холл со стороны улицы, о котором мне любезно поведали, провозя мимо оного, ещё и отдельный выход в персональный крытый дворик. Там – под конструкцией из ажурного металла и стекла – размещались место для машины, круглая клумба с чахлыми жёлтыми розами и фонтанчиком в виде двуглавой змеи. У забора багровел небольшой навес из дикого винограда, под которым болтался гамак и стоял невысокий столик, загромождённый чашками.
Всё это я успела оценить, пока Фрэйл накрывал разложенные по периметру жар-камни, которые и обогревали, и освещали двор. Конечно, было сомнительно, что кто-то с верхних этажей станет высматривать, чем же это занимается в ночи жилец из первой квартиры, но в нашем случае было совсем не лишним проявить предусмотрительность. Даже гипертрофированную! Как-никак нам предстояло транспортировать в дом труп. И пусть перевёртыш был ещё более-менее жив, выглядел он самым настоящим покойником, а весил – как сундук с кирпичами.
Хотя основную нагрузку принял на себя Алекс, доверив мне придерживать ноги раненого, казалось, что мои руки стали вдвое длиннее, чем были. Гостевая спальня, куда мы затащили оборотня, оказалась ближайшей к чёрному ходу комнатой, но, едва полудохлый груз был водружён на кровать, я всё равно упала в кресло совершенно обессиленная и не способная пошевелить и пальцем. В голове не осталось мыслей, кроме одной – что если я когда-нибудь всё же придушу несносного соседа, закапывать я его не стану, ибо попросту не справлюсь с этой задачей.
– И что дальше? – Даже голос мой прозвучал устало.
Разумеется, в ответ я ожидала услышать что-нибудь разумное. Например, предложение выдать мне какую-то куртку взамен испорченного плаща и вызвать мне такси, а перевёртышу – врача, но никак не возмутительное:
– Раздень Джайса!
– Что?!
– Его зовут Джайс. Джайсон Сторм.
– Знаю! – огрызнулась я, хотя вспомнила имя оборотня лишь после того, как сосед его назвал. – Я не расслышала, что-что я должна сделать?
– Сними с него рубашку, – медленно, нарочито, как для ребёнка, разделяя слова, проговорил Фрэйл. – А я пока схожу на кухню за аптечкой!
Я открыла рот и тут же его захлопнула, проглотив все те далёкие от лексикона воспитанной мисс слова, которыми хотелось приласкать соседа. Глубоко подышав, чтобы успокоиться, вслух произнесла всего лишь:
– Ты в своём уме? Решил в доктора поиграть?
– У тебя есть другие предложения? – Тон его голоса намекал, что меня только что тоже мысленно наградили парочкой нелестных эпитетов.
– Как насчёт полиции и врачей? – озвучила я самый очевидный вариант. – Или в твоём районе тоже не водится исправных панелей вызова?
– Как насчёт немного подумать? – вздохнул Алекс. – Что мы будем им рассказывать, Одуванчик?
– Правду?! – Вместо утверждения почему-то получился вопрос.
– Что у нас украли машину, а через несколько минут вернули её с небольшим окровавленным подарком внутри?
– Но ведь так всё и было! – воскликнула я.
– Мэнди, – снова вздохнув, словно я бесконечно утомила его своей непонятливостью, продолжил Алекс, – это звучало бы подозрительно, даже если бы мы прямо там, на месте происшествия дожидались стражей порядка. Теперь же правда стала и вовсе не правдоподобной!
– Так надо было…
– Надо было бросить его там и сделать вид, что этого никогда не было. Только вот до утра, когда появляются владельцы магазинчиков и квартал просыпается, Джайсон бы не дожил. И я совсем не уверен, что смог бы спать спокойно с таким камнем на совести.
– А теперь он умрёт в кровати, что, несомненно, твою совесть значительно облегчит, – съязвила я и потребовала: – Вызови врача!
– Медики должны докладывать о подобных случаях, а нам совершенно не нужны разбирательства, – возразил Фрэйл.
– Ну разумеется, нам нужен труп!
– Не будет никакого трупа, если ты сейчас же прекратишь истерику и будешь делать то, что я говорю!
С этими словами хозяин апартаментов сбежал, оставив гостей развлекать друг друга.
Игра в куклы никогда не была моей любимой, и перспектива надорваться, ворочая тяжеленного оборотня, нисколько не воодушевляла, но я всё же попробовала перевернуть его на спину. Естественно, ничего из этого не вышло, только подсохшее пятно крови снова заблестело влагой. Тогда я попыталась вытащить рубашку из-за пояса брюк, намереваясь просто задрать её вверх, но мешал туго затянутый ремень, а чтобы его расстегнуть, опять же требовалось сменить положение тела раненого. Окинув взглядом комнату, я подошла к туалетному столику – ящички его оказались пусты, зато в примыкавшей к спальне ванной обнаружилась бритва. С нею в руках меня и застал вернувшийся в комнату Алекс.
– Ты решила его обрить или к горлу примеряешься? – хмыкнул этот несносный тип, положив рядом с Джайсом аптечку и большой кухонный нож.
– Зачем его? Тебя! Чтобы вскрыть череп и убедиться, что в твоей голове совсем не осталось мозга. – Я изобразила в воздухе круг лезвием и указала им на нож. – Ты решил прирезать беднягу, чтобы не мучился?
– Тебя! Чтобы не болтала, – отплатил той же монетой Фрэйл. – Почему не раздела?
– Побоялась, что замёрзнет.
Я подошла к кровати и, оттянув пальцами ворот, осторожно подцепила его бритвой и провела сверху-вниз. Половинки рубашки расползлись в стороны, открыв вид на окровавленную спину. Рана выглядела ужасно – от крохотной дырочки размером с ноготь на моём мизинце паутиной расходились вздувшиеся желтовато-зелёные линии. Кожа между этими "прожилками" побелела и истончилась, казалось, что она вот-вот порвётся, словно бумага.
– Что это такое? – прошептала я.
– Отравленная пуля, – ответил Алекс. – Сейчас я сделаю надрез, а ты вытащишь ее пинцетом, хорошо?
– Может всё-таки врача?
– Джайс – оборотень. Как только мы извлечём эту гадость и промоем рану, начнётся регенерация. К утру он будет уже почти здоров.
О физиологии перевёртышей я знала не много. А если честно, то почти ничего. Противопоставить сказанному соседом мне было нечего, да и звучало это достаточно логично. Хоть и слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Так ты поможешь или посидишь в кресле? – устало продолжил Фрэйл. – Если боишься, то, конечно…
– Ничего я не боюсь! – возмутилась я и полезла в аптечку за пинцетом.
Вся операция заняла несколько минут. И хотя меня слегка замутило от вида рассечённой плоти, с задачей я справилась неплохо. И даже вполне уверенно поливала настойкой рану, пока Алекс промакивал салфетками выступившую на её поверхности мерзкую зелёную слизь. Наконец хлынула чистая ярко-алая кровь, и тело оборотня слегка засветилось. Его окутала постепенно уплотняющаяся дымка, а когда она развеялась, на кровати оказался уже не мужчина, а крупный белый волк. В брюках и ботинках он смотрелся несколько нелепо. Я нервно хихикнула, хотя смеяться совершенно не хотелось.
– Вымой руки! – распорядился Фрэйл. – А я пока здесь уберу.
Я кивнула и поспешила скрыться в ванной, а когда вернулась, лишившийся остатков одежды зверь лежал на голом матрасе, а окровавленные простыни грудой валялись на полу. Выпачканный плащ, который я наконец-то с себя стащила, присоединился к этой куче. Костюм под ним, к счастью, остался чистым, а пятна на чулках и туфлях ещё был шанс отмыть. Алекс, оценив состояние собственного изрядно заляпанного наряда, вывел меня из гостевой спальни и указал на двустворчатые двери в конце коридора с просьбой подождать его там, после чего отправился переодеваться.
Гостиная, растянувшаяся во всю ширину дома, была обставлена с шиком – в бархатной обивке мебели, шеренге изящных вазочек на каминной полке, позолоте пилястр, витых шнурах, украшавших портьеры, чувствовалась рука леди Манолы. Три окна смотрели на улицу, а между двумя, выходившими во внутренний дворик, интригующе колыхалась полупрозрачная завеса, за которой обнаружился полукруглый эркер. В этой уютной "беседке", отделённой от общего пространства зала эфемерной преградой, располагалась пара широких кресел или, скорее, двухместных диванчиков, между которыми возвышался стеклянный столик.
– Нравится? – поинтересовался неслышно подошедший хозяин этой нескромной холостяцкой берлоги, застёгивая пуговки на рукавах свежей рубашки.
– У тебя намечалось свидание или это дежурный набор соблазнителя? – Не удержалась от ехидного вопроса я. Уж очень красноречиво выглядел набор предметов на столе: вино, фрукты, два бокала и пустая вазочка для конфет. Не для её ли наполнения мы в действительности отправились в "Пряничный домик"?
– Не говори ерунды, – отрезал Алекс, но мне на миг показалось, что он несколько смущён моей догадкой. – Присаживайся! – Он практически силой впихнул меня в кресло и взял в руки бутылку. Покрутил её, словно намеревался открыть, посмотрел на меня и как-то печально вздохнул. – Сейчас чай принесу, – сообщил Фрэйл и, прежде чем я успела возразить, пошагал к узкой двери, ведущей на кухню.
Чаю хотелось, но ещё больше хотелось домой. Вот только сил на то, чтобы подняться, догнать подозрительно прыткого соседа и потребовать вызова такси, не было. Их ни на что не было. Я устало откинулась на спинку, наплевав на приличия, сбросила надоевшие туфли, поджала под себя ноги и совсем ненадолго, буквально на минутку прикрыла глаза.