На дворе стояла холодная ноябрьская ночь. Падал мелкий искрящийся снег, покрывая узкие улочки и дома белым бархатом, а голые деревья пушистой кроной.
В то время как мирные жители нашего небольшого городка спали в своих уютных кроватях, предвкушая начало новой недели, мы отрывались большой компанией у Бориса – звезды нашей футбольной команды гимназии.
– Эй, Дэн! – окликнула его я. – Оставь хотя бы глоток! Не будь таким жадным.
– Извини милая, ничего не могу с собой поделать, – ответил светловолосый коренастый парень, сделав последний глоток мартини, и заключил свои руки у меня за спиной. – Ты хочешь напиться? Зачем? На тебя это не похоже.
– Я хочу, чтобы мысли в моей голове исчезли хотя бы на какое-то время, – призналась я.
– Тебя что-то тревожит, детка? – стараясь четко произносить слова, спросил он.
– Я не знаю. По идее не должно, но стоит закрыть глаза, – протяжно начала я.
– Тогда держи глаза открытыми, – перебил Дэн, одной рукой касаясь моих век.
Мы залились жутким смехом.
– В следующий раз обязательно принесу для тебя такого же, – указал он на опустошенный сосуд бутылки мартини. – Сейчас в моей голове совершенно нет мыслей!
– Я не хочу в следующий раз! Я хочу сейчас! – немного отстранившись, капризно потребовала я.
От моего парня несло спиртным, он едва держался на ногах, но все же, я не убирала его рук. Мы находились одни в кабинете отца Бориса. Я сидела на письменном столе, держа в одной руке пустую бутылку шампанского, а в другой густые локоны Дэна.
– А знаешь, чего я хочу сейчас? – многозначительно улыбнулся он, притянув меня обратно.
Его лицо двоилось у меня в глазах. Я плохо осознавала действительность. Наклонившись, Дэн начал целовать мою шею.
– Дэн, прекрати! Ты пьян, – слегка оттолкнула его я.
– Ну и что? Это не делает мое желание неосуществимым. Ты такая красивая, – с этими словами он запустил свои пальцы мне в волосы и очень страстно поцеловал в губы.
Я уронила бутылку на пол. Сердце бешено застучало, и страх немного отрезвил голову. Я уперлась руками в грудь Дэна и оторвала его от своих губ. Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза, а затем он снова, но уже с меньшей силой прижал меня к своему телу. Оно было очень горячим. Мы были так близко, что я могла чувствовать, как бьется его сердце. Он вновь поцеловал меня, но уже более нежно. Я не останавливала его. В глазах все кружилось и, казалось, я не могу контролировать свои действия. Его горячие руки бродили по моему телу, а губы не отрывались от моих губ. Затем его поцелуи стали медленно смещаться к моей груди и в тот самый момент, когда он расстегнул последнюю пуговицу на моей кофте, кто-то громко постучал в дверь. Послышался женский голос, и дверь приоткрылась. Я только и успела, что запахнуть кофту и сложить руки на груди. Дэн слегка отстранился, и я увидела знакомое лицо. Это была моя подруга – Кати.
– Ребята, там все уже уходят, – смущенно начала она, – я зашла спросить, с кем поедет Софи. Но, похоже, и так ясно, – заключила она, недоверчиво осматривая подкашивающегося Дэна. – Соф, я буду ждать тебя снаружи, а ты Дэн, можешь поехать с Владом, он самый трезвый из всех сегодня, – быстро добавила она и закрыла дверь.
Я принялась экстренно застегивать пуговицы своей кофты, а Дэн продолжал стоять как вкопанный, опустив голову.
– Слушай Соф, если хочешь, можешь поехать со мной, – предложил он, когда я управилась с одеждой. – Моих родителей сегодня нет дома.
– Не думаю, что эта хорошая идея, – ответила я. – Лучше будет, если ты поедешь с Владом, а я с Кати.
– Ты уверена?
Я утвердительно кивнула.
– Хорошо, – нехотя согласился он.
Мы поспешно вышли из кабинета и направились к выходу. Холод улицы пронзил меня до кончиков пальцев, возвращая голове трезвость. Я попрощалась с Дэном, и под дикий гул и визжания пьяных старшеклассников мы разъехались по домам.
– Черт, что вы там вытворяли? – спросила сердито Кати, когда мы уже сидели в ее машине.
– Тебе лучше не знать, – закрыв лицо руками, ответила я.
– Ты же хотела подождать! – не успокаивалась она.
– Да, я знаю. Кажется, я выпила лишнего, а потом как-то все так пошло. Хорошо, что ты зашла, – растирая виски холодными пальцами, пыталась прийти в себя я.
– Да уж. В следующий раз будь разумнее и не напивайся в компании с Дэном!
– Постараюсь. А сколько время? – вдруг опомнилась я.
– Что-то около двух… О, дьявол! Завтра же понедельник! – неожиданно завопила она.
– Ну да, если верить календарю.
– Завтра – 17 ноября! Понедельник! У нас будет этот чертов тест! – чуть ли не в истерике забилась Кати.
– Точно! Ну что за невезучесть!?
Мы обреченно переглянулись и тяжело вздохнули.
– Ты дойдешь сама до кровати? – спросила подруга, когда мы подъезжали к моему дому.
– Да, не беспокойся. Увидимся завтра в школе, – пролепетала я, покидая ее машину.
Кати кивнула и, развернув автомобиль, быстро скрылась в ночи. Я на цыпочках проникла в дом и витиеватой походкой направилась к себе. Прислушавшись, я облегченно вздохнула – папа мирно сопел в своей спальне. Не хотелось, чтобы он видел меня в таком виде и в такое время. Придерживаясь стены, я тихо пробралась в свою комнату. Раздевшись, я залезла под одеяло и мгновенно погрузилась в сон.
Проснулась я позже обычного. Виной тому были жуткая слабость и похмелье после вчерашней вечеринки. Так хотелось еще отлежаться пару часов, но я заставила себя подняться. С шикарной укладкой, которую я планировала на этот день, пришлось попрощаться потому, что времени катастрофически не хватало. Я спешила скорее попасть в гимназию, так как сегодня намечался важный тест. Он должен был выявить лидеров среди нашего потока, которых зачислят в специальную подгруппу с усиленной подготовкой по четырем основным предметам. Полугодичная программа обучения в подгруппе приравнивалась к довузовским курсам, что давало возможность без особых стараний сдать вступительные экзамены в любой университет. Я бы совсем забыла об этом событии, если бы не напоминание моей подруги Кати в два часа ночи возле моего дома. И почему она не вспомнила об этом раньше, когда еще смесь разных напитков не затмила мой разум?! Тогда бы у нас был шанс подготовиться к контрольной или сделать шпоры. Но нужно отдать ей должное хотя бы за это.
Таким образом, не в духе я направилась на кухню, чтобы чем-нибудь перебить свой ужасный перегар, но осмотрев все полки, поняла, что завтрак отменяется. Столкнувшись с папой, уже выходившим на улицу к ждущей его машине, я в невнятных объяснениях узнала, что горничная Лена, которая обычно приходила два раза в неделю для поддержания жизнедеятельности в нашей квартире и закупала нам продукты, заболела. Как некстати это случилось! Ну почему именно сегодня, когда я уже позволила себе одну непростительную оплошность? Что ж, придется пить пустой чай.
В спешке я собрала волосы в пучок, а вот над своим нарядом все же потрудилась: отыскала свои строгие черные брюки и белую рубашку, представляющую меня в выгодном свете, сверху накинула жилет. Из бижутерии выбирать особо было некогда, и я надела большие черные бусы, свисавшие с угла моего зеркала. Когда я заканчивала со своим макияжем, с улицы послышался гудок. Взяв свою огромную сумку, в которой всегда было полно всяких ненужных и нужных вещиц, я вылетела из квартиры. Прям напротив моего дома был припаркован необъезженный «лексус». За рулем сидел парень 18 лет, со светло-русыми волосами чуть выше плеч, аккуратно уложенными и убранными назад тонким ободком. Лицо его выражало усталость, будто он не спал трое суток, виднелись синяки под глазами, но сами глаза отражали яркий огонек веселья и задорности, а на лице была деловитая улыбка, и это придавало ему даже некую свежесть. Это лицо я встречала каждое будничное утро у своего дома уже на протяжении пяти месяцев. По какому-то странному стечению обстоятельств, этот молодой симпатяга был моим парнем. Денис, или Дэн, как любили сокращать на западный манер имена у нас в гимназии, обладал переменчивым настроением, был избалован своими родителями, которые ему ни в чем никогда не отказывали, и имел репутацию Дон Жуана. Я же являлась прилежной ученицей и творческой натурой, воспитывалась отцом в строгости и высокой морали. То, что мы с Дэном из разряда друзей перешли к разряду пар, удивляло не только меня, но и всех наших знакомых. Многие считали, что мы слишком разные и не подходим друг другу, и возможно, были правы.
Спустившись по лестнице, я быстро миновала ступени порога и оказалась на улице. Запрыгнув в машину и поцеловав своего симпатичного водителя, я стала рассказывать, как не задался с утра мой день и что я совсем не готова к проверке своих знаний, особенно, когда меня каждую минуту мучает жажда. Улыбнувшись, Дэн, протянул мне бутылку минералки.
– Неужели ты оставишь меня погибать без воды? – спросил он, когда я почти опустошила бутылку.
– Ну, вчера ты не сильно хотел делиться со мной, поэтому, – усмехнувшись, я сделала последний глоток и бросила пустую бутылку на заднее сидение.
Вспомнив, что последовало за вчерашним мартини, я поджала губы. Дэн, видно, понял, о чем я подумала и тоже напрягся.
– Соф, – начал он, – я хотел извиниться за вчерашнее. Я немного перебрал и не особо контролировал свои действия.
– Да я тоже, как-то не совсем контролировала, – тихо ответила я.
– Я обещаю, что такого больше не повторится, – уверил меня он. – Конечно, если ты сама… – тут он прервался и смущенно откашлялся.
Ситуация была неловкая. Краска полностью залила мое лицо, и я отвернулась в сторону, чтобы он не видел моего смущения.
– Ты не поверишь, что выкинул Влад, когда мы приехали ко мне вчера ночью, – едва сдерживая смех, сменил тему Дэн.
– И что же? – поинтересовалась я.
– Он был сильно уставшим после отработанной смены в кафе. Ты же в курсе, что он подрабатывает в «Сладкие кейки»?
Я утвердительно кивнула головой.
– Так вот, он ночь не спал перед дневной сменой, готовился к сегодняшнему тесту, а потом двенадцать часов работал и на вечеринку пришел уже вымотанным. А после пары глотков пива, его практически срубило, не знаю, как он вообще довез меня до дома, – удивлялся Дэн. – И вот, приезжаем мы домой, я предлагаю ему еще выпить по бутылочке. Мы идем в мою комнату и включаем спортивный канал, а там не поверишь, прямая трансляция игры Реал Мадрида и Валенсии. Через пару минут я отрубился, а проснувшись, первое, что увидел, это помятое лицо Влада, спящего рядом в моей кровати, – уже заливался смехом он.
– Ну, у тебя довольно большая кровать, между прочим. На ней легко могут поместиться четверо, – представляя себе описанную им картину, с улыбкой заметила я.
– Да, я-то не против, тут нет ничего такого, – продолжал смеяться он. – Но представь лицо моих родителей, когда после ночного перелета и долгой дороги домой, они зашли в мою спальню посмотреть на любимого сына и увидели рядом со мной незнакомого парня в кровати!
Мы оба рассмеялись. Я понимала, что его развеселило, так как хорошо была знакома с его родителями. Они были довольно прогрессивными сами по себе и в воспитании своего сына, особенно в плане отношений в юном возрасте. Мне сразу вспомнилась лекция мамы Дэна, когда мы с ним только начинали встречаться о том, что нам нужно научиться предохраняться и в случае, если у нас не окажется под рукой «нужного средства», как она выразилась, я могу взять его из шкафчика в ванной комнате на второй полке сверху. Это был самый неловкий разговор в моей жизни!
– Я уверен, что предки подумали о том, о чем я даже и в мыслях себе представить не смог бы, – все еще поражаясь своим родителям, произнес Дэн. – Видела бы ты, с каким выражением лица мама подавала тарелку с хлопьями Владу на завтрак!
– Даже не знаю, смеяться или сочувствовать тебе, – усмехнулась я.
И в таком расположении духа мы подъехали к гимназии. Она располагалась в пятнадцати минутах езды от моего дома, так что мы приехали почти вовремя. Попрощавшись с Дэном в холле, я направилась по ненавистному коридору в сторону своего класса математики. Как же она меня раздражала в этом году! Не столько сами алгебра и геометрия, сколько манера их преподавания нашей новой учительницей Викторией Петровной. Я не очень любила точные науки, но по воле случая была зачислена в физико-математический класс. А когда подружилась с Кати и другими одноклассниками, не стала менять направление, выбрав в дополнительные часы изучение творческих дисциплин, таких как живопись, класс фортепиано, пение и вступила в ряды корреспондентов школьной газеты. Я отсчитывала дни, когда поступлю в университет, и начну дышать яркими впечатлениями полной грудью. И вот, с этой мыслью, я зашла в кабинет, где Виктория Петровна, которой доверили проводить многообещающий тест, уже раздавала листы с заданиями. Я, стараясь быть незамеченной, тихонько проскользнула на свое место.
– Ну, ты как? – спросила я, сидящую рядом Кати.
– Дурно, как всегда, – угрюмо ответила она. – Я на грани паники. Как мы с тобой напишем на отлично? Я не повторила ни одного задания. Мне кажется, что и четверка нам не светит.
– Извини меня Кати, если бы я знала, что этот тест будет сегодня, то, правда, не стала бы тебя упрашивать идти со мной. Да я и сама бы не пошла, мне это так же важно, как и тебе, – извинялась я.
– Девушки, если вы не наболтались, то я могу вам выделить целый коридор, для того, чтобы обсудить все ваши новости. Надеюсь, вам хватит одного часа? – грозно произнесла учительница.
– Извините, Виктория Петровна, мы обсуждали оформление работы, – деловитым тоном ответила я. – Я считаю, что фамилию нужно написать в начале задания, а Кати, что в конце. Так как же нам поступить?
– Конечно же, в начале! Вы что, первый раз пишите подобные задания?
– Вообще-то да, – еле слышно ответила я.
– Спасибо, – прошипела Кати. – Очень любезно с твоей стороны выставить нас еще и идиотками!
– Первое, что пришло в голову, – виновато прошептала я, пока наша надзирательница стояла спиной к классу. – Надо что-нибудь придумать, иначе все лето мы проведем в обществе учебников!
– Да уж, хорошая перспектива, – поникла подруга.
Мы стали осматриваться по сторонам, в надежде найти спасение. Казалось, весь класс погрузился в оцепенение, все усердно делали вид, что читают задание, хотя добрая половина класса уже прочла его два раза. Каждый ждал какого-то сигнала, по которому можно было бы начать использовать свое тайное оружие – шпаргалки. Но учительница очень зорко всматривалась в каждое лицо, каждый шорох привлекал ее внимание. Обстановка в классе накалилась до предела, когда на часах стукнуло 9.00 – прошла первая половина урока. Мы с Кати все также озирались по сторонам в надежде найти спасательный круг. Я в очередной раз повернулась и заметила пристальный взгляд совершенно спокойного Вика. Он был у нас новенький, и вряд ли мог претендовать на попадание в спецгруппу, так как еще не закрыл пробелы в разнице программ прошлой и теперешней гимназий. А насколько мне было известно, тест включал в себя одну треть вопросов из недавно пройденных материалов разных дисциплин. И пусть Вик был ассом в алгебре и физике, мне сложно было поверить, что он напишет тест на отлично. Возможно, еще и потому, что его идеальная внешность никак не ассоциировалась у меня с таким же идеальным умом. Ведь не может же быть человек настолько совершенен! В безысходности я снова уставилась в листок с заданиями. За половину урока я смогла решить только треть теста. Остальные задания вызывали у меня вопросы, и я не осмеливалась проставить галочки наугад.
– Кати, как твои успехи? – позвала я соседку.
– Я застопорилась на семнадцатом задании, – в негодовании прошептала она.
– Вик еще сидит со спокойным видом? – поинтересовалась я.
– Посмотри сама, – фыркнула Кати.
– Я уже смотрела. Давай ты, – упрашивала я.
– Ох, хорошо. Пригнись! – со вздохом прошептала она и через несколько секунд вернулась в исходное положение. – Да, он все еще сидит и скучает. Думаю, он давно все решил.
– Этого не может быть! – не могла поверить я.
– А я вот не сомневаюсь. Стас говорит, что его брат занимал первые места на всех олимпиадах, в которых участвовал.
Я снова бросила на Вика быстрый взгляд. На этот раз он отстраненно смотрел в окно. В его руке даже не было ручки! И здесь было только два варианта: либо он написал все, что знал и оставил попытки дорешать незнакомые задания, либо уже все сделал и не беспокоится о положительной оценке по данной работе. Терзаемая догадками я отвернулась и обреченно ожидала контрольного звонка. До конца урока оставалось пятнадцать минут и непрерывное щелканье автоматической ручки соседки почти довело меня до нервного тика. Прошло еще две минуты. Внезапно до меня донесся призыв из дальнего угла класса, с того самого места, куда я упорно старалась больше не смотреть. Звук повторился и я, пересилив себя, обернулась. Вик что-то мне показывал, но я не могла ничего разобрать. Делал он это очень осторожно, так как Виктория Петровна все еще поддерживала порядок в классе. Когда учительница в очередной раз отвернулась, Вик достал что-то из кармана и кинул в мою сторону. Я не очень-то была ловка и пропустила «посылку» между пальцев рук. В это самое время наша надзирательница обернулась и зашагала в моем направлении. Пот выступил у меня на лбу, и я заерзала на стуле, предательски опустив глаза вниз, чтобы найти свою записку. Учительница, проследив мой взгляд, сделала вид, будто уличила меня в чем-то ужасно-падком и попросила подняться со своего места. Кати пыталась всем видом отвлечь ее внимание на себя. Она бы уже закашлялась до припадка, если бы это было в действительности вызвано простудой, но Виктория Петровна не сводила с меня своих зорких глаз.
– Я вижу, вы так больны, Катрина, что мой долг отправить вас домой, дабы вы смогли излечиться от этого недуга. Не дай бог заразите весь класс! – с ухмылкой сказала учительница в ответ на попытку моей подруги мне помочь.
– Спасибо, Виктория Петровна, мне уже лучше. У меня бывают такие приступы, здесь нет ничего страшного. Это аллергия на пыль, видно в классе давно не убирались, – с явным расстройством, что ее раскусили, ответила Кати.
Тут позади меня раздался резкий грохот. Взгляд Виктории Петровны на секунду переключился в сторону звука. Мне хватило этого времени, чтобы обнаружить клочок бумаги под столом и накрыть его подошвой своего сапога. Когда это действие было выполнено, я оглянулась назад и увидела, как Вик собирает рассыпанные канцелярские принадлежности у своей парты. Внимание учительницы снова переключилось на меня. Я по ее просьбе поднялась со стула, сделав вид, что не понимаю, зачем было устроено это представление. Проверив мой стул и листы на парте, и не обнаружив ничего запрещенного, она в негодовании отвернулась и велела продолжать работу. Я быстро подняла скомканный обрывок бумаги и, развернув его, положила между своими листами. В записке аккуратным почерком были написаны все ответы к тесту. Я не верила своим глазам! Да и Кати была в изумлении, но свои восторги мы решили оставить на потом, так как до конца урока оставалось не больше пяти минут. Этого времени нам с подругой хватило, чтобы на скорую руку переписать недостающие ответы и когда прозвенел звонок, мы уже несли свои работы на сдачу. В душе я ликовала! Как же здорово, что нам не придется все лето сидеть за учебниками и самостоятельно готовиться к вступительным экзаменам! В правильности решений я уже не сомневалась, как и в идеальности парня, написавших их. Я пребывала в эйфории от свершившегося чуда, ведь, еще утром я и подумать не могла о таком исходе. Я размышляла, как же мне отблагодарить Вика за его помощь, что сказать ему через несколько секунд при встрече. Нервно кусая губы, я уставилась на Викторию Петровну, сама того не замечая.
– Вы что-то хотели спросить, Мегашина? – в недоумении спросила она.
Я тут же осознала всю странность своего поведения и, ответив, что забыла что-то сделать, быстро сдала работу и покинула кабинет. Как оказалось, я вышла последняя. Возле двери к моему большому огорчению меня ждала лишь Кати. Она мяла в руках мою большую сумку и как только я подошла к ней, бросила ее мне в руки.
– Что ты там носишь? Гири? – шутливо спросила она. – Почему так долго-то?
– Я замешкалась со сдачей работы, – немного не точно изложила причину я. – А где Вик?
– Ушел, – коротко ответила она.
– Почему ушел? – огорчилась я.
– Не знаю. Сказал какие-то дела и, кажется, искал директора, – неуверенно произнесла она. – Какой же он хороший, правда? Почти как его брат Стас. Помог нам, когда мы сами того не просили, и не только помог решением, но и отвлек математичку от тебя, когда у меня это не получилось. Он даже не стал дожидаться наших благодарностей. Такой благородный! – с восхищением изрекала подруга.
Я слушала ее слова и мысленно соглашалась с ней.
– Я даже не знаю, как его отблагодарить, – с мечтательной улыбкой произнесла я вслух.
– Мне кажется, обычного спасибо будет не достаточно. Нужно узнать, что ему нужно или нравится и преподнести в качестве сюрприза, – загорелась Кати.
– Я, кажется, знаю, какой подарок он оценит, – осенила вдруг меня гениальная мысль, но сначала я хотела найти и поблагодарить Вика лично.
– Я тоже придумала! – вскликнула Кати. – Мы отведем его в ресторан с азиатской кухней! Наверняка, он соскучился по любимым деликатесам.
– Кати, – не могла понять я, шутит она или нет.
– Думаешь, слишком банально? – разочаровано посмотрела она.
– Ты серьезно?
Она пропустила мой вопрос мимо ушей. Казалось, новая мысль поглотила ее внимание. Мы вышли из коридора в холл первого этажа, когда она воскликнула так громко, что я чуть не подпрыгнула:
– Я знаю, я знаю, почему он нам помог! Это же очевидно! Как я раньше этого не поняла?! Он влюблен в одну из нас!
Проходившие мимо ребята жутко покосились сначала на нас, потом друг на друга и снова на нас. Но она ничего не замечала вокруг, так была поглощена своей безумной теорией.
– Ну как же можно было так долго не замечать этого?! Он постоянно находится с нами. Из класса общается только с нами. В друзьях из ребят у него никого нет. А эти долгие пристальные взгляды… Быть может, он влюблен в нас обеих?! А что? Такое тоже может быть. Я как-то видела фильм, так там девушка была влюблена в двух парней одновременно и никак не могла определиться, кого она любит сильнее. Итог, правда, был печальный, но ведь такое же может случиться и с нашим Виком!
– Кати, ты, что пила с утра? – попыталась выявить причину ее безумия я.
Она лишь закатила глаза.
– Это же бред, Кати! – уже более четко возразила я. – Ни в кого он не влюблен. Влюбленные парни как-то ухаживают за девушками, активно проявляют свою симпатию. Но Вик ничего похожего не делает. Да, он общается только с нами, но лишь потому, что мы познакомились с ним раньше остальных. А он как ты знаешь, плохо сходится с людьми. Да и вообще он слишком хорош и для тебя и для меня и для любой другой девушки в этом городе.
Последнее было обиднее всего, но я действительно так считала. Ему нужна была такая же идеальная девушка, как и он сам. Но я таких еще не встречала.
– Положим, я немного поспешила, выдвинув идею о любви к нам обеим, но то, что он испытывает симпатию к кому-то из нас неоспоримо! – все не унималась она. – Хотя если выбирать между ним и его братом, я бы выбрала Стаса. Он такой лапочка!
Кати расплылась в восторженной улыбке.
– Да, вот эту симпатию я уже давно заметила, – иронично сказала я.
– А я и не скрываю! И даже если бы захотела, не смогла бы, настолько меня распирает от радости, когда он рядом.
В глубине души я завидовала подруге. Я хотела подобных чувств к Дэну, но они почему-то не возникали с его появлением.
Я и не заметила, как мы очутились перед порогом кабинета иностранного языка, который должен был начаться с минуты на минуту. Учащимся гимназии в обязательном порядке, помимо английского, нужно было изучать еще один иностранный язык на выбор. Я изучала испанский, а Кати французский, он был ей ближе по духу, так как ее отец по происхождению был француз. Поэтому и назвали ее при рождении Катрин и сокращенно произносили «Кати», а не «Катя» или «Катюша». Вик так же выбрал вторым языком испанский и был определен в мою подгруппу. Кати, подмигнув мне, помахала напоследок и побежала к своему кабинету, который располагался в пяти метрах от нашего. Я вошла в класс точно по последнему звонку. Инга Романовна попросила всех занять свои места и открыть учебники на прошлой теме. Я так хотела поговорить с Виком, но он как всегда сидел в углу за последней партой, а мое место было в середине класса, что исключало возможность какого-либо общения. Вик смотрел в учебник и будто не замечал никого в этом помещении с красно-желтыми стенами. Хотя что-то в его лице изменилось, но я не могла понять что именно. Уткнувшись в страницы испанского, я обдумывала все, что Кати наговорила во время перерыва. У меня был целый час, чтоб составить наконец подробное представление о Вике Киливском.
Итак, Вик… Все что я знала о нем до этого момента, слагалось из его собственных коротких повествований, рассказов Кати, полученных от Стаса, и слухов, которые ходили о нем по школе. Мне было известно, что Вик отдавал предпочтение точным наукам, и его любимым предметом являлась физика. Он никогда не получал отметок ниже пятерки, а если ему и хотели поставить четыре, он просил дать ему еще какое-нибудь задание, чтобы повысить свой бал, и учителя, видя такое рвение, шли ему на уступки. И тем не менее, Вик не принадлежал к числу тех отличников, которые пренебрегали общением с двоечниками или троечниками, с умным видом создавая вокруг себя хвастливое самомнение. Нет, он не задавался по поводу своих успехов в учебе и со всеми общался одинаково ровно, правда, держался на расстоянии, избегая шумных компаний и посиделок во время перемены, и предпочитая проводить время с братом. Ребята говорили между собой, что он чуть ли не главный игрок в их баскетбольной команде, и что он занимался чем-то вроде борьбы или каким-то боевым искусством, так как очень умело отражал выпады соперников в игре, когда любой другой парень просто бы свалился. За эти его способности он быстро попал в привилегированный список тренера, что жутко не нравилось всем остальным парням в команде. Другое дело обстояло с девушками. Они бросали восторженные взгляды в его адрес, стоило Вику лишь войти в помещение. Оно и понятно, ведь Вик был очень хорош собой и имел подкаченное тело спортсмена. Пару раз кто-то оставлял ему записки на парте, прочитав которые он сразу выкидывал в корзину для мусора, но заговорить с ним напрямую никто из девушек не решался. Многие считали также как и я, что Вик идеальный и не могли представить даже в мыслях, что он обратит на них внимание. По большей части так и было, он не проявлял ни к кому из местных девушек какой-либо романтический интерес. Действительно, он общался только со мной и Кати, но это ведь была только дружба. Со слов Кати я знала, что девушки у него не было, но не так давно он разорвал свои отношения с давней подругой из Китая, которая была по уши в него влюблена. Мне она представлялась невероятно красивой и умной и, безусловно, брюнеткой. Иначе просто, и быть не могло.
Когда мне нечем было отвлечь себя на уроках, а именно на геометрии и обществознании, я тайно наблюдала за Виком. Это было не трудно, так как на этих предметах он сидел передо мной. На уроках он редко чем-то занимал себя кроме учебы и всегда записывал то, что просил записать учитель, одновременно с этим делая какие-то зарисовки. Как-то раз я увидела в его тетради рисунок механизма, который и в книге-то было бы не разобрать, а он его так аккуратно и детально вычертил, что можно было подумать, будто это распечатанный на принтере картинка. Когда же мой интерес к его зарисовкам пропадал, я переключалась на его одежду. В подборе его вещей чувствовался вкус. Я бы не сказала, что он одевался элегантно или имел классический стиль в одежде, нет. Просто что бы он ни надел, будь то обычные джинсы с футболкой или классические брюки с рубашкой и джемпером, все в его внешнем виде было подобрано с поразительной гармоничностью и чутким сочетанием цветов и тканей. Такой тщательно-подобранный внешний вид можно было бы приписать к делу рук женщины, но как мне было известно, Вик жил без мамы, а горничной он вряд ли бы доверил этим заниматься. Потому к моим знаниям о нем приписывался еще и очень хороший вкус в выборе одежды. Вик жил в достатке и мог позволить себе, наверное, что угодно, если бы захотел, но его потребности были просты и без намека на пафос. Вообще он не был похож на типичных золотых сынков своих богатеньких родителей, и не был испорчен деньгами. Тем не менее, было странно, что при всем этом, он не ходил по клубам и тусовкам, не зависал в барах, где пропадало большинство старшеклассников, в том числе и мы, предпочитая уединение и общение с братьями. Мне было очень интересно, как же они проводили свое свободное время, и больше всего, где. И сейчас, когда он практически спас нас с Кати, Вик стал для меня еще большей загадкой.
Краем глаза я взглянула в его сторону, он сидел все с тем же сосредоточенным видом, как и вначале урока. Лишь изредка его взгляд отрывался от учебника и устремлялся к доске, где заведенная Инга Романовна что-то эмоционально объясняла. Задумчивое лицо Вика придавало его персоне еще большую притягательность. «Неужели можно быть настолько красивым?» – с тоской подумала я.
Меня отрезвил раздавшийся звонок с урока. Я неторопливо собирала свои вещи, когда добрая половина класса уже выходила из кабинета. Учительница испанского подозвала Киливского и, отдав ему какие-то листы в руки, стала что-то объяснять. Хорошо, у меня есть передышка, хоть не придется снова ощущать на себе завистливые взгляды одноклассниц. Вот Инга Романовна оставила своего подопечного, и тот направился в сторону выхода. Я, набравшись смелости, последовала за ним, так быстро, как только могла. Неожиданно Вик остановился в дверях, будто забыл что-то и уже почти развернулся, когда я со всеми своими учебными принадлежностями в руках врезалась в его широкую спину.
– Черт! – выругалась я, а потом, растерявшись, остолбенела.
– Ну, не такой уж я и страшный, – улыбнулся он и нагнулся, чтобы поднять мои вещи.
Я не могла поверить, что допустила такую неловкость, мне было ужасно стыдно. Если бы можно было провалиться сквозь землю, я бы с радостью воспользовалась этой возможностью. Еще хуже было то, что я, залившись румянцем, стояла и смотрела, как Вик собирает мои вещи.
– Извини, я не то хотела сказать, – выдавила я из себя таким голосом, что сама бы, услышав, не поверила, будто он принадлежит мне. – То есть я хотела… Тебя поблагодарить… Но… Не так, – запинаясь, начала я. – В общем, я хотела сказать тебе большое спасибо за то, что ты нас с Кати так выручил. Если бы не ты, мы бы точно провалили этот тест и просидели бы все лето за учебниками, а теперь попадем в специальную группу, я в этом не сомневаюсь. Ты ведь гений! Ты не получаешь плохих оценок и, конечно же, в этот раз ты тоже все решил правильно, я уверена, – тараторила я.
Что на меня нашло? Почему я так волнуюсь в его присутствии? Раньше я испытывала определенную неловкость при общении с Виком, но это чувство было совсем иным. Мои щеки пылали алым румянцем.
– Да не за что, – ответил Киливский, в руках которого уже были аккуратно сложены мои школьные принадлежности. – Я бы подготовился лучше, если бы знал, что сегодня будет тест. Надеюсь, что оправдаю твои ожидания.
– Что? Ты думаешь, что… – замешкалась я, обдумывая посеянное им сомнение.
Вик решил не томить меня в ожидании и с улыбкой произнес:
– Да не волнуйся. Я пошутил. Я уверен в правильности теста на 99 процентов.
Я издала нервный смешок. Может, это утреннее похмелье так на меня влияет?
– Я просто хотел сказать, что ты могла бы и предупредить меня о предстоящем тесте, – спокойно заметил он.
– Ах… Прости, пожалуйста… Я бы… – опешила я. – Ну, я бы обязательно это сделала, если бы сама о нем помнила. Сегодняшний тест оказался для меня такой же неожиданностью, как и для тебя, – виновато заверила его я.
Взгляд Вика изменился, он из беспристрастного превратился в задумчивый, но ответа так и не последовало. В кабинете воцарилась тишина. Я испытывала большое напряжение, находясь на столь близком от него расстоянии.
– Я еще раз хотела бы сказать спасибо, – наконец решилась на отважный шаг я, казавшийся мне в прошлый перерыв довольно простым и само собой разумеющимся. – Ты прекрасный друг!
С этими словами я осторожно приобняла Вика, обвив его руками шею. От него исходил прелестный мужской аромат, а тело приятно отдавало теплом через свитер. Это объятие мне так понравилось, что на мгновение я забыла его причину и просто наслаждалась редким приятным моментом. Я даже чуть не издала блаженный вздох, но наконец опомнилась, и резко отстранилась от этого притягательного парня. Я точно еще под действием алкоголя!
– Это я в честь благодарности, – испуганно пояснила я.
Вик совершенно не ожидал моего «прыжка» на шею, это было понятно не только по выражению его лица, но и потому, что он не обнял меня в ответ. Его руки все также были опущены вдоль тела и сжимали мои тетрадки и ручки. У него был странный вид, казалось, он смотрит не на меня, а словно сквозь меня, и думает о чем-то действительно важном. Солнечные лучи переливались в его густых черных волосах, а все черты лица так четко выделились, что я не могла оторвать взгляд, и открыто рассматривала этот великолепный застывший портрет. Мое сердце учащенно забилось, когда я осознала, что меня тянет к нему, как к магниту. Ситуация казалась катастрофичной!
– О! Вот ты где, Софи! Наконец-то! А я уже успела сбегать на английский и биологию в поисках тебя. Привет, Вик! – озарила его своей озорной улыбкой она.
Вик быстро среагировал, повернувшись к Кати:
– Привет.
– Софи уже сказала, как сильно мы тебе благодарны? – с поразительной легкостью прощебетала подруга.
– Да, – ответил Вик и уже в мою сторону продолжил: – Мне не стоило это большого труда и вам не за что меня по десять раз благодарить. Кстати, твои вещи, – с этими словами он небрежно сунул мне стопку моих тетрадок. – Мне уже пора. Увидимся.
– Да… конечно, – невнятно промолвила я.
Как только Вик скрылся из виду, Кати воскликнула:
– Что это сейчас было?
– Сама не знаю, – я запустила пальцы рук в волосы и опустила голову.
– Это сейчас выглядело ооочень странно, – заметила она. – Рассказывай!
– Да что тут рассказывать? Я хотела сказать спасибо, и наткнулась на него при выходе. Посыпались мои тетрадки и ручки. Он их собрал. Я несла какую-то чушь, а потом приобняла его по-дружески. Все остальное ты сама слышала и видела.
– Что? Приобняла по-дружески? Это как? – недоверчиво посмотрела Кати.
– Вот так, – воспроизвела объятие я. – Мне кажется, что я еще не протрезвела. Я странно себя веду и ощущаю.
– Это точно! Потому как твое объятие я бы дружеским никак не назвала, – покосилась с улыбкой на меня Кати. – Он же сам не свой отсюда ушел. Я определенно была права в своей теории, – довольная своим умозаключением подытожила она.
– Кати? Я ничего не понимаю.
– Короче, объясняю для особо одаренных: ему нравишься ты! – с повышенной интонацией и почти неуловимой досадой проговорила подруга. – Сама тоже хороша. Ведешь себя, как семилетняя девчонка! Не можешь нормально поговорить с парнем, врезаешься в него, вещи роняешь… Погоди! – вдруг остановилась Кати, будто что-то ее осенило, и схватила меня за руку.
На лице ее появилась хитрая улыбка.
– Он тебе тоже нравится!
– Ты что, с ума сошла? Это уже ни в какие рамки не лезет! – возмутилась я, освобождая запястье, и зашагала прочь от кабинета испанского.
Кати последовала за мной.
– Нет, нет, нет! – не успокаивалась она. – Можешь отрицать, сколько хочешь, но я все равно не поверю. Он тебе нравится, нравится, нравится! – практически дразнила она.
– Да что за бред?! Мы просто друзья. У меня есть Дэн. Хватит говорить ерунду! – категорически отрицала все сказанное ею я.
– Ладно, ладно, не обижайся. Может, ты еще сама не осознала этого, – смеялась Кати. – Поговорим об этом, когда созреешь. Кстати о твоем Дэне. Я видела его на перемене, он сидел с Миллой, которая что-то ему очень эмоционально рассказывала. Вечно она около него крутится!
– Да, я знаю. Он мне часто жалуется, что она к нему пристает со всякими глупыми разговорами. Но они учатся вместе, и избежать этого нельзя. А продолжая тему Вика, я хочу тебя уверить, что ничего кроме интереса, как к личности, я к нему не испытываю. И давай прекратим этот разговор, – настояла я. – И тем более не распространяйся о своей сумасшедшей теории при Стасе.
– Хорошо, хорошо. Я же просто предположила, – улыбнулась мне подруга. – Ты мне лучше скажи вот что: чем мы сегодня займемся вечером? Готовиться к чему-либо уж точно не надо, поэтому можно было бы что-нибудь придумать?
– Не знаю как ты, а я собиралась провести вечер за откисанием в ванной и сладким сном.
– Ну, брось, Соф! – взмолилась она. – Давай сегодня погуляем? Или я могу прийти к тебе с ведром попкорна и диском с интересным фильмом.
– Я подумаю, – заходя в очередной кабинет, ответила я.
***
После уроков я встретилась с Дэном, и он отвез меня домой. Вторая половина дня у меня была свободна. Дэн сегодня не мог со мной встретиться потому, что к ним приехали какие-то родственники и родители просили его остаться дома. Смотреть фильм с Кати желания не было, я еще злилась на нее за сегодняшний разговор и последующие донимания. Оставалась либо уборка моей комнаты, либо без толку слоняться по дому. Я выбрала второе. Сначала я посмотрела телевизор, но не найдя ничего занимательного, пошла к себе в комнату и включила компьютер. Проверив почту, я зашла на пару сайтов и спустя какое-то время так же потеряла к нему интерес. Тогда я поставила играть свой любимый плэйлист и от нечего делать полазила по полкам в надежде найти что-нибудь интересное. Я очень обрадовалась, наткнувшись на стопку больших фотоальбомов на самой дальней полке за вазами. Просматривать старые фотографии – было моим любимым занятием. Я делала это не часто, но всегда с особым наслаждением, вспоминая каждое событие, запечатленное на снимке. Я любила возвращаться мыслями к памятным моментам и больше всего в свое детство. Тогда я была так счастлива и не знала никаких проблем! Жаль, что я это понимаю только сейчас, раньше-то для меня обычные пустяки, по типу сломанной куклы или невозможности выйти на улицу, чтобы поиграть с друзьями, казались трагедией.
Первый альбом был родительским, он содержал мало фотографий. В основном это были фото со свадьбы и наши общие семейные снимки. Меня всегда обижал тот факт, что моего старшего брата Ваню в детстве фотографировали чаще. Видно, когда родилась я, родителям наскучило снимать детей. А точнее наскучило снимать вообще, моих фоток насчитывалось от силы штук десять. Тогда было сложное время, 90-е. На фоне произвола и общего хаоса мама лишилась работы, а спустя год умерла ее мама. Всем было тяжело, но маме приходилось тяжелее всех. Не представляю, сколько труда ей стоило вернуться к своей обычной жизни. Папа часто уезжал в командировки, и тогда становилось совсем плохо. Пребывая в депрессии, мама пристрастилась к алкоголю, и часто ссорилась с папой. Мне было 4, а брату 7 лет. Ваня уже все понимал, и происходящие события тех лет наложили определенный отпечаток на его характер. За тот сложный для нашей семьи период не было сделано ни одной фотографии.
Закончив с родительским фотоальбомом, я приступила к своим школьным годам. Я мало что помню из первых двух классов. Помню только яркие моменты, к примеру, поход в цирк, фотосессию для школьного альбома или доски достижений. Мои фотографии часто там красовались. А вот и мои старые друзья! Такие они здесь все крохотные и худощавые! К более сознательному возрасту я уже помнила каждый снимок, и все что с ним было связано. Фотографии были яркие и веселые, но среди них находились и два не совсем удачных снимка, которые я бережно хранила. История этих фото всегда вызывала во мне противоречивые чувства. Мне было лет 11. Мы с братом после школы во что-то играли в гостиной, мама спала, папа был на работе. Ваня полез за чем-то в ящик стола и обнаружил там фотоаппарат. Мама настрого запретила нам делать фотографии без ее разрешения, так как считала, что мы просто портим кадры. Ваня предложил меня сфотографировать, а я начала отказываться и убеждать его, что это не правильно, что родители нас накажут. Но он меня никогда не слушал, и причем, всегда убеждал поступать, как ему хотелось. И в тот момент, когда я с ним спорила, он меня сфотографировал. Мое лицо получилось на снимке ужасно смешным, рот был открыт, а руки протянуты вперед, а следующий снимок он уже сделал, когда я согласилась на еще одно фото, чтобы уж получилось все как следует. Я долго причесывалась и спрашивала, как лучше встать, но в ответ ничего дельного мне не поступало. И этот второй снимок всегда прилагался к первому. Я мило, даже застенчиво, улыбалась в объектив, а мои тщательно причесанные длинные волосы были заправлены за уши, которые из-за этого торчали как у мартышки. Брату в последствии понравилась эта фотография, и он попросил меня ее сохранить. Мама, когда узнала, совсем не ругалась. И по какой-то причине эти два фото производили на меня большое впечатление. Словно они являлись напоминанием о некой, прошедшей мимо моего сознания, драме…
Следующий альбом был посвящен нашим многочисленным поездкам. Мы часто путешествовали всей семьей. Папа был военным, потому нам частенько приходилось менять место жительства. Меня это нисколько не расстраивало, я любила бывать в необычных местах и знакомиться с новыми людьми. А вот Ваня, наоборот, всегда очень остро воспринимал переезд, так же, как и мама. Он привязывался к обжитому месту и людям, которые его населяли. Мама же считала, что это плохо отражается на нас, так как мы не имели постоянного дома и друзей. Они с папой часто ссорились из-за этого, но она всегда ему уступала, правда, до определенного момента.
Фотографии различных городов сменялись снимками непохожих друг на друга людей, но всех их я могла вспомнить в данную минуту и рассказать что-нибудь интересное с ними связанное. За свою недолгую жизнь я проучилась в пяти школах. Что ни год, то новый класс, и новые школьные фотографии. С некоторыми подругами я и общалась и сейчас, мы переписывались по электронной почте, правда, с каждым годом все реже и реже. Я отложила несколько фотографий с друзьями и одну семейную. Мне захотелось украсить ими свою пустую стену над кроватью.
Оставался последний альбом. Альбом, который я начала, когда мы приехали в Калининград. В нем почти не было фотографий брата и мамы. Четыре года назад, мои родители развелись, и мама переехала жить в Лондон. Ваня переехал вместе с ней, но не столько из-за развода, сколько из-за своей феноменальной способности влипать в неприятности. В середине 10-го класса его перевели в лондонскую закрытую школу, а по ее окончании он поступил на юридический факультет в Лондонский городской университет3, который находился в самом сердце Лондона. Этому университету было более 100 лет, и он считался очень престижным вузом в Англии. Ваня был без ума от этой страны и постоянно склонял меня к тому же выбору места жительства. Но я предпочла остаться с отцом, мне было жаль оставлять его совсем одного, тем более Лондон я никогда не любила. Этот постоянный дождь и холод совсем неблагоприятно влияли на мое здоровье. Из Калининграда, спустя полгода, мы с папой переехали в город Хамхын в Северной Корее, где прожили еще год. Вернувшись обратно на родину, мы вдвоем обосновались в трехкомнатной квартире в тихом районе Калининграда, недалеко от побережья. С братом мы виделись всего несколько раз в год, а с мамой немного чаще, в основном на каникулах и когда папа куда-либо уезжал на длительное время в командировку.
Закончив просматривать свой последний альбом, я взяла отложенные мною снимки, остановившись на последней совместной семейной фотографии, которую я так любила. Я словно вернулась на несколько лет в прошлое, когда все мы жили одной полноценной жизнью. С этими воспоминаниями я закуталась в плед, закрыла глаза и провалилась в сон.
– Доброе утро красавица, – послышался мне близкий голос.
Я нехотя открыла глаза и увидела папу. Он сидел у моей кровати, в зимней куртке, на которой еще не успели растаять снежинки. Он улыбался, и в целом его состояние можно было описать, как восторженно-радостное.
– Привет папа. Ты уже вернулся? Сколько время?
– Уже, что-то около десяти вечера. Софи, у меня хорошая новость! – спешил скорее ею поделиться он. – Через месяц прилетает Ванька. Он досрочно сдает экзамены и проведет все свои каникулы у нас. Где-то около двух недель.
– Как? На целых две недели? Ничего себе! Что-то не похоже на него. Обычно он и пяти дней не проводил у нас, а тут, – ошарашенная данной новостью произнесла я.
– Ну что ты, зайчик! Разве ты не рада, что увидишь брата? – удивленно посмотрел на меня папа.
– Нет, я рада, правда. Просто странно как-то, – задумалась я. – Может, что случилось?
– Перестань, Софи, – строго прервал мои предположения отец. – Ваня любит бывать у нас, и в этом нет ничего подозрительного. Как я уже сказал, он досрочно сдает экзамены. Мне, казалось, ты будешь рада, а ты как всегда ищешь подоплеку в его действиях. Надеюсь, когда он приедет, ты будешь вести себя хорошо. Не хочу, чтобы вы с ним ссорились.
– О, ну, конечно же. Я буду ангелом! – с невинной улыбкой кивнула я.
– Ты итак ангел, – ласково провел рукой по моим волосам он. – Кстати, я закупил продукты, так что если ты голодна, можешь помочь мне приготовить ужин.
Папа вышел из моей комнаты, давая мне время привести себя в порядок. Когда из кухни послышалось громыхание посуды, я поняла, что ничем хорошим это не кончится и поспешила в сторону шума.
– Надеюсь, ты не собираешься готовить свое фирменное блюдо? А то я не успела позвонить пожарным, – иронично произнесла я, входя на кухню.
– Я лишь единожды спалил ужин, а ты припоминаешь мне это уже второй год, – наигранно обиделся отец.
– У этой шутки нет срока действия! – засмеялась я. – Что на этот раз?
– Мне порекомендовали сливочного краба.
– Ого! Краб это, конечно, хорошо, но я предлагаю не экспериментировать. Ты можешь пока посмотреть телек, а я тут быстро что-нибудь смастерю. Хорошо?
– Что ж, если ты настаиваешь, – многозначительно улыбнулся он и удалился.
В гостиной затараторил голос спортивного комментатора, и я принялась за дело. Достав филе курицы из холодильника и кинув его размораживаться в микроволновку, я поставила вариться рис. Когда филе оттаяло, я порезала его на маленькие кусочки, бросила на сковороду, добавила лук и морковь, и заправила специями. Пока готовилась еда, я вернулась к своим размышлениям о брате. Все-таки мне не верилось, что причиной его приезда к нам на столь длительное время была тоска по родным. Да, конечно, он скучал по мне с папой, но чтоб провести с нами все каникулы… Определенно он не хотел оставаться в Лондоне, а предлог поехать к отцу и сестре никто не расценил бы как бегство. Вот только от чего же он бежал? Если я спрошу напрямую, то вряд ли он мне ответит. Мы с ним не особо откровенничали друг с другом. Может, получится выудить у мамы? Если она знает, то, скорее всего, расскажет. А если не знает? Вдруг он вляпался в какую-нибудь жуткую историю? Я бы не удивилась такому раскладу.
Я сидела за кухонным столом и нервно разрывала края салфетки. Мои размышления прервал запах подгорающего мяса. Когда ужин был спасен, я накрыла на стол и позвала папу.
– Очень вкусно дочурка, – произнес он, доедая последний кусок курицы. – Если бы не было Лены, я бы нанял тебя.
– Боюсь, у тебя не хватило бы денег оплачивать мои услуги, – поддержала шутку я.
Отец улыбнулся.
– Ах да! – вдруг вспомнила я. – Можешь меня поздравить.
– С чем?
– А ты подумай хорошенько. Может, вспомнишь, чего я так ждала два месяца? – подогревала его интерес я.
– Ну, давай не томи, рассказывай! Что случилось-то? – с нетерпением произнес он.
– Помнишь, я рассказывала, что в нашей гимназии будет проводиться отбор в специальную подгруппу, в которой будут подготавливать учеников к вступительным экзаменам в университет?
– Что-то припоминаю, – задумчиво ответил он.
– Так вот. Перед тобой – ученица этой специальной подгруппы! – гордо представилась я.
– Поздравляю, София! Это же замечательно! Я очень рад! Ты просто умница! – обрадовался он и крепко обнял меня.
– Знаю, знаю, – ликовала я. – И Катя тоже будет там учиться. Это так здорово! Результаты еще не объявляли, но я уверена на 99 процентов, что мы прошли.
– Отчего же такая уверенность? – поинтересовался папа.
– Нам помог написать тест один одноклассник, – нехотя призналась я. – Он – отличник, потому у меня нет сомнений, что все решено верно.
– Ммм, и кто же этот маленький гений?
– Да ты его не знаешь. Он недавно в нашей школе, зовут Вик Киливский, – пытаясь быть безучастной, отозвалась я.
– Киливский? – переспросил он. – Отец которого – Михаил Киливский?
– Не знаю, возможно. Я ни разу не видела его отца, – ответила я, удивившись тому, что папа знал отца Вика.
– Тогда все ясно, – усмехнулся он. – Михаил Киливский – известный в определенных кругах ученый. Он работает в очень влиятельном научно-исследовательском институте, завязанном с министерством обороны. Странно было, если бы сын оказался у него глупым парнем, – заключил он.
– Ученый? Ничего себе! Никогда бы не подумала. У них ведь достаточно богатая семья.
– Еще бы, – усмехнулся папа. – Жена Михаила Киливского была богачка и оставила им громадное наследство после смерти, – ответил он, убирая со стола тарелки. – Я помою посуду.
– А что ты еще знаешь об их семье? – пытаясь скрыть свой возросший интерес, спросила я.
– Да в общем-то, это все. Не знал, что они вернулись, – задумчиво ответил он.
– Понятно, – разочарованно произнесла я. – Я буду у себя если что.
– Хорошо, дочурка. Ступай.
Оказавшись в своей комнате, я села за компьютер и зашла в свою почту. Там меня ждало письмо от мамы, в котором в двух словах сообщалось о ее делах и скором приезде Вани. Последняя строчка письма меня немного озадачила. Она писала: «Софи, я, конечно, понимаю, что вы с братом любите доставать друг друга, но прошу тебя в этот раз быть терпимее. Пока». Что означает «терпимее»? Он, что чем-то болен? Да что за тайны, в конце концов! Сейчас же позвоню и все узнаю. Я взяла телефон и стала набирать номер, но тут вдруг вспомнила, что у нас разница во времени три часа. Я кинула взгляд на часы, было уже 10.30. Значит у них сейчас полвторого ночи. Я мгновенно положила трубку. Надеюсь, они не услышали звонка, было бы очень странно объяснить им причину, по которой я звоню в такое время. Поговорю с мамой завтра.
В этот момент у меня в руках зазвонил телефон, и я от испуга уронила его на пол. Скорее всего, я разбудила маму, и теперь она хочет узнать, что за срочность заставила меня это сделать. Не брать трубку было бы свинством, поэтому я, приготовив нужные извинения, подняла телефон с пола и ответила.
– Алло. Слушай мама, извини. Я не хотела тебя разбудить, я совсем забыла о времени. Знаю, что уже не первый раз так делаю, прости. Давай завтра поговорим. Ложись и постарайся уснуть, хорошо? – протараторила я.
– Я, конечно, не твоя мама, но извинения мне бы тоже хотелось услышать, – ответил голос на линии.
Это была Кати.
– Черт, это ты, Кати? Приспичило тебе звонить так поздно! – разозлилась я.
– Да я тебе кучу сообщений оставила на мобильном, а ты мне ни на одно не ответила! – возмущалась она. – Я хотела к тебе зайти сегодня, если ты помнишь.
– Ах да. Я спала, прости, – виновато ответила я.
– А зачем ты звонила маме так поздно? Что-то случилось? – озабоченно спросила подруга.
– Нет, все в порядке. Давай завтра поговорим?
Мне не хотелось сейчас поднимать эту тему.
– Хорошо, – по тембру голоса я поняла, что Кати была недовольна. – Мне заехать за тобой утром или ты поедешь с Дэном?
– Думаю, Дэн заедет за мной, – неуверенно ответила я. – Если что, я тебе напишу, хорошо?
– Окай. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Я повесила трубку и зашла в раздел сообщений. Четыре были от Кати, в них она справлялась о моем самочувствии и предлагала увидеться. Два принадлежали Дэну, который узнавал как у меня дела и предлагал завтра после уроков сходить в кино. Я хотела позвонить ему, но подумала что уже поздно, и скорее всего он спит.
Мой же дневной сон отбил всю охоту спать ночью. Я подумала о Вике. Сегодня мне пришла в голову отличная мысль, как его отблагодарить. Я помнила, как он рассказывал о маме и как смотрел на то ее фото из газеты. Почему-то мне показалось, что будет здорово подарить ему портрет его мамы, списанный с той фотографии. В прошлом году нас с Кати нарисовал один местный художник, и мы были в восторге от результата, правда, мама забрала тот портрет в Лондон, как очередное напоминание обо мне. Нужно будет найти того художника…
Решив хоть как-то занять время до ухода в сон, я достала свою любимую книгу. Я нашла ее в одной из коробок, когда мы переехали в эту квартиру. Обложка и первая страница были оторваны, поэтому я не знала ни автора, ни названия книги. Но книга была потрясающая. Я перечитывала ее раз шесть. Она была о любви трудного парня и неопытной девушки, проживающих в далекие времена и в богом забытой провинции Испании. Описанные отношения между героями я всегда хотела пережить со своим молодым человеком. Они любили друг друга до беспамятства, шли на большие жертвы и примирялись с жестоким миром, лишь бы только оставаться вместе. Парень и девушка являлись неординарными личностями, и у каждого была своя, уже предопределенная судьба. Но, любовь свела их вместе и дала возможность изменить предначертанное. Я всегда мечтала, что когда-нибудь мне встретится такой же парень, как Диего: благородный, честный, заботливый, красивый, сильный, с огромным любящим сердцем и прекрасным чувством юмора, и что я так же его полюблю, как Эсперанса: всепоглощающе, искренне и на всю жизнь! Только вот у нас с Дэном были не такие отношения. Где-то внутри меня теплилась надежда на то, что эти чувства еще возникнут, возможно, однажды я проснусь и посмотрю на него по-другому.
Я снова подумала о Вике, вспомнила о его решимости, благородстве, красоте и уме. На секунду я представила, как бы мы смотрелись вместе. Мои глаза стали медленно закрываться и в какой-то момент своих фантазий я провалилась в сон. Вик представлялся мне в роли Диего, а я была его Эсперансой. Мы кружились в порыве чувств и увлекательных событий. Все мое состояние было наполнено волнением и ожиданием чего-то прекрасного. Впервые за свою жизнь я почувствовала что-то, что умиротворило мою душу и заставило учащенно биться сердце. Казалось, я познала древнюю истину, и это делало меня счастливой. Но весь драматизм таких снов заключается в том, что ты обязательно просыпаешься поутру. Ты смотришь на свою реальную жизнь и понимаешь, насколько она несовершенна, а твое «реальное» счастье так и остается там, в ином нереальном мире…