Океан был светел и игрив. Утреннее солнце пригревало, но не пекло. Мореходная ладья летела на юг, рассекая барашки волн. На корме царило расслабленное умиротворение. Один из Бобров стоял у руля. Время от времени он слюнявил указательный палец, как Аким научил, и поднимал к ветру, в надежде определить его направление. Ветер несомненно откуда-то дул, бобровый палец очень быстро обсыхал. Вот только откуда именно он дует, заскорузлый толстокожий палец определять отказывался.
Макар что-то вдумчиво строгал из деревяшки, то ли пульку то ли свистульку. Ольха возилась с навигационным камнем, шептала на него какие-то новые приказки и время от времени ругалась неразборчивым свистящим шепотом. Оголенный до пояса Вершок развалился прямо на палубных досках. Со стороны могло показаться, что он просто лежит и бездельничает. На самом деле, опять же по научению Акима, Вершок принимал «солнечные банны».
Сам Аким уединился ото всех на носу, ставил очередные опыты, используя подручные средства. В этот раз этими средствами оказались: морская вода, которую он черпал ведром из-за борта, и глиняная чашка. Если уж кого и можно было заподозрить в полной бездеятельности, так это Коротка. Из камбуза, куда отряжены были в этот день братья Цапли, доносились запахи готовящегося завтрака. Выносить спокойно эти запахи Мышонок не мог, а потому мотался бесцельно туда-сюда по ограниченному простору корабельной палубы.
Вершок припомнил Акимины наставления, что в одном положении «банны» подолгу принимать неполезно, решил перевернуться со спины на живот, как услышал заполошный вопль. Голос своего друга Коротка он не мог спутать ни с чьим другим, рывком вскочил на ноги, готовый бросаться на защиту Мышонка. Короток, оказалось, уже стоял прямо перед ним, цел и невредим, но был бледен как мел, а со лба сочился липкий пот.
– Версок! – Мышонок был предельно испуган, – Там у Акимы вода льется в другую сторону. Мы заплыли за изнанку мира. Мы сейсяс в небо упадем!
– Чего? – Макар на всякий случай отложил свою поделку и перекинул нож на обратный хват.
– Мы сейчас в небо упадем, – привычно перевел Вершок слова своего друга.
Все взгляды, не сговариваясь, скрестились на Акиме. Тот оставил свои опыты, стоял и смотрел на них с носа ладьи, при этом имел вид несколько ошалелый, немного виноватый, но отнюдь не испуганный. Макар первый решительно двинулся к Акиму. Остальные пошли следом. Вершок топал, громко сердито сопя, показывал своим видом, что если Аким опять выкинул штуку и напугал Мышонка, то ему сейчас крепко влетит.
– Акима, рассказывай, ты зачем малахольного напугал? – потребовал Макар, поигрывая ножом в руке.
– Так я это… – Аким пожал плечами и протянул глиняную чашу с пробитой во дне дыркой.
Все уставились на дырявую чашку, однако, никакой связи коротковских воплей с испорченной утварью усмотреть никто пока не мог.
– Так. Ладно. Акима, ты зачем чашку испоганил? – Макар решил повести дознание с более очевидного вопроса.
– Ох. Сейчас покажу, – со вздохом ответил Аким и сунул чашку Макару в руку, – Держи и смотри.
Макар убрал ножик и принял чашку двумя руками. Теперь все смотрели, как Аким поднимает ведро и из него наливает воду в дырявую чашку. И никто не оторвал взгляда, пока вся налитая вода не пролилась в дырку, а чашка опустела. Если не считать Акима, которого как виновника и возмутителя спокойствия в расчет не брали, недоумевали все, кроме Коротка.
– Ну сто вы, не видите сто ли? – кипятился Короток, – Вы не видите? Она крутится!
– Кто крутится?
– Вода крутится, – пояснил Аким. Он снова поднял ведро и снова наполнил чашку. Уходя через дырку, вода и впрямь закручивалась маленьким вихрем.
– Ну крутится, – Вершок неестественно громко поскреб затылок, – Вода всегда крутится, когда в дырку уходит.
– О-о, – Аким возвел очи горе, – А в какую сторону она «всегда» крутится? Ну, вспоминайте.
Вершок покопался в памяти и закрутил пальцем в воздухе, показывая, как крутится уходящая в дырку вода.
– Во-от. Молодец. А теперь показываю последний раз, – разыгрывая мученика, обреченного на труд столь бесконечный сколь и бесполезный, Аким снова поднял ведро и наполнил чашку.
– Она в другую сторону крутиться, – не выдержав, опять заголосил Короток, – Мы заплыли за изнанку мира! Мы сейсяс свалимся в небо!
– Что? На самом деле? – удивился Вершок и с опаской покосился на облака.
– Леший вас закрути. Морока нифрильная. Пифагора с Магелланом на ваши пустые головы, – Аким ругался так выразительно, что все поняли, свалиться в небо им не грозит, – Мы просто пересекли экватор!
– Э-э. А что такое экватор? – на всякий случай уточнил Макар.
– Да, чтоб вас, балбесов, – Аким обреченно выдохнул, – Ну, считайте, что это середина мира. Потому и вода после его пересечения закручивается в другую сторону.
– А я-то все понять не могла! – неожиданно для всех подала голос, молчавшая до сих пор, Ольха, – Почему у меня навигационный камень начал все наоборот показывать? Переход через середину мира все объясняет!
– Ну, – буркнул Аким, – Коли все объяснения у вас теперь имеются, не смею утруждать вас излишней теорией.
– Так сто? – переспросил Короток, – В небо мы не упадем?
– Нет, Короточек, – «со знаем дела» успокоил Вершок, – Мы сейчас как раз наоборот только-только через середину прошли. До изнанки нам… о-ох как далеко! Можешь успокоиться.
– Да узэ успокоился, – Короток беззаботно махнул рукой, – К тому зэ вон кораблик плывет и тозэ никуда не падает.
– Какой кораблик?
– Где кораблик?
– Ах, ты ж… леший заверни. Точно, – Аким зашарил по карманам, но Ольха уже сама достала и засветила приближающую монету.
– Прям на нас идут, зараза, паруса эльфийские, – ругнулся Аким, – Эх, что ж Вася никак не встанет? Так ведь бревном и лежит.
– Что-то чутье мое недоброе шепчет, – сказал Макар, – Кораблик этот неспроста прямо на нас идет.
– Бука! – заорал Аким, стоящему на руле Бобру, – Вертай влево. За нами пираты гонятся!
А Вася и впрямь по-прежнему оставался в беспробудном сне, таком глубоком, что сердце едва билось. И ему снился сон, в котором Копьеносец открыл перед ним дверь…
– Заходи, – сказал ангел.
– Что там? – спросил Андрей опасливо.
– Второе прачечное отделение, – ангел оставался несокрушимо бесстрастен.
Андрей пожал плечами и перешагнул порог. Изнутри и впрямь пахнуло теплым влажным воздухом, будто в баню пришел. Копьеносец зашел следом, прикрыл за собой дверь, стало темно. Но глаза понемногу привыкли, Андрей начал видеть очертания, потом смог осмотреться.
Помещение походило на предбанник, плесневелый, тесный, сырой. В углу за малюсенькой конторкой на табурете примостился… Андрей даже ахнул… самый настоящий бес. Не такой крупный и опасный, как встреченный в дюнах демон, но с рожками, клыками и полузвериной мордой. Бес на Андрея даже не взглянул, как, впрочем, не взглянул и на Копьеносца. Строчил что-то в огромной амбарной книге, часто макая в чернильницу перо с изрядно разлохмаченным кончиком.
Чтобы не поставить кляксу, бес, обмакнув дрянное перо в чернила, излишки слизывал языком. Из-за этого на кончике пера чернил оставалось мало, только чтобы написать одно, край, два слова. Андрей завороженно глядел, как бес макал перо в чернильницу, потом тыкал им себе в язык, потом писал слово, а потом все повторялось. Вид у беса был сосредоточенный и скорбный.
– Принимай прачника, – неземной голос ангела в тесной каморе колокольно ударил по ушам. Бес, как и сам Андрей, покривился.
– Ему «этажом ниже», – сухо ответил бес, не оторвав взгляда от своей писанины.
Андрей догадался, что бес выразился метафорично. Никакого нижнего этажа под земляным полом, разумеется, и быть не могло.
– Он не самоубийца, – приглушать голос Копьеносец может не хотел, а может не умел.
Бес снова скривился и даже голову в плечи втянул. Однако стоически продолжил писать. Андрей, весь сжавшись, ждал что ангел скажет что-то еще. Ангел молчал, в упор глядя на беса, а потом будто бы на что-то решился. Андрею даже показалось, что на бесстрастном лике его на мгновение отразилось какое-то чувство. Андрей сам себя одернул, подумав, что скорее всего ошибся, а виной всему неверный тусклый свет. Он уже успел составить себе представление, что никаких человеческих чувств ангелы не испытывают. Как бы то ни было, Копьеносец бережно расправил одно свое крыло, выдернул из него перо и протянул бесу.
Бес сцапал перо так ловко, будто сделка с ангелом была для него делом совершенно обычным. Осмотрел полученную взятку, удовлетворенно цыкнул языком, и даже лизнул. В заточке или очинке перо из крыла ангела не нуждалось. Старое он упрятал куда-то, как показалось Андрею в одну из складок тощего своего кожистого живота. Новое перо обмакнул в чернила и, приготовившись писать буркнул:
– Кто?
– Кто Я? – ошарашенно переспросил Андрей.
– Знать не хочу, кто ТЫ, – огрызнулся бес. И посмотрел на Андрея демонстративно, как на пустое место, потом, правда, покосился с опаской на Копьеносца, а дальше стал задавать вопросы, сам же на них отвечать, а ответы записывать в свою книгу, – Кто по сути? – угу, посмертный дух… Вид вещественного носителя?.. Ладно и сам вижу: биологический; Вид духовной емкости… ого, настоящая живая душа!.. впрочем, ныне утрачена; Причина утраты духовной емкости: самоубийство…
– Непредумышленное… – грозно поправил Копьеносец, заставив беса зажать себе уши.
– Хорошо, хорошо, – бес сморщился как от прострельной зубной боли, – Пишу: непредумышленное. Так, что еще? Ага. Время отработки: безвременное.
– Это в смысле навсегда? – упавшим голосом уточнил Андрей.
– Это в смысле безвременно, – отрезал мерзкий бес. Слегка приподняв тощий зад с колченогого табурета, выудил из-под него что-то, напоминающее треугольную печать, подышал старательно и сделал в книге оттиск. А потом засунул обратно и невозмутимо сел снова на табурет, – Принят!
– Иди, – паровозным гудком напутствовал ангел, указывая кивком на еще одну дверь, противоположную от входной.
Андрей понимал, в этом месте задавать вопросы или тем более спорить, себе дороже. Враз вернешься в желтые дюны, где дожидается голодный демон. Он пересек тамбур, стараясь не глядеть на беса, хотя проходил от него так близко, что можно рукой дотронуться, отворил внутреннюю дверь и переступил порог того, что Копьеносец назвал «вторым прачечным отделением». А когда дверь за ним закрылась, его поглотила тьма.
После такого глубочайшего сна, управление телом возвращалось через предельные усилия. Вася с огромным трудом поднялся с подвесной корабельной койки, только чтобы затем тут же рухнуть на трюмные доски. Он слышал, на палубе поднялась суета, нехорошая суета. Цепляясь за койку поднялся на ноги и повлекся шаркающей походкой древнего старика. С каждым шагом силы возвращались, а тело становилось все послушней. Когда выбрался на палубу, чувствительность вернулась почти полностью. Он выдохнул было с облегчением, но по ушам ударил близкий вопль.
– Вася присол! Братсы, глядите, Вася здесь! – «когда ж Мышонок наш научится чувства свои сдерживать», – подумал Вася. Он сощурил заслезившиеся глаза, стараясь привыкнуть к яркому свету после трюмной тьмы.
– Вась, ты как? – глаза еще толком не видели, но полный тревоги голос он Акима узнал. А еще понял, что тревожится Аким отнюдь не о его здоровье.
– Уже в порядке, – световые пятна понемногу замедляли безумный пляс, слезы под веками высыхали, Вася смог разглядеть очертания Акиминова лица, – Что случилось?
– Пираты, – коротко сообщил Аким, – Скоро догонят.
Уже через пару минут к Васе полностью вернулось зрение, и он сам теперь видел, как неестественно быстро их нагоняет громада чужого парусного судна. Без приближающей монеты Вася смог рассмотреть на носу людей, одетых в одинаково пошитые одноцветные одежды.
– А они точно пираты? – спросил Вася.
– Теперь уже и сам не уверен, – отозвался Аким, – Одеты по форме, ну, в смысле по образцу. Больше походит на принадлежность к войску.
– Что-то не встречал я пока таких «образцов» ни в одном войске, – засомневался Макар, – Для боя такие образцы-формы не годятся.
– Это потому, Макарка, что стрелкового боя с использованием огнестрела ты пока еще не встречал.
– Акима, поясни.
– Пояснить дело недолгое, – Аким развернул полотно приближающей монеты, преследователи стали видны крупно, будто находились в десятке шагов, – Глядите. Ни меча, ни копья. Ни лука, ни арбалета. Броня отсутствует…
– Броня пирату ни к чему, – резонно вставил Макар, – Если в воду упадешь, все, считай на дне.
– Ну допустим, – не отступил Аким, – Ты вглядись, что у них в руках.
– Орудия какие-то, – предположил Макар.
– Это понятно, что орудия. Только вот не орудия труда. Вообще ни разу. А еще очень уж эти орудия походят на ружья!
– Акима, ты ведь третий год зудишь, что нету у нас этой твоей химии. А теперь ружья…
– Да. А теперь ружья! – Аким начал горячиться, – Пока я могиора той стрелой не взорвал, думал, что химии нету. А теперь вот, ружья! Морока нифрильная…
– Акима, не подымай волну, – пригасил Вася, – Ольха, ты что скажешь?
– Про «химии» ничего не скажу, – ответила Ольха, – Но то, что их корабль напитан нифрильной могией под завязочку, можете даже не сомневаться. Я так думаю, что немыслимая его скорость, – та же могия. На одной силе ветра так быстро эта громадина идти просто не способна.
Вася попытался сопоставить озвученные доводы, но сопоставить их пока не мог. Он уже достаточно глубоко погрузился как в личность, так и в память снящегося ему Андрея. Что такое огнестрел, он теперь и сам мог объяснить не хуже Акима. Вот только здесь на Ниферии нет металлов, невозможен порох, а догоняющий их корабль – парусник! Не атомный, не дизельный и даже не на паровом ходу. Парусник, и этим все сказано… Или не все?
– Вась, что делать будем? – спросил Макар деловито.
Вася понимал отчетливо, Макар не о том спрашивает, будет ли бой. Бой для него очевиден. Он спрашивает, какая для боя будет выбрана тактика.
– Что делать? – Васино чутье сражению противилось, – Не знаю, что делать. Невозможно просчитывать бой, когда о противнике ничего не знаешь. Значит так, они нас скоро нагонят. Стрелки и Ольха спрячутся. Да, Акима, ты тоже прячешься. Если запахнет жареным, будьте готовы к стрельбе. Остальным готовиться к бою, но оружие не доставайте пока.
– Вась, – Аким округлил глаза, – Кроме как в трюме прятаться больше негде.
– Вот в трюм и прячьтесь.
– А как стрелять-то из трюма?
– Никак. Как время придет, поднимитесь на палубу и будете стрелять.
Аким хмурился, но спорить не стал. Однако и Ольха не спешила спускаться в трюм.
– Вася, – решила она предупредить, – Боюсь на том корабле очень сильный мога. Возможно, не один. Я чую, там не олухи-пираты. Там люди серьезные.
– Вот поэтому, ты тоже пока прячешься. Все. Бегом. Они близко уже.
Чем ближе подходил корабль, тем больше поражал размерами. Только в высоту их мореходную ладью превосходил вдвое. Вася разглядел и узнал с удивлением корабельную пушку. Полтора десятка солдат в типовой форме держали в руках ружья. Странные ружья. Ни прицела, ни простейшей мушки на стволе. Да и держали у живота, будто в прицеливании и нужды никакой нет.
– Эй. На судне! – разнесся с огромного корабля многократно усиленный властный голос, – Вы незаконно проникли во внутренние воды империи. Ваше судно будет конфисковано. Вы будете доставлены в имперский суд. А, да… Сопротивление бесполезно.
Последние слова произнесены были нехотя, будто бы в угоду положенному правилу. Будто бы тот, кто их произносил предпочел бы, чтоб они все-таки «посопротивлялись». Но Вася уже и сам понял, – бессмысленно. Он показал украдкой парням пальцовку, чтоб не дергались. Придется сдаваться. Он сжал Макару плечо. Понимал, как не хочется тому отдавать подаренный ханом меч. Но видно не судьба ему ходить с богатым клинком. Эльфийский меч отобрали. Этот тоже отберут.
– Наши приборы фиксируют на вашем судне одиннадцать разумных, – снова загремел голос, – Приказываю остальным выйти на открытую палубу. Оружие сложить. В случае неподчинения будете уничтожены.
И Вася подчинился. Братья Цапли, Аким, Ольха вышли на палубу. Парни бросали оружие себе под ноги. Макар отцепил ножны с мечом, тоже бросил, и ни один мускул на лице не дрогнул. А вот Короток чуть не рыдал. «Не горюй Мышонок, – улучив миг, шепнул ему Аким, – я тебе другой валятор сделаю. А этим… мы еще отомстим». Огромный корабль притерся боком к их ладье. С его высокого борта перекинули веревочный трап.
– Поднимайтесь по одному, – в разносящемся с корабля голосе ощущалась этакая ленца, притомившая рутина. В качестве противника Вася со своими парнями владельцем голоса явно не воспринимался.
Они поднялись один за другим на борт корабля. Бойцы в серой форме их обыскивали на наличие оружия. Нифрил, на удивление, не искали и не отбирали. После подняли трап и даже осматривать ладью не стали. Отошли шагов на триста и шарахнули по ней из кормовой пушки. От единственного выстрела ладья получила такие повреждения, что начала тонуть прямо на глазах.
Вася не мог поверить своим глазам. И даже не убойная сила пушки его так поразила. Ведь сама их ладья – дорогая вещь. А эти захватчики не удосужились даже заглянуть в трюм, да что там, подобрать брошенное на палубе оружие поленились, хотя один только ханский меч стоит целое состояние. Эти моряки просто все потопили, исходно полагая, что никакой ценности на ладье для них нет и быть не может.
Как нет ценности в стеклянных бусах, в бамбуковых дубинках и деревянных луках для любителя сафари на джипе с навороченной оптикой на карабине. Его ребят воспринимают как папуасов недалеких. Вася испытал какую-то даже веселую злость. Он чувствовал, что дружбы с этими имперцами не выйдет, а вот подраться с ними еще придется. Со временем… когда выяснится, чего они собою стоят и что там за ружья такие без прицелов. Макар, будто почувствовав его настрой, шепнул ему в ухо:
– Вась, ты заметил? Оборотня-то у них нету.
Вася едва удержался, чтоб не хлопнуть себя полбу. Кабы глазастый Макар ему не указал, сам Вася так бы и оставался со странным ощущением, что что-то не так в этих бойцах. А у них действительно отсутствовал оборотень. Вася слегка кивнул Макару утвердительно. Деталь важная!