…Она, запыхавшись, вбежала в общежитие и быстро оглянулась по сторонам. Конечно же, никого вокруг не было – да и быть не могло. Все работают, как же иначе?
Сегодня все вообще складывалось как нельзя лучше. Пятнадцать минут назад она, прячась за деревьями, своими глазами видела, как взлетал Стасов самолет. Стас не так часто теперь летает в Долину: слишком мало осталось там тех, с кем он еще хоть как-то общается. Но внезапно ей повезло: он улетел. Хотя… Чему тут удивляться? Разве сегодня могло быть иначе?
Она быстро взбежала по ступенькам, то и дело тревожно оглядываясь и уговаривая себя, что делать этого не стоит.
Когда она оказалась на третьем этаже, страх быть увиденной уступил место куда более сильной тревоге. Она даже остановилась у входа в коридор и прижалась к стене, упершись в нее повлажневшими ладошками.
Но ведь она не собирается делать ничего плохого, правда! Она хочет просто посмотреть, и все. Да, конечно, Стас давным-давно ей это категорически запретил – но это ведь совсем другое! Она не собирается заходить туда вместе с ним, сидеть на тех же стульях, лежать на той же постели… Даже трогать Ее вещи она не собирается. Она хочет всего лишь посмотреть, как он живет сейчас – ей этого будет достаточно. Просто посмотрит, и все. Только бы дверь была открыта…
В конце концов ей удалось справиться с внутренним укоряющим голосом, и она не слишком уверенными шагами двинулась к желанной двери.
Ручка двери подтвердила ее самые радужные надежды: сегодня все и всё – на ее стороне. Дверь открылась так же осторожно, как она ее открывала, словно бы доказывая абсолютную невинность ее намерений.
Она очень медленно вошла внутрь, не сразу решившись поднять взгляд. Когда-то раньше, когда Она еще была жива, ей довелось побывать здесь, поэтому сейчас, даже глядя в пол, она хорошо представляла себе, что увидит, когда осмелится оглядеться.
Конечно же, именно это она и увидела. Кухня, бывшая в Ее времена уютной, а сейчас какая-то неприкаянная. Все вымыто, аккуратно – но все равно пусто и тоскливо.
Единственное теплое пятно здесь – мягкий плед в нежно-лиловых тонах, со знакомым небрежным изяществом брошенный сбоку на спинке дивана. Наверняка так его бросила еще Она – видимо, за пару дней до своей смерти. Можно поспорить, что Стас с тех пор его даже не касался.
Очень хочется потрогать плед, но она ведь давала сама себе слово, что не будет трогать Ее вещи. Наверное, на Ее вещи даже смотреть подолгу нельзя: Стасу бы это не понравилось.
Она неспешно прошла по кухне, ласково скользя ладонью по всем поверхностям и задерживая пальцы на всех предметах, находившихся в открытом доступе предметах. Кофеварка, полотенце, почему-то открытый ящик с вилками и ложками… Заглянула в холодильник, жадно наполняя память видом всего того, что Стас ест: утром, вечером, в обед – когда бывает днем в квартире…
Зашла в спальню, но находиться там не смогла. Даже взгляд поднять не рискнула: слишком остро защемило в сердце. Придумала сама себе шум, который послышался из коридора, и поспешно вышла из комнаты, где Ею пахла каждая мелочь.
Бедный Стас! Даже ей сейчас очевидно, что вся эта квартира до краев полна Ею – как же он-то умудряется здесь жить?! Может, он с тех самых пор и не спит здесь? Все-таки стоило повнимательнее рассмотреть спальню…
Она добралась до кабинета. Здесь Ее было меньше, но и Стасом особо не пахло. По всей квартире его запах был повсюду – так же, как и Ее, – а в кабинете почему-то пахло чуть иначе. Пахло так, как будто бы здесь проводит много времени он, но не его душа. Так где же в этой несчастной, измученной квартире обитает его душа? Ведь именно за этим она сюда пришла, невзирая на Стасов категорический запрет.
Она пошла по кабинету – так же, как и в кухне, оглаживая мебель, книги, запыленные листы исписанной бумаги, разбросанные по столу ручки… Наверное, к ручкам он тоже давно не прикасался: изгрызенные их наконечники были белесыми и давно высохшими. Заглянула в написанное: Стас, конечно, гений, но ведь когда-то она занималась тем, чем и он – может, удастся хоть что-то понять?
Понять не удалось: листы были разрознены и почти все не дописаны. Она с сожалением отошла от стола и снова придумала себе тревожащий звук в коридоре.
Вышла и огляделась. Разумеется, примерещилось. Да и кто бы здесь мог сейчас шуметь, если Стас наверняка уже в Долине?
Бешено колотящееся внутри сердце с тоской отсчитывала последние минуты пребывания в запретной квартире. Сама себе она отвела ровно пять минут: большее казалось грехом досужего любопытства.
Оставалась только ванная комната. Она находилась в самом дальнем конце коридора, вдалеке от жилых помещений. Интересно, почему Стас намечтал себе именно так? Может, ему нравилось слушать, как Она после душа шлепает босыми влажными ногами по полу? Хотя нет, когда все это в голове у Стаса складывалось, он Ее еще вообще не знал: это ведь было давным-давно, еще на той Земле…
Она медленно, изо всех сил оттягивая момент, когда завершится экскурсия в закрытую для нее часть Стасовой жизни, двинулась туда, к двери, терявшейся в полутьме.
У двери задержалась и прислушалась. Казалось, внутри что-то капало. От умиления у нее защипало в ноздрях: наверное, Стас, уходя, не до конца завернул кран. Сейчас капающая вода казалась странной ниточкой, связывающей ее с утренним Стасом: еще не проснувшимся, отчаянно морщащимся…
И она быстро распахнула дверь, не желая терять драгоценные оставшиеся секунды.
В следующий миг она чуть не упала: так стремительно ослабли ноги, когда она увидела ванну, наполненную темно-багровой водой. Над лоснящейся поверхностью оставались только полузакрытые глаза Стаса, в которых уже истаивали последние отблески жизни.
Она метнулась к ванне, но несколько секунд ее слабости в дверях решили дело: глаза Стаса закрылись, и его лицо полностью погрузилось под воду. Она упала на колени перед ванной и протянула руки к густой кровавой жиже, но с удивлением обнаружила, что ее руки выглядят как-то странно: они налились молочной белизной, потом начали становиться будто бы прозрачными…
Только быстро мутнеющему сознанию она приписала увиденное дальше: ее руки почти перестали быть видимыми еще до того, как погрузились в багровую воду…