Еще одна несправедливость мира мертвых: работа есть, а больничных – нет.
После двух дней недомогания (на второй я просто валялась в постели, ела и любовалась лимоном, но Самаэль сам разрешил отдохнуть еще немного) пришлось вернуться в колледж.
На практике у Риджа мы перешли к новому этапу работы с кастодиометрами.
– Взвесить свою душу достаточно легко, ведь никому вы так не доверяете, как себе. А вот чужую…
Не справился никто. Сколько мы ни пытались добыть заветный огонек, чтобы возложить его на чашу, получалось только по-идиотски тыкать друг друга в грудь.
– Вам предстоит долгий путь, – фыркнул Ридж. – Аида, подойди.
Естественно, именно меня выбрали демонстрационной моделью. Помню, в школе у нас были занятия по первой помощи. Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание мы отрабатывали на потасканном резиновом тренажере. Я наотрез отказаться прикасаться к нему ртом, и меня отстранили от занятий на неделю.
Так вот, сейчас я чувствовала себя таким тренажером.
Ридж дождался, пока внимание всех присутствующих обратится к нам, и ладонью коснулся моей груди. Прикосновение обожгло – и вовсе не в метафорическом смысле. Оказалось, что отдавать часть себя другому для измерений довольно болезненно. Я закашлялась и поморщилась.
– Неприятно, но не опасно. Однако это сейчас, среди тех, кто понимает необходимость измерений. С новыми душами все сложнее. Они порой не в восторге оттого, что их будут оценивать и взвешивать.
С этими словами Ридж мне улыбнулся. И, несмотря на полученный для кастодиометра кусочек энергии, убрал руку далеко не сразу, напоследок скользнув кончиками пальцев по обнаженной коже.
И я бы непременно отпустила какое-то язвительное замечание или, как обычно, шлепнула нахала по рукам, если бы не произошло кое-что, заставившее меня забыть обо всем на свете.
Ридж опустил огонек на чашу, и кастодиометр медленно пришел в движение. Вниз, еще вниз, приближаясь к точке равновесия, и… застыл.
– Не может быть! – не выдержала я.
– Что такое, страж Даркблум?
– Результаты измерения зависят от того, кто его проводит?
– Поподробнее, пожалуйста. Что вас смущает?
– В прошлый раз кастодиометр показал другие результаты. Когда я измеряла сама. Может такое быть, что… не знаю, на результаты влияет опыт или личность судьи?
– Нет. Это невозможно. Однако на результаты влияет ваша жизнь здесь. Почему вы не допускаете, что за прошедшее с предыдущего измерения вы стали… м-м-м… лучше или хуже?
– Лучше. Сильно лучше. Именно поэтому и не допускаю. Я не сделала ничего хорошего, я…
Побывала в Аиде, потеряла двух друзей (но взамен вроде нашла одного), влезла в запрещенное место. Что еще?
– Может, в тот раз вы взвесили душу неправильно? Или что-то напутали? Всякое бывает.
Я открыла было рот, чтобы огрызнуться, – уж проследить за одним кастодиометром я способна. Но вдруг вспомнила, как Шарлотта уронила пробирки. Да она же поменяла их местами! Чтобы я не задалась вопросом, почему такая положительная и подающая надежды проводница имеет такую темную душу, Шарлотта поменяла пробирки!
– Вижу, на вас снизошло какое-то озарение, – хмыкнул Ридж. – Возвращайтесь на место, обдумайте его. Сейчас я подойду и каждому лично объясню, как это делается. У вас будет еще одно занятие, чтобы освоить это нехитрое действо. А затем двинемся дальше.
Я посмотрела на пустующее место и уныло вздохнула. Без Шарлотты колледж казался унылым местом. Мне не хватало ее сильнее, чем хотелось бы. Поболтать в перерывах, сходить в столовую и выпить противный кофе, обсуждая все и всех. Поделиться впечатлениями от занятий.
А она ведь всем лгала. Просто приходила в колледж, делала вид, что здесь учится, как-то запихнула себя в списки студентов. И никто, никто из этих хваленых стражей, призванных защищать миры, не заподозрил неладное.
Эта мысль немного повеселила.
– Аида, задержись на пару минут, – бросил Ридж, когда звонок наконец оповестил об окончании занятий.
– Меня ждут в министерстве. – Я нахмурилась. Ридж как-то резко снова перешел на «ты».
– Я не отниму у тебя много времени.
– Хорошо. Чем могу помочь?
Надеюсь, он сейчас попросит передать Самаэлю записку или спросит, почему прогуливает пары соседка. Или даст дополнительное задание для отстающих. Или…
– Поужинаем?
– А? – не нашла ничего лучше, как прикинуться дурочкой я. – Зачем?
– Затем, что таковы социальные условности всех миров. Хочешь девушку – пригласи ее поужинать в дорогой шикарный ресторан. Ну, в нашем случае просто в шикарный.
– Я тебе сейчас врежу! – пообещала я.
– Эй, я твой преподаватель!
– Да, поэтому приглашать меня на ужин неэтично.
– Кто это сказал?
– Ну хочешь, с Самаэлем договорюсь – он скажет.
– Я хочу с тобой поужинать. Ты мне интересна. О тебе говорят. Ты нарушаешь правила. Никого не боишься. Живешь в доме Повелителя, значит, явно непростая. Кто ты такая, Аида Даркблум? Предлагаю рассказать за ужином.
– Спасибо, но откажусь.
– Это потому что я твой преподаватель? – Ридж задействовал свою самую обольстительную улыбку, но я не повелась. Или чуть-чуть.
Ладно, внимание обалденного наглого красавчика, особенно после презрительной холодности Дэваля и менторского тона Самаэля, льстило. Но не настолько, чтобы я, потеряв голову, прыгнула к нему за столик в ресторане, а потом в постель.
– Это потому что мы познакомились на оргии. Боюсь, ничему уже не смогу удивиться. А отношения должны удивлять, иначе они обречены.
– Я приглашаю не на оргию, а на ужин! Ладно, признаю, я рассчитываю на продолжение. Как и любой нормальный мужик! Но я же не считаю тебя чем-то обязанной. Просто ужин. А там сама решишь, нравлюсь я тебе или нет. В конце концов, согласие на второй ужин – тоже результат.
– И это не запрещено?
– Нет, мы оба взрослые.
– И магистр Сонг не будет в ярости, если узнает?
– Ну-у-у… – Ридж слегка стушевался. – Возможно, Селин не стоит знать. Просто для ее спокойствия.
– О чем знать?
Мы дружно подпрыгнули. Дэваль подкрался незаметно, и неизвестно, сколько стоял, слушая наш разговор. Принесла же нелегкая! Почему это семейство не оставит меня в покое хотя бы на парах? Он ведь давно закончил колледж.
– Я за тобой, – ответил он на немой вопрос. – Дозор.
– Как дозор? Сегодня? Недавно же ходили!
– Это работа, вообще-то. Регулярная. Тебе и так дали два выходных. Я тебя что, еще и уговаривать должен? Хватит того, что я согласился тебя проводить. Давай быстрее, у меня нет времени.
– Секундочку! – ядовито отозвалась я. – Ридж приглашает меня на ужин, дело срочное.
Тот мгновенно воспользовался случаем:
– Так ты пойдешь?
– Конечно! Как раз после дозора два дня выходных!
Я схватила сумку и пожалела, что взяла коньки. Придется просить Самаэля подержать их у себя и отнести вечером домой, чтобы никто не позарился.
Дэваль с выражением не то брезгливости, не то раздражения дождался, пока я надену куртку, а затем, не удостоив Риджа и взглядом, направился прочь из аудитории. Пришлось последовать за ним.
Одновременно чувствуя страх перед новым дозором.
И задаваясь вопросом: почему я согласилась на ужин?!
Впрочем, если бы кто-то предложил поменять дозор на вечер с Риджем, я бы согласилась не раздумывая. До сих пор все мои недолгие контакты с Пределом заканчивались не слишком хорошо. Что-то определенно должно было случиться и в этот.
– Что мы будем делать? – спросила я, когда мы спускались по лестнице. – Опять сидеть возле дыры с унылым видом и надеяться, что никто не прорвется?
Дэваль фыркнул, как будто я спросила что-то глупое!
– Лучше бы тебе запомнить, что такие мысли перед дозором не озвучивают.
– Почему? Суеверие?
– Закон. Как только скажешь, что дозор будет скучным, – обязательно случится какая-то дичь.
В холле, в толпе гомонящих и опаздывающих на занятия студентов, я увидела Селин. Закусив губу, она стояла у колонны, нетерпеливо притоптывая, а увидев нас, направилась к Дэвалю.
– Вот видишь, – вздохнул он.
– Это не дичь, это Селин. Хотя согласна, что-то общее есть.
– Ты мне нужен. Сейчас.
– У меня дозор. Братик сказал не отходить от маленькой стервы. Ты же не хочешь, чтобы я бросил ее на произвол судьбы и Самаэлю пришлось утешать испуганную малышку?
– Знаешь, – сказала я, – это даже для меня перебор.
– Значит, идите за мной оба! – отрезала Селин, проигнорировав издевку.
Вот теперь я занервничала. Переглянувшись, мы с Дэвалем двинулись вслед за Селин к выходу. Несколько девушек проводили нас взглядом, и мне почудилось легкое раздражение в выражениях их лиц. Все время забываю, что Дэваль здесь считается завидным женихом.
Селин вела нас не в министерство, вопреки моим ожиданиям. Довольно скоро мы свернули на тихую безлюдную улочку. Я все еще плохо ориентировалась в городе, но, если вспомнить карту, мы шли куда-то в сторону архива. Дэваль наверняка знал, куда мы идем, но хранил молчание. И я почти решилась спросить, когда Селин заговорила сама:
– Мне нужны все свободные стражи. Приказ Повелителя.
– Ого, – Дэваль присвистнул, – самого Повелителя. И что случилось? Кто-то написал на заборе, что Вельзевул не величайший иной всех времен?
– Души вырвались, – ответила Селин. – На Землю.
От неожиданности я ойкнула. Судя по тому, что Дэваль остановился как вкопанный, новость поразила и его.
– Сколько?
– Точно не знаем. Эйвери насчитал шестерых, но ему пришлось сматываться, вероятно, были еще.
– Как?!
– Понятия не имею. Повезло, наверное, открыть прореху в архиве. А может, кто-то помог. Я не знаю, Дэваль, но мы должны их вернуть, пока не стало поздно.
– А что случится, если не получится? – спросила я.
– А что может случиться с душами отъявленных мерзавцев, узнавших, что ждет их после смерти? – Дэваль пожал плечами. – Они устроят хаос. К тому же души в Аиде теряют человеческий облик. Представь бессмертных кровожадных монстров на твоей любимой Земле. Что они там натворят?
Я живо вспомнила короткое путешествие в Аид и поежилась. Появись такой монстр на нашей улице, весь город сошел бы с ума.
– Когда немагический мир сталкивается с чем-то из нашего, магия, лишающая души памяти, начинает работать неправильно, – сказала Селин. – Она сводит души с ума.
– Безумные души отправляются в Аид, – мрачно закончил Дэваль. – Даже если не виноваты в своем безумии.
И я невольно вспомнила о Шарлотте. Безумие – слово, которое приходит на ум, когда я вспоминаю ее взгляд. Что и кому сделала семнадцатилетняя девчонка, что сначала провела сотню лет в ледяной бездне, а теперь отправится в Аид?
За этими мыслями я упустила главное. И даже не сразу поняла, о чем говорит Селин:
– Ей стоит остаться.
– Она мой напарник. Это против правил.
– Но ей нельзя туда…
– Повелитель приказал нам работать вместе. Ты же не хочешь ослушаться его?
– Нельзя куда? – влезла я.
Селин ответила нехотя:
– На Землю.
Лишь нечеловеческое усилие, стоившее мне нескольких миллионов нервных клеток, не позволило выдать эмоции. Казалось, стоит проявить хоть капельку радости – и Дэваль прислушается к Селин, оставит меня здесь мучиться, зная, что мысль о Земле будет невыносима.
Поэтому я прикинулась идиоткой.
– А разве мы можем туда пойти?
– С Селин – да. У нее редкий дар, позволяющий открывать порталы на Землю. Как раз на случай подобных ситуаций.
– То есть такое уже бывало? На Землю прорывались темные души?
– Нет, – явно нехотя ответила Селин, – такое случилось впервые.
– А ты был на Земле?
– Теоретически.
– В каком смысле теоретически? Ты либо был, либо не был, третьего варианта нет.
– В колледже есть практика с проводниками. Каждый страж должен знать, как души переходят границу между мирами. Но проводник всегда находится у Стикса, тот кусочек Земли, что он видит, – лишь крохотная ее частичка, ускользающая при любой попытке узнать ее лучше. Я был только там, где души прощаются со своим немагическим миром. Постоял на пороге. Но если ты беспокоишься, то могу утешить: нас учили, что делать.
– Я? Беспокоюсь? – Я фыркнула. – Восхищаюсь твоей везучестью. Из всех напарников тебе достался именно тот, который сможет сделать так, чтобы тебя не переехало поездом в метро.
– Рада, что вам весело, – холодно откликнулась Селин. – Надеюсь, будет так же весело, когда увидите, что натворили в том мире вырвавшиеся души. У Харона будет сложный денек. Если не поторопитесь, жертвы будут исчисляться сотнями, и кто знает, сколько душ мы потеряем безвозвратно.
Мы вошли в архив слегка притихшие. Внутри нас уже ждала группа стражей, оживленно переговаривавшихся меж собой. Но при виде Селин все резко умолкли.
– Значит, так, вы – последняя группа, которая отправляется на Землю. Напоминаю главное правило: у вас всего три часа, не больше! Иначе вы начнете терять память. На большее моих сил при таком количестве порталов не хватит, так что постарайтесь быстрее. И как можно тише. Смертные не должны узнать о нас.
– Мы знаем, где именно находятся темные души?
– Лишь примерно. Порталы выведут вас в места их переходов – там самые сильные следы. А дальше вы сами. Мы не знаем, в каком они облике. Темные могут выглядеть как люди и прятаться среди них, а могут быть монстрами и уже сеять страх. Вы все знаете, что случится, если о нашем мире станет известно…
Я не знала, но, покрутив в голове насущные вопросы, сосредоточилась на более волнующих:
– Не могу понять, как они пробрались на Землю? Допустим, прореха появилась где-то в недрах архива. И что, им так повезло, что порталы на Землю оказались открыты? У вас тут, я смотрю, считается нормой не закрывать за собой двери? Изобретите уже замки!
– Хороший вопрос, – мрачно хмыкнул Дэваль. – Многовато в последнее время открытых порталов.
Селин меж тем продолжила:
– Мы не можем рисковать. На кону судьба немагического мира. Поэтому… снисхождений не предусмотрено.
Лица стражей потемнели, и только я, не сообразив, о чем она, повернулась к Дэвалю.
Ответить он не успел, Селин протянула ладонь, на которой в свете тусклых огоньков, висящих у нас над головами, поблескивали алые камни. Похожие на те, что я видела в кастодиометрах.
– И что… – Я осеклась на полуслове.
Потом еще раз посмотрела на камни и отшатнулась.
– Вы что… ты хочешь, чтобы мы заточили туда души? А как же… я не знаю… суд? А если они ничего там, на Земле, не натворили? Не все же монстры! Это ведь навсегда, это… убийство. Такое же, как убийство души, не достигшей девятнадцатилетия!
– Даркблум, – сквозь зубы процедил Дэваль, – богов ради, замолчи!
Оглядевшись, я поймала заинтересованные взгляды стражей вокруг. И почти физически ощутила холод, идущий от Селин. Здесь, кажется, не поощрялись подобные идеи. Темные души требовалось или ненавидеть, или хладнокровно уничтожать во благо всех миров.
Но как заточить живое существо в камень, заставить вечность взвешивать чужие души без шанса на жизнь? Как решиться на это, зная, что где-то в Аиде в монстра превращается твой собственный отец?
Дэваль забрал у Селин камни, сунул их в карман и подтолкнул меня в сторону одного из проходов меж стеллажами, в конце которого виднелась дверь-портал. Я едва могла шевелиться, а заледеневшие руки пришлось спрятать под куртку, чтобы никто не увидел дрожь.
Насколько близко окажусь к Аиду я сама, если стану вот так легко лишать кого-то права на существование? Об этом они, властители мира мертвых, не думают?
Я впервые переходила через портал. Дэваль почти силой впихнул меня в дверной проем, и на миг нас ослепила яркая красноватая вспышка. А потом я почувствовала ни с чем не сравнимый, почти забытый запах. Удивительно реальный и одновременно невозможный.
Запах листвы и воды. Как в парке с озером, на котором я впервые встала на коньки. Когда папа был рядом и жизнь казалась прекрасной.
Сначала показалось, мы прибыли на Землю ночью, но затем, задрав голову, я увидела первые робкие краски рассвета.
– И что теперь? – осипшим голосом спросила я. – Как мы их найдем?
– Я сам, – вдруг произнес Дэваль.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но вновь посмотрела на его руку с зажатыми камнями и неуверенно кивнула. Пожалуй, сейчас я совсем не способна с ним спорить.
– Не выделяйся. Не уходи далеко от портала. Ни с кем не говори. Следи за временем.
– Ты уверен, что тебе не нужна помощь здесь? Если ты загремишь в полицию, тремя часами не отделаешься.
– Напомни, когда я разрешил тебе меня поучать?
Надо же. Как быстро отпустила благодарность за то, что Дэв избавил меня от необходимости заточать души в камни, и снова захотелось ему врезать.
– Не заставляй меня жалеть о том, что я тебя взял, – напоследок бросил Дэваль, прежде чем быстрым шагом удалиться в глубь леса.
Когда его шаги стихли и вокруг слышался лишь слабый шелест, я без сил опустилась прямо на землю у ближайшего дерева. Погрузила пальцы в холодную сухую листву и закрыла глаза.
Неужели я снова здесь? Слышу лес, чувствую его запахи. На несколько часов я вновь – часть немагического мира, по которому так скучаю.
– Ну привет, Земля. Думала, я умерла? А я вернулась. Ненадолго, правда. Как ты тут? Оказывается, я должна была тебя хранить. Кажется, получалось неважно.
Я нервно рассмеялась, поняв, как смотрюсь со стороны, болтая сама с собой. Нехотя поднялась и побрела туда, откуда слышался плеск воды, – наверняка к лесному озеру или ручью. Больше всего мне бы хотелось увидеть море. Но не повезло: судя по температуре и деревьям, Селин забросила нас куда-то севернее. Может, в Канаду? Или в Россию? Да, пожалуй, Россия в моих представлениях могла бы выглядеть как-то так. Папа говорил, мама любила наш город именно потому, что он неуловимо напоминал ей о доме.
Мысли и воспоминания так захватили, что я не сразу сообразила, когда вышла к берегу озера. Понадобилось несколько минут, чтобы оглядеться и убедиться, что я не схожу с ума.
Что это не просто озеро, похожее на то, рядом с которым мы жили.
Это оно.
Портал привел нас в город, где я выросла.
И где умерла.
– Это не к добру, – пробормотала я.
Эмоции обрушились с такой мощью, что заболело в груди. Я прислонилась к холодному стволу дерева, пытаясь справиться с лихорадочно скачущими мыслями и уговаривая себя быть благоразумной. Но сложно быть такой, когда кажется, что в мире мертвых кто-то словно подкрутил бегунок насыщенности, в несколько раз ослабив чувства, а сейчас они вернулись.
Я дома.
Там, где выросла. Там, где была счастлива. Там, где есть что-то, помимо проклятого города-замка, в недрах которого скрывается тьма.
Я с наслаждением провела по шершавой коре дерева и вслушалась в утреннее щебетание птиц. Как этого не хватало! Я недооценивала тоску по миру, в котором есть природа. По возможности вдыхать ароматы леса и воды.
А ведь мне стоит лишь спрятаться, пропустить время возвращения и…
И что?
Потерять память, превратиться в одну из городских сумасшедших? Чтобы потом Селин снова отправили меня убить? А может, душа, перешедшая в немагический мир, лишается не только памяти, но и возможности вернуться? И оказывается запертой на Земле в мучительном бессмертии, наблюдая, как сменяются эпохи?
Это выглядит не так уж привлекательно.
– Будь благоразумна, Аида, не наломай дров, – сказала я себе.
И твердо решила: я вернусь. Вернусь сюда прежде, чем истечет срок, вернусь в Мортрум и свою комнату в особняке Вельзевула. Продолжу учиться быть стражем и попытаюсь найти в себе страстное желание стать лучше, чтобы попасть в Элизиум.
Но я должна попрощаться.
Жаль, у куртки Дэваля не было капюшона, но я добавила к списку прегрешений еще одно и стащила у зазевавшегося паренька, что выделывал трюки на самокате на пустыре у леса, бейсболку. Вряд ли кто-то в городе меня узнает: я давно перестала со всеми общаться, а мачеха сейчас наверняка была на работе, но все же поставила себе задачу-максимум: не стать мертвой девушкой, разгуливавшей по улицам. По крайней мере, в прессе и соцсетях.
Я знала, что сделаю. И понимала: Самаэль не погладит по головке. Если кто-то узнает, я отправлюсь в Аид раньше, чем успею мяукнуть. Но кто узнает, если Дэваль разыскивает беглую душу, а больше здесь никого нет?
До катка, где я провела большую часть детства, было около получаса ходу. Пришлось долго прятаться в тени деревьев поодаль, прежде чем двери ледового дворца откроются для посетителей. Ни у кого не вызвала вопросов девушка в мешковатой куртке, проскользнувшая через холл к раздевалкам.
Каток относился к кампусу, и лишь по этой причине за мной продолжали держать шкафчик для спортивной формы и коньков. Существовала высокая вероятность, что после моей смерти шкафчик освободили. Но я была готова поспорить на любимый лимон – никто не вспомнил о шкафчике мертвой девушки. Вряд ли в колледже вообще кто-то знает, что я мертва. К началу нового семестра позвонят мачехе, чтобы сообщить об отчислении, и дежурно выразят соболезнования.
Но все же рука дрожала, когда я набирала код. То ли потому, что я боялась, что шкафчик не откроется, то ли потому, что, наоборот, надеялась на это. Удивительно, как тот, кто декларирует абсолютное равнодушие к окружающему миру, вдруг с горечью понимает, что миру было плевать на него в ответ.
Замок приветливо щелкнул, и в следующую секунду я уже смотрела в прошлое.
Это оказалось тяжелее, чем я себе представляла. Особенно фото на внутренней стороне дверцы. Мое первое соревнование. Я заняла четвертое место с отрывом от третьего в пару десятых балла. Не попала на пьедестал, и тогда это казалось величайшей трагедией.
Тогда папа дождался, когда пройдет церемония награждения, поставил меня на верхнюю ступень и сказал, что хоть медаль я сегодня и не взяла, все же стала первой – только из Даркблумов.
– Никто и никогда в нашем роду не участвовал в таких соревнованиях, малышка. Никогда еще мы не добивались такого успеха. Каждый из Даркблумов боролся за то, чтобы мы с тобой оказались здесь. Даже четвертое место – это огромный успех, потому что еще каких-то двадцать лет назад девочки в нашей семье не могли и мечтать о том, чтобы выйти на профессиональный лед. А мы с тобой смогли. Я заработал для тебя эти тренировки, а ты пахала, чтобы стать лучше, чем двадцать три участницы, понимаешь? Осталось всего три шажочка – и ты на вершине.
Разве я могла подвести род Даркблумов? Могла не стать лучшей?
Так мне казалось. Лишь после смерти отца это восхождение на вершину показалось бессмысленным.
Горы тетрадей, пачки шоколада, стаканчик из-под кофе – я не была образцово опрятной студенткой. Но все эти напоминания о прошлой жизни, в которой существовали пластиковые пакеты и трубочки, меня не интересовали. На самой нижней полке, прислоненные к стене, лежали они.
Коньки.
Купленные за год до смерти папы, изношенные многочисленными тренировками, изрезанные прыжками. Почти развалившиеся – у профессиональных фигуристов редко бывает иначе.