Мэри: Дик, что ты с твоими людьми делаешь, чтобы нынешняя экономика больше помогала людям будущего?
Дик: мы изучали ставку дисконтирования. Исследовали, что Индия делает со своей дисконтной ставкой. Очень интересно.
Мэри: как это относится к людям будущего?
Дик: непосредственно. Мы дисконтируем будущие поколения по аналогии с тем, как относимся к деньгам. Если взять деньги, то один евро, который у тебя лежит в кармане прямо сейчас, стоит чуть больше, чем обещанный евро, который тебе достанется через год.
Мэри: как это?
Дик: если евро имеется в наличии, его можно потратить. Или положить в банк под проценты. И тому подобное.
Мэри: и насколько велик дисконт? Как он работает?
Дик: ставка плавает. Принцип таков: если ты предпочтешь взять девяносто евро сейчас вместо обещанных через год ста, то годовая дисконтная ставка составит 0,9 процента. Применив эту ставку, получаем, что сто евро, которые ты получишь через двадцать лет, равняются двенадцати сегодняшним евро. Если срок растянуть до пятидесяти лет, сто будущих евро съежатся до половины евро сегодня.
Мэри: уж больно суровая ставка!
Дик: так и есть. Я лишь привожу пример для ясности. В жестких ставках нет ничего необычного. Кто-то даже получил шнобелевскую премию по экономике, предложив четырехпроцентную дисконтную ставку будущего. Это все равно очень много. На торги, разумеется, выставляются различные ставки и временные интервалы. Люди заключают пари, на сколько увеличится или сократится величина ставки по отношению к предсказанной. Этому есть название: временная стоимость денег.
Мэри: но метод применим и к другим вещам?
Дик: о да, это же экономика. Раз все можно обратить в денежную стоимость, то, когда требуется оценить будущую стоимость какого-либо действия и решить, платить сейчас или потом, эту стоимость можно учитывать, опираясь на ставку дисконтирования.
Мэри: но ведь люди будущего не менее реальны, чем ты или я. Зачем же дисконтировать их как деньги?
Дик: отчасти для того, чтобы решить, как лучше поступить. Видишь ли, если считать, что все люди будущего имеют такую же ценность, как ныне живущие, они как бы превращаются в бесконечность, в то время как мы конечны. Если человечество не вымрет, родится еще довольно много людей – я видел цифры: восемьсот миллиардов и даже несколько квадрильонов – все зависит от того, как долго будет существовать население Земли, пока не превратится во что-то другое. Или пока не погаснет Солнце. Согласно даже самому скоромному прогнозу, людей будущего будет так много, что мы против них – песчинка. Если работать в их интересах, как в своих, то придется, по сути, все делать ради них одних. Всякий хороший проект придется считать бесконечно хорошим и признать его равным всем остальным хорошим проектам. Все плохое, что мы способны им причинить, будет бесконечно плохим и потому недопустимым. Но так как мы живем в настоящем и в условиях ограниченности ресурсов пытаемся определить, какие проекты финансировать, а какие нет, то для расчета затрат и выгод нужен более тонкий инструмент, чем бесконечность. Исходя из того, что наши возможности ограничены, нужно решить, какой выбор принесет наибольшую выгоду с наименьшими издержками.
Мэри: экономика как дисциплина для этого и существует.
Дик: именно. Оптимальное распределение дефицитных ресурсов и все такое.
Мэри: допустим. И как нам выбрать дисконтную ставку?
Дик: наобум.
Мэри: что-что?
Дик: ничего научного в этом нет. Достаточно просто выбрать. Такую роль могла бы сыграть текущая процентная ставка, но она постоянно колеблется. Так что выбрать можно любое значение.
Мэри: чем выше ставка, тем меньше мы тратим на людей будущего?
Дик: верно.
Мэри: и на данный момент все выбирают высокую ставку?
Дик: да.
Мэри: чем это обусловлено?
Дик: предполагается, что люди будущего будут богаче и сильнее нас и сами разберутся с проблемами, которые мы им насоздавали.
Мэри: это же неправда.
Дик: еще какая! Но если не дисконтировать будущее, мы не сможем рассчитывать затраты и выгоды.
Мэри: а что, если цифры врут?
Дик: разумеется, врут. Что и позволяет нам игнорировать любые расходы и выгоды, которые могут иметь место за горизонтом пары десятилетий. Допустим, кто-то запросил десять миллионов, чтобы принять меры, которые спасут миллиард человек через двести лет. Если учитывать среднюю оценку человеческой жизни страховыми компаниями, миллиард человеческих жизней – огромные деньги. Однако если приложить коэффициент 0,9, то сумма может сократиться до сегодняшних пяти миллионов долларов. Согласимся ли мы потратить десять миллионов, чтобы спасти то, что обойдется после дисконта в пять миллионов? Разумеется, нет.
Мэри: из-за дисконтной ставки!
Дик: правильно. И так на каждом шагу. Регулирующие органы представляют на утверждение бюджетного управления какой-нибудь план смягчения последствий. Бюджетное управление применяет дисконтную ставку и отвечает «нет». Не вытанцовывается.
Мэри: и все из-за ставки дисконтирования.
Дик: она не более чем число, присвоенное этическому выбору.
Мэри: число, которое само по себе ничем не оправдано.
Дик: верно. Никто не спорит, что люди будущего не менее реальны, чем мы. У дисконта нет никакого морального оправдания, он всего лишь служит для нашего удобства. Многие экономические теории это признают. Роберт Солоу предлагал поступать так, как если бы ставка дисконтирования равнялась нулю. Рой Харрод говорил, что ставка дисконтирования – вежливое определение ненасытности. Фрэнк Рамсей называл ее этически недоказуемой. Он говорил, что она порождена скудостью воображения.
Мэри: тем не менее мы ею пользуемся.
Дик: и надираем людям будущего задницу.
Мэри: это очень легко сделать, ведь они не способны защищаться!
Дик: верно. Вообрази матч по регби между новозеландской сборной «Олл Блэкс» и командой трехлетних детей, представляющих людей будущего. Естественно, мы надерем детишкам задницу. Это одна из немногих игр, в которую мы насобачились играть.
Мэри: ушам своим не верю.
Дик: да ладно тебе.
Мэри: что же нам делать?
Дик: мы Министерство будущего. Поэтому надо вступить в игру на стороне трехлеток. Выйти им на замену.
Мэри: и играть против «Олл Блэкс»!
Дик: ну да. Хотя играют они в самом деле здорово.
Мэри: значит, нам самим надерут задницу.
Дик: если будем играть хуже, чем они.
Мэри: а у нас получится?
Дик: аналогия несколько поистерлась, но представим, что мы играем просто ради удовольствия. Я помню фильм о южноафриканской сборной на чемпионате мира по регби в Южной Африке. Они были новичками и все же выиграли главный приз.
Мэри: как у них это получилось?
Дик: посмотри фильм. Они играли не просто так. Для других сборных игра в регби была их работой, профессией. А ребята из Южной Африки играли за Манделу. За свою жизнь.
Мэри: итак, есть ли способ как-то улучшить перспективы?
Дик: тут самое время вспомнить Индию. После великой жары они лучше всех в мире провели полную ревизию всех областей. Для начала ставку дисконтирования, конечно, можно установить на низком уровне. Бадим, однако, говорил, что в Индии по традиции считают равными себе семь поколений до и семь после. Работа ведется в интересах семи поколений. Теперь они используют эту идею для перестройки своей экономики. Суть в том, чтобы рассматривать дисконтную ставку в виде колоколообразной кривой, на вершине которой всегда находится настоящий момент. С этой точки дисконт для следующих семи поколений практически ничтожен, но потом резко идет вверх. Впрочем, у них есть и другая модель, в которой дисконтная ставка задается только на пару поколений, после чего падает до нуля. В обоих случаях из расчета удаляется бесконечность, а будущим поколениям придают более высокую ценность.
Мэри: неплохая мысль.
Дик: мы отрабатывали разные модели, чтобы выяснить, какие графики дают наилучшее уравнение расходов и выгод. Довольно интересно.
Мэри: я тоже хочу посмотреть. И просчитать.
Дик: предупреждаю: «Олл Блэкс» будут пытаться отобрать мяч. Может быть больно. Они постараются выбить из нас уверенность в своих силах.
Мэри: если тебя атакуют, брось мяч мне. Я буду играть инсайда.
Дик: Австралия с тобой.