2001 год. Тем летом почти все мои друзья ходили в детские лагеря, коих на тот момент у нас имелось три. Всем известные Площадку при школе и МСЧ мы трогать не будем, а вот третий, церковный лагерь в соседнем поселке Кедровый, мы затронем.
По правому берегу реки Мяунджинка раскинулся чудный поселочек. Людей в нем жило не много, там всегда было спокойно, и девчонки там были красивые.
В том-то поселке и обосновались эти люди, с божьим словом. Много детей там было, вот и мой друг Сашка попал туда.
А когда он вернулся оттуда, я не узнал его. Мысли странные, глаза пустые, а в голосе больше не было звона, сплошной хрип.
– Вам мозги промыли! – заявил тогда я.
В теплый летний день мы сидели на контейнере, что стоял во дворе, и разговаривали. Сашка был грустный, все время говорил о боге, но о каком-то другом. В его речи слышались ноты навязывания и отреченности. То и дело он говорил, что они пойдут искать бога, какие-то артефакты и прочее.
– Тебе тоже надо к ним сходить и помолиться, – говорил он.
– Я слишком мал, чтобы молиться богу! Я говорю, вам мозги промыли. Посмотри на себя! Или ты бросаешь это, или я ухожу.
Я ушел. Сашка оттаял, но это было потом, намного позже.
Вообще, в то время наш поселок захватили эти течения, как мама говорила тогда – сектанты. Она права, нет веры другой, кроме истинной. Есть церковь православная, а все остальное – секты. Когда эти люди, а их было немало, приезжали к нам на Мяунджу, все дети-зомби бежали к ним. Одна из таких квартир располагалась в доме, где на первом этаже была поликлиника. Я просто, ради интереса, один раз сходил с другом туда. Это был ужас. А еще, я увидел там одного учителя из школы, она преподавала историю Древнего мира, – Валентину Александровну. У них имелся микроавтобус, на нем они все время куда-то ездили с детьми. Однажды мы видели их как раз на дамбе.
Зима настала быстро. Вообще она там всегда приходит быстро. Самое позднее в начале октября. Холод, снег, школа. Последнее было хуже всего. По крайней мере в том возрасте.
Как и все дети, мы хулиганили, иногда чересчур. Тогда я первый раз попал на комиссию по делам несовершеннолетних. Но это особо меня не напугало. Родители, конечно, меня наказали, дня три я провел дома.
Как сейчас помню, именно в эти дни шел снег. Все гуляли, веселились, катались с горки, играли в игру под названием «Царь горы». А я наблюдал за всем этим из оттаявшего на время снегопада окна. Когда идет снег, на улице тепло. На третий день снегопад прекратился к вечеру. Вышло солнце. Оно подсвечивало кромки облаков, и перед заходом свет попадал в наш двор. Там тогда стоял снеговик, солнце будто оживляло его, и мне казалось, он смеется надо мной.
А через пару дней я стал свидетелем чего-то странного. Все началось с лжи и клеветы той самой учительницы, которую я видел на сходке баптистов. Буду так их называть. Дело в том, что успеваемость в школе у меня упала, я стал прогуливать, получать двойки. Урок истории в этот раз был полностью посвящен мне.
– Послушайте, дети! – говорила учитель Валентина Александровна, как безумный проповедник. – Вот ваш одноклассник, соратник. Посмотрите на него. Хулиган! Такие, как он, терроризируют общественность. Я боюсь вечером выйти на улицу.
– Так вы не ходите! – огрызнулся я тогда, спокойно раскрашивая ручкой обложку дневника.
– Посмотри на себя, – продолжала она чуть тише, а потом снова тоном проповедника. – До чего ты докатился. Дети, они изобретают самодельные бомбы, кидают старикам под дверь. Эти бомбы взрываются так сильно, что столы и стулья в окно вылетают. Представляете?!
Я оглянулся на класс, все были будто под гипнозом. Они смотрели на нее застывшими взглядами. Учительница сделала паузу, и все повернулись ко мне с враждебным и брезгливым выражением на лицах. Конечно, я хулиганил, куда же без этого, но то, что она говорила, было чистой ложью.
Мне было неловко, отчасти стыдно. Эти взгляды испепеляли меня. Я молчал. Я давал им всем шанс бросить в меня камень. Камень упрека и презрения.
– На перемене зайди ко мне в кабинет, – сказала Валентина Александровна в конце урока, уже спокойно. Через несколько минут прозвенел звонок.
К ней в кабинет идти мне не очень хотелось, но что было делать. Я шел по длинному коридору, забитому людьми. Они ходили в обоих направлениях, искали свои следующие классы, и им не надо было идти к этому учителю. Ее слова до сих пор звучали эхом в моей голове.
Кабинет ее был расположен на четвертом этаже. Вообще, четвертого этажа как такового не было в школе, то было подсобное помещение и проход к потолку спортзала. Этот проход нужен был для того, чтобы заменить лампочку или снять залетевший на мостик мяч, потому что в спортзале высокий потолок.
Я вошел в первую дверь, это было вроде прихожей, и услышал странный разговор.
– Как проходят поиски? – спросила Валентина Александровна кого-то.
– Ищем, – ответил мужчина. Я его не видел, но голос показался знакомым. – Ищем.
– Ты уверен, что мы правильно ищем? Уже не один год прошел.
– Да, все следы ведут сюда. Скоро мы найдем нашего бога, можете быть уверены.
Я ровным счетом не понимал ничего. Мне казалось странным, что они ищут бога тут. Как его можно найти конкретно где-то? Я тогда не читал Библию, но по телевизору в то время шла передача «Слово пастыря», и в ней говорили, что бог это не что-то материальное.
В следующий момент мое сердце ушло в пятки, когда сзади кто-то положил мне руку на плечо.
Дыхание сперло. Я резко повернулся. Сашка, мой друг. Он стоял и смотрел на меня, на его лице появилась ироническая улыбка. В этот же момент открылась вторая дверь, и оттуда вышли Валентина Александровна и какой-то мужчина с меховой шапкой в руке. Он как-то странно посмотрел на меня и ушел.
– Заходите! – сказала она с напускной улыбкой.
Мы вошли. В кабинете было прохладно, даже шел пар изо рта. Валентина Александровна была в ярко-красном платье, а на ее плечах лежала серая шаль. Я прошел к столу, Сашка встал рядом, а она закрыла дверь.
– Ты хочешь снова на комиссию по делам несовершеннолетних? – спросила она меня.
– Нет, – ответил я.
– А почему тогда сопротивляешься? Почему ведешь себя так?
– А зачем вы при всех сказали неправду про меня?
– Ладно, признаю, переборщила, – ответила она. – Надо было пристыдить тебя.
Ослабить меня эмоционально, чтобы было легче завербовать. Вот, что она хотела на самом деле. Это я понял потом.
– Но ведь я такого не делал! – зло ответил я.
– Давай забудем про этот инцидент и начнем заново, – сказала она добродушно. – Приходи к нам в воскресенье, попьем чаю. Мы поможем тебе обрести бога, нашего бога. Саша, скажи, тебе у нас хорошо?
– Да, – сказал тот. – Бог это хорошо. Надо верить в бога. Правда, приходи к нам.
Ох, Сашка, если бы ты знал, в какого бога ты верил.
– Я приду, – соврал я.
Ни в воскресенье, ни в какое другое время я не пришел.
Как-то Валентина Александровна вновь меня позвала к себе, я пришел. Она говорила о боге, а потом спросила, приду ли я к ним. Я ответил отрицательно, ее лицо мгновенно исказилось зловещей гримасой.
– Ладно, – сказала она странным тоном и повернулась ко мне спиной. – Воля твоя. Но скоро все изменится, когда мы найдем то, что ищем.
Что и где они ищут? Что и когда изменится? Какой у них свой бог? Эти вопросы не давали мне покоя.
После слов Валентины Александровны мне стали сниться кошмары. Много ночей я просыпался с криком и в поту. Мне снилось, что меня преследует какая-то тень. Я бегу по ступеням вверх в подъезде, оглядываюсь и вижу тень, ползущую по стене. Она хочет дотянуться до меня, но я успеваю зайти домой. Выдыхаю с облегчением и поворачиваюсь в коридоре на кухню. А в дверях стоит отец, его глаза черные, словно смола. Из ванной комнаты выходит Валентина Александровна, и за ней тянется тень, похожая на тень креветки вперемешку с кальмаром. «Иди к нам», – говорит учительница, и ее черные глаза сверкают.
Через время я успокоился и перестал придавать значение тому, что тогда услышал. До какой-то поры.